Бывший оперативник Белореченской «малолетки» — о тюремных бунтах

Я там находился (при приемке этапа — МЗ). Когда осужденный прибывает, оперуполномоченный должен отдельно проводить беседы с целью выявления конфликтных ситуаций между осужденными, чтобы их потом разместить в карантине — если какой-то конфликт, чтобы они вместе не находились в помещении. Я беседовал с осужденными наедине. Когда прибыл в учреждение, автозак уже был на территории колонии. И потом оперативный дежурный по личным делам сверял. Это было еще где-то в половину первого или без двадцати час, когда я прибыл.

Потом пацанов завели в коридор дежурной части, там их построили, никаких масок там не было. Там был дежурный, парочка младших инспекторов отдела режима, воспитатель там был. (осужденных было — МЗ) семеро. Предложили сдать запрещенные предметы, на что осужденные ответили, что запрещенных предметов у них нету. Сказали им приготовиться к досмотру, сдать личные вещи. Они сдали личные вещи для осмотра. Стали осматривать ихние сумки, то, что у них было при себе. Предложили точно так же сдать свою одежду, которая у них находится, чтобы тоже досмотреть. Таким образом осужденные разделись, и их уже голых повели для переодевания и помывки в ДИЗО. В ДИЗО, потому что в нынешнее время банно-прачечный комбинат находится в другом здании, и температура на улице — это было 25 ноября, ну, может, с 24-го на 25 — и вообще, там от колоний моют всегда, там есть единственный душ на первом этаже этого помещения дисциплинарного изолятора.

Повели их дальше в помещение дисциплинарного изолятора, после этого — они голые пошли туда для помывки и переодевания — я там чуть-чуть задержался, мне надо было взять документы в самой дежурке. Несильно задержался, минут на пять задержался. Зашел за пацанами этими осужденными, там сопровождал воспитатель, дежурный по колонии. Зашел в коридор ДИЗО, там увидел сотрудников в масках.

Это был внештатный спецназ колонии Белореченской воспитательной, в количестве шести человек. Ну, они орали на осужденных, оказывая таким образом моральное давление, чтобы они выполняли требования, заставляли приседать, отжиматься. Приседания, сразу могу сказать — это делается для того, чтобы в заднем проходе когда провозят запрещенные предметы, приседают осужденные для того, чтобы в них там не ковырялись ничем. Сами готовы это делать, потому что, сами понимаете, какие-то понятия распространены все равно среди осужденных.

Когда я беседовал с четвертым осужденным, ко мне зашел дежурный по колонии и сказал, что там пацанов побили, не пацанов вообще, он сказал, а одного, именно Попа — ему там плохо, пойди, посмотри. Пошел смотреть: он там лежал в безопасном месте, на наре. Я спросил, кто побил — он мне такой: «Не знаю», такое отвечал, в грубой форме, короче, отказался со мной беседовать. Я узнал у дежурного, медика вызвали или нет. Он сказал, что да, вызвали, сейчас должен прибыть. И узнал, доложили ли начальнику колонии о случившемся или нет. Он взял у меня телефон, доложил начальнику колонии.

Потом я поднялся наверх, осмотрел других осужденных, увидел следы побоев на них. Прибыл медработник, он осмотрел при мне всех осужденных, предоставил мне диагнозы как врач, какие следы побоев он на них видит. Я записал рапорта об обнаружении по каждому осужденному отдельно — семь рапортов я написал — об обнаружении признаков преступления. Занесли в дежурной части в книгу регистрации сообщений о преступлении, и утром с материалами уже поехал в Следственный комитет. Дальше все завертелось.

Они той же ночью мне о том, что спецназовцы их начали бить, в общих чертах рассказали. В подробности не вдавались, были запуганы и думали, как я понимаю, что лучше ничего не говорить, это проверка. Много мне рассказать не смогли, и у меня было время ограничено. Если бы я их много расспрашивал, я бы просто упустил сроки регистрации. Тогда было бы обвинение обосновано, что я пытаюсь скрыть преступление, потому что я бы тогда не успел все зарегистрировать. Из-за этого у меня очень много времени на пацанов не было, чтобы их расспрашивать, но они ответили, что их били, и объяснения с них я взял о том, что их били.

Я разговаривал со следователем по делу о том, что я успел поузнавать от спецназовцев, почему они так сильно избили именно осужденного по фамилии Поп. Дело в том, что спецназовцы, когда пацаны переодевались, мылись и так далее, они отвели этого осужденного по фамилии Поп, чтобы он помыл унитаз. Ну, это по понятиям уголовным — порядочные есть осужденные и непорядочные.

В Белореченской колонии не было такого разделения на порядочных и непорядочных, а в следственных изоляторах оно есть. И осужденные, которые считаются порядочными, им нельзя мыть ничего, иначе они по понятиям будут так называемыми форшмаками. Когда этого осужденного по фамилии Поп повели, чтобы он помыл, и дальше, когда он скажет, что ему это неприемлемо или что он это мыть не будет, ему скажут: слушай, ты уже мыл, и зачем ты такое говоришь. То есть, по принципу этих пацанов, мыть должны низшие по статусу пацаны всякие, а остальные, то бишь блатные, они мыть не должны. А колония Белореченская, она была режимная.

Как я уже узнал, этот осужденный Поп отказался что-то мыть, а спецназовцы были чуть-чуть не в адеквате. Они, вместо того, чтобы оставить, как оно есть, сказать нам, что он отказался — изолировали бы потом его в строгие условия за то, что он отказывается мыть — но так как спецназовцы были чуть не в адеквате, они решили, видимо, пацаненка заставить это сделать, и начали его избивать. И уже под шумок и остальным там досталось.

Избили Попа за то, что он отказывался, я даже понимаю, почему он отказывался. Потому что я видел интервью с мамой, как он говорил маме, что будет достойно колонию проходить. А достойно — это значит согласно воровским понятиям, так называемое А.У.Е. Как я понимаю, он угрозу этих спецназовцев не воспринял всерьез. А всерьез он не воспринял тоже понимаю, почему — потому что он прибыл из СИЗО №3 города Новороссийска. Я сам оперуполномоченным был, и ситуацию в СИЗО №3 Новороссийска знаю. Там администрация чуть-чуть послабляет осужденных, и все вопросы решают через так называемых блатных. Из-за этого осужденные, которые так называемые подозреваемые, они представителей администрации всерьез не воспринимают и серьезно к ним не относятся.

Режим. Ростовские. Ремонт

Особенностей режима как таковых в Белореченской колонии не было. Единственное, что особенность — наверное, это была единственная режимная зона в Краснодарском крае. Я другие колонии знаю и так воспринимаю. С 2011 года конкретно в колонии был бунт, и ранее, в 2010 году 22 сентября, и позже был бунт — в начале июля 2011 года.

По большому счету, как я понимаю, бунт был спровоцирован сотрудниками для того, чтобы пацанов поставить на место. Из-за этого бунта завели там еще сотрудников. Пацанов, которые бунтовали, увезли в следственный изолятор. Остальных частично заставили выполнять требования сотрудников. Как это все происходило досконально, я рассказать не могу, потому что я в то время был на больничном, я сломал руку, у меня дома был пожар в мае месяце. Я в колонию вернулся в августе. Тех пацанов, которые не до конца воспринимают требования — на строгие условия наказания, их достаточно много там было. В колонии человек 80, находилось в строгих условиях — человек 20.

Тогда в колонии был так называемый смотрящий по фамилии Максимов. Сам он из Сочи, прозвище уголовное — Батут. Вот этому Батуту за то, что он допустил бунт, и за то, что сломали блатной порядок и установили режимные требования, смотрящий в то время за колониями Краснодарского края, так называемый Вадик Краснодарский, дал срок, чтобы он в колонии опять сломал режим. Дал срок — три года. В основном осужденные пребывали до этого в колонии с такими намерениями сломать там режим. В основном из СИЗО №2 города Армавира, в основном жители города Сочи, сочинских окраин.

Толком у них ничего не выходило. Единственное, что у них получилось — это в 2013 году 20 июня подрезали одного пацана, причинили ему телесные ножевые. Воспользовались они тем, что пацану, который резал, отказали перед этим за четыре дня или за пять в условно-досрочном освобождении. Те, которые поддержали, им тоже отказали в УДО. Там своя ситуация, долго разговаривать, как УДО предоставлялось осужденным. После того, как это случилось, на ситуацию в колонии это не повлияло. Ситуация продолжала оставаться стабильной, контролируемой. Тех, которые хотели из-за этого сделать какой-то бунт, развезли двоих в другие колонии других регионов. Остальных перевели в ИК общего режима. Там всего их было тоже, по-моему, семь человек или шесть.

Дальше функционировало учреждение в обычном режиме. Потом стали прибывать к нам осужденные также из Крыма. Крымских осужденных мы стали принимать с осени 2014 года. В принципе, достаточно пацаны в воспитательном плане были запущены. Не скажу, что прямо совсем плохие, можно было с ними работать, и понимали, в конце концов, когда привыкали к жизни в колонии. Понимали, что и продукты обеспечиваются, и можно было на восьмичасовое свидание, на прогулку пойти в город с сотрудниками. Ну, то есть, к условиям содержания в колонии пацаны привыкали, и они больших проблем нам не создавали.

С конца сентября к нам стали поступать осужденные из Ростовской области. Осужденные из Ростовской области перед этим в 2014 году 1 сентября сделали бунт в Азовской ВК, которая находится в Ростовской области, очень хороший бунт. До этого там тоже были чрезвычайные происшествия уже летом, в июне месяце, в начале июля, в строгих условиях, насколько знаю. Все это ФСИНом скрывалось.

В конце концов это привело в Азовской воспитательной колонии к тому, что ее решили закрыть на так называемый ремонт. Эта колония воспитательная прилегала вообще к женской колонии. И осужденных из Ростовской области стали отправлять в Бобровскую воспитательную колонию Воронежской области. Там бунт произошел в августе 2015 года, 19 августа. Организовали бунт осужденные именно из Ростовской области, ранее отбывавшие наказание в Азовской воспитательной колонии. Закрыли и эту колонию на ремонт и решили этих осужденных отправлять в Белореченскую воспитательную колонию.

Первые осужденные прибыли в конце сентября. Требования выполняли, вели себя достаточно спокойно. Далее уже, в ноябре где-то, за дней семь до того этапа, когда избили пацанов, был еще один этап ростовских. И в этом этапе пацаны, которые ранее вышли в зону, проговорились, что планируют массовые беспорядки. Сказали, кто лидер, как собираются организовать, что они собираются делать. И прибывшие потом осужденные — там было два лидера.

Оба они ранее отбывали наказание в Азовской воспитательной колонии. Один Баранов Александр, по-моему, у него прозвище Поэт, он сам сидел до этого в Новочеркасском СИЗО. А второй лидер — это Солодка Семен, он был сам со Ставропольского края, тоже ранее отбывал наказание в Азовской ВК, присутствовал при бунте 1 сентября 2014 года, как и Баранов. Эти ребята возглавили движение по организации массовых беспорядков в колонии.

«Они хотели устроить бунт»

Там, на самом деле, достаточно длинная история. Осужденные-то (избитые спецназом — МЗ) были совершенно из разных СИЗО. Один из СИЗО Симферополя, который Инжиев. Потом Христофоров, Карпенко из СИЗО Краснодара №1, Поп — из СИЗО №3 города Новороссийска. А еще трое из СИЗО города Новочеркасска Ростовской области, они в СИЗО №2 города Армавира ждали этап.

Там ситуация в том, что сами эти осужденные, то есть не все, а эти трое — Солодка, Сидорцов и Шкатов — под предводительством Солодки планировали массовые беспорядки устроить в учреждении. Их обучал этому один из осужденных, который устраивал массовые беспорядки в Бобровской воспитательной колонии 19 августа. И один из так называемых «бродяг», из блатных, так называемый смотрящий за корпусом в СИЗО №3 города Новочеркасска. А другие пацаны, которые ехали этапом, четыре — они им предложили в пути следования уже участвовать в массовых беспорядках. В колонии уже в это время было десять осужденных, которые собирались в этих массовых беспорядках участвовать.

Администрации это стало известно буквально за день или в тот день, когда прибывал этап, в котором ехал Солодка. Солодку вместе со Шкатовым и Сидорцовым посадили в вагонзак, следовавший из СИЗО Краснодара в Белореченск. В вагонзаке уже находились осужденные Христофоров, Карпенко, Поп и Инжиев. Христофоров, Карпенко с СИЗО №1 города Краснодара, Поп из СИЗО №3, который скончался впоследствии, и Инжиев из СИЗО Симферополя. Находясь в вагонзаке, два часа пока они ехали до Белореченска, Солодка рассказал пацанам о том, что они планируют сделать в Белореченской колонии, и предложил им участвовать в массовых беспорядках. Осужденные, которые ехали, они Солодку поддержали в его намерении, ну потому что по понятиям некрасиво отказать, не дать поддержку.

Это стало известно от ряда осужденных, которые ранее прибыли. Там порядка десяти человек в колонии из Ростовской области, кроме одного-двух, которые из других регионов. Лидером был Баранов, которого я ранее называл. И там парочка человек — я просто оперативным путем получил эту информацию: начал с пацанами беседовать, объяснять перспективы, что происходит с тем, которые бунты устраивают, куда они едут далеко, что лучше предотвратить. То есть начал разговаривать наедине, какие сложности будут, если бунт произойдет. И парочка пацанов рассказали, кто там что планирует.

Когда я начал у других пацанов расспрашивать, еще один человек мне эту информацию просто подтвердил слово в слово. И когда эти пацаны прибыли, когда это все случилось, я с ними после всего произошедшего успел побеседовать. Они рассказывали, как они разговаривали в вагонзаке, кто разговаривал, кто предлагал. Материалы, которые обо всем этом были, проверяющих УФСИНа и ФСИНа России не заинтересовали. Эти материалы — скажем плохим словом — похерили. Их дели куда-то. Я сейчас пытаюсь достать пару объяснений, что там осужденные собирались делать. Но по большому счету эти материалы, как я понимаю, стали мешать, просто чтобы тупо наказать всех сотрудников колонии, вместо того, чтобы разобраться и наказать действительно виновных.

Как предотвратить бунт

Во-первых, пацанов, которые собирались бунтовать, лидеров, нужно было просто изолировать от остальной массы осужденных в колонии. И желательно их из колонии вывести разным способом: в следственный изолятор для каких-нибудь действий, например. Можно было бы меры безопасности применить, то есть придумать оперативным путем, что какая-нибудь опасность угрожает, и просто разделить их и увезти в колонии другие. Там буквально два-три человека. Остальные бы никакой опасности не представляли, просто это нужно было сделать, и все. И, в принципе, это бы колония и сделала, потому что Баранов уже был отдельно ото всех изолирован. И те пацаны, почему они начали все рассказывать, что они планировали?

Потому что они лишились лидера, и они уже, естественно, не захотели участвовать во всех этих бунтах. И те, которые прибывали, та же их история ждала бы. Солодку от остальных изолировали бы, чтобы с другими не общался. Остальные вынуждены говорить «да», потому что боятся, что потом с ними расправятся, если они скажут «нет». А если лидера не будет, который будет заставлять говорить «да» и заставлять действовать, то пацан и не станет ничего делать. Ситуация была решаемая.

Этим лидерам обычно не 14 и не 15 лет, обычно им лет 17-18 приближается. Скоро наступает период, когда они достигают восемнадцатилетия, их можно переводить в исправительную колонию общего режима. А там, если они избрали для своей жизни воровскую романтику, их и БУРы, и ПКТ, и тому подобное ждет. Это их жизнь, если они хотят так жить — пусть живут. А остальных пацанов-то сбивать зачем с толку? Получается, что из-за одной-двух поганых овец мы теряем целые колонии воспитательные. Какие бунты происходят в колониях, у нас просто замалчивается, и сколько у нас ежегодно производится чрезвычайных происшествий в этих воспитательных колониях, которых всего тридцать штук на всю Россию?

Есть момент, который реально повлияет на стабилизацию оперативной обстановки именно в воспитательных колониях страны. Момент этот заключается в том, что несовершеннолетние осужденные, положительно характеризующиеся, боятся попасть в исправительную колонию общего режима. Связано это с тем, что пацаны думают — во многом у них, конечно, преувеличено это все мнение — что в исправительных колониях так называемые блатные за то, что они выполняли режимные требования в воспитательных колониях, во-первых, подвергнут их физическому воздействию, то бишь изобьют, далее они будут там жить непорядочными, то есть за всеми убираться, мыть унитазы, когда все остальные арестанты будут жить спокойно.

Это причина, по которой некоторые думают, что в воспитательных колониях можно оперативную обстановку поддерживать нормально уровнем физической силы. Физической силой ее поддерживать там не получится, могу сразу сказать, потому что осужденные больше боятся расправы со стороны этих блатных, и того, что они будут потом там всякими низкого статуса ребятами, а не сотрудников. Из-за этого поддерживать оперативную обстановку стабильно можно только обещанием пацанам того, что они после восемнадцати лет останутся в колонии, что будет возможность отправить на УДО, то бишь, всячески убеждать, что не придется ехать в колонию общего режима.

Ну и, постоянно, естественно, нужно беседовать, потому что в воспитательном плане пацаны очень запущенные, многие из неблагополучных семей — даже, можно сказать, большинство. А у нас, получается, как? Сократили с 2008 года до 19 лет оставление в воспитательных колониях. Получается, что осужденный, в 17 лет прибыв — а в основном малолетки имеют срока пять лет и выше — он не успевает укладываться даже до УДО, не то, что до конца срока в воспитательной колонии, ему в любом случае надо будет ехать в исправительную колонию общего режима.

Тут уже приходится работать, убеждать, что поедешь в нормальную колонию, вот в такую-то, где-то рядом с домом, если будешь себя вести нормально. Если плохо будешь вести себя, поедешь в плохую колонию. А если человек вообще не хочет ничего понимать, то изолировать от остальных осужденных на строгие условия и там с ним отдельно работать. В любом случае, можно даже в СУСе с пацанами работать. Закрывать глаза, например: разрешить, если он хорошо ведет себя, не как по закону, по распорядку дня, час телевизора, а два часа телевизор посмотреть. Такие моменты незначительные, закон не нарушающие, по большому счету, но дающие пацанам какие-то блага, и они и в СУСе сидят спокойно. Главное — чтобы режимные требования сильно их не касались. Это работает.

Но все равно сложность постоянных бунтов есть в воспитательных колониях, и они постоянно происходят именно из-за того, что у нас осужденные сейчас отбывают наказание только до 19 лет, которые остаются. Раньше было до 21 года.

Последствия

Понятно, что эти спецназовцы, которые стали избивать — они виноваты, и, естественно, нужно с ними разбираться. Но у нас тут началась, как обычно, катавасия — наказать всех, чтобы от себя отвести наказание. Это я говорю про руководство УФСИНа края. Потому что представьте себе: в колонии на момент приема этого этапа находилось три представителя из УФСИНа края, и при них начальник колонии незаконно завел бы спецназ, незаконно заставлял бы что-то делать? Во-первых, начальника колонии не было, во-вторых, ну да, начальник колонии говорил спецназу, чтобы он прибыл, я могу объяснить, почему, что должны они были там делать. Они должны были находиться там для морального устрашения, чтобы пацаны не совершили никаких глупых поступков. Во время этапа осужденный не знает, что у него будет.

Он в любом случае, что ему скажут, будет делать. Кроме того, слух определенный пускали, что в Белореченской бьют. Во многом распускали сами сотрудники, чтобы осужденный, когда приехал, боялся не выполнить. Выполнил требования сотрудников — а дальше, когда он попытался бы отказываться выполнять законные, ему бы сказали: слушай, друг, ну ты же все это делал, зачем ты начинаешь опять по блатной линии жить и по блатной лавочке петь? Целью сотрудников спецназа, естественно, было никого не избивать, а просто там находиться для вида устрашения. А то, что они там сделали — это они уже просто перешли грань, которая им вообще была дозволена. То, что сотрудники спецназа там находились, не знали в управлении — это вообще смешно слышать, потому что трое проверяющих были в колонии, и управление края не знало, что сотрудники внештатного спецназа заходят на этап? Это смешно.

Вот в моем отношении завели уголовное дело по 285-й статье (злоупотребление должностными полномочиями) — как на человека, использующего служебное положение в корыстных целях или в целях иной какой-либо заинтересованности. Иную заинтересованность знаете, что вменили? Что типа из-за чувства ложного товарищества к сотрудникам спецназа, которые применили физическую силу, в результате чего один осужденный погиб, я типа покрыл ихние действия. На самом деле, вообще стало известно о том, что случилось, благодаря тому, что я это преступление зарегистрировал той же ночью и эти материалы утром уже отвез в Следственный комитет. Это произошло еще до гибели осужденного Попа в больнице.

Меня не закрыли, а закрыли в СИЗО старшего оперуполномоченного. На него тоже ничего нет. По большому счету, его закрыли вообще незаконно, вот такая ситуация. Закрыли его вообще без доказательств каких-либо по 286-й статье. Вроде бы как он применял физическую силу к одному из осужденных во время приема этого этапа. Но этот осужденный вообще никаких показаний Следственному комитету не дает. Меня 28 декабря — мне сделали, как говорится, подарок — меня уволили, и уволили незаконно. Я обжалую через суд мое увольнение, но хотя надежды мало. Краснодарские суды — это краснодарские суды.

Что ответить на это обвинение? Я написал в прокуратуру жалобу. По большому счету, я — человек, который всю информацию об этом преступлении озвучил, зарегистрировал, предал огласке — вот, получается, «сокрыл» это преступление. Понимаете, как это интересно выходит? Черное перепутывается с белым.

Февральские беспорядки

В Белореченской воспитательной колонии смотрящих как таковых не было с 2011 года, когда последним был Мнацаканов. В воспитательной колонии смотрящий находится только тогда, когда через блатных администрация колонии пытается решать свои вопросы, заставлять пацанов выполнять свои требования.

Естественно, из-за этого она идет на определенные уступки к осужденным. Например, чего у осужденных не было в колонии, и чего они хотели добиться бунтом? Они хотели добиться, чтобы была возможность кушать у «порядочных» и «непорядочных» из отдельной посуды. А в колонии не было разделения на «порядочных» и «непорядочных», все ели из посуды общей. Это не нравилось тем, кто избрал себе блатную романтику и А.У.Е.-жизнь.

Потом, они хотели, чтобы была одежда вольного образца, возможность ношения. Этого у них не было. У всех была установленная форма одежды, потому что одежда вольного образца — это, в первую очередь, у кого-то лучше, у кого-то хуже. Они начинают пытаться, кто-то — отжать, кто-то — выглядеть лучше. Это подростки, у них это гипертрофировано, каждый пытается выглядеть, как петух, получше и на себя что-нибудь напялить. Из-за этого была установлена форма одежды — это хотели убрать. Передвижения строем хотели они убрать. Хотели убрать в колонии запрет на курение. Потому что согласно закону федеральному, курить несовершеннолетним нельзя. Они хотели добиться разрешения на курени — везде чтобы курить можно было. Естественно, незаконно, но чтобы администрация пошла на эти уступки.

Осужденные поняли, что они могут добиваться своего, после того, как в администрации стали работать люди, которые не понимают специфики воспитательной колонии. Сами сотрудники колонии стали бояться законные требования к осужденным предъявлять, потому что доходило до того, что, спустя буквально неделю после произошедшего, сотрудник колонии требует от осужденного, например, не выражаться матом, осужденный идет к работнику следственного управления, который находится там, и говорит: вот этот сотрудник меня два месяца назад ударил или оскорбил.

И на этого сотрудника регистрируется материал о том, что он действительно как будто это делал. Осужденные просто поняли, что можно на сотрудников давить. Та же прокуратура обещала осужденным, если они расскажут, как их сотрудники раньше избивали, предоставлять условно-досрочное освобождение. Даже знаю, кому из осужденных они это обещали. А потом этот осужденный думал, что ему все можно, и выражал желание захватить директора школы в заложники.

Содержался в колонии осужденный Чистеев. Ему сейчас 16, по-моему, лет или 17, но еще не 18. Это осужденный из детдома из республики Крым. Прибыл он в колонию в 2014 году. Изначально он из колонии хотел убежать, был склонный к побегу. Потом он адаптировался, уже никуда убегать не хотел. Его как склонного к побегу сняли с профучета в сентябре, по-моему, 2015 года. В октябре он подал заявление на УДО, ему в УДО отказал суд. Он кассационную жалобу писал на это решение суда, и когда эти события произошли, он задал одному из прокурорских работников вопрос. Его спрашивали: а били?

Ты расскажи, что ты скрываешь, не бойся, сотрудники тебе ничего не сделают. Говорит: а вы скажите, что с моей жалобой кассационной насчет УДО? Говорят: у тебя есть жалоба? Да мы тебе поможем, мы тебе все эти вопросы решим, ты просто расскажи, что тебя били и других пацанов били. Он начал рассказывать без фамилий, без ничего, потому что реально-то такого не было. Смысл в том, что пообещали пацану, и он подумал, что можно на любого сотрудника все, что угодно говорить. И потом, когда он отказывался от уборок — не захотел убираться у себя в спальном помещении — его стали пытаться заставлять.

Он: если будете пытаться заставлять меня что-то делать — выразил, короче, угрозу, что хочет захватить в заложники директора школы Шаповалова. В конце концов, его в декабре 2015 года поместили в строгие условия отбывания наказания, и этот осужденный участвовал в беспорядках, которые происходили в начале февраля. Понятно, что ему никто никакое УДО не предоставил. Понаговорил того, что подтвердить не смог. Но зато он понял, что можно вести себя как хочешь неадекватно, и таким образом вести себя и продолжает.

Беспорядки в феврале закончились тем, что осужденных просто вывезли в СИЗО №1 города Краснодара. Скопилось там осужденных больше 50 человек в помещении, которое для этого не рассчитано. Ну и просто, видимо, ждут, когда они уже устроят бунт в следственном изоляторе. Я не знаю, что будет. Будут заводиться материалы, будут на пацанов вешать срока. Просто с пацанами нужно работать, а не тупо палочной системой действовать, как со взрослыми осужденными.

19 или 21

Самый ключевой вопрос, который повлияет на обстановку в воспитательных колониях — это вопрос оставления. Это именно боязнь осужденных перевода в ИК общего режима. Для того, чтобы решить эту проблему, ФСИНу нужно было давно уже понять, что ошибочно было сокращать оставление с 21 года до 19 лет.

Осужденные понимают, что они в любом случае по срокам не укладываются, и им в любом случае ехать в ИК общего режима. Поэтому некоторые из них пытаются заработать себе отрицательный авторитет. Если этот срок сделать до 25 лет, то все осужденные будут укладываться в срок оставления, и у них не будет страха, что придется ехать в ИК общего режима. Это позитивно скажется на обстановке в воспитательных колониях вообще в целом по стране.

У ФСИНа есть довод вроде бы такой, что старшие ребята будут в колонии обижать маленьких. Довод глупый совершенно, потому что осужденный может остаться в воспитательной колонии только если он положительно характеризуется. Если, будучи оставленным, он решил кого-нибудь побить или у кого-нибудь что-нибудь забрать, то как бы он положительно ни характеризовался, одно взыскание — и он уже сразу становится отрицательно характеризующимся и, согласно Уголовно-исполнительному кодексу, он должен быть переведен в ИК общего режима.

До 19 лет сделали, потому что в 2007 году в Кировоградской воспитательной колонии убили дежурного. Пацан, который убил, его потом официально ФСИН выставил, что он был отрицательным, что колония недоглядела и его не отправляла в ИК общего режима. А причина была на самом деле другая. Этому пацану просто исполнился 21 год, ему нужно было ехать в ИК общего режима, ему терять было нечего. Он был из пацанов «красных» в то время — то есть тогда был актив, и были так называемые бугры. И чтобы за то, что он был бугром, с ним в ИК общего режима не расправились, он решил таким образом себе отрицательный авторитет заработать.

У нас как сделали выводы? Если 21-летний такой большой смог такое сделать, сделает и 19-летний. На самом деле причина была в том, что его надо было этапировать в ИК общего режима, и в том, что он боялся туда ехать. Увеличьте до 25 лет — и не будет этой проблемы. И наша колония подавала во ФСИН такие сведения, и другие воспитательные колонии подавали.

Опер или педагог

В Белореченской колонии действиями УФСИН по краю — я как понимаю, это по рекомендации ФСИН России происходило — уволили руководителей всех основных органов. Заместителя начальника по воспитательной работе, начальника психологической лаборатории, полностью оперативный состав был уволен.

В то же время, когда это все произошло, все были отстранены от работы с осужденными. Поставили сотрудников, которые до этого работали в исправительной колонии общего режима. Они не понимают специфики воспитательной колонии. Они привыкли со взрослыми мужиками топорно все делать и не понимают, что с каждым пацаном нужно беседовать, нужно обозначать ему перспективы. С каждым ты должен разговаривать именно как воспитатель, как педагог. И педагогом должен быть каждый сотрудник.

Люди, которые заместили эти должности, не понимали этой специфики. И это привело к тому, что уже со 2 декабря в колонии начались нарушения установленного порядка отбывания наказания, чего в колонии до этого не было почти два года. Эти нарушения привели к тому, что в феврале этого года три дня происходил бунт, в ходе которого разгромили камеры ДИЗО и помещения строгих условий отбывания наказания — то, что ФСИН, как всегда, скрыла.

Пацаны, которые попадают (в колонию — МЗ), они из неблагополучных семей, социально запущенные, в воспитательном плане очень запущенные. В первую очередь, нужно ставить конкретно перед каждым осужденным цели, работать с ним, беседовать минимум раз в неделю. Не на бумажках, а реально беседа должна проводиться. Сотрудники, которые какое-то время работают в колонии, они это понимают и реально к этому относятся нормально. Не только в нашей колонии, в остальных колониях тоже. Они понимают, что от этого зависит обстановка в колонии, другого выхода нет.

Я сам в колонии работал с декабря 2004 года. У меня педагогическое образование, хотя я оперуполномоченный. В оперуполномоченные я перешел с воспитателей. Я понимаю, что требуется осужденным. Я думаю, в воспитательной колонии было бы целесообразно ввести родительские комитеты, когда родители осужденных могли бы присутствовать, заходить в воспитательные колонии, смотреть, как пацаны живут. Именно участвовать в жизнедеятельности колонии.

Из-за этого администрация не скроет никакие избиения осужденных, никакие противоправные действия сотрудников. Родительские комитеты создавать просто необходимо. Те родители, которые переживают за своих пацанов, должны иметь возможность с администрацией колонии работать, должны иметь возможность приезжать в колонии. И это должно оформляться не как свидание с сыном осужденным, а как работа родительского комитета.

В Белореченской воспитательной колонии такое начали делать. Из-за этого, когда это событие (бунт — МЗ) произошло, было подозрение у прокуратуры, что осужденных физической силой заставляли вести себя нормально. 25 числа ноября судмедэкспертами были проверены все осужденные, содержащиеся в колонии. Ни у одного из осужденных не было найдено ни одной царапинки, ни одного синячка. В том числе, у этапа, который прибыл четярьмя днями ранее. В колонии было больше 50 человек. Этап, который до этого прибыл — человека четыре, по-моему. Если бы во время этапа осужденных всегда избивали, то этап, который до этого прибыл — за четыре дня синяки бы не сошли с них. Это понятно любому человеку, который разбирается, что такое гематома, и как они сходят. Следы от них остаются, чем бы медики ни мазали, если реально пацанов били.

Пацаны, когда у них подростковый период, они живут одним днем. Только когда им все это начинаешь обрисовывать, только тогда они, в отличие от взрослого человека, понимают, какие перспективы их ждут. Только тогда понимают, что их компания испортила, что их привело.

Осужденные должны иметь возможность в воспитательных колониях работать. Вот идет пацан в магазин отовариться, а сейчас работать у нас официально запрещено. Большинство — из неблагополучных семей, нет у них денег. А деньги — это значит возможность в магазинчике что-то купить. Когда в колонии до 2008 года была промзона, влияние на осужденных было: плохо себя ведешь — в промзону не пойдешь, с работы тебя увольняют. И все, пацан ведет себя нормально, потому что ему важна эта работа, важно эти деньги заработать.

Потом, есть такой вид поощрения в воспитательной колонии, как восьмичасовое свидание за пределами колонии. Вот пошел пацан с сотрудником погулять в город, а на что ему гулять, если у него денег вообще на счету нет? Даже за три тысячи в месяц, за две тысячи в месяц они готовы работать. А когда пацан, который в жизни не зарабатывал честным путем денег, эти деньги получает на руки… Я знаю кучу пацанов из колонии, и сейчас со мной общаются — их не то, что единицы, их десятки. Которые из колонии освободились, которые именно благодаря колонии стали нормальными людьми, хотя до этого…

Извините, в воспитательную колонию просто так не посадят. Садят только самых отпетых — у нас в Краснодарском крае, по крайней мере. Потому что у нас политика против правонарушений несовершеннолетних идет, ПДН (полицейские подразделения по делам несовершеннолетних — МЗ) всячески покрывают их нарушения и преступления. А садят, уже когда он краж 20-30 совершил.

Когда пацан понимает, что можно своими руками зарабатывать и реально нормально жить нормальным человеком — половина, даже больше, становятся нормальными людьми. Если нормально с ними работать, по преступной линии достаточно небольшое количество идет.

Методы есть, как работать с осужденными, чтобы было все нормально — просто у нас во ФСИНе к мнению воспитательных колоний не прислушиваются. Люди, которые приезжают к нам с проверкой, со ФСИН России из Москвы — они привыкли видеть в основном колонии исправительные, и сами выходцы в основном из исправительных колоний. Они не понимают, насколько серьезно воспитательная колония от исправительной отличается.