Как живет полуостров Крым через несколько недель после референдума

То, что Россия нас забрала, это, конечно, хорошо, но самолеты-то из Киева и Стамбула больше не летают. Возить кого? А скоро сезон. Приедет-то кто? Бензин пока слишком дорого стоит, не привезли из России. Обмануть пытаются в каждом магазине: у каждого свой курс гривны. Пенсию дали уже рублях, но еще старую. Или вот номера телефонные украинские, куда их теперь? Оставить не дадут?

— Какая цель вашей поездки?

За историей сотрудники аэропорта явно не поспевают: рейс на Симферополь еще из зала международных вылетов. Таможенный контроль, зеленый коридор и дьюти фри со скромным объявлением: «Пассажиры в Крым не обслуживаются».

На борту каждый второй похож на чиновника. Едут, похоже, присматриваться. Мои соседи — девушка, менеджер госкомпании, и седой мужчина, продавец недвижимости, — жарко спорят про бандеровцев и Майдан.

«Подруга мне рассказывала, что ее друга чуть не побили в аэропорту Киева за то, что он говорил по-русски. Представляете?»

Разговор, впрочем, скоро выворачивает на то, сколько денег распилят в Крыму — оба явно в теме. Звучит фамилия Сердюкова. И я не понимаю, чья пропаганда эффективнее — Дмитрия Киселева или Алексея Навального.

Аэропорт Симферополя встречает пустыми кабинками пограничного контроля. Загородки сняты, проходить можно свободно, не предъявляя никаких документов. И только оставшееся еще объявление на украинском напутствует: «Щасливой дороги».

Мне надо в Ялту.

— Полторы тысячи гривен! — уверенно говорит таксист не на суржике, но с выговором.

— Вы с ума сошли? — произвожу я подсчеты. — Это же шесть тысяч рублей.

— Послушайте, молодой человек, как вам не стыдно. У нас тут такой праздник, а вы торгуетесь… Три тысячи рублей!

Сбавляю еще немного. Водитель вздыхает тяжело, и мы едем по красивому серпантину на самый юг полуострова. Говорит он без остановки.

То, что Россия нас забрала, это, конечно, хорошо, но самолеты-то из Киева и Стамбула больше не летают. Возить кого? А скоро сезон. Приедет-то кто? Бензин пока слишком дорого стоит, не привезли из России. Обмануть пытаются в каждом магазине: у каждого свой курс гривны. Пенсию дали уже рублях, но еще старую. Или вот номера телефонные украинские, куда их теперь? Оставить не дадут?

Приходит смска от моего сотового оператора. За полчаса активного использования телефона в Крыму я, оказывается, потратил крупную сумму. Как за границей. Обещали перевести на российский роуминг до конца апреля, объясняет таксист.

Почти вся уличная реклама еще на украинском. Все дорожные указатели и половина вывесок. Не сняли и билборды про референдум. Их перемежают непонятно кем заказанные плакаты с Иисусом Христом и предложением покаяться, потому как наступают последние дни.

Хорошая гостиница у самого моря стоит копейки. Не сезон, конечно. За все время вижу только еще одного постояльца — пожилого мужчину в костюме. Отель от нечего делать кормит нас все время.

За едой мой сосед все время звонит какому-то Виктору Сергеевичу и нецензурным образом жалуется на умственные способности местных чиновников.

На променаде и вообще по городу видно много российских флагов: на катерах, машинах, кафе. Сильно реже, но тоже можно увидеть желто-синие цвета — обычно внутри автомобилей. На украинских постерах кинотеатра вклеены белые бумажки: «Теперь на русском языке».

Признаки новой жизни всюду: сообщения о выдаче паспортов и объявления об экспресс-курсах по российскому законодательству, сбитые таблички с отделений милиции и сверкающая надпись «ПРОКУРАТУРА» с двуглавым гербом.

У «Сбербанка Росії» очередь пенсионеров в тени приморских пальм. Рядом несутся скейтеры, их особенно много. Они едут мимо модной кофейни, где сломалась лед-машина, до конца главной набережной, то есть до «Макдональдса», который закрылся, как написано на нем, по независящим от него обстоятельствам.

Вниз по ступенькам, у самой воды, ребята под гитару поют, что ждут перемен.

Протягиваю сто рублей в ларьке. Продавщица что-то долго считает на калькуляторе, после чего уточняет, в какой валюте давать сдачу. Такой же удивленный взгляд ловлю и в баре, и в автобусе.

«На ваши деньги», «на российские деньги».

В ресторане пытаюсь расплатиться кредиткой. Не принимают.

— Вы знаете, Visa и MasterCard у нас из-за последних событий барахлят, давайте лучше наличными.

По местным меркам кормят дорого, по московским — дешево (и, в общем, вкусно). Ничего, говорит мне портье по возвращении, перейдем совсем на рубли — задерут цены.

В отель возвращаюсь по приморскому саду под шум стройки. Скоро тут будут элитные дома — в минуте от дачи Чехова. Кружат чайки. На дороге кто-то написал: «Слава Украине».

На ресепшне мне передают расписание автобуса до Краснодара. Вообще мне в Стамбул, но все внешнее сообщение полуострова прервано. Отменены все рейсы в Турцию, остановлены все паромы — только из Евпатории их ходило четыре в день.

Билет из Ялты в Краснодар покупаю за триста гривен. Впереди переправа через Керченский пролив и снова таможня. Уже в Тамани.

— Пятьдесят рублей на ваши деньги, — говорит милая девушка в магазине автовокзала. Уезжаю через пять минут.

Девушка поправляется: «На наши уже деньги».

Автор: Илья Клишин, СНОБ