Анатомия контрафакта: как я шила поддельный «Адидас»
Отработав на Черкизовском рынке, журналистка Евгения Супрычева обнаружила, что треть продукции на прилавках – самопошив, а вовсе не фабричное производство. Подпольные цеха, разбросанные по всему Подмосковью, спешно наращивают производство, вербуют новые кадры. Несмотря на кризис, никто чемоданы не пакует. Да и куда ехать? Считается, что на фабриках вкалывают одни мигранты и им плохо. На самом деле здесь работают немало русских. И их все устраивает – они не хотят выходить из подполья.
На фото Евгения Супрычева на производстве контрафакта.
КАДРОВЫЙ ГОЛОД
Старый раздолбанный «жигуль» подпрыгивает на кочках – едем в Подмосковье. За рулем армянин, довольно улыбается, то и дело хлопает меня по колену.
– Маладэц, что согласился, – говорит. – Зарплата хороший, жилье – хороший.
Это он уже неоднократно повторил на Ярославке. Там есть нелегальная биржа труда, где толкутся гастарбайтеры в надежде устроиться куда угодно. Но желающих вязать носки в подпольном цехе, кроме меня, не нашлось. Нелегалы боятся подполья: мол, паспорт и телефон отнимут, на цепь посадят. Так встретить старость никому не улыбается.
– А может, пронесет? – грызу ногти в машине. – В крайнем случае будем с ткачихами рыть подкоп в сторону Ленинградки.
Справа по борту мелькнул щит: «Вы въехали в экологически чистую зону. Добро пожаловать в Ногинск». Притормаживаем у заброшенной фабрики.
– Добро пожаловать в ад, детка! – хриплю про себя, вспоминая американские боевики.
Большой зал заставлен станками. В проходах забыты тележки. Людей нет. Выходной.
– Жить будешь с Лариской, – ведет меня вдоль узкого коридора армянин. – У нее свободный кровать.
Открывает дверь одной из каморок. За столом сидит блондинка лет 40, хлещет горькую, коптит сигаретой.
– А, Миша! – приветливо улыбается хозяину и вдруг переходит на визг: – Пошел ты на х…, ублюдок! И девку свою забери!
С этими словами ткачиха гневно тычет в меня сигаретой.
– Лариса-джан! – Голос армянина становится мармеладным (судя по всему, он был готов к такому приему). – Зачем ты опять пить? Зачем сердиться? Это хороший девушка, будет тут жить.
Рис. Валентина ДРУЖИНИНА.
– Ой, смотри мне! – грохнула по столу Лариска. – Сдам всю вашу армянскую кодлу ментам в два счета. Мне бояться нечего. Я в своей стране, понял?
– Понял-понял, – примирительно приобнял Лариску армянин. – Так можно, она будет тут жить?
Лариса передернула плечами: делайте что хотите. Через пару минут на шум прибежали соседки – ровесница Ларисы Тонька и ее дочь, 19-летняя Лена. Ну, за встречу! Кстати, неожиданную. Вот уж кого не думала тут встретить, так это разбитных теток из Воронежа (есть еще парочка из Тулы).
– Не стыдно вам? – спрашиваю. – Подвинули мигрантов, лишили работы.
– Их подвинешь! – хрюкает Лариска и тычет рукой, высунувшись в коридор. – В тех комнатах армянки. Там узбечки. Всего человек пятьдесят, наверное. Ну и нас восемь.
– А получше работы не нашли? – спрашиваю.
– А мне и тут нравится, – обводит взглядом обшарпанные стены Лариса. – Намыкалась уже.
До перестройки преподавала детям танцы. Лишилась работы. Устроилась продавщицей. Ушла в запой – выгнали. Еще попытка – выгнали. Из Воронежа звонит мать: ты сыновей кормить будешь или как? Тут и подвернулся цех. Здесь можно бухать прямо с утра, главное, чтобы не в хлам. Платят копейки (семь тысяч рублей), но стабильно. Лариска как примерная мать почти все отсылает домой.
Себе оставляет деньги на вермишель, дешевые сигареты и алкоголь. Короче, пока балансирует над пропастью. Цех дает ей такую возможность. А российское гражданство обеспечивает преференции. Если долго размахивать паспортом и угрожать, дадут кусок мяса на праздник и даже обогреватель. Армяне пойдут на уступки. Хоть и не от хорошей жизни: в цехах страшный недобор. Каждая ткачиха на вес золота. Но в то же время дисциплина превыше всего.
– Надо ложиться, – засуетилась ближе к одиннадцати Лариска. – Придет папа Нурик. Будет орать, а может и врезать. Не сильно, но все равно неприятно.
– Какой еще папа Нурик? – шарю в рюкзаке в поисках газового баллончика.
Оказывается, так называют старейшину «армянской кодлы» (два его сына заправляют на фабрике). Этот одутловатый старик живет тут же в цехе, в таких же скотских условиях, что и остальные. И не потому, что дела идут плохо. Просто он еще и комендант общежития.
– Вставать, – бегает он на следующее утро по каморкам, врубая свет. – Вставать! На работу.
БРАК – ПОНЯТИЕ РАСТЯЖИМОЕ
Запустили станки. Теперь их не выключат до следующего воскресенья – работаем в две смены. Поскольку я пока вязать не умею, «руководство» поставило меня на формовку. Надо натягивать носки на горячие металлические «ноги». Что-то вроде глажки. Беру осторожненько, двумя пальцами…
– Очень медленно! – подлетает один из хозяев, Гарик. – Надо вот так: раз-два, раз-два!
«Пошел ты! – думаю. – Мне ожоги в полруки не нужны. Тише едешь – дальше будешь».
Растягиваю аккуратно очередной носок. На месте пятки – огромная дырка.
– Это брак! – подсказывает мне напарница Венера. – Но если дырка не очень большая, сойдет. Складывай.
Мне-то что? Складываю. В цеху тем временем шаманят Лариска и Тонька. Обе с бодуна. Ткут, что называется, не приходя в сознание. Между ними снует вечно потный Арсен. Это местный электрик – незаменимый человек. Станки то и дело ломаются.
– Очень старые, – качает головой Арсен. – Им уже лет тридцать.
В отдельной комнате – упаковка.
– Помогай! – протянула мне этикетки одна из узбечек.
– «Изготовлено по классической технологии, – зачитываю вслух надпись, – из гигиенических видов сырья».
Ну, учитывая, что в России государственных фабрик по производству носков не осталась, нашу технологию (древние станки плюс пьяные ткачихи) вполне можно считать классической. А вот насчет производителей – на этикетке полное вранье. Написано, дескать, Москва, улица такая-то. На другой этикетке уже адрес Тюмени.
– Девчонки, если так подумать, носки – это мелко, – рассуждаю я, возвращаясь в свой цех. – Нет размаха. Есть тут поблизости другие фабрики?
– Есть, – оживилась Венера. – Сейчас набирают таджики. Они делают футболки. Работают только по ночам, но платят нормально – двенадцать тысяч рублей. К ним перешла одна из наших. Говорит, хорошо.
Я тоже хочу, чтобы мне было хорошо. Расспросив маршрут (очередная заброшенная фабрика по соседству), спешно собираю вещи. Отпустят или начнут скандалить? Ткачихи говорят, что их выпускают всего раз в месяц (чтобы не «светили» заброшенную фабрику). Но если увольняешься – силой не держат. Наоборот, всегда ждут обратно. Если в Москве не подфартило, тут можно перекантоваться, заработать на обратный билет. И некоторые мигранты используют этот шанс. Посмотрим, насколько все это правда. Решительно пересекаю цех. Упираюсь в закрытые двери.
– Я ухожу! – говорю Гарику, который крутится неподалеку. – Открывай!
– Куда уходишь? – спрашивает.
– Нашла работу лучше, – начинаю напрягаться. – Больше платят.
– Хорошо, – неторопливо отпирает замки Гарик. – Возвращайся…
Вот еще! У таджиков, говорят, в сто раз лучше.
ПОЧТИ НАСТОЯЩИЙ «АДИДАС»
Хотя и придется перепрофилироваться. Буду работать на упаковке. Так после короткого собеседования решил хозяин Хаджи, смешливый таджик в лаковых ботинках.
– Эй, Стара! – подзывает одну из женщин. – Покажи ей фабрику!
– Тут шьют! – повела меня по цеху женщина. – Видишь?
За швейными машинами трудятся человек пятьдесят. В основном женщины в платках и традиционных шароварах. Шить они научились здесь. Ускоренный курс – десять дней, на одиннадцатый ты уже профи.
Следующая остановка – небольшая комнатушка, откуда отчетливо разит ацетоном.
– Тут работают художники, – говорит Стара, кивая на чумазого парня. – Султан, ты художник? Не понимает. Глупый.
Глупый не глупый, а лейбл «Адидас» на футболки клепает только в путь. Система такая. Посреди комнаты стоит агрегат, похожий на карусель. К металлическому кругу привинчено что-то вроде длинных лопат. На них надеваешь футболку, сверху шлепаешь трафарет. Крутишь, «лопата» попадает под сушилку – и «фирменная» футболка готова. Такой агрегат стоит порядка 120 тысяч долларов.
– А еще у нас есть заготовка для «Найка», – хвастает напарник Султана, который представился Михаилом. – И для «Пумы». А на стене видишь наклейку – Yaldamich? Это название нашего кишлака, только английскими буквами.
Именно под этим «брендом» выходит большинство футболок. На этикетке честно написано «Сделано в России».
ОБШИВАЕМ ВСЮ СТРАНУ
Внезапно экскурсия оборвалась. Свет потух. Машинки стихли. Все встали и вышли: перерыв, пошли пить чай. Повариха напекла вкусных лепешек.
– Во дают! – тихо обалдеваю. Мало того что ремонт, стеклопакеты, новая сантехника. Так еще и повариха.
– Это нормально, – пояснила мне позже местная швея узбечка Гуля. – Они же привозят сюда семью: видишь – вон беременные сестры Хаджи, его племянник, сын. Зачем им жить как свиньям?
И то правда. И лепешки, кстати, ничего. И вообще таджики как-то подозрительно любезны. Оказывается, есть интерес. Хотят выучить русский (многие язык понимают, но не говорят).
– Не вопрос! – киваю. – Сработаемся.
Сегодня у нас бешеный план – три тысячи «Адидасов» (обычно в день делают две). Поэтому вкалываем до утра, без перекуров. Таджики притащили DVD-плеер, врубили «Кайфуем! Сегодня мы с тобой кайфуем!» – и понеслось. Одни шьют, другие штампуют, я обрезаю нитки на готовых футболках. Что-то они перекособочены. Нурс – местный раскройщик – учился профессии всего три дня. До этого работал на стройке. Глупо ждать от него безупречной работы. Но почему Султан – опытный мастер – последние полчаса ставит печать «Адидас» не на груди, а на спине, в районе лопатки? На верное, устал. Все-таки уже три ночи, а мы все «кайфуем».
– Должны успеть, должны успеть! – то и дело подгоняет Стара. – Поезд не ждет.
Оказывается, клепаем «Адидас» по заказу калининградского вещевого рынка.
– Хаджи! – подхожу к хозяину, который без дела болтается по цеху. – А что у них, в Калининграде, своих цехов нет?
Оказывается, нет: ни в Калининграде, ни в Екатеринбурге, ни в Уфе. Поэтому тамошние оптовики работают с Подмосковьем через посредников. Одеваем всю страну.
– Так, может, откроешь филиал в Екатеринбурге? – подбрасываю идею.
– Не выгодно, – кривится таджик. – Там рынок маленький – много заказов не получишь. А Черкизовский большой.
Оказывается, на Черкизоне у Хаджи есть четыре точки, с которых он сбывает свои «кишлачные» футболки. И это основная статья дохода. Заказы от регионов – дополнительная. Потому как сегодня тебе заказали, завтра – соседу. Может, арабу, который клепает «Найк» этажом ниже, а может, турку из соседнего цеха. Россиян среди владельцев подпольных производств почему-то нет. Не пускают мигранты? Нет, просто наши бизнесмены занимаются другими делами. Подпольные цеха не так рентабельны, как принято думать.
ВЛАДЕЛЬЦА ПОЙМАТЬ НЕРЕАЛЬНО?
– Владельца небольшой фабрики, где трудятся до 50 человек, сверхбогатым человеком назвать трудно, – говорит экономист фонда «Спектор» Андрей Староверов. – Его месячная прибыль с учетом затрат на аренду помещения, взятки, зарплаты колеблется в районе 100 – 150 тысяч рублей. В Москве на эти деньги не пошикуешь. Зато есть все шансы попасть за решетку. Поэтому наши бизнесмены и отдали подполье на откуп мигрантам.
А те и рады. Вот, например, Хаджи. В Москве бывает редко, только во время летней запарки. Все остальное время проводит в Таджикистане (в цехе остается управляющий). Там он считается чуть ли не олигархом. Просто средняя зарплата в Таджикистане – 15 долларов. А у Хаджи каждый месяц четыре тысячи зеленых. Отгрохал дом, разъезжает на иномарке. И спит спокойно: «воронок» за ним не приедет. Совсем замести следы в России, конечно, не получится. Выдаст договор аренды. Цеха базируются в помещениях некогда передовых фабрик Подмосковья.
Во многих жизнь еще теплится (работает цех-полтора), но большинство помещений сдается в аренду. И всегда официально. Руководство старается себя обезопасить: вот, мол, официальный договор, а уж что они там делали – не мое дело. Милиции же возиться с владельцем нелегального цеха, который сидит у себя в кишлаке, часто не с руки: это экстрадиция, бюрократия, тонны запросов. Остаются работники цеха на местах. Но и они выходят сухими из воды. По идее, их можно посадить на срок до двух лет по статье «производство, хранение или перевозка продукции, не отвечающей требованиям безопасности». И милиция массово возбуждает дела по этой статье, но «посадками» похвастаться не может.
– Из ста дел, – говорит юрист Денис Костюченко, – обвинительный приговор будет вынесен по 2 – 3 делам максимум. Остальные зависнут или развалятся. Дело в том, что мигрантов можно судить, только если они изготовляли продукцию с целью сбыта. А как это доказать? Нужны свидетельские показания оптовиков, реализаторов. Но они будут молчать как рыбы. Иначе сами попадут под эту же статью.
Поэтому на практике нелегалов просто штрафуют на 2 тысячи и отправляют на все четыре стороны. Но их уже встречает хозяин, который на пару дней прикатил в столицу. Он арендует новое помещение и перевозит туда «пострадавших». Через годик их опять обнаружат. Вернее, местная милиция обнаружит сразу – в Подмосковье города маленькие, а люди болтливые. Но брать будут только в случае крайней необходимости: когда информация просочится в Москву, понадобятся показатели к концу года или вдруг грянет кампания под кодовым названием «Скажи «нет» контрафакту!», которая как раз недавно началась.
И ОБЭП Московской области уже бойко рапортует: «Обнаружено, изъято, приняты меры». То есть знали, где искать. Обидно, что пока все внимание приковано к швейным цехам (это, скорее всего, связано с последним скандалом, когда на Черкизовском рынке была задержана крупная партия контрабанды). Направление важное, но не принципиальное. Потому что если вы наденете на себя самопошив, вас не разорвет на мелкие части. А вот если, не дай бог, хлебнете «самоналивной» водочки… Дальше будет реанимации и сухая статистика: в 2008 году от некачественного алкоголя погибли более 60 тысяч человек.
Кто что подделывает
Вьетнамцы, таджики, турки – одежда спортивных марок, куртки и спортивные костюмы
Арабы – халаты, пижамы, детская одежда
Армяне – носочное производство
Узбеки – салаты, пельмени, творог
Азербайджанцы, таджики – алкоголь
ОФИЦИАЛЬНО
– В 2008 году на территории России во время спецоперации «Контрафакт» было обнаружено 384 организации, которые занимались производством поддельной продукции, – говорит начальник пресс-службы Департамента экономической безопасности МВД России Андрей Пилипчук. – Активнее всего подделывают алкоголь, продукты питания и одежду. Одежду преимущественно в Москве. Так, в прошлом году на территории Черкизовского рынка мы закрыли довольно крупный цех, где работали около сотни вьетнамцев. Недавно обнаружили еще один, на этот раз уже с 500 рабочими. Проверили документы: помещение арендовалось под склады. Сейчас занимаемся поиском хозяина этого цеха.
А В ЭТО ВРЕМЯ
За все ответит президент университета?
Следственный комитет при Прокуратуре РФ по Москве возбудил уголовное дело против бывшего ректора, а ныне президента Университета физкультуры, спорта и туризма (на чьей территории находится печально знаменитый Черкизовский рынок) Олега Матыцина. Его обвиняют в превышении полномочий.
– Федеральные власти передали университету на постоянное пользование землю площадью более 600 квадратных метров, – поясняет пресс-секретарь СКП по Москве Виктория Цыпленкова. – А тот сдавал ее в аренду хозяевам Черкизовского рынка. Деньги за аренду должны были поступать в бюджет страны, но перечислялись на счет вуза. Куда они уходили потом, нам еще предстоит выяснить.
Ущерб государства от незаконной аренды с 2001 по 2006 год составил 77,6 миллиона рублей. А поскольку все договоры аренды подписывал Матыцин, то с него и спрос. Но пока он на свободе, обвинение не предъявлено. Что же касается аренды, то деньги, по заверению пресс-секретаря университета Ольги Фирсовой, больше не поступают на счет университета.
– Сроки договоров закончились еще в 2007 году, – говорит Фирсова. – И по идее судебные приставы должны были выселить торговцев с территории рынка. Не знаю, почему они медлят.
В службе судебных приставов от комментариев отказались.
Комментарий специалиста
Сергей Борисов, президент ассоциации малого бизнеса «ОПОРА России»:
– Такие подпольные производства, как и нелегальный импорт, очень сильно бьют по производителям. И, кстати, по торговым сетям, которые платят за аренду, платят налоги, стремятся работать по-белому. Производители не стремятся выйти из тени. Почему? По-моему, это банальная алчность. Те, кто шьет ширпотреб на подпольных фабриках, не понимают, что рано или поздно проверяющие насадят их на крючок и они будут платить взятки не меньше, чем платили бы налоги.
Андрей Лавров, КП
Tweet
