Украина: почему пытки запрещены, но повсеместно применяются

Применение пыток – весьма распространенный и, можно сказать, излюбленный милицейский механизм раскрытия преступлений. Почему – понятно: как в тридцатые годы XX века, выбитое признание остается «царицей доказательств». Вымученная «явка с повинной», подписанная после нескольких часов и даже суток незаконного содержания в ИВС, часто устраивает наше хромое на обе ноги правосудие в качестве не только главного, но и единственного доказательства вины.

Статья 1 Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания определяет понятие «пытка» следующим образом: любое действие, которым лицу умышленно причиняется сильная боль или страдание, физическое или нравственное, чтобы получить от него или от третьего лица сведения или признания, наказать его за действие, которое совершило оно или третье лицо или в совершении которого оно подозревается, а также запугать или принудить его или третье лицо, или по любой причине, основанной на дискриминации любого характера, когда такая боль или страдание причиняются государственным должностным лицом или иным лицом, выступающим в официальном качестве, или по их подстрекательству, или с их ведома или молчаливого согласия.

В Русской Правде, старейшем памятнике права России, еще нет упоминания о пытке при рассмотрении уголовных и гражданских дел. Процесс был состязательным, стороны полностью равноправными и даже назывались одинаково – «истцами». Однако когда не хватало доказательств для разрешения дел по обвинению в тяжком преступлении, применялась система формальных доказательств, называемая «ордалии» или «суд Божий».

На развитие русского права самое негативное влияние оказало татаро-монгольское иго. Великая Яса Чингисхана (1206 год), являвшаяся основным источником права Золотой Орды, предусматривала практически единственной мерой наказания смертную казнь, в судебном процессе широко применялась пытка.

Жестокость завоевателей не прошло бесследно. Если в Пскове и Новгороде, куда татаро-монголы не дошли и где их присутствие было минимальным, процесс остался состязательным с равными правами сторон (обе стороны, как и в Русской Правде, назывались одинаково – «сутяжниками»), а о пытке нет никаких упоминаний, то в Москве дело обстояло иначе. Там, наряду с состязательным процессом, появилась новая форма судопроизводства – розыск, который применялся при расследовании наиболее серьезных уголовных дел, в том числе политических. Дело возбуждалось судом по собственной инициативе, главным способом получения доказательств была пытка.

При царе Иване Васильевиче, как известно, казни стали обычным явлением. По Царскому Судебнику 1550 года проведение пыток по подозрению в совершении тяжкого преступления становится обязательным. По Соборному Уложению 1646 года Алексея Михайловича, смертная казнь стала практически основным видом уголовного наказания. Инквизиционный процесс приобретает все большее значение. По религиозным и государственным преступлениям пытка применялась ко всем подозреваемым без исключения. Пытать стали даже по некоторым гражданским делам.

Вершиной юридической мысли стало признание подозреваемого лихим человеком (преступником) при полном отсутствии доказательств его виновности в совершенном преступлении: если большинство опрошенных при повальном обыске признавало данное лицо лихим человеком, то к нему применялось пожизненное тюремное заключение, а если так высказывалось две трети опрошенных, то смертная казнь.

Порядок проведения пытки регламентировался Указом 1673 года, который предусматривал троекратную пытку огнем и кнутом.

Последние остатки состязательного процесса ликвидировал Петр I своим Указом 1697 года. По мнению Петра, все пороки и произвол в суде происходили от того, что стороны в процессе имели слишком много прав, судьи же занимали пассивную позицию, что приводило к волоките и злоупотреблениям. Признание вины, даже полученное под пыткой, признавалось «лучшим свидетельством». Можно было пытать и свидетеля, когда тот «в больших и важных гражданских делах оробеет или смутится, или в лице изменится…».

При Екатерине II обвиняемого подвергали пытке, если суд не смог собрать уличающих его доказательств. Когда же имевшиеся доказательства изобличали обвиняемого, то его не пытали. Кодификация Сперанского, проведенная при Николае I, сохранила существующее положение в области уголовного процесса. Судебные заседания проходили за закрытыми дверями, на заседании не могли присутствовать не только свидетели, но и стороны. Приговоры и решения выносились на основании письменных материалов, собранных следствием. Лучшим доказательством вины по-прежнему считалось собственное признание, которое можно было получить под пыткой (хотя пытки и были формально запрещены еще в 1801 году).

Только судебная реформа Александра II в 1864 году положила конец пыткам на досудебном следствии. Судебные уставы четко регламентировали процессуальный порядок расследования и рассмотрения дел в судах. Были провозглашены и применялись на практике демократические принципы правосудия: устность, гласность, состязательность, право обвиняемого на защиту, презумпция невиновности. Судебная власть была отделена от обвинительной, введен институт присяжных заседателей, независимой адвокатуры. Провозглашалось равенство всех граждан перед законом.

После двух государственных переворотов в 1917 году власть перешла к Центральному комитету РКП(б). А поскольку всякая власть лишь тогда чего-либо стоит, когда умеет защищаться, при Совете народных комиссаров 7 декабря 1917 года была образована Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем.

Пытки, о которых позабыли при Николае Втором, незамедлительно вернулись в следственный процесс. В инструкции по террору председатель Всеукраинской и Киевской ЧК М.Я.Лацис указывал: «Не ищите на следствии материала и доказательств того, что обвиняемый действовал словом или делом против советской власти. Первый вопрос: к какому классу он

принадлежит, какого он происхождения, образования, воспитания. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого». К чему такая политика привела – всем известно: десятки миллионов людей погибли, миллионы были вынуждены бежать за границу.

Тут подоспел и первый советский Уголовный кодекс, отредактированный лично вождем мирового пролетариата. Вот выдержка из его письма наркому юстиции Д.И.Курскому от 17 мая 1922 года: «Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас. Формулировать надо как можно шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения на деле, более или менее широкого. С коммунистическим приветом, Ленин».

Затем пошли судебные процессы тридцатых, крупные и мелкие. Все их роднит одно обстоятельство: все обвиняемые полностью «признались» в не совершенных ими преступлениях. Позже выяснилось, как были получены такие «признания». Вот инструкция товарища Сталина, данная руководителям НКВД: «Известно, что все буржуазные разведки применяют методы физического воздействия против представителей социалистического пролетариата и притом применяют эти методы в самой отвратительной форме.

Возникает вопрос, почему социалистические органы государственной безопасности должны быть более гуманны по отношению к бешеным агентам буржуазии и заклятым врагам рабочего класса и колхозников. ЦК ВКП(б) считает, что методы физического воздействия должны как исключение и впредь применяться по отношению к известным и отъявленным врагам народа и рассматриваться в этом случае как допустимый и правильный метод».

Государственный обвинитель академик А.Я.Вышинский дополнил указания вождя своей правовой концепцией: для привлечения к уголовной ответственности достаточно только признания обвиняемого, независимо от того, каким путем оно получено. Поскольку для осуждения «врагов
народа» необходимо было «признание», которое разрешалось получить под пыткой, органы НКВД действовали соответственно.

После разоблачения «культа личности Сталина» пытки формально были запрещены. С 28 декабря 1960 года был введен в действие новый Уголовно-процессуальный кодекс УССР, согласно которому запрещались ночные допросы, понуждения подследственного к даче показаний, признание обвиняемого не являлось уликой, действия органов предварительного расследования контролировались прокуратурой.

Но полностью искоренить пытки на досудебном следствии не удалось: наряду с угрозами были придуманы новые способы незаконного воздействия на подследственного. Наиболее распространенными в годы «застоя» пытками следует считать направление в психиатрические лечебницы и помещение подследственного в «пресс-камеру».

В последнем случае в камеру подсаживали специально подобранных уголовников, которые заставляли жертву написать «чистосердечное признание». И хотя по действующим законам признание вины не является доказательством, если не подкреплено совокупностью других фактов, свидетельствующих о совершении обвиняемым инкриминируемых ему действий, суд вплоть до настоящего времени рассматривает такое «признание» в качестве главного доказательства виновности подсудимого.

Итак: пытки запрещены, но повсеместно применяются. Угроза наказания за пытки подследственных не оказывает никакого позитивного воздействия на сотрудника ОВД. Между тем, пытки можно исключить из следственного процесса незначительным изменением процессуального закона: обвиняемому следует предоставить право отказаться в судебном заседании от всех показаний, данных им на досудебном следствии.

Именно на это направлен проект закона №6059 о внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Украины об изменении статуса признания как доказательства вины в уголовных делах, принятый Верховным Советом Украины за основу на прошлой неделе. Предложенные изменения имеют целью дать возможность подозреваемому и обвиняемому в любой момент отозвать признание своей вины.

В частности, предлагается абзац второй статьи 73 УПК изложить в новой редакции, согласно которой «показания подозреваемого, в том числе и такие, в которых он признает себя виновным, подлежат проверке. Признание подозреваемым своей вины приобщается к обвинению только при подтверждении этого признания совокупностью доказательств, имеющихся в деле. Подозреваемый в любой момент может отозвать признание своей вины».

Законопроект также предлагает абзац второй статьи 74 УПК изложить в новой редакции, в соответствии с которой «показания обвиняемого, в том числе и такие, в которых он признает себя виновным, подлежат проверке. Признание обвиняемым своей вины приобщается к обвинению только при подтверждении этого признания совокупностью доказательств, имеющихся в деле. Обвиняемый в любой момент может отозвать признание своей вины».

Такие изменения в процессуальном законе можно только приветствовать. Однако, наряду с этими изменениями, целесообразно было бы внести дополнения в статью 298 УПК, где после разъяснения подсудимым сущности обвинения председательствующий опрашивал бы каждого подсудимого, желает ли он отказаться от показаний, данных им на досудебном следствии. И в случае такого отказа все показания подсудимого, данные им на досудебном следствии, признаются не имеющими юридического значения и не могут быть положены в основу обвинительного приговора или использованы для обвинения других лиц.

Но, наряду с совершенствованием законодательства, необходимо исполнять также и действующие нормы. К примеру, незаслуженно забытым и неисполненным остается одно из наиболее важных положений приказа МВД Украины от 16 сентября 2009 года №404 «Об обеспечении прав человека в деятельности органов внутренних дел Украины». Оно предусматривало установку системы видеонаблюдения на входе в горрайлинотделы, в дежурных частях, коридорах, следственных комнатах с архивацией видеоинформации не менее одного месяца. Учитывая количество случаев жестокого обращения в помещениях ОВД, актуальность такого технического оснащения МВД трудно переоценить.

Лучшим на сегодняшний день руководством по эффективному расследованию и документированию пыток и других жестоких или унижающих достоинство видов обращения и наказания является Стамбульский протокол, доступный всем желающим в Интернете. Но, к сожалению, работники прокуратуры редко используют этот источник в своей работе. Вместо эффективного расследования пыток, в ответ на свои заявления жертвы получают отписки.

Зачастую последней инстанцией в такого рода делах является Европейский суд по правам человека. Интереснейшее прецедентное решение страсбургский суд принял 21 апреля с.г. по делу «Нечипорук и Йонкало против Украины»: суд признал за Украиной ряд нарушений Конвенции, связанных с применением пыток для получения признания и отсутствие какого-либо расследования жалоб на пытки; использование признательных показаний, полученных под пытками, в нарушение права на молчание и права на адвоката, для обоснования виновности; произвольное задержание, использование административного задержания для целей уголовного процесса, содержание под стражей без связи с внешним миром; отсутствие возможности обжалования содержания под стражей и отсутствие права на компенсацию за содержание под стражей.

На Украине раскрываемость преступлений составляет около 70%, тогда как в Европе этот показатель составляет 40%, а в США – 30%. Неужели наши оперативники и следователи работают лучше, чем американцы? Вряд ли. А это значит, что любой существующий на бумаге «успех» правоохранителей в деле раскрытия преступлений может скрывать за собой трагедию для тех подсудимых, которые лишь волею случая попали в правоохранительные жернова.

Автор: Иван Бакай, адвокат, АР Крым; специально для «УК»