Человек, который провел в одиночной камере 40 лет: Каково это — чувствовать себя свободным?

Летом прошлого года, уже пять месяцев как выйдя из тюрьмы, Альберт Вудфокс отправился в Гарлем. Именно там в 1969 году, в свои последние недели на свободе, он познакомился с членами Партии черных пантер. Он был заворожен тем, как они говорили и двигались. «Я всегда ощущал, даже находясь среди самых уверенных в себе черных, что страх вот-вот одолеет их. А тут я впервые встретил черных, которые не боялись», — рассказал мне Вудфокс.

На той неделе Вудфокс планировал пойти на собрание членов Нью-Йоркского отделения Партии, но его арестовали за ограбление. Вместо этого он основал отделение Партии в государственной тюрьме Луизианы — в «Анголе» (названа в честь страны, выходцами которой являются рабы, работавшие на плантации, находившейся здесь ранее — прим. Newочём), где он провел более 40 лет в одиночной камере — дольше, чем любой другой заключенный в истории Америки. Его и двух других «Черных пантер», которые провели в одиночной камере в общей сложности более ста лет, стали называть «Ангольская Тройка».

«Каково это — чувствовать себя свободным? — переспросил Вудфокс. — Откуда, по-вашему, я должен знать, каково это?»

Фото: Марк Хартман / The New Yorker

69-летний Вудфокс прогуливался по бульвару Малькольма Икса с тремя бывшими «Пантерами»: со своим лучшим другом Робертом Кингом, членом «Ангольской тройки», а также с Атно Смитом и Б. Дж. Джонсоном — членами местных отделений Партии. Он видел Смита и Джонсона впервые, поэтому разговор не особо ладился и был очень сдержанным: они говорили о джентрификации, Джеки Уилсоне и о типах сахарного диабета, которым все они болели.

Вудфокс сдержан, скромен и по своему темпераменту не склонен к драматизированию. Когда он говорил о себе, его голос был ровен. На следующий день он должен был выступить перед комиссией по одиночному заключению, и его эта перспектива не радовала. «Я начинаю сильно нервничать, когда мне задают вопрос, на который я не могу ответить. Например: „Каково это — чувствовать себя свободным?“», — рассказывает он. «Откуда, по-вашему, я должен знать, каково это быть свободным?» Он придумал дежурный ответ на этот вопрос: «Спросите через 20 лет».

Они дошли до театра «Аполло», и Джонсон сказал остальным встать под козырек у входа, чтобы их сфотографировать. Они посмотрели трезвым взглядом в камеру и сжали кулаки в фирменном жесте «Black Power». У Вудфокса были мешки под глазами и глубокая складка между бровями, а седая уже «афро» была взъерошена.

На бульваре Мартина Лютера Кинга они рассматривали сувениры, футболки и украшения, лежащие на прилавках вдоль тротуара. «Black Lives Matter! (Жизни черных имеют значение — прим. Newoчём)», — выкрикивал один торговец. «У нас есть такие футболки, по 10 долларов!»

Вудфокс прошел было мимо, но остановился и повернул назад. «Дай мне вот эту», — сказал он продавцу и протянул ему десятидолларовую купюру. «Надену ее завтра», — объяснил он остальным.

Внезапно настроение у всех стало лучше. Теперь и остальным захотелось что-нибудь купить. Джонсон присматривался к парфюмам и остановился на склянке «Голубого Нила» стоимостью в три доллара, а Кинг и Смит решались на покупку своих собственных футболок с надписью «Black Lives Matter».

Затем Джонсон вел их еще четыре квартала на юг, к первоначальной штаб-квартире нью-йоркского отделения Партии, на месте которой теперь находится магазинчик шаговой доступности «Jenny’s Food Corp». Несколько пожилых мужчин сидели и курили за столиком перед магазином.

— Со мной тут настоящие «Пантеры», — сказал Джонсон этим мужчинам.

— Правда? — спросил один из них, вставая и откладывая сигарету.

— Ну хватит, хватит, — пытался уйти от такого внимания Вудфокс.

— А можно с вами сфотографироваться? — спросил другой.

Четыре «Пантеры» встали перед магазином, недалеко от щита, рекламирующего горячую овсянку. Вудфокс держал в одной руке пластиковый пакет со своей новой футболкой, а другую поднял, сжав в кулак. Мужчины, сидевшие за столиком, встали позади них, тоже сжав руки в кулаки.

— Это брат Альберт Вудфокс. Он дольше всех в истории Америки пробыл в одиночном заключении, — стал рассказывать Джонсон.

Один из этих людей сказал, что он тоже сидел в одиночке.

— А я еще думал, что это я долго пробыл в этой коробке. Но сейчас, кажется, мне стоит прикусить язык.

— Одного дня там уже достаточно, — ответил Кинг.

Когда Вудфокс был ребенком и жил в Новом Орлеане, то зарабатывал следующим образом: он крал цветы с надгробий и продавал их тем, кто шел на похороны. Он был старшим из шести детей, вырос в районе Тримей — одном из первых районов Юга, где поселились освобожденные рабы. Он помнит, как стоял на автобусной остановке со своей матерью, когда ему было 12 лет, и пытался понять, зачем она загородила его спиной, как будто пряча, когда полицейская машина проезжала мимо. «Она очень боялась белых. Мы все знали, что у них была неограниченная власть над нами».

В 1962 году, когда Вудфоксу было 15 лет, его арестовали за махинацию с парковками: он и его друзья брали деньги с водителей якобы на защиту их машин. Спустя два года он сел в тюрьму за то, что вел украденную машину. Тогда же от него забеременела его девушка. Своей новорожденной дочери Бренде он уделял мало внимания. Он гордился славой мошенника. «Меня называли Фокс („Лис“). Все знали, что с Фоксом шутки плохи», — вспоминает он.

Когда Вудфоксу было 18 лет, его арестовали за ограбление бара и приговорили к пятидесяти годам тюремного заключения. После оглашения приговора он вырубил двух заместителей шерифа на первом этаже здания суда и бежал на Манхэттэн. По прошествии всего нескольких дней, за которые он познакомился с «Пантерами» в Гарлеме и уже хотел пригласить на свидание нескольких женщин, состоящих в Партии и казавшихся ему самыми собранными женщинами из всех, кого он встречал, один букмекер обвинил его в попытке ограбления. «Помню, как думал: „Что с тобой не так? Ты не сможешь остаться на свободе“. Я думал, что дело во мне, что со мной что-то не так», — рассказывает Вудфокс.

Вудфокс сказал, что татуировку ему набил Чарльз Невилл, один из братьев Невиллов, когда он был в тюрьме Луизианы в Анголе. Хьюстон, штат Техас, Октябрь 2016 года.

Фото: Марк Хартман / The New Yorker

Его экстрадировали в Новый Орлеан и поместили на этаж «Пантер» окружной тюрьмы. Восемнадцать членов Партии черных пантер, ожидавших суда по делу о перестрелке с полицией, посещали курсы по политике, экономике, социологии и истории рабства. Их окна были закрыты стальными пластинами, чтобы они не могли общаться с заключенными других ярусов. «Они думали, что разделяют нас, но куда бы мы ни шли, эта заразная болезнь под названием „организация“ брала верх», — рассказывает Малик Рахим, министр обороны новоорлеанского отделения Партии. Они разделили на фрагменты книгу Франца Фанона «Проклятьем заклейменные», чтобы каждый заключенный мог изучить одну главу и рассказать о ней остальным.

Партия черных пантер, образованная через год после убийства Малькольма Икс, была разочарована поступательным подходом к движению за гражданские права чернокожих. Один из основателей Партии Хьюи Ньютон заявил, что черным надоело петь «We Shall Overcome» («Мы все преодолеем», американская песня протеста — прим. Newочём): «Единственный способ все преодолеть — это применять законную власть». «Пантеры» увидели прямую связь между вооруженным вмешательством Америки за границей — во Вьетнаме, Латинской Америке и Африке — и тем, что лидер Партии Элдридж Кливер называл «подневольность негров внутри страны». По его словам, черные жили в «колонии в своей родной стране», загнанные во второсортное жилье, школы и работающие на низкооплачиваемой работе. В гетто «Пантеры» следили за полицией, которую они считали войсками оккупации. Когда полицейский допрашивал черного, «Пантеры» выходили из своих машин и следили за их разговором, доставая заряженные пистолеты.

Джон Эдгар Гувер назвал эту группировку «величайшей угрозой внутренней безопасности страны» и, в рамках программы контрразведки, приказал ФБР ликвидировать ее деятельность. Однако большая часть работы Партии была направлена на обеспечение коммунальными и социальными услугами тех районов, которыми пренебрегало государство. Вооружившись лозунгом «Дожить до революции» (Survival Pending Revolution), «Пантеры» открыли центры для обследования людей на предмет серповидноклеточной анемии, организовали дезинфекцию от насекомых и сбор отходов, а также раздавали бесплатные завтраки детям, которые во время еды изучали историю черных. Первой пунктом программы «Пантер», состоявшей из десяти тезисов, было следующее: «Мы хотим, чтобы у нас была власть определять судьбу нашего сообщества».

Вудфокс сказал, что Партия помогла ему «увидеть свою сущность». Ему казалось, что у него кружится голова, когда он использует язык, которым «Пантеры» учили его выражать свое недовольство. Он осознал, что был частью люмпен-пролетариата — введенный Марксом термин, обозначающий «воров и уголовных элементов, живущих на окраинах общества».

Ко времени своего суда, в 1971 году, Вудфокс был убежден, что у него есть моральное право на побег. Утром, в день суда, он и три другие «Пантеры», находившиеся в зале ожидания для подсудимых, стали петь:

Бери в руки пушку,

Возьми копов на мушку.

Мусорам всего мира

Удержать не по силам

Партию Черных Пантер!

Полицейские били их и распыляли слезоточивый газ. Когда Вудфокса вызвали в зал суда, его лицо горело и было в ссадинах. Его лодыжки и запястья были прикованы цепями к металлическому ремню на поясе. Он повернулся к тем, кто сидел в зале суда, и потряс своими цепями: «Я хочу, чтобы вы все увидели, что эти расистские фашистские свиньи сделали со мной».

Вудфокса отправили в «Анголу», самую большую тюрьму строгого режима в Америке. На месте этой тюрьмы, расположенной на земельном участке площадью в 7285 гектаров и с трех сторон окруженной рекой Миссисипи, раньше была хлопковая плантация и рабовладельческая фирма, названная в честь африканской страны — поставщика рабов. После Гражданской войны бывший генерал конфедератов приобрел эту плантацию и нанял заключенных, большинство из которых были черными, среди них были даже дети от семи лет, для работы в «Анголе», снижая таким образом дефицит рабочей силы, возникший из-за Эмансипации. Штат купил плантацию в 1901 году, но заключенные продолжали спать в бывших хижинах рабов и работали семь дней в неделю, возделывая сахарный тростник и хлопок.

Когда Вудфокс приехал в эту тюрьму, черные и белые заключенные жили отдельно в постройках из шлакоблока, а столовая была разделена деревянной перегородкой, чтобы не допускать малейшего контакта двух рас. Все надзиратели в «Анголе» были белыми. Вудфокс и двое других заключенных, с которыми он познакомился в окружной тюрьме Нового Орлеана, запросили разрешение у Центрального комитета «Пантер», находящегося в Окленде, на организацию отделения Партии в «Анголе» — оно стало единственным официальным отделением Партии, основанным на территории тюрьмы. Новые «Пантеры» призывали остальных заключенных, собиравших урожай за два цента в час, работать медленнее.

«Был у них такой типичный загон альфа-самцов: они намеренно работали быстро, чтобы показать остальным, насколько они мужики, а мы объясняли им, что все, чего они этим добьются — это перейдут на другое поле», — рассказывает Вудфокс

Несколько раз в неделю группа из примерно пятидесяти человек притворялась, что играет в футбол, а на самом деле они обсуждали, как им вести себя в качестве революционеров. Вудфокс, который теперь называл себя «диалектическим материалистом», кратко излагал то, что узнал из списка тридцати обязательных к прочтению книг Партии (среди авторов которых были Уильям Эдуард Бёркхардт Дюбуа, Майкл Харрингтон и Маркус Гарви). Заключенные, знавшие Вудфокса еще в Новом Орлеане, где тот заработал себе репутацию мошенника, поначалу думали, будто он снова проворачивает какую-то аферу.

Ангола была самой опасной тюрьмой Юга. По словам редактора тюремной газеты «The Angolite», четверть заключенных жила в рабской зависимости: их насиловали, продавали и обменивали, они приносили доход своим владельцам, а также тюремным надзирателям, которым платили, чтобы они закрывали глаза на все это. «Пантеры» организовали Отряд против насилия, который сопровождал новых заключенных до их камер. «Мы объясняли им, кто мы такие и что мы защитим их», — рассказывает Рональд Эйлсуорт, член этого отряда. Их оружием были биты и ножи, изготовленные из сельскохозяйственного оборудования, а в качестве щитов использовались каталоги товаров и подносы.

Вудфокса вдохновило восстание 1971 года в «Аттике», и он чувствовал связь с движением заключенных, многие из которых были Пантерами и призывали к реформам. Комитет Маккея, изучавший ситуацию в «Аттике», сообщил, что «многие заключенные стали считать себя „политическими заключенными“ несмотря на то, что были осуждены за преступления, не имевшие политического мотива или значимости. Они утверждали, что ответственность за их поступки лежит не на них, а на обществе, которому не удалось обеспечить их достойным жильем, равными возможностями для получения образования и равными правами для жизни в Америке».

Много лет Вудфокс считал, что «Пантеры» — не от мира сего: бесстрашные и безупречные; но к своему удивлению, он стал замечать, что они могли быть и обычными людьми: «Я начинаю понимать, что это обычные люди, ставшие необычными из-за определенных обстоятельств». Хьюстон, штат Техас, Октябрь 2016 года.

Фото: Марк Хартман / The New Yorker

Вудфокс занял схожую позицию. В интервью для Angolite он сказал: «Я всегда считал себя политическим заключенным. Не в том смысле, что я сижу за политическое преступление, но в том, что я оказался здесь из-за политической системы, которая игнорировала меня как индивида и гражданина своей страны».

17 апреля 1972 года Брент Миллер, 23-летний надзиратель Анголы, только что женившийся, получил 32 ножевых ранения в черной общей камере. Он и его невеста, Тини, выросли на территории тюрьмы, в поселении для трехсот семей, работавших в «Анголе». Отец Миллера заведовал свинофермой; брат охранял парадные ворота; тесть управлял сахарной фабрикой. К. Мюррей Хендерсон, начальник тюрьмы, описывал Миллеров как «одну из моих любимых семей в «Анголе». Это была сплоченная семья, ребята вместе сочиняли музыку, у них была хорошая группа, они выступали на танцах».

Тело Миллера нашли у кровати Иезекии Брауна, черного заключенного, приговоренного к смерти за изнасилование. Изначально Браун сказал, что ничего не знает об этом убийстве. Четыре дня спустя Хендерсон пообещал помиловать Брауна, если тот «раскроет дело». Браун назвал четырех тюремных активистов из Нового Орлеана: Вудфокса, Германа Уоллеса (харизматичного, ученого вида мужчину лет 30-и из числа основателей Новоорлеанского отделения партии), Честера Джексона и Гилберта Монтегу. Браун сказал, что пил кофе с Миллером, когда четверо Пантер вбежали в камеру, усадили Миллера на кровать Брауна и зарезали его. (Глава тюремной охраны позже признался жене начальника тюрьмы, что Браун был из тех, «кого можно заставить говорить, что нужно».)

Четырех подозреваемых и еще около двадцати чернокожих мужчин, тоже зарекомендовавших себя как активистов, перевезли в фургоне в отделение длительной строгой изоляции «Анголы», под названием «Closed Cell Restricted» (далее C.C.R. — прим. Newoчём). По версии «Черной Пантеры», партийной газеты, их протащили по коридору ночью, и два ряда надзирателей били их бейсбольными битами, железными трубами и ручками кирок. Один из заключенных сообщил газете, что «тех, кого не забили до полусмерти, заставили сидеть смирно, пока двое, трое, четверо мусоров рвали их волосы во все стороны».

Спустя две недели после смерти Миллера этих четверых осудили за убийство. На месте преступления было достаточно улик, и ни одна не указывала на их вину. Кровавый отпечаток пальца возле тела Миллера не совпадал с их отпечатками.

В ходе подготовки к суду Новоорлеанское отделение Пантер сформировало группу поддержки обвиняемых, Комитет Ангольских Братьев. Их главной по финансам была информатор ФБР, Джилл Шафер, которая вместе с мужем Гарри получала 9 тысяч долларов в год за внедрение в радикальные организации в рамках проекта Cointelpro. Внося раздор между участниками Комитета, Шафер саботировала попытки комитета собрать деньги на адвоката.

На процессе по делу Вудфокса все присяжные были белыми. Прокурор, Джон Синкфилд, представил их так: «Простые люди, такие же, как мы с вами». Хотя двое заключенных сообщили, что во время преступления они завтракали вместе с Вудфоксом, присяжные совещались менее часа и в итоге признали его виновным. Год спустя Уоллеса также приговорила полностью белая коллегия присяжных (Джексон стал свидетелем обвинения, а Монтегу оправдали, потому что тюремные документы доказывали, что на момент преступления он был в лазарете). После процессов начальник тюрьмы добился помилования и освобождения Иезекии Брауна, оплатив кампанию за его помилование из средств тюрьмы.

Вудфокс и Уоллес, приговоренные к пожизненному заключению без права на помилование, вернулись в Closed Cell Restricted и были размещены в камерах площадью 1,8 на 2,7 м. Более пяти лет они из них не выходили.

Вудфокс позволял себе плакать, только когда все остальные на его этаже спали. Его младший брат, Майкл, посещавший тюрьму каждый месяц, сказал, что Вудфокс больше не позволял себе удовольствия вспоминать об их детстве. Вудфокс сидел в наручниках и кандалах, говорил через тяжелую проволочную сетку. «Он не может позволить себе выражать боль, — говорил мне Майкл, — чувствует, что должен быть завоевателем, лидером, примером для остальных. Он не хочет, чтобы люди знали о его слабостях».

Вудфокс и Уоллес вскоре сблизились с еще одним из Пантер, Робертом Кингом, также сидевшем в C.C.R и обвиняемом в убийстве другого заключенного. Они считали, что его тоже подставили из-за связей с Партией. Все трое росли в семьях без отца, в Новом Орлеане; видели отцов лишь несколько раз в жизни или не видели их вовсе; не закончили школу, потому что не видели в этом смысла; были арестованы за мелкие преступления — и Уоллеса, и Вудфокса задерживали за нарушение законов Джима Кроу, например, за то, что они стояли слишком близко к какому-нибудь зданию без разрешения его владельца — и попали в Анголу за ограбления. Все они познакомились с Партией в тюрьме, ее учение стало для них большим откровением. До этого, вспоминает Кинг,

«у меня было такое отношение к жизни, словно она мне больше ничего не могла предложить, да и взять у меня ничего не могла, потому что у меня ничего и не было. Мне казалось, что я уже все повидал, и случись мне на следующий день помереть — что ж, так тому и быть»

Вудфокс сказал: «Наши побуждения и мысли были так похожи, что страшно становилось».

В C.C.R им разрешалось покидать камеры на час в день, чтобы в одиночку прогуляться по этажу. Во время своего свободного часа Вудфокс, Кинг и Уоллес проводили занятия для других заключенных, выдавая им листы с уроками по математике и грамматике. Вудфокс давал им сутки, чтобы выучить списки слов — «капитализм», «империализм», «феодализм», «буржуазия», — а на следующий день проверял учеников.

Гэри Тайлер, афроамериканец, заключенный в C.C.R, сказал, что в результате этих занятий он стал считать себя политзаключенным. В 17 лет Тайлера приговорили к смерти, когда присяжные сочли его виновным в убийстве белого одноклассника, выступающего против десегрегации школы (один из федеральных судей назвал процесс над Тайлером 1975 года «в корне несправедливым»; все свидетели в конце концов отказались от своих показаний). Вудфокс, Уоллес и Кинг проводили с Тайлером уроки чтения и давали ему радикальные газеты, например «Дай отпор! Газета революционной бригады» и «Последний призыв», основанную Луисом Фарраханом. «Эти ребята смогли разложить по полочкам политические мотивы в моей ситуации — систему образования в школах, почему черные школы плохо финансировались, — рассказал мне Тайлер. — Иногда я на них злился, потому что они вели себя так, будто были мне отцами. Они не давали мне рисковать».

Кенни Уитмор, еще один заключенный C.C.R, сказал, что Вудфоксу «нужно было стать профессором». Вудфокс велел Уитмору перестать читать «мусорные сутенерские книжонки», городские криминальные романы, в которых унижались черные женщины, и прочитать «Сына Америки» Ричарда Райта. Уитмор рассказывает: «Блин, я все читал и читал. А потом посмотрел в зеркало и увидел там Биггера Томаса (главный герой книги — прим. Newoчём). Я стал постепенно осознавать, кто я такой, понимать, что я черный, и нахожусь на дне мира».

Прочитав о системе рабского труда, Вудфокс рассказал заключенным C.C.R, что владельцы южных плантаций осматривали задние проходы рабов, которых хотели купить на аукционе. Он сказал, что эта процедура напоминала то, что им приходилось делать, когда они выходили из камер: им приказывали раздеться, поднять гениталии, задирая ноги, наклониться и кашлять, раздвинув ягодицы. Вудфокс, Уоллес и Кинг распространили среди заключенных на этаже письма, в которых описывался план сопротивления. В назначенный день почти все заключенные отказались проходить процедуру обыска. Некоторых надзиратели избили так сильно, что пострадавшим понадобилась госпитализация.

Эти трое старались бороться со своими желаниями. Никто из них не курил, не пил ни кофе, ни чай. «Если я чувствую, что у меня развивается привычка или даже какое-то расстройство, я ищу в себе духовную силу», — сообщил Уоллес психологу. «Чем больше ешь, тем больше организм требует еды, — писал он другу. — Со сном то же самое — по большей части потребность ментальная». Уоллесу не нравилось просить надзирателей каждое утро включать свет, поэтому он его не выключал, закрываясь на время сна блокнотом — спал он меньше трех часов.

В 1978 году, когда в C.C.R открыли небольшую спортплощадку на открытом воздухе, куда заключенные могли выходить на несколько часов в неделю, трое друзей бегали там босиком, даже когда земля замерзала. «Нам нужно было убедить себя в том, что обыденность не имеет к нам отношения, — сказал мне Вудфокс. — Мы хотели, чтобы охрана думала, будто имеет дело со сверхлюдьми». Это также стало стратегией адаптации в той ситуации. «Прежде чем у меня что-то отберут, я сам отбираю это у себя».

Вудфокс по нескольку часов в день составлял письма друзьям по переписке, многие из которых тоже были известны как политические заключенные — например, Леонард Пелтиер и Мумия Абу-Джамал. Он сказал, что «был уверен — люди, наши братья и сестры на воле, восстанут и организуются ради нас». Но Партия раскололась: Хьюи Ньютон считал, что партия должна заниматься общественной работой, а Элдридж Кливер настаивал на ведении городской партизанской борьбы. К 1982 году Партия развалилась. Беды Ангольской тройки были забыты.

Но трое друзей, поддерживавших связь друг с другом с помощью письменных и устных сообщений, передаваемых через соседние камеры, продолжили считать себя Пантерами. Уоллес описал принципы Партии как «незыблемую умственную защиту», «ключ к умственной стабильности каждого из нас». Их часто выделяли из общей массы как достаточно важных людей, чтобы им мстить, и это помогало им сохранять самооценку. Один из надзирателей признал в интервью жене Хендерсона, Энн Батлер, писавшей книги о местном фольклоре, что однажды он собрал «нормальную такую толпу» надзирателей C.C.R с пистолетами и газовым гранатометом. Он дополнил, что «все принялись спорить о том, кому достанется Вудфокс и Уоллес».

Двадцать лет у Вудфокса не было адвоката. Тройка сама обучилась уголовному и гражданскому праву. В 1991 году Кинг написал записку по делу Вудфокса, где утверждал, что его заключение неконституционно, поскольку коллегия присяжных, как и все прочие в истории Сейнт Франсисвилля, состояла только из мужчин. Судья согласился и отменил решение о заключении Вудфокса. Однако прежде чем его выпустили, он снова был заключен под стражу. Среди присяжных была Энн Батлер. Она посвятила этому делу часть своей книги, где описала, как Ангольские Пантеры оставили «свой кровавый след в истории». Она сказала, что попросила об освобождении от этой обязанности, но адвокат настоял на ее участии (позже начальник тюрьмы пять раз выстрелил в нее после ссоры и почти ее убил, за что был приговорен к 50 годам тюрьмы.)

Процесс проводился в Эмит-сити, городке, в котором жили многие надзиратели Анголы. Адвокат Вудфокса, предоставленный государством и много пивший в обеденные перерывы, не просил штат проверить кровавый отпечаток, не узнал об особом отношении к Иезекийи Брауну. Вместо этого центральным аспектом дела была воинственность Вудфокса, хотя его взгляды смягчились. Когда обвинитель, Джули Каллен, спросила Вудфокса, считает ли он до сих пор, что был вправе сбежать из зала суда, он ответил отрицательно. «Я боялся, — сказал он. — Я был молод. И боялся».

Каллен настаивала, что политические взгляды Вудфокса были «диаметрально противоположны» ненасильственному подходу Мартина Лютера Кинга.

«Нет, не были», — отвечал Вудфокс.

«Все разговоры про революцию и кровопролитие, смерть, жертвы, — говорила она, имея в виду его письмо 1973 года. — Вы не сторонник всего этого? Вы жертва?»

«Ну, я думаю, что я жертва расизма в этой стране, — ответил он. — Да — с самого своего рождения».

Когда Каллен спросила Вудфокса, является ли он все еще политически активным, он ответил, что старается научить заключенных на своем этаже чувствовать «гордость, уважение к себе, достоинство, видеть, что изменить мир — в первую очередь изменить себя».

«Это да или нет?» — перебила Каллен.

«Это да», — ответил Вудфокс.

Он был признан виновным и снова приговорен к пожизненному заключению без права на досрочное освобождение. «Некоторые считают новый приговор указанием покончить с собой», — писал он своему другу.

Во время судебного процесса и в течение двух лет, ему предшествовавших, Вудфокс был среди обычных заключенных в окружной тюрьме Эмит-сити, где ему не сделали ни одного замечания за нарушение распорядка. Когда он вернулся в Анголу, социальный работник отметил, что «надзиратели не докладывали о каких-либо проблемах с поведением данного заключенного». Тем не менее, его посадили в одиночную камеру.

Социальные работники, время от времени ходившие по этажу, описывали Вудфокса как «почтительного», «положительного», «готового сотрудничать» и «аккуратного». Кинга характеризовали как «дружелюбного», «спокойного» и «вежливого». Когда Уоллес пожаловался, что его держат в одиночной камере уже около трех десятков лет, социальный работник отметил, что тот «не выглядел подавленным», а его настроение «соответствовало ситуации».

Каждые 90 дней в конце этажа Вудфокса проходило заседание Комитета по строгому заключению. В наручниках и кандалах он представал перед двумя членами комитета для короткой беседы. У них были документы с историей его поведения, но они туда редко заглядывали. Он часто сообщал офицерам, что не нарушал распорядка уже много лет. Однажды сочувствовавший ему член комиссии сказал: «Слушай, ну это же сверху идет. Мы не можем тебя выпустить, ты же знаешь».

Заключенные C.C.R, убившие других заключенных или пытавшиеся сбежать — один даже похитил начальника тюрьмы, угрожая ему ножом, — в конце концов вышли на свободу. Но Вудфокс, Уоллес и Кинг остались в тюрьме. Краткие решения Комитета по строгому заключению в отношении этих троих всегда содержали одно и то же объяснение: «Такова природа первоначальной причины строгого заключения».

Берл Кейн, служивший начальником тюрьмы с 1995 по прошлый год, в показаниях признался, что Вудфокс казался «примерным заключенным». Но, оговорился Кейн, «я все еще уверен, что он все равно пытается следовать идеям Черных пантер». Ему не нравилось, что Вудфокс «сидел за прошлое». Заместитель начальника, Кэти Фонтенот, сказала, что этих троих нужно оставить в строгом заключении, потому что «они крайне влиятельны среди заключенных».

Гэри Тайлер, которого в итоге выпустили из C.C.R и поместили среди обычных заключенных Анголы, сказал мне: «С прошествием времени для меня становился невозможным даже контакт с этими ребятами. Начальник их будто стеной отгородил. Их считали тюремными париями, неприкасаемыми».

Окончание следует

Оригинал: The New Yorker.

Перевели: Кирилл Козловский, Екатерина Евдокимова и Юрий Гаевский. Редактировали: Артём Слободчиков, Кирилл Казаков, Анна Небольсина и Сергей Разумов /  Newочём