Детки из клетки. Россия как кузница малолетней преступности
Интернет взорвал видеоролик о том, как школьники избивают 73-летнюю учительницу. А в Бурятии ребята вскрыли себе вены вслед за воспитанниками ижевского интерната…
Юные садисты-старшеклассники учатся в средней школе в Иркутской области. Учатся, как видно, не только школьным предметам, но и издевательству над слабыми, безнаказанности и популярному сейчас бахвальству своими мерзкими действиями. То есть не просто связать и пинать пожилого человека, а снять издевательства на видео и выложить в интернет. И даже лица при этом не прятать — это ж круто!
В сети есть два ролика с иркутскими старшеклассниками в «главных ролях» — в одном из них учительницу грубо толкают и пинают ногами, в другом — ее связывают волейбольной сеткой и играют ее телом в футбол. Страшно подумать, до чего «режиссеры» додумались бы в третьей серии, если бы все не выплыло наружу.
Самое дикое, что обо всем происходящем знали ученики — видеозаписи делались прямо на уроках физкультуры, которые превращались в уроки садизма. Знали учителя, которые молчали. Знала директор школы, которая запретила «выносить сор из избы». Знали некоторые родители, один из которых в конце концов не выдержал и сообщил в районо.
Ни о чем не подозревала только сама старенький педагог, которая страдала провалами в памяти, и наутро шла на уроки, как ни в чем ни бывало, а боли в теле списывала на возрастные болячки. Сколько длились измывательства, сейчас не понятно. Но явно не неделю и вряд ли только месяц.
Заговор молчания прервала начальник отдела образования, которая не побоялась скандала в «благородном учительском семействе». Какое к черту благородство, когда происходит такое?! Все, дальше ехать некуда.
Правда, закрадываются подозрения, что честная и мужественная чиновница может остаться в этой ситуации крайней. На нее посыпятся шишки. А все остальные так и продолжают отмалчиваться.
Тихо уволилась директор школы, а в самом учебном заведении по вскрывшимся фактам проходит «служебная проверка». Что они там «служебно» проверяют? Какие «служебные» выводы хотят сделать? Что нехорошо обижать слабых?
Зачем тянуть время, если случай совершенно прозрачный – надо брать Уголовный кодекс под мышку и запускать в эту школу сильных оперов, которые за пару дней подготовят всю базу для нормального уголовного дела. Состав преступления есть, улик навалом. Но уголовное дело почему-то никто пока не возбудил.
Объяснение — учительница отказалась подавать заявление на своих учеников. Она закрылась дома, никуда не выходит, плачет и отказывается верить в произошедшее даже после того, как ей показали видеоролик с издевательствами. Но — заявления от потерпевшей женщины нет, а факт преступления-то — налицо! «Детки» достигли 14-летнего возраста, значит, должны отвечать за свои мерзкие поступки уже не по-детски.
Отдельная история — родители. Встали горой за своих отпрысков. Ну, что через несколько лет их сыновья еще окрепнут и начнут пинать их самих — это они поймут. Но позже. А вот понять, как родитель может нанимать адвоката, чтобы вывернуть дело таким образом, что учительница – понять нельзя.
И вообще в истории остается слишком много почему.
Например, почему подразделение К (по борьбе с преступлениями в интернете) не выловило этот ролик с насилием раньше? Наверное, перегружены работой по отслеживанию наездов на власть.
Почему пенсионерка с тяжелым склерозом вынуждена работать в школе? Наверное, иначе ей не выжить.
Почему директор школы, которая покрывала насилие, отделалась увольнением, и не несет заслуженного уголовного наказания? Получается у нас можно покрывать уголовное преступление и быть наказанным только записью в трудовой книжке?
И наконец, почему до сих пор не возбуждено уголовное дело? Потому что у нас чаще защищают сильных, забывая про слабых?
Ахмирова Римма, Собеседник
В детдомах криминальные авторитеты растят себе смену
Вслед за воспитанниками ижевского интерната вскрыли себе вены ребята в Бурятии…
– Эй! Дай двадцать рублей! Че тебе, жалко, что ли?
Меня окружили пацанята лет десяти – двенадцати. Они дергали за шубу, штаны, не отпускали. Из соседнего дома вышел мужчина, глянул на обступившую детвору и рявкнул:
– Брысь!
Ребята шмыгнули в детский дом, поглубже запихивая руки в свои набитые чем-то карманы.
– Всё на месте? – поинтересовался у меня мужчина.
– Не поняла?
– Кошелек, телефон проверьте.
Я обшарила карманы – все цело.
– Повезло. На младших нарвались. Если бы старшие в оборот взяли, то тогда бы точно только одежда осталась, – усмехнулся себе в воротник прохожий. – Они даже сами у себя крадут без зазрения совести…
В детский дом села Новокижингинск я приехала спустя месяц после ЧП в ижевской школе-интернате, где 12 подростков вскрыли себе вены. В этом детдоме спустя три недели история повторилась. Только здесь полоснули лезвием по рукам трое мальчишек. Начинается кровавый бунт в детдомах?
Наколки в детдоме – особый респект. Фото: КАРА
«МЫ ИХ БОИМСЯ!»
Но их протест, как оказалось, имеет другую причину. Как мне рассказала пресс-секретарь МВД Бурятии Лидия Цыбикова, ребята выкрали из своего детдома навороченную технику, милиции удалось расколоть троих виновников. После допроса те и взялись за лезвия. Понятно ведь: своровали, когда дело всплыло, решили напугать – вскрыли вены, вспоминая своих «друзей по несчастью» из Ижевска. Ведь ту историю во всех красках расписали все газеты, журналы и показало телевидение. Но когда из-за спины в этом детдоме услышала: «Сумку резать или так?» – я буквально влетела в входную дверь и закрыла ее с противоположной стороны.
Парней, вот так в открытую «идущих на дело», я еще не встречала. В той же ижевской школе-интернате ребята были заметно спокойнее, воспитаннее и хоть признавались, что их заставляли воровать, но смущались своих признаний.
– А это у вас так принято? – недоуменно поинтересовалась я у проходившей мимо воспитательницы.
– Ой, держитесь от них подальше, – развела руками педагог. – Уголовщина… Даже мужики с ними не справляются.
Замдиректора Цырен Холбоев тут же подключился к разговору.
– Вынесли всю технику, а мы ее для проекта по устройству детей в семьи только купили. Хорошо, милиция оперативно сработала, – охотно рассказывал замдиректора. – И никто их не бил. На допросах наш социальный педагог был, Сергей Старовойтов. А даже если и ударили… Сами виноваты! Как их по-другому-то учить?
Из его рассказа выходило, что и вены-то парни не резали. Так, поцарапали руки даже не с внутренней, а с внешней стороны.
– После милиции хоть потише стали хулиганы. А то мы их сами боимся, – вдруг шепнул мне завуч. И кивнул на проходившего мимо коренастого паренька (ниже меня, шел потупя голову, руки в карманах): – Вон идет главный – пятнадцатилетний Сергей Медов.
Один из подозреваемых считает, что резать себе руки – лучший способ достичь своей цели и отомстить оперативникам. Это по-пацановски! Наколки в детдоме – особый респект.
«МОЛЧИТЕ И НЕ МЕШАЙТЕ!»
Директор Вера Дармаева только что вернулась от следователя. Молодое, усталое, бледное лицо, строгий костюм, живые глаза. Войдя в кабинет, нервно бросила папку на стол.
– Сергей Медов все на себя взял. Не понимает… – упав на стул и закрыв лицо руками, проговорила директор. – У него уже условный срок за кражу в магазине. А тут хищение в крупном размере. Посадят…
– Ну так заслужил же! – вспоминая мои приключения у входной двери, подмечаю я.
– Все сложнее.
После ее рассказа концы начали понемногу сходиться с концами. Пацаны ночью вынесли из детдома огромную плазменную панель, музыкальный центр, DVD-плеер и разные мелочи. Никто даже не слышал, хотя были и дежурные воспитатели, и ночной сторож. Трое подозреваемых, судя по их показаниям, на себе все это оттащили за 4 километра в лес. А теперь подумайте: могут ли подростки дотащить тридцатикилограммовую панель, музцентр и прочее за одну ходку да еще на такое расстояние? Нестыковочка. Да к тому же продать в Новокижингинске такую технику точно не получится – население села меньше 2 тысяч человек, каждый знает, кто и когда чихнул. Да и откуда у народа деньги на крутую электронику?
– За этой кражей стоит взрослый и грамотный человек. Это был явный заказ. Все мои коллеги это понимают, но боятся говорить.
– И кто же этот взрослый?
– Кто-то из местных «авторитетов»…
В небольшом селе криминалитета – на любой вкус и цвет. Новокижингинцы рассказывают, только умоляя не упоминать имен и фамилий, и о мелкой сошке, к примеру, воришке Плюшкине, который крадет, перепродает и скупает краденое, и о Битом, который появляется в селе несколько раз в год, а его «бригаду» частенько видят у детдома.
Такое скопление людей, нечистых на руку, в забытом богом селе легко объясняется. В свое время сюда отправляли на поселение воров и мошенников. В Новокижингинске они держали привычные для себя зоновские порядки. Поднявшись, они перебирались в крупные города. Но и сейчас контролируют свою «малую родину».
– Выход из детдома свободный, – переходя на полушепот, объясняет Дармаева. – Я пыталась навести порядок, ввести пропускной режим. Но мне несколько раз звонили с угрозами. Мол, надо относиться к поведению определенных ребят лояльно. А что я могу сделать? Говорить с мальчиками бесполезно – мое мнение им неинтересно. Они слушают Андрея Беловидова.
– Тоже из криминала?
– Нет, это наш семнадцатилетний воспитанник. Детдомовский рулевой.
«Я СВОИХ НЕ СДАЮ!»
Андрея нашла на крылечке. Ни одной наколки в отличие от других парней, исколотых с ног и до головы, строгий костюм, норковая шапка, два наикрутейших мобильника… Но вид сельского дурачка.
– Андрей, можно тебя на минутку? Ты ничего случайно не знаешь про кражу?
– Здравствуйте. Хорошо выглядите. Я? Про кражу? Да что вы… Меня тут не было. Я в такие дела не лезу. Мне об учебе думать надо. Скоро в город уезжаю в институт, – глупо улыбаясь, делился «авторитет».
– А сюда-то вернешься?
– Приезжать буду. Тут дела, пацаны.
– А что это у тебя ни одной наколки?
– Я дурак, что ли? Зачем мне это?
«Авторитет»…
Тут я заметила Сергея Медова и поспешила к нему.
– Зачем все взял на себя? Тебя же посадят… – Мы сидим у него на кровати. Взгляд ледяной, глазки бегают, а пальцы, исчерченные наколками, сжимаются в кулак.
– Отмажусь… Надо будет, еще раз руки порежу. Тогда мы порезали – сразу отпустили, а хотели в «обезьянник» сажать. Действенный метод, проканает. – Уверенности в словах нет, но надежда… – А что, своих сдавать? Я своих не сдаю.
– А старших, кто за этим стоял?
– Я за всем стоял! А что недооцениваете?
Выходя из детдома, я снова заметила Беловидова. Из обрывков фраз я поняла, что он обзванивает ребят, которые со мной общались.
– Не раскололся? Чего спрашивала? Узнаю… А если там узнают!
Выражение лица в этот момент было сосредоточенное, деловое. Рот – чуть перекошен, глаза зло горели. Но стоило мне его окликнуть, как дебильная улыбка вернулась на его губы.
– Да я тут с другом прикалываюсь. До свидания…
ВОЖАКИ
Так уж получилось, что за последний месяц я побывала сразу в двух детских домах – в Ижевске и Новокижингинске. И было ощущение дежавю. И там и там ребята жили по пацановским, тюремным законам. В Ижевске «авторитет» Артур Рубинчиков, в Новокижингинске – Андрей Беловидов. Крышуют детские дома взрослые «авторитеты», которые не только заказывают кражи и угоны, но и помогают подсказками, как откосить от оперативников и правильно, без ущерба для здоровья резануть вены. Давно, между прочим, применяемый способ зеками при тюремном бунте.
Наколки на пальцах 10 – 15-летних парней, манера общаться, ловкость рук при выдергивании сумок и телефонов… Все похоже. И если про ребенка из благополучной семьи, который стащил деньги у папы на сникерс, скажут: вырастет – поумнеет, то у этих ребят есть только одна кривенькая дорога. Ее они уже выбрали. Вернее, ее выбрали за них.
А теперь представим. Сейчас в России 155 тысяч детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. В ижевской школе-интернате 80 процентов ребят имели условную судимость либо стояли на учете в детской комнате милиции. В новокижингинском детдоме статистика похожая. Я сильно сомневаюсь, что в других детдомах исключительно правильные и золотые дети. И вот проходит время, и эти пусть 50 процентов, а это 75 тысяч молодых людей, выходят из детдомов. А куда? Неплохая подпитка для криминальной России?
Так что же делать? И почему у ребят нет альтернативы?
– Мне кажется, что в этой ситуации главное и решающее слово – авторитеты, – полагает психолог, специалист по работе с трудными подростками Амир Тагиев. – Детдомовцы общаются с теми, кого они способны уважать, того, кто там даст им еды, денег, интересных знаний. С ребятами разговариваешь и слышишь – вот Колька Седой вырос без родителей, в 6 лет оказался на улице, выжил. А сейчас на BMW ездит.
А у воспитателя или учителя «Жигули» в лучшем случае и живет он на 5 тысяч целковых в месяц. Какой из него авторитет?.. Но если в общении и на уроках говорить не о таблице умножения, а о своем счастье в семье, на работе, счастье помогать людям, то эти волчата ведутся на раз-два-три. Любому человеку нужна вера. К примеру, для нас важно, чтобы в нас верили родители, для солдата на войне жизненно необходима вера в своего командира. А этим во что верить? У них остается одна вера – в то, что один фартово залезет в форточку, а другой удачно вытащит из кармана.
На ребенка, попавшего в детский дом, сразу вешают ярлык. Не важно, какой он, не важно, как он себя ведет, но в словах окружающих уже пренебрежительно звучит «детдомовец». И это клеймо остается на всю жизнь. Одноклассники будут многозначительно воротить нос, одногруппники (если вдруг повезет поступить в техникум или институт) пренебрежительно станут шептаться за спиной, а на престижную работу скорее возьмут маменькиного сынка – от греха подальше. А уж если судимость есть…
– Дело в том, что, когда в России отправляют в колонию, отправляют не на исправление, а отправляют ради избавления. Любой детский дом пытается поскорее откреститься от сложного воспитанника. Колония – отличный маневр. И все при этом понимают, что из нее он вернется еще хуже. Как бы он там ни менялся, что бы ни происходило, он знает прекрасно, что после колонии на нем стоит крест, – поясняет Тагиев. – Поэтому о каких авторитетах ему еще думать? Он думает про тех, кто даст ему возможность жить. А жить им дают именно криминальные силы, которым выгодно использовать несовершеннолетних для своих дел. Одинокие волчата доверяют первому рискнувшему их приручить. И первыми оказываемся не мы.
А верить в них, по сути, должны воспитатели и педагоги. Но желающих идти работать в детский дом очень немного. В основном туда подаются учителя, проштрафившиеся в школе и «сосланные» на исправление.
Большинство детских домов находится в маленьких городках и селах – мол, с глаз долой, меньше проблем, – то туда идут работать от безысходности или просто потому, что здесь другой работы нет. И вот либо бывший учитель, либо выпивоха приходит на работу с единственной мыслью – поскорее бы отбыть свое время и лишь бы ничего в это время с ним не случилось. И в Ижевске, и в Новокижингинске разговариваешь с воспитателями, и никто толком ничего про своих воспитанников сказать не может – уголовщина, испорченные дети, звереныши…
– Мне кажется, необходимо вводить в педагогических вузах отдельные направления для тех, кто работает в детских домах. Должны быть курсы повышения квалификации. Обыкновенный учитель, попадая в эту среду, теряется. Либо просто боится, – считает замглавы по соцвопросам Кижингинского района Интерна Эрдынеева. – Ведь именно из-за того, что учителя не пользуются уважением, дети катятся по наклонной плоскости. Обнести детдома решеткой нельзя – нарушение прав. Использовать трудотерапию нельзя – нарушение Конституции. Только свой положительный пример. И попытка занять место нынешних «авторитетов».
А КРАЙНИЙ КТО?
Кого наказать? С кого требовать, чтобы что-то в системе детдомов изменилось? После ЧП в Ижевске уполномоченный по правам ребенка Павел Астахов рекомендовал освободить от должности министра образования и науки Республики Удмуртия, начальников управлений образования и здравоохранения, начальника ГУВД Ижевска, министру внутренних дел республики объявить неполное служебное соответствие, прокурору – выговор. С одной стороны, кажется, это слишком жесткие меры. Но, может быть, только так – круговой ответственностью наделенных реальной властью чиновников – и можно было бы предотвратить тот зоновский беспредел в интернатах?
Астахов назвал поименно всех, кого, как он считал, можно было считать ответственным за судьбу сирот в Удмуртии. И что же? В конце концов своих постов лишились только директор школы-интерната, который как раз и пытался что-то изменить в порочной детдомовской системе, и начальник управления образования города. Большие чины так и остались в своих кожаных креслах.
Уезжая из Новокижингинска, я зашла в УВД Кижингинского района. Следователь мне отрапортовал: дело о воровстве почти закрыто. Медов признался, часть украденной техники отдана. А «авторитеты»? Нет на них ничего… Парня, скорее всего, теперь отправят в колонию…
А черный джип местного «авторитета» так и будет приезжать к воротам детского дома…
Имена несовершеннолетних изменены по этическим соображениям.
КОММЕНТАРИЙ СПЕЦИАЛИСТА
Уполномоченный по правам ребенка при президенте РФ Павел Астахов: зачинщиков бунтов надо отправлять в интернаты других регионов!
– Я обращу внимание Генпрокуратуры и МВД РФ на ситуацию в Новокижингинском детском доме. Сейчас то, что там происходит, – это дикость! Получается, что там за бюджетные деньги активно куются кадры для криминала.
Но ведь воспитанники таких учреждений не потеряны для общества. Я думаю, подростковые банды, сформировавшиеся в таких интернатах, нужно разбивать, а ребят в срочном порядке развозить в другие детские дома, в другие регионы.
Недавно мы с директорами московских школ-интернатов ездили в ижевский интернат. Директор столичной школы-интерната № 8 Вадим Меньшов выявил пятерых самых трудных подростков. Они были активными помощниками зачинщика кровавого бунта, провоцировали ребят резать себе вены. Меньшов решил взять тех парней к себе и воспитать из них настоящих патриотов и героев. И я ему верю. Именно среда определяет человека. Детдомовские дети, как стая волчат, идут за своим вожаком. Главное, верного вожака поставить. Трудные подростки нужны стране – у них сильный стержень и воля к жизни, а именно из таких людей при правильном подходе вырастают герои.
И очень важно не отправлять их поголовно в колонию. Сломаем… Должны работать психологи, воспитатели.
Сейчас мы будем думать, как восстановить систему наставничества, как возобновить в интернатах встречи с выпускниками. Я видел, как в колонии для несовершеннолетних приезжают студенты ведущих вузов и рассказывают о своей жизни и трудностях. При мне один студент МГУ выступал перед осужденными подростками. Он признался, что сидел в этой колонии несколько лет назад. Несмотря на то, что его пытались сломать, что был сильный соблазн пойти по наклонной, он нашел в себе силы пробиться и теперь учится в лучшем вузе страны и живет в столице в общежитии. Вот такие рассказы от таких же ребят с трудной судьбой способны заменить любые наши нотации и даже карательные меры заблудившимся детдомовцам.
Дарья Токарева, Андрей Кара, КП
Tweet
