Военно-учебные центры рейхсвера в Советском Союзе. Как и где учили будущих врагов

Германские политики, ограниченные рамками Версальского договора, практически сразу же стали думать о реванше. Но для этого нужна была сильная, хорошо обученная армия и современное вооружение, иметь которые Германии категорически запрещалось. И тогда их взоры обратились на Восток, к бывшему противнику в войне – России. Уже Советской России. Где и как «ковался» Вермахт. 

Россия и Германия проиграли изнурительную империалистическую войну 1914-1918 гг. В результате их народы были ввергнуты в пучину революций, повлекших свержение монархических режимов, что привело к введению в этих государствах республиканских форм правления. Но если победившая в России большевистская партия начала строить свое невиданное доселе в мировой цивилизации общество, то в Германии после провозглашения Веймарской республики шли долгие мучительные поиски путей возврата утраченных на международной арене позиций. Державы Антанты упивались победой над странами Четверного союза, заставив их заключить унизительные мирные договоры и тем самым создав предпосылки для будущих событий в Европе.

Германские политики, ограниченные рамками Версальского договора, практически сразу же стали думать о реванше. Но для этого нужна была сильная, хорошо обученная армия и современное вооружение, иметь которые Германии категорически запрещалось. И тогда их взоры обратились на Восток, к бывшему противнику в войне – России. Генералу X. фон Секту (Зекту), чья звезда ярко засверкала на политическом небосклоне Германии, суждено было сыграть, пожалуй, решающую роль в возрождении ее военной мощи. Еще в 1919 году он пришел к выводу о необходимости тесного военного сотрудничества Германии с Россией, в ряде меморандумов и писем последовательно развивая свои взгляды.

В январе 1920 года фон Сект писал, что в качестве «незыблемой цели» германской политики в будущем он видит «политическое и экономическое объединение с Великороссией», и поэтому Германии, по его мнению, следовало постараться «по крайней мере не превратить Россию в своего врага». «Я отклоняю поддержку Польши даже в случае опасности ее поглощения [Россией]. Наоборот, я рассчитываю на это, и если мы в настоящее время не можем помочь России в восстановлении ее старых имперских границ, то мы не должны ей во всяком случае мешать … Сказанное относится также к Литве и Латвии …».

Чуть позже, в меморандуме от 4 февраля того же года, читаем: «Только в сильном союзе с Великороссией у Германии есть перспектива вновь обрести положение великой державы… Англия и Франция боятся союза обеих континентальных держав и пытаются предотвратить его всеми средствами, т[аким] о[бразом], мы должны стремиться к нему всеми силами … Наша политика как по отношению к царской России, так и по отношению к государству во главе с Колчаком и Деникиным была бы неизменной. Теперь придется мириться с Советской Россией – иного выхода у нас нет».

А в дни советско-польской войны в другом меморандуме (июль 1920 г.) этот же дальновидный политик писал: «Если Германия примет сторону России, то она сама станет непобедимой, ибо остальные державы будут вынуждены тогда считаться с Германией, потому что они не смогут не принимать в расчет Россию. Сотрудничество с Россией позволит Германии осуществить «подрыв» основ Версальского мирного договора».

Уже после сокрушительного поражения Красной Армии под Варшавой в августе 1920 года, приведшего в итоге к поражению Советской России в этой войне и присоединению к Польше западных территорий Украины и Белоруссии, фон Сект в беседе с советским представителем в Германии В.Л.Коппом предложил, как докладывал в Москву Копп, «установить более тесный контакт между германским генштабом и нашими военными властями». При этом он настаивал на том, чтобы германские военные специалисты приняли участие в создании советской военной промышленности с целью использования ее затем «как источника вооружения для разоруженной Германии при столкновении ее с Антантой».

Концепция двустороннего военного сотрудничества была намечена в результате серии секретных двусторонних переговоров в Москве и Берлине в 1920-1923 гг. и в начале 1921 года.

Для осуществления связей с Наркоматом обороны и руководством Красной Армии в военном министерстве Германии была создана «Зондергруппа Р», именовавшаяся советской стороной «Вогру» (военная группа). В 1923 году военное министерство Германии создало в Москве свой исполнительный орган «Центр Москва», который возглавил полковник X. Фон дер Лит-Томзен.

В августе того же года военное министерство Германии основало «Общество содействия промышленным предприятиям» – «ГЕФУ» – с местонахождением в Берлине и Москве, обеспечив его необходимым производственным капиталом. Общество должно было финансировать деятельность смешанных германо-советских военно-промышленных предприятий на территории СССР и координировать их деятельность. Руководство «ГЕФУ» было поручено майору Ф.Чунке.

Главное внимание поначалу было уделено созданию тех видов боевой техники и вооружения, которые зарекомендовали себя уже в годы империалистической войны, – самолетов, подводных лодок, танков и химического оружия. Это объяснялось тем, что руководство рейхсвера (главнокомандующий фон Сект, начальник генштаба О.Хассе) было настроено на ведение в ближайшем будущем (через 3-5 лет) «освободительной войны» с опорой на кадры кайзеровской армии.

Однако некоторое время спустя после заключения Рапалльского договора, прервавшего внешнеполитическую изоляцию Германии, ее политическое руководство взяло курс на постепенное сближение с Западом, сделав ставку на массированную экономическую помощь США, отказ от конфронтации с Антантой и умелое использование извечного англо-французского соперничества. Осторожный поворот на Запад и внутренняя стабилизация в стране ослабили значение Советской России как военного союзника Германии. Густав Штреземан был тем человеком, который в 1923-1929 гг. руководил внешней политикой Германии и осторожно, но неуклонно проводил курс на возвращение своей страны к решению мировых вопросов.

Таким образом, концепция фон Секта, согласно которой Германия за счет усиления своего военного потенциала с опорой на Россию и создания благодаря этому предпосылок для проведения действенной политики союзов могла бы вновь стать мировой державой, была отодвинута германским политическим руководством на второй план. Оно справедливо опасалось, что утечка информации в страны Антанты вызовет ее немедленную и соответствующую реакцию, дискредитирует его в глазах западных демократий. Вместе с тем скудный военный бюджет, неудачное использование руководством «ГЕФУ» имевшихся финансовых средств (в том числе и в личных целях), с одной стороны, изменение инвестиционного климата в СССР, а также провокационная деятельность органов ГПУ по отношению к иностранцам – с другой, неумолимо ставили вопрос об изменении акцентов и характера военного сотрудничества. С обоюдного согласия были внесены соответствующие коррективы, и постепенно основной упор с взаимодействия в военной индустрии был перенесен на совместные испытания новейших образцов танков, самолетов, химических боеприпасов, подготовку квалифицированных кадров и взаимное участие в маневрах армий обеих стран.

Сотрудничество осуществлялось в основном в этих запрещенных для Германии областях, что позволяло развивать военную теорию и совершенствовать военное искусство, разрабатывать на их основе наставления и боевые уставы. В то же время были сохранены и наименее капиталоемкие формы сотрудничества в военной промышленности (передача патентов, опытное производство, создание совместных конструкторских бюро), а также обмен некоторыми разведданными.

Контроль за реализацией соглашений о создании и деятельности военно-учебных центров рейхсвера в СССР, административное и финансовое управление этими центрами осуществлял «Центр Москва», являвшийся исполнительным органом «Зондер-группы Р» военного министерства Германии. Кроме того, он действовал как единый административный центр для всего немецкого персонала, работавшего в СССР по этим программам. Военно-учебные центры рейхсвера – авиашкола под Липецком, танковая школа под Казанью и школа «химической войны» (так называемый «объект Томка») были созданы в 1924-1928 гг. Для координации деятельности этих объектов фон Сект еще в 1924 году назначил майора О. фон Нидермайера, формально подчинив его фон дер Лит-Томзену.

Созданием и деятельностью летной школы руководила в Берлине «инспекция №1» (так называемая «авиационная инспекция») оборонного управления военного министерства Германии, школой «химической войны» – «инспекция №4» («артиллерийская инспекция») и танковой школой – «инспекция №6» («автомобильная инспекция»).

Руководство всеми учебными объектами рейхсвера на территории Советской России и координация их действий осуществлялись через разведывательный отдел германского генерального штаба «Т-З», имевшего официальное название «статистический отдел». Составной частью «Т-З» являлась «Зондер-группа Р».

Общую схему руководства германскими военно-учебными центрами в СССР дают возможность представить воспоминания генерала авиации X.Шпайделя, в 1927-1933 гг. обучавшегося в летной школе в Липецке.

АВИАЦИОННАЯ ШКОЛА (ЦЕНТР) В ЛИПЕЦКЕ

С точки зрения подготовки кадров и перспективы ведения войны первым и наиболее важным военно-учебным центром рейхсвера на территории СССР стала авиационная школа. Официальное соглашение об устройстве авиационной школы и складов авиационных материалов в Липецке было подписано в Москве 15 апреля 1925 года начальником ВВС РККА П.И.Барановым и представителем «Зондергруппы Р» в Москве полковником X. фон дер Лит-Томзеном. Согласно договору управление ВВС РККА обязалось передать немецкой стороне свой бывший завод, который предполагалось использовать «для хранения самолетов и авиационных принадлежностей и в качестве жилого помещения», причем аэродром и завод передавались в бесплатное пользование.

Согласно протоколу к соглашению постоянный немецкий персонал авиашколы должен был составлять восемь человек, включая руководителя школы. На каждом курсе предполагалось обучать шесть-семь летчиков. С советской стороны выделялся один офицер в качестве постоянного помощника руководителя школы, а также 20 человек для обслуживания аэродрома. Было оговорено, что перевозка необходимого оборудования начнется в июне 1925 года, а продолжительность курса обучения одного потока в Липецке составит четыре недели. В 1925 году в школе намечалось подготовить четыре потока.

Организация и управление школой находились полностью в руках немцев и подчинялись единому плану подготовки летного состава рейхсвера, разработанному «инспекцией №1» в Берлине. Согласно этому плану основу летного состава Германии поначалу составили летчики-ветераны войны 1914-1918 гг., постепенно переходившие на инструкторские должности, а также молодые летчики и гражданский технический персонал.

Первоначальное обучение, включавшее первичную летную подготовку и последующую ежегодную переподготовку летчиков-наблюдателей, проводилось в летных спортивных школах и в школах гражданской авиации в Германии. Однако освоение летного военного искусства в данных школах было невозможно. Для прохождения этого заключительного и основного этапа в подготовке военных летчиков (истребителей и воздушных наблюдателей) и предназначалась авиационная школа в Липецке.

На подготовку летного состава рейхсвера ежегодно выделялось 10 млн. марок. Из них 2 млн. шло на содержание липецкой школы, причем Деньги на создание необходимой инфраструктуры (ангары, производственные и ремонтные мастерские, лаборатории для испытания моторов, а также жилые и административные здания, лазарет, радиомастерские, подъездные железнодорожные пути и т.д.) выделялись отдельно.

Материальную базу составляли около 100 истребителей «Фоккер Д-XIII», закупленных рейхсвером на средства так называемого «Рурского фонда» в период франко-бельгийской оккупации Рурской области в 1923-1925 гг. В 1925 году они были переданы авиашколе.

Кроме того, почти сразу же Липецкий авиацентр приобрел важное значение как полигон. Там проводились испытания боевых самолетов, созданных авиастроительными фирмами Германии, а также вооружения и оснастки самолетов – бортового оружия (пулеметы и пушки), оптических приборов (прицелы для бомбометания, зеркальные прицелы для истребителей), бомб и т.д.

Уже летом 1925 года школа была открыта для подготовки летного состава и инструкторов, а в 1928-1930 гг. – летчиков-наблюдателей (корректировщиков).

Позднее немецкий персонал насчитывал около 60 человек постоянного состава – летчиков-инструкторов и техников. Кроме того, летом в школу для завершения учебного цикла ежегодно приезжали еще около 50 летчиков и 70-100 технических специалистов для проведения испытаний новой техники. Таким образом, в летние месяцы в авиашколе находилось 180-200 человек, а начиная с 1930 года – около 300 человек. Помимо того, на учебных курсах обучались летный состав и технический персонал советских ВВС.

В ходе занятий инструкторы передавали обучаемым боевой опыт, накопленный в годы империалистической войны. Новые же навыки и знание теоретических основ ведения воздушного боя (тактика и организация) обучаемые приобретали преимущественно зимой. Проверка их осуществлялась на летних занятиях.

Методика обучения летчиков-истребителей строилась по обычному принципу: одиночный полет, полет в составе звена, а затем эскадрильи. При имитации воздушного боя в воздух могли подняться максимум две эскадрильи (по девять самолетов). Несмотря на моральный и физический износ к концу 20-х годов, «фоккеры» были снабжены бомбометательными приспособлениями и опробованы в действии. Таким образом, именно в авиационной школе под Липецком был создан первый истребитель-бомбардировщик.

Подготовка наблюдателей продолжалась 12 месяцев, из них первые шесть месяцев в Берлине отводились на теоретическую подготовку и овладение радиотехникой. Затем следовало полугодовое обучение летной практике наблюдателя и навыкам фотосъемки, стрельбы, навигации и даже бомбометания. Завершалась подготовка наблюдателей на полигоне, около Воронежа летными занятиями по корректированию артиллерийского огня по наземным целям с привлечением советской артиллерии и наземных войск. В результате был разработан и опробован эффективный метод наведения и корректирования огня артиллерии с использованием радиосвязи.

С учетом увеличивающихся нагрузок проводился и соответствующий отбор и последовательное омоложение кадров (ветераны войны – опытные и молодые офицеры, а затем, начиная с 1928 года, и выпускники школ).

На время пребывания в СССР офицеры исключались из списков рейхсвера и восстанавливались на службе только после возвращения. Обучение немецких летчиков проводилось в строгой секретности. Например, гробы с телами разбившихся в результате аварий и иных несчастных случаев немецких летчиков упаковывали в ящики с надписью «Детали машин» и провозили в Германию через Штеттинский порт с помощью нескольких посвященных в тайну таможенников.

Не меньшей секретностью была окружена транспортировка предназначавшихся для школы грузов. С этой целью по инициативе «Зондергруппы Р» («Вогру») были созданы две смешанные торгово-транспортные фирмы, действовавшие в тесной связи с «Центром Москва». Это «Русско-германское транзитное общество» («Рустранзит», немецкое название «Дерутра»), созданное 10 апреля 1922 года, и основанное 3 октября 1922 года «Русско-германское торговое акционерное общество» («Русгерторг») или же «Русско-германское общество воздушных перевозок» («Дерулюфт»). По железной дороге из Кенигсберга в Россию через Литву и Латвию следовали грузы, не вызывавшие подозрения таможен. Воздушным транспортом переправлялись наиболее ценные грузы. Самолеты, предназначенные для обучения и испытаний, совершали беспосадочные перелеты на большой высоте.

Транспортировка морем (Штеттин – Ленинград) была, однако, основной. Именно этим путем осуществлялась доставка большинства военных грузов в оба конца. Этим же путем в Англию (и обратно) для ремонта направлялись из Липецка английские авиамоторы «фоккеров».

Всего в период с 1925 по 1933 год в Липецке прошли подготовку примерно 120 немецких пилотов и около 100 летчиков-наблюдателей. Кроме того, примерно такое же количество летчиков-истребителей и летчиков-наблюдателей было подготовлено в самой Германии на основе уникального опыта, приобретенного в авиационной школе Липецка. Таким образом, по свидетельству X.Шпайделя, всего к 1933 году было подготовлено около 450 летчиков различной квалификации.

31 декабря 1926 года заместитель Председателя РВС СССР И.С.Уншлихт в записке в Политбюро ЦК ВКП(б) и Сталину сообщал, что в Липецке к тому времени тренировку на истребителях прошли 16 военлетов, техподготовку – 45 авиамехаников и до 40 высококвалифицированных рабочих. Какие же плюсы от функционирования авиашколы отмечал Уншлихт? Безусловно, в первую очередь это подготовка и усовершенствование летных и технических кадров, овладение новыми тактическими приемами различными родами авиации, возможность уже в 1927 году «поставить совместную работу со строевыми частями», а также благодаря участию советских представителей в проведении испытаний вооружения самолетов, фото-, радио- и другой вспомогательной аппаратуры «быть в курсе новейших технических усовершенствовании».

Тем не менее спустя два года в документе советского военного ведомства (доклад начальника разведуправления РККА Я.К.Берзина наркому К.Е.Ворошилову от 24 декабря 1928 г.) отмечалось, что до 1928 года авиационная школа в Липецке советской стороной использовалась слабо из-за ее устаревшего оборудования. Хотя с 1927 года, когда в целом было завершено оснащение школы (62 самолета, 213 пулеметов, 19 автомобилей, 2 радиостанции на январь 1929 г.), интерес к ней советской стороны возрос.

Но уже 5 сентября 1929 года в ходе официального визита в СССР начальника генштаба рейхсвера генерала X. фон Хаммерштайна-Экворда Ворошилов жаловался, что «авиасредства школы устарели и не интересны для нас. Эта техника нам ничего не дает. Германские фирмы имеют более современные самолеты». Хаммерштайн обещал расширить исследовательскую работу и увеличить в школе количество техники. Однако эти обещания, видимо, не выполнялись, так как Ворошилов о том же говорил и во время визита в Советский Союз нового начальника генштаба рейхсвера генерала В.Адама в ноябре 1931 года.

Под руководством офицеров управления вооружения рейхсвера и с привлечением технических специалистов соответствующих германских фирм-производителей начиная с 1931 года (в обход запретов Версальского договора) немцы испытали в Липецке несколько типов боевых самолетов и авиационного оборудования, что позволило полностью подготовить их к серийному производству и условно принять на вооружение рейхсвера. Конкретно речь шла о самолетах-разведчиках дальнего и ближнего радиуса действия и истребителях.

По-настоящему интерес к научно-техническому опыту и испытательным работам немцев в Липецке у советской стороны пробудился на рубеже 1927-1928 гг. Были сформированы небольшие рабочие группы из своих летчиков и инженеров-самолетостроителей, которые постоянно находились в Липецкой школе и подробно знакомились с работами германских специалистов. Появились там и ведущие специалисты ЦАГИ (Центральный аэрогидродинамический институт). Они участвовали во всех технических испытаниях немцев вплоть до 1933 года, причем советские летчики в свою очередь испытывали немецкие самолеты в воздухе.

Советская сторона в ответ однажды устроила большую демонстрацию своей авиатехники в Тушино, однако, по мнению специалистов, это были в основном устаревшие модели. И хотя советские авиастроители занимались разработкой новых типов самолетов, немецкой стороне их старались не показывать.

Недоверие, подозрительность, обиды и в то же время чувство внутреннего превосходства и духовное миссионерство, схематизм, медлительность и разительная нерасчетливость, неразборчивость в выборе средств – вот какой букет «деловых» качеств нередко демонстрировали те официальные лица, с которыми контактировали немецкие специалисты в Липецке. И хотя советский персонал авиашколы проявлял радушие и гостеприимство, каких-либо устойчивых, по-человечески дружеских отношений никогда не было. Видимо, далеко не случайно, что Ворошилов в личной беседе в сентябре 1929 года просил Хаммерштайна «повлиять на то, чтобы отношения представителей в школе были более нормальные и дружественные». Сегодня ясно, что лицемерить и фарисействовать даже не облеченных никакими властными полномочиями людей заставляла царившая долгие годы в стране система страха и доносительства, руками ОГПУ умело душившая любые проявления нормальных человеческих отношений и чувств.

ТАНКОВАЯ ШКОЛА В КАЗАНИ. ОБЪЕКТ «КАМА»

Наряду с другими ограничениями Версальский договор запрещал Германии иметь бронетанковые войска, разрабатывать и производить бронетанковое вооружение. Однако ее военное руководство прекрасно понимало, что в будущих войнах решающую роль сыграют именно бронетанковые войска. Отставание в этой области от армий ведущих мировых держав заведомо ставило Германию в неравное положение. Командование рейхсвера в поисках путей обхода этого запрета обратило взоры к Советскому Союзу, который так же. как и Германия, был заинтересован в создании современных танковых войск, но в отличие от нее не обладал ни промышленной базой, ни технологиями, ни квалифицированными кадрами. Предложение представителей рейхсвера об образовании смешанной танковой школы на территории СССР было принято советским военным и политическим руководством.

Договор об организации совместной танковой школы был заключен 2 октября 1926 года в Москве. С немецкой стороны его подписал руководитель «Центра Москва» и ВИКО полковник X. фон дер Лит-Томзен, а с советской – начальник разведывательного управления Штаба РККА Я.К.Берзин. Школа должна была размещаться в бывших Каргопольских казармах в Казани. В ее распоряжение передавались не только имевшиеся там строения, но и учебное поле, стрельбище, полигон, находившийся в 7 км, и пути сообщения между ними.

Договор был заключен на три года со дня подписания и предусматривал, что если ни одна из сторон не подаст заявления о расторжении договора за шесть месяцев до его истечения, то действие договора автоматически будет продлено еще на один год. По истечении действия договора танки, запасы имущества, вооружение, оборудование мастерских и инвентарь подлежали возвращению немецкой стороне, а строения и другие стационарные сооружения – Красной Армии. Кроме того, советская сторона могла выкупить у ВИКО интересующие ее предметы технического оборудования по стоимости, определенной паритетной комиссией.

Немецкая сторона брала на себя вопросы организации танковой школы, ремонт, перестройку и оборудование помещений. Она несла расходы по текущему содержанию школы (оплата коммунальных услуг и электроэнергии, приобретение горючего, сырья, материалов, учебных пособий и др.), а также по содержанию немецкого персонала – как постоянного, так и переменного. Эти финансовые затраты были немалыми: только на перемещение ранее располагавшихся в Каргопольских казармах войск ВИКО затратила 125 тыс. рублей.

Советская сторона выделяла для танковой школы соответствующий технический состав для мастерских, рабочих и охрану, которая также оплачивалась ВИКО.

На первом этапе (с апреля 1927 г.) постоянный состав танковой школы должен был состоять с немецкой стороны из 42 человек, в том числе семи человек административной службы, трех преподавателей (по артиллерийскому, пулеметному делу и радиоделу), пяти инструкторов по вождению танков; советская сторона обязалась представить 30 человек административно-технического и вспомогательного состава, не считая охраны.

Имущество школы помимо жилых помещений, мастерских, складов, электростанций и прочего включало три танка, два гусеничных трактора, два грузовика, два легковых автомобиля и два мотоцикла.

Начальниками танковой школы назначались немецкие представители: в 1929 году – подполковник Мальбранд, в 1930 году – Риттер фон Радльмайер, в 1931-1933 гг. – полковник Харпе. Они подчинялись руководству рейхсвера в лице уже упомянутого руководителя «Центра Москва» и одновременно председателя ВИКО полковника X. фон дер Лит-Томзена. работали по его директивам, руководили административно-хозяйственной и учебно-строевой жизнью школы. В распоряжение начальника школы выделялся штатный помощник – советский офицер, который подчинялся советским инстанциям и предназначался для оказания помощи немецкой стороне при решении текущих задач, взаимодействия с советскими военными и гражданскими органами, наблюдения и урегулирования вопросов, связанных с работой и учебой советского персонала. Являясь официальным представителем Красной Армии, он выражал пожелания советской стороны, которые учитывались руководством школы при составлении учебной программы.

В первый год работы возможно большее число учебных мест предназначалось для советского переменного состава, т.е. для курсантов Красной Армии. Все расходы по содержанию .и обучению советского персонала, а также расходы на горючее. боеприпасы и ремонт техники оплачивались советской стороной. Начиная со второго года по взаимному согласованию устанавливалось точное соотношение мест для каждой из сторон.

Поскольку организация танковой школы являлась нарушением Германией Версальского договора, то большое значение уделялось мерам конспирации. В немецких источниках школа фигурировала как «объект Кама», в советских – как «КА», «РА» и др. В документах Красной Армии совместный учебный центр именовался «Казанью», «Камой», «школой», «курсами ТЕКО», а немецкая сторона – «друзьями», «арендаторами», ВИКО, ОГЕРС. Немецкий персонал числился как технический и преподавательский состав «курсов Осоавиахима». И постоянный, и переменный состав на занятиях вне казарм и на официальных приемах носил форму РККА, но без петлиц и знаков различия, в остальное время было разрешено ношение гражданской одежды. Контакты с советскими гражданами были сведены до минимума; корреспонденция на немецком языке доставлялась особым курьером, а телеграммы должны были присылаться только на русском языке.

Предполагалось, что танковая школа начнет работать с июля 1927 года, когда закончатся все строительные работы, а из Германии будет доставлено имущество для практических занятий. Однако ее строительство и оборудование растянулось на полтора года, поглотив, по ориентировочным советским подсчетам, 1.5-2 млн. марок. Летом 1928 года была ликвидирована строительная комиссия «Кама», и на ее территории с 1 августа были официально сформированы «Технические курсы Осоавиахима». которые находились в ведении ОГЕРСа.

Но уже в декабре 1928 года Штаб РККА не без сожаления констатировал, что «танковая школа в Казани до сих пор еще не начала функционировать: занятия в ней начнутся, по заявлению немцев, лишь с весны 1929 года. когда будут из Германии доставлены необходимые для школы танки. Пока что немцы в течение двух лет отстроили и оборудовали школьные помещения, мастерскую и учебное поле. Из этого предприятия мы сможем извлечь пользу лишь с началом занятий, так как имеем право на паритетных началах иметь равное количество учеников». Кроме того, существование школы ставилось в зависимость от оснащения ее новейшими типами танков и создания при ней научно-исследовательского отдела, в состав которого были бы включены советские научно-технические работники.

Обещанные танки (всего десять единиц, в том числе пять легких и два средних танка) немцы хотели доставить через Ленинград с началом навигации. Стремясь обезопасить себя от возможных политических осложнений, они обратились в марте 1929 года к Советскому Союзу с предложением заключить с фирмой «Рейнметалл» фиктивный договор о закупке этих танков. Нарком по военным и морским делам К.Е.Ворошилов поддержал данный проект и направил соответствующее ходатайство в Политбюро ЦК ВКП(б), особо отметив, что «скорое прибытие танков в СССР для РККА крайне желательно». Однако предложение было отвергнуто, И.В. Сталин собственноручно наложил резолюцию: »… о танках – мы не можем пойти на фиктивную сделку».

Тем не менее, несмотря на трудности и неурядицы, в первой половине 1929 года в танковой школе в Казани начались практические занятия. Сначала на четырехмесячных курсах был обучен постоянный состав, а затем и первая группа переменного состава, в которую входили десять советских курсантов.

Учебная программа Казанской школы включала теоретический курс, прикладную часть и технические занятия. В рамках теоретического курса слушатели изучали типы танков и их общее устройство, конструкцию моторов, виды оружия и боеприпасов, тактику боевых действий танковых войск и вопросы взаимодействия, особенности материально-технического обеспечения на поле боя. Прикладная часть включала обучение вождении» машии по различной местности (ровной и пересеченной) и в различных условиях (Днем, ночью, с использованием фар и без них, с применением дымов). Слушатели обучались стрельбе, приобретали навыки проведения боевых стрельб, отрабатывали действия в составе подразделений (до роты включительно), способы взаимодействия с другими родами войск, вопросы управления в бою и на марше. На технических занятиях обучаемые получали практику технического обслуживания и ремонта танков.

Первая совместная оценка деятельности танковой школы была дана 5 сентября 1929 года во время беседы наркомвоенмора СССР Ворошилова с начальником генерального штаба рейхсвера генералом Хаммерштайном. Немецкий генерал выразил удовлетворение по поводу состояния дел и высказал пожелание, чтобы «в Казани дальше все шло по-прежнему, как оно есть сейчас: производство опытов с одной стороны и обучение – с другой стороны. Но мы бы хотели увеличить число курсантов с 10 до 20, чтобы лучше использовать затраченный капитал». Касаясь ранее сделанного советским руководством предложения о создании при школе научно-исследовательского отдела, Хаммерштайн заявил: «Мы в Казани не хотим организовывать конструкторское бюро. Там имеются инженеры тех заводов, которые нам танки доставляют и которые ищут ошибки в их конструкции. Последние, в свою очередь, устраняются конструкторскими бюро соответствующих заводов в Германии …». Он также предложил: «Было бы хорошо. если бы несколько русских инженеров работали с нами. Нам это было бы приятно, так как русские специалисты могли бы помогать и сами знакомиться с нашей работой. Кроме того, мы могли бы тогда обменяться теми чертежами и описаниями танков, которые имеются в [нашем] распоряжении – заграничные материалы – и ознакомиться с русскими танками».

Находившиеся в школе танки являлись опытными конструкциями и нуждались, по мнению генерала, в доработке и модернизации. Поэтому немецкие курсанты проходили не только теоретический курс по тактике, но и техническое обучение на германских заводах, поставлявших танки. «Мы приветствовали бы, – добавил Хаммерштайн, – если бы из числа русских курсантов два или три человека участвовали в прохождении зимнего курса в Германии …».

Через два с лишним года Ворошилов, беседуя с преемником Хаммерштайна генералом В.Адамом, сказал о технической оснащенности школы: «Я не могу поверить, что у вас нет большего, чем в Казани. Три года в Казани возятся – и никакой новой материальной части. Все те же танки, что привезли сначала. Я говорил: «Шлите конструкторов, и вы и мы будем иметь танки …» На возражение Адама о возросших расходах и ограниченности финансовых средств рейхсвера Ворошилов ответил: «Я считаю, что можем многое улучшить в Казани, если ваши средства пойдут на технику и сама техника будет более реальной. Еще когда здесь был Хаммерштайн, я выдвигал перед ним необходимость прислать больше типов и конструкций. У нас есть уже промышленная база, но у нас мало пока людей-конструкторов. У вас же люди есть. мы так и полагали, что ваша сторона будет давать макеты, чертежи, проекты, идеи. конструкции, словом, что мы получим лаборатории и для вас, и для нас».

Однако немецкая сторона осталась верна ранее избранной линии и дальше испытаний, доработки и модернизации имевшихся в Казанской школе тяжелых, средних и легких танков не шла. Правда, как и было оговорено, в этих работах принимали участие советские инженеры и техники. Был реализован и советский проект создания совместных конструкторских бюро, разработки новых образцов танков и их производства на отечественных предприятиях. Но с этим танковая школа непосредственно связана не была.

В целом занятия в танковой школе проходили планомерно, в соответствии с ранее утвержденной учебной программой. В 1929-1931 гг. на «курсах ТЕКО» прошли обучение 65 человек начсостава танковых и мотомеханизированных частей РККА. Большую часть из них составили строевые командиры и преподаватели бронетанковых вузов, остальные офицеры были инженерами (танкистами, артиллеристами, радистами).

В отчете о работе «курсов ТЕКО» в марте 1932 года отмечалось, что «основная целеустановка Управления механизации и моторизации РККА в вопросе использования ТЕКО сводилась к тому, чтобы ознакомить командиров РККА с особенностями конструкции немецких боевых машин, изучить методику стрелковой подготовки танкиста и приборы управления машинами и огнем в бою, изучить вопросы боевого применения танковых частей и попутно овладеть в совершенстве техникой вождения боевых машин».

Изучение чертежей, ознакомление с материальной частью боевых машин и результатами испытаний позволили нашим инженерам практически использовать немецкий, опыт. В советских танках Т-24, Т-26, Т-28, Т-35 и БТ были применены элементы немецких конструкций: подвеска, сварные корпуса, внутреннее размещение экипажа, стробоскопы и наблюдательные купола. перископические прицелы, спаренные пулеметы, электрооборудование башен средних танков, радиооборудование, а также технические условия проектирования и постройки.

Много интересного было отмечено и в методике проведения занятий по тактике, вождению машин и стрелковой подготовке. В силу этого немецкая методика обучения танкистов стрелковому делу была использована при разработке «Руководства по стрелковой подготовке танковых частей РККА».

Поэтому в вышеупомянутом отчете делался вывод, что «в целом работа ТЕКО до сих пор еще представляет интерес для РККА как с точки зрения чисто технической, так и с тактической. Новые принципы конструкции машин и в особенности отдельных агрегатов, вооружение и стрелковые приборы, идеально разрешенная проблема наблюдения с танка, практически разрешенная проблема управления в танке и танковых подразделениях представляет еще собой область, которую необходимо изучать и переносить на нашу базу». Поэтому и в последующие годы военное руководство СССР намеревалось использовать курсы в качестве «исследовательской лаборатории для технического, тактического и методического усовершенствования наших командиров». В 1932 году на шестимесячные курсы было направлено 32 «отборных командира и инженера» (17 инженеров и 15 строевых офицеров). Основной упор, как и в прежние годы, делался на изучение конструкции танка, способов управления в бою, техники стрельбы, а также на освоение методики обучения танкистов.

Для занятий с советскими курсантами из Германии были приглашены пять преподавателей. С тремя преподавателями (по стрельбе и вооружению, по танковой радиотехнике и по танковым конструкциям) контракт был заключен на два года. Два преподавателя тактики были приглашены на шесть месяцев, т.е. на время их реальной работы на курсах. Для проведения строевых и тактических занятий и одновременного испытания техники в распоряжении «школы Кама» была выделена рота в составе двух взводов танкеток Т-27 и одного взвода танков MC-1. Немецкой стороне было предложено в порядке компенсации привезти из Германии новый трехтонный танк и восьмиколесную плавающую бронемашину, что и было сделано.

Кроме того, в постоянный состав «танковой школы Кама» в качестве помощников немецких инженеров были включены пять советских аспирантов, которые должны были детально овладеть методикой и опытом работы и в последующем перенести это в РККА. Для бронетанковых вузов предполагалось приобрести у немцев учебные пособия и экспонаты.

Танковая школа в Казани просуществовала относительно недолго. Ее постигла та же судьба, что и остальные немецкие объекты в СССР: по приказу Гитлера она была ликвидирована летом 1933 года. Вместе с тем она внесла существенный вклад в развитие советских танковых войск. Здесь готовились квалифицированные кадры танкистов, изучался передовой зарубежный опыт, испытывались новые образцы бронированных машин. отрабатывалась тактика боевых действий. Эти и многие другие факторы в немалой степени способствовали тому, что уже через десять лет советские танковые войска заняли лидирующее положение в мире и одержали ряд блестящих побед в годы второй мировой войны.

С.Горлов, сотрудник МИД Российской Федерации; подполковник С.Ермаченков, 

 Военно-исторический журнал. 1993. №6, с.39-44; №7, с.41-44; №8, с.36-42.

You may also like...