Брайтонский пляж. Часть 2: а кто мы есть?

Мы – неправильные евреи. Самоидентификация – личное дело каждого. И никого не надо тащить под свою крышу. Мы часто спорим о том, как нас, давно сложившихся людей, хотят приобщить к вере праотцов. 

У каждого еврея своя судьба. Не зря столько умных книг написано про многообразие типов русского провинциального еврейства. Национальности без языка, культуры, может быть, религии не бывает. Мы сюда поехали не за колбасой и оторвались от привычной своей почвы, воздуха. Как его нам ни перекрывали, но мы дышали им.

Нас вело стремление вырваться из болота: среди трясины и гнили жить нельзя. Там, где мы родились, каждый работал в своей области, особенно много нас было в науке и культуре. Никто так старательно и самоотверженно не делал свою работу, потому что в условиях всеобщего антисемитизма приходилось работать за троих – лишь тогда с тобой еще считались. «Плохой солдат, а старается». Сталинский национализм нас вымывал из «верхних слоев атмосферы».

Как-то один из нас спросил у одного видного партийного деятеля, существует ли какой-нибудь официальный документ, пусть даже сверхсекретный, о политике партии относительного пресловутого еврейского вопроса. Он ответил, что специального такого документа нет, и никто его никогда не найдет, даже если получит доступ к «Особой папке». Но есть партийная традиция. Есть устные указания, которые нигде не фиксируются, антисемитизма официально нет, но государство его всячески поддерживает.

Документы рассекретились потом, и дело Еврейского антифашистского комитета рассказало о многом. Мы узнали много интересного, особенно в связи с убийством Соломона Михоэлса, «делом врачей». Вот весьма характерный документ. Это письмо арестованного в 1951 году руководителя следственной группы по делу Еврейского антифашистского комитета некого В.Комарова товарищу Сталину. Даже собутыльники называли его палачом, да и кличка у него была такая – Палач.

Его арестовали по доносу совсем по другому делу, но письмо это ярко показывает и точно отражает настроение чекистов не только того времени. Вот это письмо, датированное 18 февраля 1953 года:

«…В коллективе Следственной части хорошо знают, как я ненавидел врагов. Я был беспощаден с ними, как говорится, вынимал из них душу, требуя выдать вражеские дела и связи. Арестованные буквально дрожали передо мною, они боялись меня, как огня. Сам министр не вызывал у них того страха, который появлялся, когда допрашивал их я лично.

Арестованные враги хорошо знали и ощущали на себе мою ненависть к ним, они видели во мне следователя, проводившего жесткую карательную линию по отношению к ним, и поэтому, как докладывали мне следователи, всяческим путем старались избегать встречи со мной, не попасть ко мне на допрос…Особенно я ненавидел и был беспощаден с еврейскими националистами, в которых видел наиболее опасных и злобных врагов. За мою ненависть к ним не только арестованные, но и бывшие сотрудники МГБ СССР еврейской национальности считали меня антисемитом и пытались скомпроментировать перед Абакумовым (министр госбезопасности, арестованный и обвиненный по доносу следователя Рюмина в «укрывательстве националистов и вражеской агентуры»).

Еще в бытность мою на работе в МГБ СССР я докладывал Абакумову о своем политическом недоверии Шварцману, Иткину и Броверману (видные чекисты –РЕД). Узнав о злодеяниях, совершенных еврейскими националистами, я наполнился еще большей злобой к ним и убедительно прошу Вас: дайте мне возможность со всей присущей мне ненавистью к врагам отомстить им за их злодеяния, за тот вред, который они причинили государству… Прошу Вас, дорогой товарищ Сталин, не откажите мне в своем доверии. Не отдавайте меня под суд».

Интересен и еще один документ. В деле о ЕАК есть «вещественное доказательство» вредительской деятельности обвиняемых: фотография, на которой запечатлены гениальный Альберт Эйнштейн и Соломон Михоэлс. Этот снимок сделан в Принстоне на вилле Эйнштейна. А сообщение в «Правде» от 13 января 1953 года – вообще шедевр партийной публицистики: «Некоторое время тому назад органами государственной безопасности была раскрыта террористическая группа врачей, ставивших своей целью путем вредительского лечения сократить жизнь активным деятелям Советского Союза…Жертвами этой банды человекообразных зверей пали товарищи А.А.Жданов и А.С.Щербаков…

Установлено, что все участники террористической банды врачей состояли на службе иностранных разведок, продали им душу и тело, являлись их наемными, платными агентами. Большинство участников террористической группы – Вовси, Б.Коган, Фельдман, Гринштейн, Этингер и другие – были куплены американской разведкой. Они были завербованы филиалом американской разведки – международной буржуазно-националистической организацией «Джоинт». Другие участники террористической группы… являются старыми агентами английской разведки».

Органы госбезопасности начали поднимать волну арестов врачей и просто евреев. Они стремились создать впечатление, что «заговор» охватил всю страну. Разворачивалась беспрецедентная антисемитская кампания, усиленная государственной пропагандой. Начался психоз в отношении «убийц в белых халатах» и «шпионов иностранных разведок». Мы были тогда детьми, и именно с этого времени чувствовали, как в кровь, в кости нашего окружения закачивается ненависть.

Нас ненавидели на всех уровнях. Но мы не были нацией, потому что языка мы не знали, традиций – тем более, особенно в больших городах. Слово «еврей» для нас соответствовало понятию «гонимый». Здесь мы получили возможность приобщиться к языку и религии, к традициям, к культуре национальной. Одни смогли в очередной раз перестроиться, другие не смогут этого сделать никогда – поздно. Вообще-то мы, русские евреи, – смешные люди: обладаем паспортом американского гражданина, но не умеем толком говорить по-английски; любим Израиль – там почти у всех родственники, но не знаем иврита и еврейской культуры.

С нами все ясно: мы – русские евреи, неправильные. Мы другое поколение, на которое выпала страшная доля не знать своих корней. И в этом не наша вина. Такими неправильными нас считают американские евреи и израильские. В Союзе нас презирали за то, что мы евреи, здесь и в Израиле – за то, что русские.

Неправильные мы, и всё тут. Произошло какое-то чудо: мы вдруг стали русскими не на своей исконно родной земле, где похоронены все наши предки, а в Соединенных Штатах Америки. На наше место нам стали указывать тогда еще, когда приступили к планомерному уничтожению старых еврейских кладбищ. Гитлеровцы уничтожали людей, сталинцы в этом деле от них не отставали, но советские, а потом и новые власти замахнулись на память. Нет человека – нет проблем, нет памяти – значит и не было такого народа. Когда мы слышим об осквернении еврейских кладбищ, – это не просто акт вандализма. Это вырывание исторических корней, практически акт вторичного убийства.

И когда очень сильно стало вонять мертвечиной, нас потянуло на чистый воздух. Не себя – так хоть детей спасем. И спасли. Наши ребята – достойные граждане этой страны, они еще более старательно, чем мы когда-то, работают. Мы приехали сюда, привезли своих детей, и какие-то подлецы уже придумали для нас название –русские. Будто мы и не евреи вовсе. Будто не нас клеймили черной меткой во всех кадровых документах.

Мы уважаем людей всех рас и национальностей, всех религий, если только они не проповедуют чье-то превосходство над другими, если они не террористы. Мы ненавидим выродков и подонков, которые ради сиюминутной выгоды отказывались от своих предков, их веры, фамилий, имен, заменяя их на более «благозвучные». Они нам так же отвратительны, как те, кто присвоил чужие награды и ученые звания, кто носит чужие мундиры с бляшками, кто живет ворованным. А здесь, когда говорят слово «еврей», подразумевают человека в особом одеянии, который ходит в синагогу, просит что-нибудь у бога, исповедует иудаизм. Мы не из них, хотя есть и такие, которые с головой бросились в религию. Потеряв свой язык, культуру, религию, советские евреи потеряли свою идентичность. Ничего еврейского в них не осталось. (В данном случае речь идет о тех, кто жил в больших городах, занимался наукой, творчеством).

Мы далеки от коммерции, которая является альфой и омегой здешних бизнесов. Когда во всем мире евреев насильственно загоняли в коммерцию, в банковское дело, это способствовало развитию их ума, изворотливости, но не слишком способствовало нравственности. А это вызывало поразительную беспринципность, свойственную приспособленцам, желание идти в услужение самым гнусным режимам. Не зря чекистский режим, готовясь к рыночным отношениям, назначал их первыми олигархами. Для того, чтобы было на кого все свалить, кого обвинить. В этом отношении показательно дело Ходорковского. Потом из олигархов их стали постепенно убирать, прибирая к рукам их первоначальные капиталистические накопления.

Среди рядовых евреев не было открытости и прямоты. Были пугливая настороженность, боль, всегдашняя готовность к удару судьбы. Они и сейчас так живут – здесь и там, в России, и в Австралии, и в Израиле.

Клянем воров, разносим пьяных,
Не сознавая, что давно
В самих, как в хитрых чемоданах,
Заключено второе дно.
И боль, готовую к удару,
А с ней и правду заодно,
Как контрабандные товары,
Мы прячем на второе дно.
Зато с трибун трясем с уменьем
Затершиеся до границ
От частого употребленья
Холсты своих передовиц.
Мы согреваемся при мысли,
Что в нас до срока дремлет честь,
А срок придет, – мы распрямимся
И станем теми, кто мы есть.
Но страшен суд такого часа,
Когда разбита будет ложь:
Ведь маску, сросшуюся с мясом,
И от лица не отдерешь.

Мы научились воровать, на сиплой блатной фене «ботать» тоже умеем. А еврейская религия и традиции были вне наших интересов, разве что у тех, кто уже готовился предстать перед всевышним. Поэтому здесь мы оказались как бы в Жмеринке, в культурной провинции, несовместимой с современной культурой в рамках реальной жизни. Если хочешь быть самим собой, не растворяйся в массе. Необходимость постоять за себя может выскочить из любой щели. Произошла моральная деградация общества. Отсюда и тенденция нарастающего антисемитизма.

Крот истории роет медленно, но беспрерывно. Когда теперь на нашей родине говорят об утечке мозгов, воинствующие попы отвечают: «Нам не нужны жидовские мозги. У нас своих мозгов хватает!». Время показывает, как нынешняя Россия обходится без мозгов. Один наш приятель сделал выписки из школьных дневников московских старшеклассников и прислал их как шедевры шибкой грамотности нынешних учителей средних школ. Эти автографы адресованы родителям лоботрясов. Вот они:

«На каждом уроке ваш сын раздевает меня глазами как опытный мужчина!».
«Весь урок трахал соседа по парте, не обращая внимания на учителя».
«Нужен глаз да глаз в области смазливости натуры вашей дочери».
«Эпатажно манкировал, фрактировал напропалую».
«Прошу произвести усекновение сукина сына по заду хворостиною, лишить трапезы и кино и бить его челом о стену» (Это преподаватель основ православия).
«Надевал противогаз на другие части тела».
«Явился на урок без трусов. Играл на нервах, причем фальшиво» (Это учитель физкультуры).
«Он ругался на перемене таким матом, что даже я покрылась краской стыда по всему телу».

Лучше сховаться в бузину, в коноплю или в бульбу от этих сеятелей доброго и вечного. Функция думающего, критически настроенного человека – скептически смотреть на все, что происходит дома и вокруг него.

Мы любим русский язык – гибкий, выразительный, прекрасный. Любим литературу и музыку, своих друзей, оставшихся в России, девушек, красивее которых в мире нет. Любим природу и реки России, ее саму. Только вот нынешний режим вороватый нам не нравится, мы предполагали, что он такой будет, потому и сбежали от него, от селигерских головастиков. Увезли ребят своих, а они здесь встали на крыло.

Достойная старость, обеспеченная нам здесь, куда как привлекательнее тщетных попыток провинциально-политических кокоток России прикрыть макияжем свои язвы и морщины. Они напомнают старых американок, которые гуляют по бордвоку в мини-юбках, едва прикрывающих дряблые коленки, и думают, что пребывают в молодости. Благодаря неуклонной заботе путинской партии о благосостоянии избранных и нищете народа, возникло прогрессирующее количество злобствующих и жлобствующих элементов. А для того, чтоб люди учились уважать друг друга, нужны проблески ума. Увы, этих проблесков не наблюдается.

Поэтому мы уехали на бордвок.

(Продолжение следует)

Владимир Левин, Нью-Йорк,  «Мы здесь»