Битва под Москвой: крах сталинского блицкрига

В декабре – годовщина великой битвы под Москвой. Битвы, в которой наш народ выстоял и победил, находясь на краю катастрофы. Однако Сталину и его «соколам» урок первых месяцев войны впрок не пошел. Признаем честно: наш великий, славный и жертвенный народ одолел фашизм, во многом несмотря на советское военное руководство. Прочь обвинения лжепатриотов в том, что такая постановка вопроса очерняет отечественную историю! Величие и значение народного подвига, напротив, при таком взгляде на события военных лет возрастает во сто крат, ибо если при таких вождях и «пастырях» мы победили страшного врага, то каким же могло бы быть народное противодействие противнику, имей страна мудрое и совестливое руководство!

Впрочем, «если бы» к истории не имеет отношения.

В жестокой реальности же шестьдесят лет назад, зимой 1941-1942 годов, началось общее наступление Красной Армии. Сталин, оправившись от тяжелейшего испуга и желая «поправить лицо», решил закончить войну в сорок втором. Его не интересовали действительные возможности страны и ее армии, – хотелось снова стать Богом, вот и все.

Разумеется, в состоявшемся безумии виноват не один человек, пусть и лежащая на нем ответственность огромна. Для нынешних коммунистов это стало даже удобным – валить все лишь на одного, взятого в отдельности диктатора, «у которого не могло не быть тех или иных ошибок». Нет, дорогие товарищи, вина лежит не только на оседлавшем страну политуголовнике. История обвиняет СИСТЕМУ. В те пропахшие порохом дни это прежде всего выразилось в кипах искаженных донесений, ложившихся на сталинский стол. Система понуждала людей лгать, льстя и выслуживаясь, дабы сохранить посты и саму жизнь. Докладывали в основном то, что хотел видеть и слышать вождь, чье мышление удивительно совпадало с тем, что творилось в голове его главного противника, который, впрочем, совсем недавно казался другом-союзником. Диктаторы мыслят и чувствуют похоже: гитлеровский и сталинский блицкриги не могли не родиться, как и не могли они не потерпеть позорного краха.

Разведывательное управление Генерального штаба Красной Армии сообщало, что Вооруженные силы Германии с 22 июня 1941 года потеряли более 4,5 миллиона человек, а к марту 1942 года – 6,5 миллиона человек (в том числе сухопутные войска – 5,8 миллиона человек). По данным же начальника генштаба сухопутных войск вермахта, потери немцев на 1 марта составили не более 1 миллиона человек, и это было куда ближе к правде.

Чем объяснялась чудовищная дезинформация в наших военных структурах? Прежде всего, тем, что сообщения, идущие «снизу», по мере движения «наверх», как правило, корректировались. Еще в декабре 1941-го маршал Б.М. Шапошников вынужден был признать: «Некоторые командиры и их штабы вместо правдивого освещения событий и характера действий частей на фронте дают сознательно заведомо ложные сведения, искажающие истинное положение и действительную обстановку». Например, Военный Совет Западного фронта 12 декабря 1941 года донес в Ставку, что «за период с 16.11 по 10.12 захвачено и уничтожено, без учета действий авиации: танков 1434, автомашин 5416, оружия 575, минометов 339». И это в то время, когда группа армий «Центр» к началу декабря имела только 1170 танков!

Отсутствие достоверной информации усугубляло «наполеоновские комплексы» советского военного руководства, которое рассмотрело план общего наступления Красной Армии зимой 1942 года на заседании членов Политбюро ЦК ВКП(б) и Ставки ВГК 5 января в Кремле.

Проходило оно, к слову сказать, прелюбопытно.

Открыв заседание, Сталин предоставил слово начальнику Генерального штаба маршалу Б.М. Шапошникову. Тот проинформировал о положении на фронтах и изложил проект плана дальнейших действий. Из него следовало, что важнейшая военно-политическая цель, стоявшая перед советским народом и его Вооруженными Силами, заключалась в том, чтобы, ликвидировав угрозу Ленинграду, Москве и Кавказу и удерживая стратегическую инициативу в своих руках, разгромить армию Германии и ее союзников уже в 1942 году.

Комментируя доклад начальника Генштаба, Сталин сказал: «Немцы в растерянности от поражения под Москвой, они плохо подготовились к зиме. Сейчас самый подходящий момент для перехода в общее наступление. Враг рассчитывает задержать наше наступление до весны, чтобы весной, собрав силы, вновь перейти к активным действиям. Он хочет выиграть время и получить передышку. Наша задача состоит в том… чтобы не дать немцам этой передышки, гнать их на Запад без остановки, заставить их израсходовать свои резервы еще до весны…»

Согласно замыслу Ставки, девяти фронтам, двум флотам и ВВС предстояло перейти в наступление с самыми решительными целями: окружить и уничтожить основные силы групп армий «Север», «Центр», «Юг» и к весне 1942 года продвинуться на глубину 300-400 километров. В дальнейшем – «обеспечить… полный разгром гитлеровских войск в 1942 году».

Стоит признать, что масштаб авантюры вызвал возражения даже среди покорных вождю военных и политиков. Впрочем, «озвучить» их позволили себе лишь Г.К. Жуков и Н.А. Вознесенский (в то время кандидат в члены ЦК ВКП(б)).

Жуков сказал, что «на западном направлении, где создались более благоприятные условия и противник еще не успел восстановить боеспособность своих частей, надо продолжать наступление. Но для успешного исхода дела необходимо пополнить войска в первую очередь танковыми частями. Если мы это пополнение не получим, наступление не может быть успешным…» На остальных же направлениях, считал Жуков, где «войска стоят перед серьезной обороной противника», без «наличия мощных артиллерийских средств они не смогут прорвать оборону, сами измотаются и понесут большие, ничем не оправданные потери». Он заметил также, что в войсках остро ощущается недостаток вооружения. Например, укомплектованность Калининского и Западного фронтов на 1 января 1942 года составляла по винтовкам – 66,7 процента, по пистолетам-пулеметам – 35, по станковым пулеметам – 36, по зенитным орудиям – 45,3, по орудиям наземной артиллерии – 66 и по минометам – 45 процентов. Что касается обеспечения войск танками, то оно было еще более низким. И это в то время, когда этим фронтам предстояло действовать в наступлении на главном направлении.

Жуков, оценив все нюансы и изменения стратегической обстановки, предлагал как наиболее целесообразное решение: продолжить наступление лишь на Западном фронте.

Вознесенский выступил против одновременного наступления на всех стратегических направлениях, поскольку он, как никто другой, знал положение дел в народном хозяйстве и, в частности, в военной промышленности. Его возражения основывались на цифрах и фактах. Ибо в результате оккупации части территории страны, потерь стратегических мощностей и стратегических запасов, а также эвакуации сотен предприятий валовая продукция промышленности СССР с июня по декабрь 1941 года сократилась почти в два раза. В начале сорок второго падение производства продолжалось, и самый низкий его уровень приходился на февраль. По объему производства важнейших видов продукции СССР отставал от гитлеровской Германии вместе с оккупированными и завоеванными ею странами в 5-6 раз против 1,5-2 раз к началу войны.

К началу 1942 года оборонная промышленность еще не обеспечивала выпуск вооружения для восполнения потерь и накопления резервов. Только с августа по ноябрь 1941 года в связи с оккупацией и эвакуацией промышленности из прифронтовых районов выбыло из строя 303 предприятия, изготовляющих боеприпасы, к декабрю было эвакуировано 118 заводов авиационной промышленности. Это привело к сокращению производства оружия и боеприпасов в ноябре до минимального уровня. Потеря Донбасса и Подмосковного угольного бассейна породила острую нехватку топлива, без которого был немыслим подъем военного производства. Недоставало металла и электроэнергии, нефтехимической продукции, станочного парка.

Трудности в народном хозяйстве усугублялись недостатком рабочей силы. А в армию призывались мужчины всех возрастов, вплоть до 1890 года рождения.

И в этих условиях, тем не менее, чудовищное решение было принято!

Что же Жуков и Вознесенский? По воспоминаниям первого, Шапошников сразу же после совещания сказал ему: «Вы зря спорили: этот вопрос был заранее решен Верховным». «Тогда зачем же спрашивали мое мнение?» – горько удивился Жуков. «Не знаю, не знаю, голубчик!» – ответил Шапошников, тяжело вздохнув.

А Маленков и Берия на заседании заявили, что у Вознесенского всегда находятся «непредвиденные трудности, которые можно преодолеть». Остальная «сталинская гвардия» отмолчалась, чем, безусловно, одобрила его решение.

Общее наступление Красной Армии зимой 1942 года состоялось. Его итоги были весьма трагическими.

Наступление в действительности вылилось в ряд изолированных, не нашедших своего логического завершения операций – Любаньскую, Демянскую, Торопецко-Холмскую, Ржевско-Вяземскую, Барвенково-Лозовскую и Крымскую. Германия и ее союзники понесли серьезные потери: 2,5 тысячи артиллерийских орудий, 1,3 тысячи танков, более 15 тысяч автомашин. ВВС врага потеряли 859 самолетов, сухопутные войска понесли убыль в 832 550 человек (безвозвратные потери – 405 842 человека).

Однако тяжкий, ничем не оправданный урон принесло безумие всеобщего наступления и нашим войскам. Армия страны потеряла около 22 тысяч пулеметов, 8,5 тысяч минометов, 1,4 тысячи орудий, 1 655 танков. Огромные потери понесла авиация. А главное, колоссальными оказались людские потери. К примеру, Военный Совет Юго-Западного фронта докладывал 22 марта 1942 года, что «среднемесячная убыль личного состава составляет 110-130 человек». Достаточно сказать, что потери превышали пополнение в действующую армию.

…В застойное время агонизирующая КПСС, как за соломинку, цеплялась за военно-патриотическое воспитание населения страны, выливавшееся на практике в постоянное обращение к памяти о Победе в Великой Отечественной войне – народной, но с неким непременным нюансом: подчеркиванием роли коммунистов в организации этой самой Победы. Да, победил народ, говорилось повсеместно, но «победил потому, что сражался под руководством коммунистов». Военачальников также дозволялось лишь восхвалять – еще бы, ведь их воспитала партия! Сколько ушатов грязи было вылито на недавно ушедшего из жизни замечательного писателя-фронтовика Виктора Астафьева, осмелившегося заявить, что победу в войне мы добыли, завалив немцев трупами своих солдат! За эту фразу талантливейшего и совестливейшего прозаика клевали до конца его жизни… Но время, как это ни банально звучит, все расставляет на свои места.

Большевики сороковых (как и большевики всех времен) могли добыть Победу лишь чудовищной ценой.

Владимир Соловьев, историк, Гражданин