Записки интеллигентного человека из СИЗО. Тюремный дневник, часть I

Начинаем публикацию «тюремного дневника» человека, до сих пор проходящего по уголовному делу с «экономической подоплёкой». По понятным причинам мы не указываем его настоящие имя и фамилию. Сегодня приводим первую часть записок, а всего будет опубликовано невеселых 5 глав.

От сумы и от тюрьмы не зарекайся. Говорят – это чисто русская пословица… Автор этих строк был обычным менеджером среднего звена в обычной российской средне-крупной компании. И вдруг оказался сначала просто фигурантом громкого уголовного дела, а, затем – обитателем одного из московских следственных изоляторов, в котором провел больше года. Там же были написаны и эти записки.

Оставим за скобками вопрос о виновности или невиновности – суд до сих пор не состоялся, а возвращение к нормальной жизни оказалось возможным в результате пресловутой гуманизации законодательства по экономическим преступлениям.

Перед вами рассказ о первых двух неделях тюремной жизни – наиболее важных, с точки зрения автора, для того, чтобы и за решеткой остаться человеком.

«Ну, вот и закончился еще один день. Прошел он совершенно пусто. Если, конечно, не считать, что четверг – банный день, и я, наконец, отмылся после всего, что было. Теперь, по крайней мере, чувствую, что нахожусь в более или менее чистом состоянии.

Надо сказать, что большую часть времени я ощущаю себя довольно пристойно – немного расклеиваюсь только когда вспоминаю дом. Правда, часто я себе этого не позволяю – 2-3 раза в день, не больше.

Самое во всем этом мерзкое, что, находясь здесь, полностью лишен какой бы то ни было свободы выбора. Даже не свободы выбора, а свободы действий и принятия решений. Такая беспомощность хуже всего.

Я, конечно, для себя придумал какие-то занятия, но при 10 людях в восьмиместной камере – она общей площадью метров 25-30, заниматься чем-то более-менее свободно и серьезно можно часа полтора-два, не больше.

Одно из занятий – пока не забыл, записать, как же жилось в эти первые дни.

Меня арестовали днем – вышел из офиса пообедать. Собрался спуститься в подземный переход через Садовое кольцо – впереди нарисовались, кажется, двое в штатском, махнули книжечкой и сказали что-то типа «не дергайся». Одновременно кто-то подхватил за руки сзади и я обнаружил, что меня тянут в припаркованную здесь же «Скорую помощь».

Первое ощущение – паника. Кто это люди, что они хотят? Почему «Скорая помощь»? Может быть, это ошибка (меня уже пару раз за кого-то принимали)? В общем, я начал орать и вырываться. В разгар дня. На Садовом кольце… Должен сказать, что двоих я раскидал. Правда, как потом оказалось, сзади было четверо…

Оказалось, не ошибка. Я так и не понял, зачем надо было устраивать шоу с силовым захватом на улице – намного проще было вызвать на очередной допрос. Все равно бы я пришел. Точно так же, как приходил на все предыдущие…

В ночи, после того, как закончились следственные действия и мне было объявлено, что я задержан на 72 часа, на той же самой «Скорой помощи», на которой и возили весь день, меня отправили на Петровку в изолятор. К тому времени с омоновцами, которые меня задерживали, уже получились странно дружеские отношения – такое ощущение, что они тоже слегка ошалели от того спектакля, который был организован при аресте и всего за этим последовавшего.

Им-то объявили, что будут брать матерого особо опасного преступника, который окажет сопротивление, попытается сбежать и т.п. В результате, на меня выделили человек 10, которые обложили по кругу офис и ждали чуть ли ни два дня. Самое забавное, что ждали они меня в рабочие часы. А я эти два дня апдейтил для Правления стратегический план и торчал на работе с 7 утра до 12 ночи. Успел…

В общем, привезли меня на Петровку и попытались прямо на этой «Скорой помощи» заехать на территорию. Их, конечно же, не пропустили. Сразу же начались шуточки типа: «сдать тебя не можем, так что, давай, беги; а то мы в стрельбе давно не практиковались». Самое интересное, что я отшучивался. И, кажется, довольно адекватно.

Получилась очень интересная штука. Поскольку я вообще не чувствовал за собой никакой вины (а в тот момент вообще не понимал из-за чего все началось), то воспринимал, да и до сих пор воспринимаю ситуацию очень отстраненно – вот такая, мол, у меня получается сложная командировка; может быть, даже длительная…

Да нет, уже понятно, что длительная… В общем, основная моя задача здесь – бороться за свое честное имя. Черт его знает, может и получится. В любом случае, надеюсь, крыша у меня, как у некоторых, не съедет. Хотя, сказать, что у меня сейчас все в порядке с головой, тоже не могу. Текст для меня совершенно не характерен. Да и сосредоточиться сложно.

Ладно, к Петровке. Мы отъехали от шлагбаума, и водитель поменял обычные белые номера на синие милицейские. Попробовали с этими номерами подъехать еще раз – все равно не пустили. В результате появилась здравая мысль – завести меня через центральный вход пешком.

Так и поступили. Я шел так же, как и все, без наручников, примерно тех же габаритов, что и окружавшие меня СОБРы. В результате, на проходной на фразу старшего о том, что привезли задержанного, дежурный прямо спросил: «а задержанный-то кто?»

Зашли на территорию, прошли по двору. Помню, меня удивило, сколько там стояло новых фордов Mondeo без номеров – явно закупили новую порцию автомобилей для руководства ГУВД города Москвы.

Ну, а дальше, меня сдали в изолятор временного содержания. После сдачи – завели на личный досмотр. Там же сидела врачиха – божий одуванчик (или, как мне потом сказали, фельдшер). Она тщательно записала все перечисленные мной болячки и сказала: «Знаете, а ведь Вам противопоказано здесь находиться?!» Я взглянул на нее в ответ и спросил: «А Вы знаете человека, которому ПОКАЗАНО здесь находиться?» Бабулька рассмеялась и сказала, что такого забавного ответа еще никогда не слышала.

Меня повели на этаж, в камеру. По дороге ничего интересного не произошло – зашел в длинный коридор, завели в маленькую комнатушку и велели взять матрас, подушку и одеяло. Взял – и пошел. Завели в трехместную камеру; размером где-то 5х1,90 метров. Там сидел один дядька.

Не стоит удивляться столь точным размерам. Большую часть времени в камере все равно делать нечего, вот и занимаешься подсчетами в уме. Исходный посыл очень простой – стандартный лист бумаги формата А4 – 21 на 30 сантиметров. То есть, получаешь сразу размеры 9, 21, 30. Ну, а дальше, дело техники – измеряешь кровать и меряешь в кроватях.

Завели, конечно, уже после отбоя, но, оказалось, что свет в изоляторах горит круглосуточно и не изменяется от времени суток. Да, и вообще, время суток, особенно в ИВС, – понятие относительное. Окно есть, но забрано «ресничками» – наваренными «елочкой» железными полосами. Свет через такое практически не проникает; увидеть что-то в окно на Петровке – нереально.

Часов ни у кого на Петровке нет (здесь, в СИЗО, уже проще; официально часов тоже практически ни у кого нет, но есть часы в телевизоре). Поэтому единственный способ определения времени – слушать радио (если его, конечно, включают, что, опять же, происходит не каждый раз).

Распорядок дня в ИВС получается следующий (в СИЗО совсем по-другому, хотя распорядок формально тот же самый): В 6 утра – подъем. Одновременно с подъемом включается проводное Радио России. Подъем означает, что больше нельзя лежать на кровати, укрывшись одеялом. Просто лежать на застеленной кровати и спать – можно. Далее приходят и собирают отходы (именно отходы – как объяснили «знающие люди», мусор за этими отходами как раз и приходит). Дальше – завтрак. С «официальной» посудой поступают следующим образом: Все исключительно алюминиевое. Кружку выдают на весь срок пребывания на этаже (кружкой, правда, эта штука была в младенчестве, пока от нее не оторвали ручку). Миску выдают утром и забирают вечером; ложку – на время еды. Если что-то передали родственники (идеально – комплект детской пластиковой посуды), то этим можно пользоваться круглосуточно.

В завтрак на целый день выдают сахар и хлеб. Сахара – мерку порядка двух столовых ложек. Причем, если не сообразил, высыпают в «кружку» и сразу заливают чаем. Если сообразил и подставил, например, газету – высыпают на газету. Хлеба в день выдают полбатона белого и полбуханки черного. Забавные у этого хлеба названия. Батоны – «Молодецкие», а черный хлеб – «Целебный». Соответственно, на завтрак бросают немного каши с тушенкой (тушенки, по ощущениям, банки две на изолятор).

Позавтракали, сдали ложки – около 10 утра приходит проверка. Тоже довольно забавное мероприятие. При открывании двери надо встать и откинуть (завернуть процентов на 30) матрас с кровати. Кстати, кровать (койка) – приваренная к полу металлическая конструкция с размером лежанки 65 на 180 сантиметров.

Дальше около 12 часов приходит обход – можно попросить вызвать врача, чтобы дал таблетки (своих таблеток у него минимум, но, если родственники передают, то таблетки выдаются на сутки). Тогда же, в 12 часов, еще на 2 часа включают радио. Радио выключили – начинают разносить обед – суп, какое-нибудь второе и кипяток. Поели – и ждем ужина – его где-то в половине седьмого начинают разносить. Опять какая-нибудь еда и слабенький чай. В принципе, вся еда довольно съедобная, но никакие другие эпитеты кроме «съедобная» на ум не приходят. В СИЗО с питанием, опять же, по-другому, но об этом позже.

В восемь вечера еще раз включают радио и гоняют его до отбоя, то есть, до десяти вечера. После этого можно залезать под одеяло и ждать, кого сегодня будут «выдергивать» в следственный изолятор – в ИВС более 10 суток держат в исключительных случаях, а народ собирают по ночам».

(Продолжение следует)

Автор: Петр Соколов, СП