Почему Генпрокуратура воюет с Национальным антикоррупционным бюро

Заместитель генпрокурора и руководитель Специализированной антикоррупционной прокуратуры Назар Холодницкий рассказал журналистам о том, почему Генпрокуратура воюет с Национальным антикоррупционным бюро, об утечке информации и о том, как судьи сопротивляются рассмотрению резонансных дел

 Должность заместителя генпрокурора и руководителя Специализированной антикоррупционной прокуратуры Назару Холодницкому досталась в ноябре прошлого года. На этот пост по результатам конкурса его назначил тогдашний генпрокурор Виктор Шокин. САП — новое самостоятельное структурное подразделение ГПУ.

В функции спецпрокуратуры входит надзор за соблюдением законов при проведении досудебного расследования детективами НАБУ, а также поддержание государственного обвинения в уголовных производствах, которые ведёт НАБУ. Самого Холодницкого нельзя назвать человеком не из системы.

В органах прокуратуры он трудится с момента окончания университета. И хотя на посту главы САП пока не проработал и года, выглядит явно уставшим. В ответ на вопрос корреспондента Фокуса о том, зачем молодой 31-летней юрист выбрал такую ответственную работу, отшучивается: "Когда шёл на конкурс, не думал, что его выиграю". За 9 месяцев работы САП совместно с НАБУ начала расследование ряда резонансных дел, в том числе против народного депутата Александра Онищенко. Но пока антикоррупционным органам ни по одному из дел не удалось добиться вынесения судебного приговора.

В конце апреля вы передали в суд дело о давлении высокопоставленных чиновников на экс-министра экономического развития Айвараса Абромавичуса. Почему его рассмотрение до сих пор не началось?

— После заявлений, сделанных бывшим министром в момент ухода, мы открыли производство. В основе был факт давления на него. Но, к сожалению, информация, которую министр сообщил на пресс-конференции, в протоколах его допросов видоизменилась. На пресс-конференции он назвал одни фамилии, но во время допроса их не повторил.

На наш вопрос "почему?" ответа мы не получили. Из всего массива заявлений было выделено производство по Андрею Пасишнику (экс-председатель набсовета ПАО "Укргаздобыча", якобы пытавшийся путём давления на Абромавичуса получить должность его заместителя. — Фокус).

Его расследование завершено, материалы переданы в суд. Суд долго не рассматривал это дело — оно находилось в апелляции, где определяли подсудность производства. Потом Апелляционный суд всё-таки определил, что рассматривать дело будет Соломенский суд. Этот суд долго не назначал заседание, а недавно вовсе вернул нам дело для устранения формальных неточностей. Мы не согласны с тем, что там есть неточности, поэтому обжаловали это решение в Апелляционном суде. По моим ощущениям, суд хотел найти повод не слушать это дело. Может, они боятся, может, просто не хотят, — не знаю.

На пресс-конференции Айварас Абромавичус заявил, что первый заместитель главы парламентской фракции БПП Игорь Кононенко лоббировал ряд назначений в Минэкономразвития. Выходит, именно против этого народного депутата бывший министр в итоге не дал показаний?

— Да. В протоколе допроса он не указал, что на него давил именно Кононенко, как это растиражировали многие СМИ. Как бы ни демонизировали тех или иных лиц, мы не можем направить в суд дело на основании 101 публикации в СМИ. Нам нужны доказательства, протоколы допросов. Пока оснований для оглашения подозрения Кононенко или ещё кому-то нет.

Правда ли то, что Айвараса Абромавичуса вызывали в суд по этому делу и он не являлся без объяснения причин?

— Было такое.

По вашим прогнозам, какие перспективы у дела Пасишника в суде?

— Поймите: мы новосозданные органы и работаем по-новому. Статья 344 (вмешательство в работу государственного деятеля. — Фокус), по которой обвиняется Пасишник, со времён принятия Уголовного кодекса была мёртвой — по ней не было ни одного производства. Мы первые эту статью применили. Когда нет судебной практики, а есть давление и нежелание судей слушать производство, легко быть не может. Но кто-то же должен делать первые шаги. Наша юридическая позиция обоснована, вина Пасишника по этой статье прокуратурой доказана. Но одно дело, когда уже есть практика и можно почитать решения высших судов, и совсем другое, когда это первое дело. Ещё и судьи боятся.

Департамент преткновения

В ГПУ создан Департамент по расследованию особо важных преступлений в сфере экономики, который приходил с обысками в НАБУ. Вы заявляли, что свою подпись под приказом о его создании не ставили. Какие будут последствия для дел, которые расследует данный департамент?

— Есть регламент: перед созданием любого нового подразделения ГПУ своё согласие должен дать каждый заместитель генпрокурора перед тем, как документ подпишет сам генпрокурор. Ознакомившись с функционалом и полномочиями департамента, я пришёл к выводу, что его создание незаконно, потому что дублирует некоторые полномочия Главного следственного управления ГПУ. Обосновал это в ответе генпрокурору.

Давайте ещё проанализируем производства, которые у них есть. Какое отношение обыски в НАБУ имеют к экономике? В этом же департаменте расследуют производство о покушении на Дмитрия Суса (сотрудник Департамента по расследованию особо важных преступлений в сфере экономики. — Фокус). Выходит, что его расследует сам потерпевший. Что касается юридических последствий, они определены Уголовно-процессуальным кодексом в статьях о подследственности и недопустимости доказательств. Последствия работы департамента — ответственность генпрокурора, который подписывает документы о его создании. Я свою позицию изложил. Со мной не согласились и продолжают не соглашаться во многих вопросах, специально ищут другие трактовки закона.

Что стало последней каплей, после чего конфликт между ГПУ и НАБУ вылился в публичную плоскость?

— Создание этого департамента стало последней каплей. Этот департамент пришёл с обысками в НАБУ, этот департамент совершал неправомерные действия по отношению к сотрудникам НАБУ. С моей точки зрения, его создали как клон антикоррупционных органов, потому что каждый теперь хочет иметь своего антикоррупционера. А первопричины конфликта в том, что одни органы хотят работать по закону, а другие — обойти закон. Так всё и зарождается. Одни говорят: есть норма закона, её надо выполнять, а другие отвечают: норма-то есть, но мы хотим так.

Вы не раз признавались, что больше 10 раз отказывались давать санкции НАБУ на обыски в Генпрокуратуре. После того как ГПУ пришла с обысками в НАБУ, ваше мнение на этот счёт изменилось?

— Обыски нужно проводить тогда, когда есть основания. У НАБУ были основания проводить обыски в ГПУ, потому что бюро отказывали в получении информации. Может ли идти НАБУ с обысками? Может. Пойдёт ли? Если будут основания, я подпишу соответствующее ходатайство. Пока есть большая угроза государственности, я бы не хотел, чтобы мы ещё и между собой дрались. Именно из-за внутренних распрей в своё время потеряла государственность Украинская народная республика в 1917 году. Хорошо, если мы учимся на чужих ошибках. Хуже, если на своих. Ещё хуже, если мы допускаем те же ошибки, которые допускали раньше.

Вы считаете, что у НАБУ не было достаточных оснований идти с обысками в Генпрокуратуру. А у ГПУ, по-вашему, были основания обыскивать НАБУ?

— Департамент ГПУ пришёл в НАБУ с обысками, не предприняв попытки получить документацию другим путём. Оправданность этих обысков под сомнением. Я уже не говорю о том, что эти обыски ни к чему не привели. Но у них было соответствующее решение Печерского суда. Каким образом они его получили — другой вопрос.

Неофициально представители Генпрокуратуры распространяют в СМИ информацию о том, что причинами обысков в НАБУ стала незаконная прослушка детективами бюро некоего хорватского бизнесмена. Это имеет какое-то отношение к реальности?

— Не имеет. Я не могу назвать субъект, потому что следствие продолжается, но информация о хорватском бизнесмене — неправда. В НАБУ прослушивали те номера, которые им оперативным путём дали в СБУ. Само производство в ГПУ расследуется с апреля, и только сейчас они решили совершить какие-то действия, не пытаясь даже получить информацию другим путём. Можно было получить временный доступ к вещам и документам, можно было запрос написать. Можно было даже позвонить и сказать: слушайте, у нас есть производство, давайте по-хорошему. Документы, как рукописи, они не горят. Здесь сложно что-то скрыть. Но в ГПУ решили сразу с обыском прийти. И не просто с обыском, а с обыском во всём НАБУ — бери что хочешь. Хоть БТР выгоняй. Сейчас ситуация, как в анекдоте: заявителем о начале этого производства была СБУ — там утверждают, что кого-то незаконно прослушивали. В то же время именно СБУ давала номера телефонов, которые прослушивали. Получается какая-то трагикомедия, потому что дело расследуют так, что выходят сами на себя.

"В протоколе допроса Айварас Абромавичус не указал, что на него давил именно Кононенко, как это растиражировали СМИ. Нам нужны доказательства. Направить дело в суд на основании 101 публикации в СМИ мы не можем"

Конфликт между НАБУ и ГПУ будет расследовать СБУ под процессуальным руководством Генпрокуратуры. Вы хотели ввести в процессуальную группу своего прокурора для объективности расследования. Удалось это сделать?

— Ещё нет. Не хочу, чтобы вы думали, что СБУ выступает арбитром. Кто бы ни был следственным органом, процессуальное руководство будут осуществлять сотрудники Генпрокуратуры. Я предложил включить в группу процессуальных руководителей моего прокурора. Сытник (глава НАБУ. — Фокус) и Луценко (генпрокурор. — Фокус) согласились. Перед Днём независимости мы направили свои производства в ГПУ для расследования. Ждём. То, что этим должна заниматься СБУ, тоже не очень правильно.

Почему?

— Есть подследственность, которая определяет, кто должен заниматься теми или иными делами. Если речь идёт о злоупотреблении сотрудников НАБУ, то этим должно заниматься подразделение внутреннего контроля. Но какое решение принято, такое принято. Я со своей стороны могу пообещать, что наш прокурор будет действовать непредвзято: мы не станем выгораживать сотрудников НАБУ, если они неправы. Но мы не дадим их на растерзание. Я ведь за НАБУ тоже ответственен. Я совершаю процессуальное руководство над всеми их делами. Их победы — это и мои победы, их поражения — это и мои поражения, их ответственность — это моя ответственность.

Можно сказать, что между НАБУ и Генпрокуратурой наступило перемирие или вы ждёте очередного витка конфронтации?

— Мы не воюем, чтобы заключать перемирие. Считаю, что конфликт исчерпан. Надеюсь, что обе стороны сделали для себя соответствующие выводы и в будущем таких позорных ситуаций, как та, что произошла 12 августа, не будет.

Вы на это надеетесь несмотря на то, что участника тех событий Дмитрия Суса даже не отстранили от работы?

— Contra spem spero (без надежды надеюсь. — Фокус) как когда-то писала Леся Украинка.

Вечные странники

Генпрокурор Юрий Луценко три недели не подписывал подозрение народному депутату Александру Онищенко по газовому делу, отправляя его вам на доработку. Действительно ли в тексте были недостатки или это искусственное затягивание процесса, благодаря которому народный депутат сбежал от правосудия?

— То, почему генпрокурор не подписывал подозрение, я не могу комментировать, потому что на этот период он определил себя старшим прокурором группы, старшим процессуальным руководителем. Мы недостатки устранили в тот же день. Они не были критичными — где-то запятая не там стояла, где-то слова повторялись. Кто предварительно читал это подозрение в стенах ГПУ, я не знаю. Согласен, что эти недостатки нужно было устранить, но 20 дней ожидания — слишком много. Другой вопрос, что бы это изменило. Да ничего. На момент снятия депутатского иммунитета Онищенко уже сбежал и путешествовал между Минском, Москвой, Лондоном или ещё какими-то городами Европы. Так что эти 20 дней стали решающими. Сбежать Онищенко мог и раньше. Он не пришёл в Верховную Раду в день снятия неприкосновенности — знал, что проголосуют.

Несмотря на ряд задержаний по делу Онищенко, некоторые договоры с его фирмами продолжают действовать. Выходит, что сам депутат в бегах, но его газовые схемы живут.

— Что касается фирм, связанных с Онищенко, мы наводим там порядок уголовно-правовым путём. Уже есть два соглашения со следствием, в ближайшее время будет ещё 3 — люди дают обличительные показания. Фирмы, которые всем этим занимались, уже ничем подобным не занимаются. Другой вопрос — кто придёт на их место и не станут ли эти люди нашими клиентами. Мы свою правоохранительную функцию выполнили. Теперь вопрос к тем, кто даёт разрешения на добычу газа, — к НАК "Нафтогаз Украины", к органам исполнительно власти, которые распоряжаются ресурсами от нашего с вами имени. Если увидим, что вместо одних приходят другие, против них будут такие же уголовные производства.

Тем не менее договор как минимум с одной фирмой Онищенко — Карпатнадроинвест — может быть расторгнут только через Стокгольмский арбитраж. И пока этого не произошло. Выходит, что работает как прежде.

— Ну мы же не станем с дубинкой над руководством компании [Укргазвыдобування]. Другой вопрос, а кто заключал такие договора? Кто-то же должен нести за это ответственность.

Тень прошлого

Насколько перспективно дело "чёрной бухгалтерии" Партии регионов?

— Посмотрим по результатам экспертизы этих документов. Она ещё не завершена, и влиять на скорость работы экспертов я не могу. Эксперты должны ответить на вопрос, те ли люди поставили подписи напротив сумм денег (из "чёрной кассы" ПР. — Фокус)

Насколько существенным доказательством является найденная амбарная книга Партии регионов

— А вы считаете, что это просто бумага? Это вещественное доказательство в производстве, у него есть свой процессуальный статус. Мы ведём следствие. Нельзя на основании одних экспертиз отправлять дело в суд. Но есть сравнение всех фактов, есть официальные декларации о заработках этих людей, есть информация об их расходах. Если у человека зарплата 5 тыс. грн, но при этом появился дом за миллион долларов, то откуда этот дом? Из бухгалтерии. Я когда-то уже говорил и повторюсь: даже если не будет стопроцентной уверенности в доказательствах, мы всё равно направим дело в суд. Пусть суд скажет, что человек не виноват, если он в течение 10 лет, зарабатывая 5 тыс. грн в месяц, построил дом в Конча-Заспе на 2 тыс. кв. м. А общество пусть потом даёт оценку и таким решениям, и действиям тех или иных лиц.

Сама статья о незаконном обогащении в Уголовном кодексе появилась уже после развала Партии регионов. Платежам из "чёрной бухгалтерии" немало лет, а закон обратной силы не имеет. Как вы планируете привлечь фигурантов этих списков к ответственности?

— А кто сказал, что это будет квалифицировано как незаконное обогащение? Может, там будет статья о получении взятки, которая действовала и раньше.

Суды для судей

Местонахождение судьи Николая Чауса, пойманного НАБУ на взятке, не известно. Вы были готовы к тому, что он, пользуясь судейской неприкосновенностью, сбежит?

Думаю, 5–6 сентября, когда будет первое заседание ВР, представление на снятие неприкосновенности с Чауса рассмотрят. Это нужно сделать, потому что сейчас он может безнаказанно ездить по всей планете. Другое дело, когда он будет в розыске, кода будет красная карточка Интерпола, — тогда не сильно побегаешь.

В одном из интервью вы говорили, что Чаус знал о слежке НАБУ и по этой причине повысил сумму взятки со $100 тыс. до $150 тыс. Вы выяснили, кто его проинформировал?

— Это утечка информации. Кто-то кого-то оповещает, бесплатно или за деньги, чтобы заработать на этом или чтобы помешать работе антикоррупционных органов. Утечка может быть из оперативных служб, может из судов, которые выносят соответствующие решения, может быть утечка от прокуроров. Но мы уверены, что Чаус знал о слежке со стороны НАБУ, и именно это стало причиной повышения тарифа.

Насколько часто вы сталкиваетесь с саботажем со стороны судов и в чём это проявляется помимо назначения небольших сумм для выхода под залог?

— Разные телевизионные эксперты рассказывают, что у нас нет судебных приговоров. Я вам объяснил ситуацию по Пасишнику — его дело даже слушать не хотят. Несмотря на то, что общество ждёт результатов, влиять на суд мы не можем. Мы заложники сложившейся правовой системы. Да, нам тоже это не нравится. Давайте тогда включать режим "анархия" и начнём расстреливать без суда и следствия. Тогда будут быстрые результаты. Нам это нужно?

Сколько судебных приговоров по делам, которые ведёт НАБУ, уже вынесено?

— У нас есть два приговора, вынесенных на основании соглашения со следствием по делу Онищенко. По сути самих приговоров пока нет. Первые производства были направлены в суд в конце марта — прошло всего 5 месяцев, учитывая летний отпускной сезон. Можно за это время получить приговоры в делах, где есть адвокаты и люди не признают вины? Думаю, нет.

Понятно, почему не выходит быстро получить приговоры по сложным делам. Но есть пример, когда НАБУ поймало на взятке судью из Северодонецка. Почему по этому делу тоже нет приговора?

— Дело слушается. Там очень интересная ситуация. Эта судья работала и в Донецкой области, и в Луганской. Когда мы направили дело в Луганскую область, там его слушать не захотели и передали в Донецкую. А в Донецкой области такая же ситуация. Но мы свою работу сделали — дело в суде. Ждём приговора, мои прокуроры работают над этим.

Вы поддерживаете идею создания Антикоррупционного суда?

— Думаю, что сейчас этот суд нужно создавать. Судебная реформа тормозится, и есть обоснованные поводы считать, что нынешние судьи причастны к утечке информации. С их стороны есть нежелание слушать дела. Будет ли нужен этот суд через 3–5 лет — посмотрим.

Фото: Александр Чекменёв

Автор: Юлия Самсонова, ФОКУС