Менты в законе. Крах «Душмана» (из записок районного опера)
…Ну а «на закуску» расскажу интереснейший случай, приключившийся в Вузовском районе нашего областного центра Энска несколько лет назад. Речь пойдет о банде «оборотней». Опасная банда
Служил в тамошнем РОВД 32-летний капитан милиции (обойдёмся без фамилий), и – хорошо служил, старательно, продуктивно.
Поэтому со временем и доверили ему немалую должность заместителя начальника районного угрозыска. Без всяких преувеличений – был он отличным профессионалом, умел подбирать себе в команду оперов добротные кадры. И с их помощью раскрывал почти все серьёзные преступления, случавшиеся на территории их района. Так что показатели раскрываемости у него были – на зависть многим.
Начальство его ценило, ставило всем в пример. И уже недалёк был тот день, когда его должны были в очередной раз повысить, сделав сразу же заместителем начальника городского угрозыска.
А на территории ряда других районов Энска (но – только не Вузовского!) с некоторых пор успешно орудовала некая неуловимая банда, совершившая ряд дерзких краж, грабежей и убийств. Давно уж выслеживала её уголовка, самая лучшая агентура была задействована в этих поисках. Но за всё время все агенты совместно только и сумели узнать, что в состав банды входит 3-4 человека, не больше; все они – бывшие «афганцы». А руководит ими некто, в одних агентурных сообщениях проходящий по кличке «Капитан», а в других – по кличке «Душман».
Не знали только наши розыскники, что «Капитан» – и не погоняло вовсе, а звание «Душмана». Ибо им, главарём свирепой банды, в аккурат упомянутый нами заместитель начальника Вузовского угрозыска и являлся!
Каким образом офицер милиции стал бандитом – не знаю, сам лично с ним не общался. Но понять его мотивы несложно любому, кто мало-мальски разбирается в нынешних реалиях ментовского житья-бытья.
Зарплата – мизер, ни на какую достойную жизнь её не хватит. И общество никак не компенсирует те громадные затраты сил, ума и таланта, которые ты во имя блага этого самого общества жертвуешь. Взяток по-крупному тебе на лапу не дают, не по чину, а мелочить себя грошовой мздой – западло. Не хватает ещё, чтобы кто-нибудь подумал, что тебя можно купить на корню за копеечку!
С другой стороны, кругом полно новообразовавшихся буржуинов, «новых русских», захребетников всяких, жирующих за счёт ограбления широких народных масс. Вот у кого нынче – денежка!
Так грех ли это – отнять у такого вот жирнотелого богатея его неправедные капиталы, и щедро поделить их между бедными? Положа руку на сердце, честно отвечу: не грех! (Спросите: почему же я сам тогда не граблю олигархов? Да лень просто – служба все силы отнимает. Может, когда-нибудь… Но – не сейчас.)
Сам капитан – несомненный бедняк. И трое его ближайших дружков, некогда служивших в рядах ВДВ в Афганистане, тоже бедны как церковные мыши. И однажды, собравшись на очередной мальчишник, под пивко с раками они так и сговорились брать на гоп-стоп всякую богатенькую мразь, деля добычу поровну между собою. Если придётся при этом какого-нибудь буржуйчика и замочить – что ж… Раз Родина в своё время считала оправданным убийство нашими парнями многих тысяч простых афганцев во имя интересов советского социалистического государства, то почему же сейчас те же самые наши парни не могут счесть оправданным мочилово дюжины-другой отечественных подонков во имя своих собственных интересов? Никаких проблем!
Таким вот образом эта банда и зафункционировала…
Иметь главарём банды руководящего сотрудника уголовного розыска – удобно и практично. Поиски банды «Душмана» шли по всему городу, и во все РОВД Энска рассылались ориентировки. А капитан внимательно отслеживал все телодвижения ищущих его банду розыскников, и вовремя производил необходимые для обеспечения безопасности банды маневры.
В случае же особой надобности он чаще мелькал в тех кабинетах городского угрозыска, куда стекалась из райотделов вся информация о поисках «Душмана». И поскольку был он офицером авторитетным и перспективным, то часто с ним советовались по тем или иным вопросам этих самых поисков. Что позволяло капитану и дополнительные сведения получать, и умело ориентировать действия угрозыска в противоположную от истинной сторону.
Так что ловить «Душмана» милиция могла бы до второго пришествия!
Но погорел он. Хотел сказать: «по невероятному стечению обстоятельств», но – нет, неточно, не так это. Поистине Небесное Возмездие настигло его. Крах «Душмана» стал закономерной и справедливой платой за всё, совершённое им – причём я имею в виду не только то, что он воровал, грабил и убивал, но и вообще – всё.
Убийство стоматолога
Как-то вечером, после трудного дежурства, неутомимый капитан ещё и нашёл в себе силы, чтобы со своими корешами-«афганцами» в одном из соседних районов (в родном Вузовском он никогда не шалил, чтобы не портить показателей) вломиться в квартиру зубного врача Балтера. Специально подгадали, чтобы стоматолог обязательно оказался дома, и показал им все свои тайники – а то трать потом время на их поиски: и небезопасно, и глупо, и облом даже. Потому как «Душман» всё-таки устал после рабочего дня, и хотелось ему поскорее домой, отдохнуть…
Позвонили. Балтер открыл. Капитан ткнул ему под нос своё подлинное
служебное удостоверение: «Мы из угрозыска! Надо произвести у вас
обыск!»; тот и впустил их. Попытали его немножко электропаяльником, заставив рассказать, где он держит золото и валюту, а потом – задушили
леской. (Можно было ограбить и не убивая, но для этого – вместо
предъявления к с и в ы придумать другое основание войти в квартиру,
надеть на лица маски, говорить изменёнными голосами. Хлопотно. Убить проще!)
Нормальный, «квалифицированный» вор или грабитель на «отбомблённой» им хате берёт только самое ценное – деньги, золото, ну и аппаратуру какую-нибудь (если лично ему надо, или же если именно на такую есть конкретный заказ).
В квалификации «Душмана» сомневаться не приходилось – недаром столько ворья переловил, вот многому у них и научился. Так что брали не подряд, а выборочно: плетённую золотую цепь «Бисмарк», например, коллекцию перстней с брильянтами (один из перстней – с красным аметистом), коронки и кусочки золота (напомню, что Балтер был стоматологом), видео-двойку «Панасоник», около «штуки» «баксов»… А сверху в набитую доверху сумку «Душман» положил снятую со стены икону Николая Чудотворца в золотом окладе – сам по себе оклад много стоит, а если повезёт, то и икона может оказаться раритетом.
Эту спортивную сумку с добычей капитан положил в багажник своих белых «Жигулей», дружески попрощался с подельниками, и повёз награбленное на собственную дачу – прятать в специально оборудованный для этих целей тайник. (Примерно месяц орлы из городской уголовки будут искать эти приметные вещицы – под негромкий смешок наблюдающего за их манипуляциями «Душмана».) А потом, когда раж ищущих спадёт, он со спокойной душою побеспокоится о сбыте награбленного надёжному перекупщику из соседнего региона.
Поимка убийцы старушки
А у всех сотрудников такого уровня нынче (имеется в виду середина 90-х) имеется пейджер. И вот лежащий в кармане у капитана пейджер вдруг тревожно запипикал – его вызывали в РОВД!
Вдвойне утомлённый (мало того, что день на службе «отпахал», так ещё и гоп с мокрухой успел провернуть!), «Душман», тем не менее, тотчас развернул машину, и на всех газах помчал на работу. Хотя при желании мог никуда и не ехать, потом «отмазавшись» от начальства, типа: «пейджер не работал!» или что-нибудь в этом духе…
Но он был подлинный розыскник, к делу относился самоотверженно, себя не берёг и не щадил; «надо – значит надо!» И плевать на остальное, даже – на то, что в багажнике машины лежит сумка с ворованным. Капитан, если честно, о ней забыл. Помнил и знал он только одно: в райотделе случилось нечто важное, его там ждут, и он должен быть там.
Прибыл в райотдел. Узнал: произошло убийство! Очередная мокруха, скорее всего – на бытовой почве. У себя на адресе обнаружена задушенная бабёнка. Опрошенные соседи хором доложили: «в последнее время Глашка с Митькой Чесноковым путалась, – с и н я к непутёвый. каждодневно скандалы ей устраивал, и в морду бил неоднократно…» Спасибо народу – просто-таки рукой показал, в какой стороне мокрушника искать следует!
Самого Чеснокова на месте происшествия не нарисовалось, что полностью отвечало обычному поведению мокрушника-«бытовика»: пришпандопал любимую и с горя побежал куда-нибудь в кабак, залить вскипевшие чувства алкоголем и успокоиться… Больше тётку убить было некому, так в уголовке сразу же и решили.
Стали терпеливо искать Митьку по всем окрестным кафешкам, барам, пивнухам и притонам. Искали вечер, ночь и всё утро, а нашли лишь к обеду следующего дня, на хате у торговки самогоном Люськи Одинцовой. Митька и её, коряво-страшненькую, иногда по-мужски «обслуживал» в обмен на пару «пузырей». И вот этим утром, с бодуна, припёрся к ней опохмелиться; шкваркнул стакан, отлюбил страшилку да и уснул на продавленном диване, утомившись. Тут-то участковый с парой оперов на её адрес, среди прочих, и заглянули. Везде искали они Чеснокова, а он, оказывается, ишь где голозадо разлёгся!
Вначале лыка не вязал Митька, по причине сильной алкоголизации изношенного жизнью организма, но пинки сапогом под ребро его вмиг отрезвили. Главное, ещё и глаз не продрал, а как-то сразу догадался, что это родимая милиция его колошматит. Загундосил торопливо сквозь остатки пьяненькой дремоты: «Ой, не бейте, граждане начальники, я всё скажу!..»
Но всё равно, по дороге в райотдел, в «уазике», ещё как следует «демократизатором» по загривку Митьку отполировали для надёжности, да и вообще… Не надо бабу мочить, урод… Женщина – это святое!
В райотделе Чеснокова принялся допрашивать лично капитан, а парочка оперативников ему кулачно и палочно помогала. Быстро выяснилось, что рассказать Чеснокову нечего, поскольку он решительно ничего не помнит! Да, смутно припоминалось ему, что вроде бы вчера вечером с Глашкой повздорили («Кажись, «бабок» на бутылку не давала… Хотя – обязана, раз спим вместе… Сказал пару тепленьких! Она – огрызнулась. Но что было дальше – не вспомню, хоть режьте на кусочки!»
Резать его на куски, разумеется, никто не собирался – очень надо операм потом перед прокуратурой за это отписываться и отвечать. Но порукоприкладствовали с гражданином Чесноковым основательно. Тем более, что, согласно данным экспертизы, ничьих отпечатков пальцев, кроме чесноковских и убитой, на месте злодеяния не обнаружено. Нажали на Митьку совсем до упора, он и раскололся по самую задницу… Под диктовку капитана записал признательные показания на бумагу, и подпись поставил. Тогда ещё раз крепко побили мерзавца, для закрепления «сознанки», а затем с лёгким сердцем – отдали следаку, для оформления дела.
Сумка стоматолога
Не всегда так удаётся – за 24 часа мокруху раскрыть и злодея с «чистосердечными» на-гора выдать… Такое для районной уголовки – какой-никакой, а маленький праздник! Вот и решили всей опергруппой отметить очередную победу над преступностью, добытую столь быстро, наглядно, и без особых напрягов.
Вначале на «Жигулях» капитана отвезли Чеснокова на допрос в прокуратуру, оставив его там вдвоём с присматривающим за ним опером. Потом – заехав на местный рынок, напомнили владельцу одного из коммерческих ларьков, кто он есть в этом бушующем мире, и почему должен со всяческим почтением относиться к ментам из родного РОВД, если не хочет внепланово – внеочередных проверок каждый день. Ларёшник не был тугодумом – живо выставил оперской компании ящик приличной водки, ещё и пяток палок копчённой колбасы, на закусь.
«Окажется, что ты всучил нам что-то галимое – вернусь и убью!..» – под смех розыскников дружелюбно пообещал капитан.
На тех же «Жигулях» вернулись в райотдел. Капитан самолично понёс ящик водки к себе в кабинет, мимоходом велев одному из оперативников, тихонькому белобрысому лейтенантику, загнать авто в райотделовский гараж и присоединиться затем к общей компании.
Лейтенант сел за руль и покатил в гараж. А по дороге включил имевшуюся при нём переносную рацию – послушать милицейскую волну. Как раз гутарили про ограбление и убийство стоматолога Балтера по такому-то адресу в соседнем районе. Уже успели оперативно разыскать жившего на другой улице сына убитого, и с его слов составили примерную опись награбленного: икона Николая Чудотворца… цепь «Бисмарк»… коллекция перстней…
Привычный к криминальной текучке оперуполномоченный слушал вполуха, но икона – засела в памяти. Он был верующим, православным… Ну то есть как – верующий… Работая в уголовном розыске, и каждодневно избивая кого-либо, или делая всякие подлянки разному люду, трудно совмещать это с религиозной тягой к святости и осуждением греховных поступков. Лейтенантик и не совмещал. Просто в те часы и минуты, когда вынужденно творил всякие служебные гадости, он был заматеревшим в пороках неверующим. А в прочие отрезки своей жизни – веровал в Господа, штудировал Библию, волнительно думал на библейские темы, посещал церковь по большим праздникам, иногда – подавал копеечку просящим подаяния на паперти нищим бабулькам…
«За кражу икон надо четвертовать на людной площади!» – выслушав сообщение до конца и выключив рацию, думал белобрысенький.
Загнав машину в гараж, уже собирался уходить, когда заметил, что багажник чуток приоткрыт. (Капитан забыл запереть, когда доставал ящик с бутылками). Ну кто ж из нас, грешных, удержится от соблазна взглянуть, что лежит в багажнике машины твоего непосредственного шефа?
Глянул лейтенант в багажник, а там – спортивная сумка. Толкнул её рукой – тяжёлая. Открыв «молнию», глянул вовнутрь – и икона Николая Чудотворца предстала перед ним во всём своём великолепии…
«Она… Та самая!» – молниеносно просёк опер. Приподняв икону, посмотрел под нею – цепь «Бисмарк», коллекция перстней, коронки, видео-двойка… Короче – всё из только что прослушанного перечня! М-да…»
Несколько минут лейтенант стоял над распахнутым багажником «Жигулей», размышляя…
Опер начальству – не разоблачитель
Что сейчас сделал бы на его месте любой из розыскников? Ничего бы он не сделал. Ни – че – го – шень – ки!..
Матюкнувшись сквозь зубы, и с треском захлопнув багажник, отправился бы к своим товарищам – праздновать раскрытие мокрухи…
Почему ж – так, интересуетесь? На то есть две веских причины.
Первая из них такова: если все имеющиеся в твоём распоряжении факты свидетельствуют о том, что твой начальник – бандит, налётчик и, возможно, убийца, то это вовсе не значит, что так оно и есть на самом деле.
Угрозыск – «контора» специфическая, и регулярно здесь творится много такого, что и на первый взгляд нормальным никак не назовёшь, а на второй взгляд – тем более…
Скажем, некий особо опасный рецидивист Савелий находится в республиканском розыске по обвинению в групповом убийстве, а ты случайно становишься свидетелем того, как в шикарном загородном ресторане возглавляющий твою группу розыскников капитан или майор такой-то с этим самым Савелием обедает, коньячок они весело попивают, смеются над чем-то – уж не над законом ли, и не над собственным ли лопоухим государством? Понятно, какой будет твоя первая мысль: капитан (майор) такой-то – оборотень! Предал, понимаешь ли, наше общее ментовское дело, и сотрудничает с кровожадным бандюганством!
Так оно, между прочим, вполне может и быть… Но куда вероятней другой вариант: Савелий – давний секретный сотрудник угрозыска, выполняющий задание особой важности. Работает он, вестимо, под серьёзным прикрытием, и по надёжной легенде. А факт его розыска по обвинению в столь тяжком преступлении – одна из составляющих этого прикрытия и этой легенды…
Теперь представим, что лейтенант такой-то, заметив своего начальника в ресторане с Савелием, тотчас «настучит» на него вышестоящему руководству. Оно, разобравшись в ситуации, в итоге только посмеётся над белобрысеньким. А потом, кончив улыбаться, скажет капитану (майору) такому-то: «А твой лейтенант – любопытен… Суёт нос, куда не велено!»
И – всё. Считай, что с этой минуты в угрозыске лейтенант уже не работает. Найти предлог придраться и выгнать с треском – дело техники.
Вот по какой причине, кстати, регулярные контакты ментовских, прокурорских и судейских бонз с преступными «авторитетами» и главами полукриминальных коммерческих, финансовых и предпринимательских структур опытные оперативники стараются в упор не замечать.
Вот если непосредственное начальство проявит любопытство, то тогда
опер может сказать: «Да, полковник такой-то уж четвёртый год плотно контачит с «группировкой» «Хромого»!».
Но и то – лишь в ответ на прямо заданный вопрос: «Что вы можете сказать о противоправных контактах полковника такого-то?..» Самому же проявлять инициативу и лезть с разоблачением кого-либо из начальства? Боже упаси! Ни к чему хорошему это не приведёт.
Но есть и другая причина.
Допустим на минуточку, что действительно товарищ капитан такой-то по совместительству является бандитом и убийцей. Что с того?.. Да любой из наших начальников уж по одному только своему определению – дерьмо! На любой вкус, любого ранжира, любой разновидности… Тот – сволочь по жизни. Этот – типичный «отморозок». Те – алкаши с подзаборной философией. Эти – проходимцы с загребущими лапами; берут мзду со всякого, потом снова берут, после чего, уже отпустив, вдруг догоняют и берут «на лапу» уже в третий раз!
И если на этом чёрном фоне долбодятства, подлости, безграничной жадности и злобности вдруг неожиданно выясняется, что один из твоих начальников плюс ко всему этому – ещё и главарь бандитской шайки с окровавленными по локоть руками, то общей картины данный штришок никак не меняет. Являясь лишь логическим продолжением всего предыдущего.
Ну, душегубствует замначальника райугрозыска… Ну, бандюган он натуральный… Всё это – второстепенно и мелочно в сравнении с тем, что уж третий месяц задерживают выплату зарплаты белобрысенькому лейтенантику, а свой продпаёк, к примеру, он уже второй год не видел!
Так что захлопнуть бы ему сейчас багажник и вернуться к своим, по
дороге сокрушённо качая головой, и думая над тем, какие же все наши начальнички – гады и гнилушки, и как паршиво ему, славному парню, под т а к и м и жить и работать…
Но не сделал этого лейтенант. Он сделал нечто другое.
И на то были некоторые особенные, очень важные причины…
Случай с Грозницким
Месяц назад в этом же райотделе случилась одна весьма некрасивая история.
В подвале стандартной девятиэтажки нашли труп 62-летней бомжихи, – сильно обгоревший, и со следами прижизненных побоев. При жизни была она никчёмной и никому не нужной ветошью, но каковой ни была бы личность жмура, а убийство есть убийство, его положено расследовать. И строго песочить потом расследующих, если установить убийц в итоге так и не удастся.
Нашлись свидетели, показавшие, что накануне вечера эта бездомная бабёха бухала в подсобке на близлежащей стройке. И не одна, вестимо, а с мужиком – 59-летним сторожем Маркеловым.
Картина тем самым почти полностью прояснялась. Зловещий сторож-маньяк из хулиганских побуждений, напоив старенькую бродяжку, облил её бензином и поджёг. Она, стало быть, металась и вопила, а он радостно хохотал, глядючи… Ещё и ногами её для полного кайфа попинал, когда она, кое-как сумев загасить пламя, упала…
На роль садиста-поджигателя Маркелов подходил идеально как лицо, ранее дважды судимое: в 19 лет ему дали целый год за драку в общественном месте, а уже в 37 лет – аж целых 15… суток, за то, что пьяненьким около кинотеатра куражился… И хотя с тех пор ничем анти-законным Маркелов вроде бы не «засветился», но душа у него явно оставалась с гнильцой. Вот бомжиху он и зажёг, зараза!
По указке нашего капитана Маркелова тут же взяли за задницу, доставили в РОВД и начали «колоть» на «сознанку». Дескать, совместно пили… облил бензином… топтал ногами. Короче – чтоб дал полный расклад.
Но старый уголовник оказался упёртым, и из всего предлагаемого ему «комплекта» соглашался взять на себя лишь самую первую его часть. Да, мол, «в тот вечер забрела ко мне старуха-оборванка, квакнули мы с нею по двести, про жизнь погутарили, она на своих «кинувших» её с квартирой внуков бочку катила, я на собственных, почти того же домогавшихся сыновей жаловался… Но не обливал я её ничем, и не топтал, а после совместного бухла – утопала она от меня мирно… Что и почему с ней после этого стряслось – понятия не имею!»
Складно пел охранитель стройимущества, но это было не совсем то, что требовалось следствию, и даже – совсем не то. Признай оно ноне Маркелова невиновным – и пришлось бы искать кого-либо другого на роль издевателя-мокродела. А это – лишний, никому не нужный геморрой.
Тогда стали жать на Маркелова безостановочно, плотно и конкретно, дабы освежил он память и всё-таки вспомнил, как лишал жизни несчастную бабульку. Непосредственно осуществлял этот жёсткий жим на сторожа оперуполномоченный Грозницкий (старлей, как и я). Будучи обладателем столь впечатляющей фамилии, по жизни – человек, в общем-то, добродушный, во всяком случае – не злобный плохиш. Не его вина, что по логике служебных обстоятельств вынуждаем он был иногда проявлять совсем другие качества человеческой натуры, периодически от этого даже и мучаясь. Но что ж поделать, если работа такая!
И вот этот самый Грозницкий на исходе вторых суток дознания явился к заместителю начальника районного угрозыска и доложил: «Не желает гад старый колоться… Заладил: «Не я это!», и точка. Боюсь, отпустить придётся, когда трое суток истекут.»
Капитану же в то время было недосуг самолично заняться упрямым вахтёром – ещё две мокрухи на нём в то время висело, да плюс к ним – один гоп. Расследование их занимало всё его служебное время, а во внеслужебное он как раз тогда готовил налёт на железнодорожный пакгауз…
Но и заполучить очередной «висяк» на показателях он желанием никак не горел. И потому разорался на подчинённого: «Козёл безмозглый, в ухо долбанный, что хошь делай, хошь наизнанку выворачивайся, но чтоб к завтрашнему «явка с повинной» была, ты понял?! А не будет – выгоню к такой-то матери!»
Ох как не хотелось старшему лейтенанту расставаться с любимой профессией, а по совместительству – и с единственной кормилицей. Ежели вытурят – куда идти? Некуда, безработица везде, экономика разрушена, заводы простаивают, на каждое тёпленькое местечко в этой жизни претендентов и без Грозницкого – миллион с гаком. А потому единственный вариант – вернуться в свой кабинет и отполировать Маркелова так, словно повинен он персонально во всех совершенных в ХХ веке на нашей планете злодеяниях!
Так Грозницкий и сделал: вернулся и отполировал… В результате его отчаянных усилий у старого сторожа оказались сломанными два правых ребра, а также указательный палец на левой руке.
Упрям был Маркелов, но всё ж не настолько, чтоб подохнуть как собака, с упёртым: «Не я это!..» И как почуял ощутимый запашок приближающейся могилы – дрогнул, во всём сознался, и под всем согласился подписаться. Так и так, мол, – подпалил… топтал… хохотал… и в Президента Кеннеди из снайперской винтовки с прицелом – стрелял!
Насчёт винтовки Грозницкий недослышал, а остальное – записал быстренько в протокол, дал сторожу на подпись, и со своей добычей обрадовано побежал к капитану.
А тот – встретил его радостной улыбкой. Но вовсе не по причине сознанки Маркелова, а совсем по другому поводу: «Глянь, Колян, что судмедэксперт в своём заключении пишет!» – гутарит он, тыкая под нос Грозницкому бумаженцию. Взял её старлей, вчитался: «…в результате вскрытия выяснилось, что гражданка такая-то скоропостижно скончалась вследствие сердечной недостаточности…»
А это в корне меняло всю ситуацию! Не врубились? Объясняю более медленней и понятней для тупящих долгодумов: заключение судмедэкспертизы даёт основание для вывода, что никакого убийства не было вовсе – вполне заурядная смерть по естественным причинам. А что умершую от сердечной недостаточности пожилую женщину перед этим кто-то немножечко обжёг и слегка побил, так то – случайное стечение обстоятельств, к её последующей кончине никакого отношения не имеющее…
(При желании, разумеется, можно квалифицировать произошедшее и таким образом: сердечная недостаточность развилась в результате ранее нанесённых женщине увечий; тогда всё равно пришлось бы заводить уголовное дело по факту «нанесения тяжких телесных повреждений, повлекших за собою смерть пострадавшего». Но такого желания ни у милиции, ни у прокуратуры не было – никто не враг сам себе, чтобы вешать на шею расследование ещё одного особо тяжкого преступления, да ещё такого, где «глухаря» можно схватить запросто!)
Но раз нет убийства, но нет и убийцы, следовательно – сторож Маркелов абсолютно невиновен в смерти слабенькой на сердечко старушенции!
При надобности можно было навесить на него «хулиганку», опираясь на подписанные им признания («подпалил…топтал…»). Но не было такой надобности, скорее наоборот – возникновение сторожа-хулигана в деле об «естественно умершей» бомжихе лишь мутило общую картину. И могло создать иллюзию у кого-либо из проверяльщиков, что дело здесь всё ж нечистое, и бабку таки угрохали…
Вот почему, посоветовавшись, оба розыскника и пришли к совместному выводу, что никакой Маркелов им теперь не надобен, поскольку бродяжку вообще никто не бил, а опалённая она была, видать, ещё со времён Великой Отечественной. Короче, сама себя побила и подожгла, потом выпила чуток – и откинулась… Алкоголизм – вот подлинный виновник произошедшего!
«Надо и нам с тобою, Коля, бросать пить!» – подытоживающее ухмыльнулся капитан. Потом – уткнулся в свои бумаги, а Грозницкий вернулся к себе в кабинет, где его уже заждался скулящий от боли в сломанных рёбрах сторож.
«Всё, старик, кончились твои невзгоды! Разобрались мы в ситуации, и оказалось, что невиновен ты… Короче, можешь валить домой.» – радостно сообщил Грозницкий. А протокол с «сознанкой» Маркелова тут же демонстративно выкинул в мусорную корзину. (Предполагалось позднее, после ухода сторожа, протокол из корзины аккуратно извлечь и спрятать в сейф – так, на всякий случай).
Но тут возникло неожиданное препятствие. Оказалось, что Маркелов не хочет брать назад своё признание в убийстве и освобождаться. А продолжает настаивать на том, что и поджигал тело, и ногами месил, в общем – приплутывал себя к этой мокрухе самым наглым образом!
Только на первый взгляд его поведение могло показаться странным.
Много уж пожил он на белом свете, немало повидал и узнал, и имел о работе ментуры своё чёткое и довольно-таки нелестное мнение.
Понимал он, что дело его шито белыми нитками, и потому панически боятся м у с о р а, что всплывёт их «химия» наружу. Дескать, сейчас вот, у нас в кабинете, признает стариканыч свою вину, а позднее либо у прокурора на получении санкции на арест, либо у следователя на следствии, либо, наконец, на суде перед судьями и в присутствии своего адвоката – возьмёт да и отречётся от всего бессовестно, заладит прежнее: «Не я убивал! А «сознанку» менты из меня вышибали пытками!..»
Оно понятно, что сейчас каждый рад на органы ушаты грязи вылить, поэтому подобным обвинениям обычно – не слишком много веры. Но опять-таки – лишние хлопоты, ненужная нервотрёпка…
Вот и скумекал Маркелов, что на фу-фу берёт его старлей-зверюга, стал добреньким: «Мы – разобрались, вы – невиновны…» А как подтвердит Маркелов, что – да, дескать, и впрямь никого он не кончал, – сразу же хлестанет его дубинкой по суставам, развопится: «Как это – невиновен, если подписался, что ты её кончил?!»
Обычная ментовская подстава. Не клюнет на неё прошедший огонь и медные трубы старик. Будет стойко держаться и твердить на прежней основе, что убил и сознаётся. А вот потом, когда передадут его в руки прокурора и следователя, когда допустят к делу адвоката, когда предстанет он перед ясные очи судей – вот тогда-то он всю правду громко и выскажет!
Так планировал Маркелов. А потому – решительно заявил, что ни за что не откажется от своих чистосердечных показаний. И готов за них идти куда угодно – в ИВС, в СИЗО, в «зону», на каторгу даже…
Но это, в свою очередь, категорически не устраивало Грозницкого, мысленно уже это дело закрывшего. Ну куда ему при данном раскладе прикажете тыкать этого «сознаванта»?
Пойти ему навстречу, и всё-таки оформить произошедшее как нанесение тяжких телесных, повлекших смерть? Но, во-первых, даже и успешно раскрытое тяжкое преступление – это всё равно ещё одно тяжкое преступление, совершённое на твоей «территории». Ты, опер, его допустил. И из-за твоей недоработки, получается, погиб человек. Случись в будущем ещё какое-нибудь ЧП на твоём участке – припомнят и тот давний случай: «А у вас и в прошлом году – тоже… женщину чуть ли не заживо сожгли!»
И второе – кто этого хитрованистого старпера знает… Сейчас на себя бочку дерьма катит, а завтра – опрокинет её на твою голову, заявив: «Пытали, потому и сознался!» И если найдётся у него какой-нибудь мало-мальски влиятельный заступник из числа родичей или бывших сослуживцев – всё, хана тогда оперу-трудяге. Суши вёсла, паря!
Вот почему никаких признаний теперь Грозницкому и не надобно было. Но не чуявший изменившейся коньюктуры дедок продолжал провокаторски настаивать: «Мною злодейски умерщвлена гражданочка такая-то… Опять готов под этим двумя руками подписаться.»
И тут не сдержался уставший от всего этого Грозницкий. Заорал: «Я ведь могу и рассердиться!», – да как хлобыстнет торцом дубинки Маркелова в челюсть! Улетел старичок в дальний угол, слегка башкой о батарею парового отопления приложился, а изо рта у него вылетел треснувший металлический зуб и под батарею закатился.
Только тогда «пробило» сторожа, что действительно отпускают его, без балды. А всё – почему? Живые, нашенские люди в милиции работают – потому что! Черти, разобрались в ситуации и поняли, что ни при чём тут старик Маркелов, ну вот ей крест! Только и всего, что пил с бомжихой. И потом она уползла от него, чуть живая… Всем готов поклясться, как на духу, что так всё и было!
Прослезившись на радостях, Маркелов чуть ли не обниматься-целоваться к освободителю Грозницкому полез. Опер пресёк это (чай, не «голубой» он, чтобы с пожилым мужиком взасос миловаться!), но на душе у него заприятнело… Вполне нормального, хорошего даже человека – на свободе теперь можно оставить.
Того только не заметил по недомыслию старлей, что два ребра у Маркелова не ушиблены, а сломаны были. И пойди сейчас старик снимать побои – будет вполне официально констатировано, что после визита в милицию на стороже обнаружены телесные повреждения средней тяжести.
Развивайся же всё по давно накатанной коллее – Маркелов поступил бы в ИВС, оттуда – в СИЗО. Со временем, разумеется, тюремный врач тоже засвидетельствовал бы переломы. Но их легко можно было бы списать на драку с однокамерником, или же на случайное падение с лестницы (десятки надзирателей стали бы свидетелями!), во время выхода на прогулку в тюремный двор.
Вот почему допрашивающие задержанных опера придерживаются двух железных правил: не оставляй следов на теле того, кого, возможно, после допроса придётся отпустить домой; не «светись», не подставляйся. И второе: если всё-таки подставился и чем-либо допрашиваемого «украсил» – ни в коем случае не отпускай его сразу же домой. Пусть хотя бы в райотделовском «обезьяннике» трое суток посидит, пока следы немножко сойдут. А возникни даже потом шум – всё на тех же сокамерников можно и спихнуть.
Грозницкий же лоханулся дважды: без особой надобности переломал рёбра старому человеку (уж в такой-то степени можно было и не усердствовать!). И затем – отпустил изуродованного им человека на свободу, мысленно махнув рукой: «А-а-а, сойдёт. Ничего он не докажет.»
Так бы оно и случилось, почти наверняка. Но, на беду Грозницкого, родной внучок сторожа Маркелова учился на 2-м курсе юридического факультета, а стало быть – законы уже знал. И при этом ещё верил, что знание это нужно применять не только для обогащения собственного кармана, но и для чего-либо более осмысленного.
И вот, когда дед приполз домой жалким, избитым и дрожащим от пережитого только что ужаса, и рассказал внучонку, что да как творили с ним в стенах Вузовского РОВД, то тот первым делом повёл старика снимать побои, а потом… Нет, не в райотдел он побежал, шуметь и скандалить – как раз это было бы полбеды; там ему голову уж как-нибудь да задурили бы, а при везухе – и на него самого молниеносно навесили бы делюгу (скажем – за хулиганство в стенах РОВД и сопротивление представителям власти при исполнении).
Но он, сучара, не стал громогласничать в милицейских стенах. А вместо этого тихонечко отнёс кляузу в районную прокуратуру. Блин. менты-ироды зверски и ни за что избили дедушку будущего юриста, очень может быть – будущего работника прокуратуры даже! «Н а ш и х бьют!» Извечно относящиеся к «ментовским» с подозрительным предубеждением, «прокурорские» зашевелились, как кубло растревоженных змей. И на следующий же день совершенно внезапно в кабинет к увлечённо допрашивающему очередного кандидата на роль преступника старшему лейтенанту Грозницкому вбежала целая комиссия проверяльщиков.
Прямо с порога – и в лоб – задали вопрос: «Били Маркелова вчера?» Тот, будучи не пальцем деланный, моргнул честно: «Я? Бил?! Как вы могли такое подумать? Да я – офицер милиции!.. Да как вы смеете!»
Но комиссия уже топала толпой в тот угол кабинета, где, по показаниям Маркелова, он лежал после нокаутирующего удара, оставив где-то там свой железный зуб. Не поленившись встать на карачки, прокурорский люд зашарил под батареей. И через минуту нашарил там долгожданное – стальной маркеловский клык!
У Грозницкого от неожиданности челюсть отвисла. Ему бы яростно спорить, доказывать свою правоту, утверждать вполне аргументировано, что нахождение под его батареей куска чьего-либо зуба ровным счётом ни о чём, уличающем старшего лейтенанта, не свидетельствует. Мало ли и при каких обстоятельствах зуб мог туда закатиться! Сто объяснений можно найти… тысячу… миллион! Но молчал Грозницкий, не в силах вымолвить и звука, бледнея и краснея одновременно. И молчание его было красноречивее любых признаний.
В тот же день его арестовали.
Сейчас (то есть – на момент описываемых событий) он сидит в СИЗО, ожидая суда. Если повезёт – обломится ему трёшник суровой изоляции от общества. А не повезёт – так и на червонец ему срок судья натянет. В назидание прочим – сделают из него козла отпущения. Чтоб все прочие опера знали, и запомнили на всю оставшуюся жизнь все те же два железных правила розыскника: собираешься отпускать – не «светись», а «засветился» – не отпускай!
А на недавнем очередном совещании личного состава РОВД никто иной, как замначальника районной уголовки, с трибуны гневно заклеймил позором бывшего опера Грозницкого: «Как же смог, как же решился наш бывший товарищ поднять руку на ни в чём не повинного челвоека? Это ж пятно на всех нас! Позор! Такого мы впредь не допустим, и никому – не простим!..»
Так кричал с трибуны капитан, грозно обводя очами присутствующих. Причём все в зале прекрасно знали, что действовал олух-Грозницкий именно по его собственноручному приказу, но – недоказуемо это. Вот Грозницкому те же допрашивающие его «прокурорские» мягко и намекнули, чтоб не валил свою вину больше ни на кого, не пачкал коллег голословными утверждениями.
Ни в прокуратуре, ни, тем более, в милиции, никто не был заинтересован в раздувании масштабов и серьёзности произошедшего. «Стрелочника» – нашли и наказали, профилактическую беседу с личным составом в духе «не зарывайтесь, пидоры!» – провели, дело – закрыли и отправили в архив. Всё.
Зря вот только капитан так уж душевно о виновности Грозницкого надрывался. Понятно, что по занимаемой им должности осудить сейчас подобное он о б я з а н, но – не так ведь… Не с таким живописным видом, словно сам и впрямь – святее Девы Мадонны в момент непорочного зачатия. Словно не по его вине всё это произошло, и теперь судьба толкового парня и крепкого розыскника-старлея Грозницкого – навеки искалечена.
Однако отходчив и забывчив на плохое в отношении собственного начальства ментовский люд. Посудачили райотделовцы в своих плотно закрытых кабинетиках о подлянке замначрайугро (как, впрочем, и всех остальных своих боссах и командирах), да и занялись всё тою же проклятою текучкой. Где каждый день вынуждаем каждый делать примерно то же, что и Грозницкий. Прекрасно понимая, что случайно оступись любой из них – и Система раздавит тотчас, сделает козлом отпущения, отдаст на растерзание толпе.
Все про Грозницкого быстро подзабыли. Все – кроме белобрысенького лейтенантика.
Был он старлею Грозницкомцу давний дружок; вместе когда-то в школе учились, потом – вместе служили в армии. Белобрысый после армии пошёл на завод работать, а Грозницкий сразу же подался в «контору». Дослужился до старлеев, а там и старого кореша к себе перетащил. Мол: «Заводам нынче – кранты, а вот ментуру никто не отменит, и не закроет. Всегда будем при должности, и каких ни каких, а – «бабках»!..»
Перетащив, помогал, чем мог, на первых порах. Теперь же, выходит, капитан его – того… Подставил, предал, погубил, а затем – заочно оплевал с трибуны!
Надежным и верным другом был белобрысенькому Грозницкий. А за друзей опера – мстят! И мстят – жестоко.
(Окончание следует)
Рассказ не пожелавшего назвать своё имя сотрудника уголовного розыска записал Владимир Куземко
P.S. Републикация материалов Владимира Куземко, возможна только с разрешения автора!
