Старое и новое. Записки офисного партизана

Самое страшное было войти в кабинет впервые и, не опуская глаз, дойти до руководящего стола. Это могло быть совсем маленькое расстояние, а могло быть и побольше. Так вот, преодолевая его, надо было по внешнему виду хозяина кабинета распознать, возьмёт ли, и если возьмёт, то сколько, и вернёшься ли ты домой сам, или тебя повезут совсем в другое место.

«До тебя мне дойти нелегко»

Мне рассказывал делец тех далёких времён, как на излёте семидесятых промышлял в южных районах странным товаром, так называемой наглядной агитацией. Брал заказы на производство каких-нибудь дурацких плакатов или портретов членов Политбюро, возвращая откат (слова такого ещё не было, но сам откат всегда был) местному партийному начальнику.

Этим начальником был секретарь райкома или даже обкома по идеологии. Толстый восточный дядька или же тощая русская тётка — не угадаешь, к кому попадёшь.

«Самое страшное, — рассказывал коммерсант, — было войти в кабинет впервые и, не опуская глаз, дойти до руководящего стола». Это могло быть совсем маленькое расстояние, а могло быть и побольше. Так вот, преодолевая его, надо было по внешнему виду хозяина кабинета распознать, возьмёт ли, и если возьмёт, то сколько, и вернёшься ли ты домой сам, или тебя повезут совсем в другое место.

К чему это я? Говорят, сегодня нисколько не легче найти пути к тем, от кого зависит, польётся ли на тебя ручеёк из великой бюджетной реки. Но особенно трудно приходится русским сотрудникам иностранных компаний, каким-нибудь там дистрибуторам и прочим. Им иностранцы доверяют самое трудное — пробиться к представителям власти и договориться. При этом ставят почти невыполнимое условие: не давать взяток. Причём не устно (обещал и забыл), а заставляют подписывать бумаги с обещанием соблюдать иностранные антикоррупционные законы, естественно никому из подписантов не известные. Как будто не знают, что у нас не подмажешь — не поедешь. Зато сами чистенькие.

Правда, последнее время всё чаще стали попадаться то компьютерные, то автомобильные компании, и не последние в бизнесе, а то и вовсе IKEA. Но такого рода разоблачения и скандалы обычно случаются по месту их основной прописки. То есть там выясняется, что кому-то здесь давали взятки, а у нас тишина, как будто никто их в глаза не видел.

Похоже, и там к такому привыкли, что поделаешь, если ведёшь бизнес в дикой стране, не хочется, а надо, рынок уж больно выгодный.

Страшная тайна

Одна из причин, по которой русские люди идут работать в иностранные компании, — белая зарплата, ну не хотят они зарплату в конвертах получать. Есть ещё причины — у иностранцев, к примеру, меньше хамства, точнее оно немного другое, чем у нас.

Как людей жрут

Самая страшная тайна в инофирме — кому сколько платят. В советское время вполне прилично было спросить у знакомого размер его зарплаты, чистыми, без налогов и выплат (хотя что это были за налоги!), и грязными. Потом нас так долго учили никому не задавать этот вопрос, что мы и вправду, кажется, отучились это делать.

Но в России всё секрет и ничего не тайна. Разница в нашей и их зарплатах нередко служит предметом обсуждения между своими за чаем, который каждый пьёт из своей офисной кружки, украшенной его собственным именем, — есть такой корпоративный обычай.

А где зарплату действительно окружает тайна, так это в российских компаниях. Один знакомый, получив в конверте сумму вдвое меньше обычной, ужасно расстроился, неделю ходил чёрный, а спросить, в чём дело, побаивался. И, возможно, умер бы от огорчения, если бы через месяц в конверте не оказалась та же сумма, что прежде. Только тогда он отправился в бухгалтерию, и там признались в допущенной ошибке.

Борода

Дресс-код для продвинутых россиян первыми ввели иностранцы, а вовсе не православный батюшка, чьё недавнее начинание вызвало необычайную популярность. Зайдя в любое московское офисное здание, уже в вестибюле и лифтах вы увидите множество почти неотличимых друг от друга мужчин и женщин. С понедельника по четверг все они одеты в строгие костюмы, и только по пятницам можно немного расслабиться.

И ещё. Вряд ли вам на глаза попадутся бородатые лица, разве что с трёхдневной щетиной.

В неприятии бороды нет ничего нового. Бунтовщиков власть всегда определяла по внешнему виду. Ещё Меттерних, в попытке выявить бородатых карбонариев, отдал приказ всем мужчинам бриться каждое утро. Есть и более близкие примеры. Взять тех же ваххабитов.

Как опознать исламистов-фундаменталистов в толпе, если она сплошь состоит из так называемых лиц кавказской национальности? Очень просто — по наличию бороды. Вот их и хватает ОМОН, а потом уже разбирается.

Кстати, вспомнилось, как в советском министерстве, где я трудился долгие десять лет, пресекались любые признаки вольнодумства и кадровики немедленно отметали из кандидатов на работу любого с покрытым растительностью лицом либо ставили условием приёма непременное бритьё бороды.

Одному только из моих коллег — Валентину Н. — удалось обмануть церберов. Сделав скорбную мину, он открыл им, что причиной небритости послужило вовсе не пижонство, а неизгладимое обезображивание лица. В кадрах неохотно смирились, хотя и потребовали принести справочку от врача. Таковая была немедленно предоставлена. Борода оказался профессиональным бабником со связями в среде медперсонала.

Кремлёвский сокол

Во время перекура в торцовое окно длинного министерского коридора залетела хищная птица, похоже сокол, и села на плечо одному из курильщиков. Он было испугался, а потом понял, что птица учёная, и решил взять её себе, раз уж она его из всех нас выбрала. Кто-то возразил, разгорелся спор о том, что с ней делать. На всё про всё ушло минут пятнадцать.

Не успели мы разойтись по кабинетам, как увидели идущих строевым шагом по коридору людей. Они молча забрали птицу и укатили на ожидавшей внизу чёрной «Волге».

Наше министерство находилось в километре от Кремля, откуда, как выяснилось, и прилетел тот сокол. Благородных птиц держали там для того, чтобы гонять шушеру — воробьёв и галок, поддерживая таким образом чистоту. Вот оно что.

Куда больший интерес у присутствовавших при инциденте коллег вызвал другой вопрос — как прознали, куда именно залетела птица, или, иными словами, кто «стукнул»? Ответ на него мы никогда не узнали, но сам случай ещё раз убедил в том, что у органов везде глаза и уши.

В те годы люди были уверены, что телефоны прослушиваются, отсюда выражение «не телефонный разговор». У некоторых на этой почве происходил сдвиг по фазе, и они, никакие не диссиденты, жаловались по секрету окружающим, что за ними КГБ установлена слежка, в их отсутствие к ним домой приходят и роются в вещах и так далее.

Всё это вспомнилось автору, когда он наткнулся в интернете на рассказ пользователя одной забавной программы, которая позволяет забыть про необходимость переключать языки на клавиатуре. Всё делается автоматически, и когда ты по ошибке набираешь что-то не то, слышишь звук, похожий на щёлканье фотоаппарата. Так вот рассказчик сидит и печатает, программа в очередной раз переключает языки, и тут вскакивает коллега: «Вы слышали? Слышали этот звук? Только что. Я его постоянно слышу. Они нас фотографируют! Это служба безопасности!»

В отличие от тех времён, когда начальству не было до нас дела, нынче кандидаты в офисные шизофреники полагают, что именно оно их подслушивает и за ними подглядывает.

Впрочем, для использования изощрённых технических средств нет необходимости. В офисах все на виду, большинство занимает крошечные закутки, где с трудом помещается стол с компьютером. Слышно, с кем и о чём говорят по телефону, видно, что у кого на дисплее.

Возможно, новый синдром, как и старый, возник не на пустом месте. Только нынче опасаются сотрудников не из госбезопасности, а из службы безопасности своей же компании. Эти вечно пребывают в поиске внутреннего врага и способны на многое.

Автор: Лев СИМКИН, Часкор

You may also like...