Почему Кремль боится Хиллари Клинтон

Американский исследователь Клинтон Эрлих, работающий в МГИМО, объясняет в журнале Foreign Policy, почему Путин и его команда поддерживают Трампа. Если Хиллари Клинтон выберут президентом, мир запомнит 25 августа как день, когда она начала Вторую холодную войну.

В прошлом месяце в своей речи, которая вообще-то номинально была о Дональде Трампе, Клинтон назвала президента России Владимира Путина крестным отцом экстремального ультраправого национализма. Для тех, кто следит за политикой Кремля, это не случайный эпитет. Два года назад в самой знаменитой за всю его карьеру речи Путин обвинил Запад в поддержке вооруженного захвата власти в Украине «людьми крайних взглядов, националистами, правых, в том числе неонацистских, убеждений». Клинтон не просто нанесла удар президенту России, она сделала это его же собственными словами.

Хуже того, это были слова, которые первоначально были адресованы неонацистам. В Москве это восприняли как повторение заявления Клинтон, в котором она сравнила Путина с Гитлером. Это добавило элемент личной вражды в уже натянутые отношения, но, что более важно, Клинтон охарактеризовала Путина как представителя идеологии, фундаментально противоположной США.

Даже после событий 2014 года в Украине, когда отношения между Россией и Западом стали хуже, чем когда-либо прежде, Кремль долго утверждал, что новая Холодная война невозможна: хотя могут быть разногласия, скажем, по поводу судьбы Донецка, больше нет фундаментальной идеологической борьбы, разделяющей Восток и Запад. Но теперь с точки зрения россиян заявление Клинтон выглядит так, как будто она добавила этот недостающий для биполярной вражды ингредиент, представив Москву как авангард расизма, нетолерантности и миловании в глобальном масштабе.

Россиянам трудно узнать свою страну в описании Клинтон.

Дискриминация женщин? Путинское правительство предоставляет работающим матерям трехгодовой оплачиваемый отпуск по уходу за ребенком. Нетолерантность? Президент лично посетил открытие большой мечети в Москве. Расизм? Путин часто расхваливает этническое многообразие России. Россиянам кажется, что Клинтон пытается придумать объяснение для своей враждебности.

Мне как единственному западному исследователю в МГИМО — по выражению Генри Киссинджера, «российском Гарварде», «жемчужине в короне» российского мозгового треста, занимающегося национальной безопасностью, — пришлось столкнуться с непростой задачей — найти более успокаивающее объяснение поведения Клинтон. На самом деле, впрочем, институт похож не столько на Гарвард, сколько на гибрид Вест-Пойнта (Военная академия США. — Открытая Россия) и Школы дипломатической службы Джорджтаунского университета: МГИМО готовит элиту российского дипкорпуса, при этом под его крышей работают самые влиятельные экспертные центры страны. Нет более подходящего места для того, чтобы оценить то, как Москва относится к возможной будущей администрации Клинтон.

Без обиняков: Москва воспринимает бывшего госсекретаря как угрозу самому своему существованию. От российских внешнеполитических экспертов, с которыми я говорил, невозможно услышать даже самые скупые похвалы в адрес Клинтон. Они считают, что за время работы на посту госсекретаря она принесла немало вреда, и самым разрушительным моментом была интервенция НАТО в Ливии, которую Россия могла бы предотвратить, использовав право вето в Совбезе ООН. Москва дала на это разрешение только потому, что Клинтон пообещала не пользоваться закрытой для полетов зоной как прикрытием для смены режима.

Фото: Joe Penney / Reuters

Фото: Joe Penney / Reuters

Понятно, что российские лидеры были в бешенстве, когда не только свергли бывшего президента Ливии Муаммара Каддафи, но и появилась видеозапись последних минут его жизни, сделанная на телефон: на ней повстанцы, которых поддерживали США, насилуют бывшего президента штыком. И еще больше взбесила Кремль реакция Клинтон на эту новость: «Мы пришли, мы увидели, он умер», — сказала госсекретарь и рассмеялась. Это упрочило ее репутацию в глазах Москвы как двуличного поджигателя войны.

Когда Клинтон стала кандидатом, Москва почувствовала что-то вроде дежавю: она снова потребовала установления гуманитарной бесполезной зоны на Ближнем Востоке — на этот раз в Сирии. Российские аналитики убеждены, что это очередной предлог для смены режима. Путин ставит целью уберечь президента Сирии Башара Асада от судьбы Каддафи, и он ввел в Сирию российские авиацию, флот и спецназ, чтобы разгромить антиасадовских повстанцев, многие из которых обучены американцами и получают американскую поддержку.

Если учесть продолжающиеся российские операции, «бесполетная зона» — вежливый эвфемизм, означающий разрешение сбивать российские самолеты, если Россия не откажется от своей воздушной кампании. Клинтон это понимает. Когда во время дебатов ее спросили, собирается ли она сбивать российские самолеты, она ответила: «Не думаю, что до этого дойдет». Иными словами, она уверена, что Путин, если его загнать в угол, дрогнет, прежде чем США начнут настоящую войну с Россией.

Это сомнительное предположение; для Москвы ставки значительно выше, чем для Белого дома. Сирия долго была самым сильным союзником России на Ближнем Востоке, там была единственная российская военная база за пределами бывшего Советского Союза. Когда испортились отношения с Турцией, военно-морской гарнизон в Тартусе приобрел особенное стратегическое значение, потому что эта база позволяет российскому Черноморскому флоту действовать в Средиземном море, не проходя через контролируемые Турцией проливы.

Две недели назад Путин удвоил свое военное присутствие в Сирии, начав наносить авиаудары с использованием стратегических бомбардировщиков с авиабазы на северо-западе Ирана. За эту привилегию Россия заплатила немалым дипломатическим капиталом. После этого уже не просматривается приемлемый сценарий, при котором Москва отступит и позволит антиасадовским силам взять Дамаск, что Вашингтон, судя по доступным для публики отчетам разведки, считает своей окончательной целью.

Клинтон оправдывает свою угрозу атаки на российские ВВС тем, что это «дает нам некий рычаг в наших переговорах с Россией». Это звучит подозрительно, так же, как «стратегия безумца», приписываемая бывшему президенту Ричарду Никсону, который пытался максимально усилить свой «рычаг», убеждая советских противников, что он достаточно сумасшедший, чтобы начать мировую войну.

Блеф Никсона был провальным; даже когда он вторгся в Камбоджу, Москва ни на минуту не усомнилась в его психическом здоровье. Но сейчас у российских аналитиков нет такой уверенности в здравом рассудке Хиллари Клинтон.

Ее темперамент стал в Москве легендарным, когда она нарушила дипломатический протокол и ушла со встречи с министром иностранных дел Сергеем Лавровым сразу же после обмена любезностями. Впечатление, что она нестабильна, усилили сообщения о том, что в годы руководства Госдепом она сильно пила; это обвинение особенно весомо в стране, где во многих неудачах Бориса Ельцина винят его алкоголизм.

Внешние культурные различия сделали ситуацию еще хуже. В России, где улыбка, адресованная незнакомому прохожему, считается признаком психического нездоровья, от лидеров ожидают, что они будут вести себя строго и хладнокровно. С этой точки зрения поведение Клинтон во время предвыборной кампании выглядит раздражающе: она то лает по-собачьи, то забавно трясет головой, то гримасничает. На мой взгляд, здесь нет признаков повреждения рассудка, но в Москве многие воспринимают это именно так.

Еще один фактор, раздражающий российских аналитиков, — это то, что, в отличие от прежних «ястребов», таких, как Джон Маккейн, Клинтон принадлежит к Демократической партии. Это позволяет ей заглушить голоса тех, кто обычно выступает против интервенций, хотя даже «архитектор иракской войны» Роберт Каган хвастается, что Клинтон проводит внешнюю политику неоконсерваторов под другим названием. Сейчас единственный, кто выступает за сближение с Россией, — это оппонент Клинтон Дональд Трамп. Если она победит, у нее будут развязаны руки для любых агрессивных действий в отношении России, которые традиционно нравятся республиканским «ястребам».

Москва предпочитает Трампа не потому что считает, будто им легко манипулировать, но потому что его стратегия «Америка прежде всего» совпадает в ее собственными взглядами на международные отношения. Россия стремится вернуться к классическому международному праву, при котором государства договариваются друг с другом на основе одинаково понимаемых интересов без всякой идеологии. С точки зрения Москвы, только предсказуемость «реальной политики» может обеспечить согласованность и стабильность, необходимые для прочного мира.

Фото: Arturas Morozovas / BarcroftImages / ТАСС

Фото: Arturas Morozovas / BarcroftImages / ТАСС

К примеру, Крым фактически стал частью России. Предложение официально признать этот факт — самая мощная карта, которую следующий президент сможет разыграть на будущих переговорах с Россией. Но Клинтон слишком сильно бичевала Трампа за то, что он выложил на стол эту карту. По идеологическим причинам она предпочитает делать вид, что Крым когда-нибудь вернется в состав Украины — даже если Москва построит мост стоимостью в $4 млрд, соединяющий полуостров со своей основной территорией.

Москва считает, что Крым и другие важные точки биполярной напряженнности испарятся, если Америка просто изберет лидера, который будет преследовать «главные интересы» страны — от поддержки Асада против ИГИЛ до сокращения НАТО путем избавления от «халявщиков». Россия уважает Трампа за то, что он занял эти реалистические позиции по собственной инициативе, даже если это нецелесообразно политически.

В Клинтон Москва видит полную противоположность — прогрессивного идеолога, который упрямо сохраняет высокоморальные позиции, не думая о последствиях. Кроме того, у Клинтон есть финансовые связи с Джорджем Соросом, чей фонд Open Society Москва считает одной из сильнейших угроз внутренней стабильности России, предполагая, что он причастен к «цветным революциям» в Восточной Европе.

Российский аппарат безопасности уверен, что Сорос мечтает свергнуть Путина, пользуясь теми же методами, что и против Виктора Януковича в Украине: тайной организацией массового протеста участием вооруженных провокаторов. Единственный вопрос для Кремля в том, достаточно ли опрометчива Клинтон, чтобы поддержать эти планы.

Путин осудил США за планы такой операции в 2011 году, когда госсекретарь Клинтон одобрительно отзывалась о массовом протесте против победы его партии на парламентских выборах. А ее недавняя риторика не дает ему оснований предполагать, что она отказалась от мысли о Майдане на Красной площади.

Этот страх усилился, когда лидер демократического меньшинства в Сенате Гарри Рид, политик, близкий к Клинтон, недавно обвинил Путина в попытке повлиять на исход американских выборов с помощью кибератак. Это тяжкое обвинение — президент хиллари Клинтон могла бы повторить что-то подобное, чтобы оправдать войну с Россией.

Оригинал статьи: Клинтон Эрлих, «Кремль на самом деле верит, что Хиллари хочет начать войну с Россией», Foreign Policy, 7 сентября. Перевод: Открытая Россия

You may also like...