Педофилический скандал: кража уголовного дела и откровения Сергея Терехина

Скрывая лицо от проводника штабного вагона поезда «Симферополь – Киев», неизвестный бросил в тамбур коробку со словами: «Это для Генпрокуратуры. Фамилия там есть». Начальник поезда Антонина Волкова рассказала детективные подробности передачи и похищения документовуголовного дела. Как оказалось, человек, забравший посылку, предназначенную для Генпрокуратуры, ехал в этом же поезде. 

СМИ уже рассказывали о бесследном исчезновении уголовного дела педофилов, переданного Прокуратурой Автономной Республики Крым по запросу Генеральной прокуратуры в Киев поездом № 11 «Симферополь-Киев». Материалы дела на столичном железнодорожном вокзале забрал лжесотрудник Генпрокуратуры, а пришедший спустя несколько минут настоящий представитель ГПУ остался ни с чем.

Заслуживающий доверия источник в прокуратуре автономии сообщил евпаторийскому журналисту Владимиру Лутьеву, что похищено громкое дело о педофилах-«артековцах». Однако Генеральная прокуратура опровергла эту информацию, заявив, что исчезнувшие документы были старым уголовным делом, возбужденным по статье «Мужеложство» еще девять лет назад. Более того, в Генеральной прокуратуре сообщили, что на самом деле поездом передавали всего несколько страниц, поскольку расследование дела особенно не продвинулось, в нем не было даже обвиняемых. И что все эти материалы подлежат восстановлению.

«На белой картонной коробке была наклеена бумажка с надписью: «Генеральная прокуратура Украины. Федянину»

А потом в редакцию «Фактов» позвонила Антонина Волкова, начальник фирменного поезда № 11 «Славутич» сообщением Симферополь-Киев. Именно она везла и передавала на столичном железнодорожном вокзале злополучное дело.

– Приезжайте, пока я жива. Все вам расскажу, – послышался тихий голос в телефонной трубке. И спецкор «Фактов» отправилась в Житомир. Туда в областную больницу «скорая помощь» несколько дней назад доставила Антонину Иосифовну.

Когда я разговаривала с начальником поезда, дверь открылась и в больничную палату вошел высокий элегантный мужчина лет сорока, выглядевший очень небедно. Лицо его скрывала медицинская маска.

– Поставляю медоборудование, принимаю заказы, – человек в маске впился глазами в мой работающий диктофон, лежавший на кровати возле Антонины Иосифовны.

Мы пытались отмахнуться – зачем, дескать, пациенту медоборудование, но мужчина был настойчив и ушел, только когда больная резко попросила его удалиться. Начальница поезда не на шутку испугалась, ее буквально затрясло, она позвонила мужу и попросила забрать ее на ночь домой. Честно говоря, мне тоже оч-чень не понравился этот тип – ну не бывает таких дилеров! К тому же он мог бы придумать легенду и пореалистичней. Да и медсестра, у которой я спросила, часто ли больницу навещают «продавцы медаппаратуры», сказала, что раньше здесь ни разу таких не видела.

Благо, лечащий врач нашел способ, как пациентка, не покидая больницы, сможет чувствовать себя в безопасности…

– Антонина Иосифовна волнуется, давление поднимается, – сказал врач. – Это ведь уже вторая ишемическая атака мозга. Первая была в 2003 году, тогда Волкову тоже я наблюдал…

История, рассказанная Антониной Волковой, объяснила нынешнее ее состояние.

– Это было 4 ноября. Я шла в свой штабной вагон, когда меня остановил какой-то неопрятный парень. «Вы начальник поезда? Тогда вы должны передать этот конверт в Киев», – заявил он. «Ничего я вам не должна, – говорю. – Идите в шестой вагон, там есть кассовый аппарат, оплатите, таков порядок». – «Да вы посмотрите, кому он адресован», – говорит парень и сует мне замусоленный конверт, заклеенный грязным скотчем.

На нем детским почерком написано: «Генерал-лейтенанту по борьбе с организованной преступностью Иванову». Я ведь не знала, что таких генералов нет, и согласилась передать письмо. Парень попросил номер моего мобильного: дескать, а вдруг Иванов не успеет к поезду. «Не успеет – это его проблемы», – сказала я. В другой раз, не подумав, я, может быть, и дала бы номер, но тут Бог уберег. Уж больно тот парень был неопрятный.

За полчаса до отхода поезда позвонил Александр Химен, обэхаэсник со станции «Симферополь»: «Йосиповна, открой дверь, прими посылочку из крымской прокуратуры в Генеральную». Органам надо помогать, вот и открыла. Я ведь уже не раз за 26 лет работы начальником поезда передавала и письма, и документы. Если мне говорили, что в посылке деньги, паспорт или важные бумаги, носила все это при себе, на ночь в карман прятала или еще куда-то… Я в своем купе переодевалась в форменный костюм, поэтому вышла проводница Люда. Мужчина из прокуратуры бросил в тамбур коробку, буркнул: «Это для Генпрокуратуры. Фамилия там написана» – и отошел, как будто пытаясь спрятать лицо. Вечер был теплый, но он поднял воротник и отвернулся, разговаривая по телефону.

– А что представляла собой коробка? Говорят, она была опечатана сургучом…

– По-моему, даже скотчем не заклеена. Это была белая картонная коробка, в таких продают, например, вазы. Вот такая, – Антонина Иосифовна разводит руки сантиметров на 70. – На ней была наклеена бумажка с надписью: «Генеральная прокуратура Украины. Федянину» и номером телефона. Я решила, что это какой-то подарок. Положила коробку в своем купе.

– Сотрудники правоохранительных органов часто так передают документы – с проводником или с вами?

– Да никогда! В штабном вагоне всегда едет фельдъегерская почта, с вооруженной охраной. Бывает, ребята из милиции передают с ней что-то свое. Прибегают, запыхавшись, но оформляют все, как положено. Случалось, чтобы перевезти важные документы, выкупали целое купе, ехали с оружием. Один человек спит, а другой охраняет. А тут я даже не подумала, что это что-то важное. Кстати, позже, когда следователи показывали мне фото посылки, которую крымская прокуратура передавала в Киев, на нем была совсем другая коробка. Тоже белая, но другой формы, как из-под мужских сапог, а сверху надпись с гербом и словами «Прокуратура Крыма», «Генеральная прокуратура» и фамилией Федянин. На «моей» герба точно не было!

«Молодой патлатый сотрудник Генпрокуратуры накинулся на меня: «Там же было два уголовных дела!»

– Еще меня насторожило происшествие на станции «Запорожье», – продолжает Антонина Волкова. – В штабной вагон, пошатываясь, будто пьяный, зашел хорошо одетый мужчина. Пьян он не был, но зачем-то это имитировал, говорил заплетающимся языком. Намеренно зацепил проводницу и стал кричать: «Дайте жалобную книгу!» Книгу я дала, но мужчина начал ломиться в купе, рассказывать, что хочет сделать хорошую запись, похвалить нас. Мол, вы такая красивая женщина и начальник поезда прекрасный. В общем, явно заговаривал зубы, пытаясь проникнуть в мое купе.

Может, в другое время я бы его и пустила, чтобы он сделал запись в книге жалоб, но не в тот вечер: у меня была ангина, высокая температура, и я еще на станции приготовила шприцы с лекарством, чтобы, когда поедем, проводница Люда уколола меня. Шприцы лежали на кровати, сесть было решительно некуда. Вот я и сказала притворявшемуся пьяным жалобщику: «Идите в свое купе, там сделайте запись и передайте мне книгу с проводницей». Он вроде ушел, но еще два раза под надуманными предлогами возвращался, рвался ко мне в купе. Слава Богу, у него не получилось, иначе, думаю теперь, он бы мне подбросил деньги и я бы пошла по делу как сообщница.

Когда наконец мы прибыли в Киев, в 7.34 утра, я вынула из-под стола письмо генералу Иванову, посылку для Генпрокуратуры и маленький рюкзачок с анализами для лаборатории «Дила», которые мы везли из Мелитополя согласно договору. Все это нужно было раздать на вокзале. Вышла из вагона и ожидала метрах в двух, когда высадятся пассажиры. Очень скоро ко мне подошел, белозубо улыбаясь, мужчина лет 45-50. Чернявый, с темным лицом, одет в укороченное черное пальто с ворсом, шапку с козырьком из такой же ткани и с меховыми отворотами.

«Здравствуйте, вы Антонина Иосифовна, начальник поезда? Я Иванов». Как он мог распознать во мне начальника, не понимаю: я ведь накинула на китель пальто без опознавательных знаков и без погон. Нагрудной бирки с надписью «Начальник поезда» тоже не было видно. «Иванов» болтал о погоде, о том о сем, сыпал комплиментами, ожидая, пока выйдет пассажирка и мы сможем подняться в вагон за адресованным ему письмом. Следом за «Ивановым» пристроился еще какой-то мужчина, чуть помоложе, русоволосый, тоже хорошо одетый, в длинном сером пальто и надвинутой на глаза серой фуражке.

Войдя в свое купе, отдала письмо адресату. «Иванов» бросил мне на стол двадцать гривен, Я тут же перекинула ему назад, он опять мне – примите, дескать, благодарность. Этот «пинг-понг» продолжался, пока незнакомец в сером не сказал, что он – тот самый Федянин из Генпрокуратуры. Отдала ему коробку.

Знаете, я ведь после инсульта все делаю только правой рукой: функции левой до конца так и не восстановились. Но тут правой я кидала эту двадцатку, поэтому посылку передала левой. Значит, коробка была очень легкой! Позже, когда мне сказали, что через меня передали около 400 страниц документов, не поверила – на вес в той коробке было листков 5-6.

Наконец оба мужчины с передачами ушли, и я вышла из вагона встречать представителя «Дилы» Павленко, который опаздывал. Почти все пассажиры высадились, в вагоне находились только фельдъегери. Они всегда выходят последними, перед этим проверяя, не остался ли кто в вагоне. Наконец подошел Павленко, я быстро отдала его рюкзачок и поспешила на вокзал – мне надо было сдать в отдел корреспонденции письмо, за которым в Симферополе никто не пришел, еще кое-что сделать.

Когда уже возвращалась к поезду, позвонила проводница штабного вагона и испуганно сказала, что пришел представитель Генпрокуратуры и требует передачу. Я побежала к вагону, запомнила, что на часах было 8.14. У поезда ждал молодой патлатый мужчина. Мы с проводником объяснили, что коробку уже забрали, и спросили: «А что же вы так поздно?» Мужчина ответил, что из-за пробок. Но какие в семь утра могут быть пробки? (Кстати, позже он давал показания, что ехал на метро и опоздал.) Патлатый сразу накинулся на меня: «Там же было два уголовных дела!» Но откуда я об этом могла знать? За 40 лет работы на железной дороге ничего подобного не случалось. Мужчина не уходил, стал кому-то названивать…

«В фотороботах проводница спального вагона узнала своих странных пассажиров»

– Я была спокойна, не чувствуя за собой никакой вины, – продолжает Волкова. – Проверила поезд, переоделась, потом мы еще позавтракали, отметили День железнодорожника и разошлись по домам. Я плохо себя чувствовала, страшно устала. Все-таки шестеро суток в пути. Доехала домой в Житомир, помылась – и тут раздался первый звонок. Кажется, из житомирской прокуратуры: крымские коллеги попросили их узнать у меня подробности. Позже позвонили из прокуратуры Киева, пригласили приехать, составить фотороботы преступников.

Следователи столичной прокуратуры были очень вежливы и человечны. Несмотря на смертельную усталость, я не смогла отказать им и поехала на ночь глядя в Киев. На следующий день со мной работали сотрудники крымской прокуратуры – уже совсем по-другому, грубо, не выясняя обстоятельств, а обвиняя меня в чем-то неведомом. Следователь Александр Гордиенко орал на меня матом, а я ведь к тому времени не спала уже девять суток!

Муж все время, пока я находилась в прокуратуре, вместе с нашей проводницей ходил кругами по улице. Больше суток. В конце концов Гордиенко уж совсем разошелся, и муж – а он у меня «афганец» – влетел в кабинет и «приказным» тоном запретил надо мной издеваться. Следователь спросил: «Ты кто?» – «Муж». Тогда Гордиенко немного сбавил обороты… Теперь меня удивляет другое: если я вспоминаю какую-нибудь новую подробность того рейса и звоню Гордиенко, чтобы рассказать о ней, он никогда меня не слушает и сбрасывает вызов со словами: «Сейчас телефон разрядится».

Мы с художниками составили фотороботы «Иванова» и липового Федянина. И проводница седьмого вагона узнала в них… своих пассажиров. Когда наш поезд стоял на станции «Джанкой», мимо ее вагона прошли эти двое, в черном и сером пальто. Она их хорошо запомнила, потому что сразу подумала: «Мои пассажиры». Они ведь были очень прилично одеты. Но эти люди прошли мимо СВ и стали подниматься в шестой вагон.

Проводник подсказала, что им не сюда, а мужчины ответили, что дверь седьмого закрыта (хоть это было не так) и они не хотят пачкаться. Проводница шестого вагона вспомнила, как «Федянин» поддернул свое длинное пальто, когда забирался по крутой лестнице… Мужчины прошли в седьмой вагон и заняли 15-е и 16-е места. Когда проводник спального вагона, заметив, что в купе кто-то есть, пришла проверить билеты, оба сидели… в трусах. Хоть не прошло и пяти минут! Проводница удивилась, мол, что это вы так быстро разделись, а они «пошутили»: «Мы следы от ментов заметаем». Спиртного в дороге эти пассажиры не пили, зато раз шесть-семь заказывали чай. «Иванов» показался проводнице очень разговорчивым, а «Федянин» все больше молчал.

– Проводились ли очные ставки с сотрудником крымской прокуратуры, который принес вам коробку в Симферополе?

– Я его не видела, и, насколько знаю, с другими очная ставка тоже не проводилась. Никто почему-то не обыскивал ни мой вагон, ни поезд. Зато через четыре дня после этого ЧП нагрянули с обыском ко мне домой. Опозорили перед соседями, которых взяли понятыми. Когда обыск начался, я потеряла сознание. Вызвали «скорую», которая и привезла меня сюда. Я этого не помню – очнулась уже на больничной кровати. Но, говорят, в приемный покой, пока меня оформляли, приезжали работники милиции, спрашивали у докторов, какое те имели право меня госпитализировать.

Лечащий врач Антонины Иосифовны подтвердил: было, спрашивали. Администрация больницы потребовала официальный запрос, на который дала официальный ответ: Антонина Волкова слишком больна, чтобы сейчас ходить на допросы.

P.S. Когда номер сдавался в печать, «Факты» позвонили в Житомирскую областную больницу. Слава Богу, ночь Антонина Волкова пережила благополучно, но все равно боится за себя и спрашивает: «Кто и зачем меня так подставил?»

Ирина Десятникова; Житомир – Киев, Факты

*****

Сергей Терехин: «Елене Полюхович светит до трех лет тюрьмы»

Мнение народного депутата от БЮТ о ходе следствия по делу о растлении малолетних, о главных фигурантах дела, о влиянии этого дела на личную жизнь людей, о заказчиках этого скандала, а также о возможно наказании преступника и дальнейшей жизни фигурантов дела.

Ходили на допрос по «делу Артека»? Сколько раз? Кто ведет дело?

На допрос я сходил один раз. Кто ведет дело, не знаю.

Когда это было?

На допрос я сходил уже давно.

Какие обвинения вам предъявляют?

Мне никакие обвинения не предъявляют.

В таком случае, как вы стали одним из фигурантов дела о растлении малолетних?

Меня попросили прийти и ответить на некоторые вопросы.

Какого характера вам задавали вопросы?

Меня спросили о том, знаю ли я того-то и того-то. Я дал ответы на эти вопросы. Есть человек – Полюхович, который сейчас сидит в тюрьме.

Вы про отца семейства?

Да, но не отец, а приемный отец, как и мамаша. Дети у них не родные, а усыновленные. В прокуратуре меня спросили: что вы знаете об этом деле? Я сказал, что ничего не знаю. Я вообще Полюховичей не знаю.

Вы никогда с ними не пересекались?

Никогда в жизни, нигде. Думал, что мог встречаться, так как в кулуарах ходит много корреспондентов, но в связи с тем, что я занимаюсь экономикой, вероятности того, что контактировал с Полюховичем, не существует. Об этом я и рассказал следователю. Если я никогда не видел этого человека, то все остальные конструкции, которые строятся – они бессмысленны.

При допросе вам не намекали, что за взятку ваша фамилия исчезнет из списка обвиняемых?

Нет, конечно. Я вам напомню, что сам попросил сделать. Первое – я попросил Генпрокурора вызвать меня на допрос, ведь эта тема муссировалась целую неделю, а мне никто не звонил по этому поводу. Я это сделал, чтобы меня кто-то спросил о моей причастности к делу, так что показания я дал месяц назад. Рассказать все подробности я не могу, так как дал подписку о неразглашении. Могу сказать, что в тех вопросах, которые мне задавались, есть удивительные люди.

Второе – я подал прошение в МВД господину Луценко открыть уголовное дело по факту разглашения результатов следствия. Кстати, за разглашение подобной информации можно сесть на восемь лет. В итоге МВД мне ответило, что не будет открывать уголовное дело по факту разглашения информации, поскольку это дело изъяла прокуратура.

Этот иск подавался на Колесниченко и Омельченко?

Это будет установлено по факту. За это могут ответить Колесниченко, Омельченко, Монтян или Елена Полюхович.

Вы сказали, что вас спрашивали об «удивительных людях», кому еще приписывают участие в деле «Артека»?

Я не могу сказать. Когда дело забрали из МВД и передали в прокуратуру, я очено обрадовался, ведь Медведько – Генеральный прокурор, который связан с ПР. Пусть лучше на всю эту ерунду посмотрит Медведько, чтобы не было обвинений в заангажированности следователей. Сейчас я подал во второй раз документы в прокуратуру, и теперь жду ответа от них.

Когда должен прийти ответ на ваш запрос?

Приблизительно через пять дней, так как пять дней назад я его подал. Десять дней – это максимальный срок на рассмотрение документов.

Если ГПУ удовлетворит вашу просьбу о заведении дела на людей, которые разгласили информацию, то Луценко тоже будет отвечать? Ведь он рассказал, что дети были усыновлены?

Нет. В Верховной Раде много дураков, и в каждой фракции их хватает. Во фракции БЮТ артикулированным дураком был Гриша Омельченко, пока его не исключили. Я его знаю лет двадцать.

У вас с ним были конфликты?

Никогда не было. Единственное, что могу сказать – он глупый человек.

В чем проявлялась его глупость?

Если у вас есть знакомый, вы ведь можете оценить – умен он или глуп. Я считаю, что Григорий Омельченко – глупый.

Основная причина глупости – это то, что он «рыл» под своих однопартийцев?

Нет. Его самая главная идея заключалась в том, чтобы получить новые ордена. Я вам напомню, что в Верховную Раду он попал вместе со мной в 1994 году майором, а сейчас генерал-майор, и хочет получить генерал-лейтенанта.

Перед кем он выслуживается, кто ему даст очередное звание?

Президент.

Получается, что раздуть этот скандал ему заказал Ющенко?

Не знаю.

Известно ли вам, на данный момент уже есть подозреваемый в растлении детей? Было ли оно вообще?

В этом и заключается вопрос. Вчера я получил информацию о том, что эта шестилетняя девочка рассказала, почему она опознала депутатов на фотографиях. Как известно, дети подвержены к психологическому воздействию взрослых и так как у меня дочери шесть лет, я не представляю, как можно так издеваться над детьми. Во время психологической экспертизы она сказала, что «мне несколько раз показали фотографии депутатов. А все происходило так: одна из подруг мамы несколько раз показала нам их, чтобы мы их запомнили».

Но ведь с Уколовым семья Полюхович была знакома, а ваша фотография и Богдана была показана?

Эти дети никогда Уколова не видели, так же, как и меня с Богданом.

Как в эту историю попал Богдан?

Уколова сюда приписали, потому что он знал Полюховича. Он, кстати, и стал мостиком. Терехин – это следующий мостик, так как Уколов до 2002 года был в моей команде, ведь он хороший пиарщик и очень талантливый человек. Имя Богдана я узнал лишь после того, как рассказали, что он тоже в этой истории. Богдан тоже в нашей фракции, но он первый раз пришел в Верховную Раду, а я уже шестнадцать лет в парламенте, поэтому искать его мне не интересно. Если вы наберете в Google Терехин, то получите полмиллиона ссылок. Богдан – это денежный мешок, к которому можно прийти и требовать миллионы.

Говорят, что в этом деле появилась фамилия Соболева. Знаете ли вы об этом?

Понятия не имею, первый раз об этом слышу. Могу вам сказать, что я доведу это дело до конца, так как меня не интересует политическое будущее.

Почему?

У меня много знаний. У меня много контактов, причем не только в этой стране. Поэтому, если завтра придется уйти из политики, я уйду с большим удовольствием. Хочу вам напомнить, что у меня есть дети, девочке 6 лет, а сыну 21 год. Я хочу, чтобы дети гордились своими родителями, а не прятали глаза. Хочу вам сказать, что пока кто-то не сядет в тюрьму по этому делу, я не успокоюсь.

Я вижу, что скандал с растлением очень сильно повлиял на вашу жизнь и жизнь близких.

Представьте себе, что вы идете домой, а в подъезде говорят, что это убийца. Я очень зол, и пока кто-то не сядет в тюрьму, я не успокоюсь. После того, как будет завершено уголовное дело, я дам гражданские иски. Если это будет мачеха – очень здорово. Есть специальная статья по лжесвидетельству, которая предусматривает до 3-х лет лишения свободы. Если это будет Монтян – она посидит. Если это будет Колесниченко, Омельченко или еще кто-то, мне это доставит удовольствие. Я хочу получить удовольствие за те годы, которые потерял за время следствия, ведь я не спал и не ел.

Я очень хочу, чтобы эта проблема не была закрыта. Мне плевать на политический рост и политическое будущее, поэтому я буду артикулировать эту проблему каждый день. Я буду стараться, чтобы эта проблема каждый день освещалась в прессе, чтобы наказывались педофилы и те люди, которые обвиняют в этом политиков. И я не успокоюсь, пока кто-то не сядет в тюрьму.

По вашему мнению, отвечать за скандал с педофилией будет мачеха?

Я не знаю. Может быть, она дура, может, психически неуравновешенный человек, а может, она совершенно откровенный человек. Когда дети, настроенные третьим лицом, пришли к маме и сказали: слушай, вот такое случилось… Мне кажется, что проблемы будут у мачехи.

Отец Полюхович выйдет не свободу?

Я не знаю. Я его никогда не видел, поэтому оценивать его не могу.

Как вы считаете, будут ли Богдан и Уколов по итогам дела подавать в суд на Елену Полюхович?

У меня постоянно спрашивают: почему вы не хотите сходить на полиграф. Я позвонил следователю и попросил, чтобы он организовал полиграф. Он мне ответил, что это часть процессуальных действий по уголовному преследованию, поэтому мы это напишем в деле, а пока нет необходимости. Я жду проверку на полиграфе с 23 октября. Я предложил пройти полиграф в прямом эфире, так как бояться мне нечего, но тогда пусть полиграф пройдут мамаша, Монтян, Колесниченко и Омельченко.

Богдан с Уколовым не будут проходить полиграф?

Если хотят – пусть проходят, не захотят – значит, не надо. Мне важно, чтобы меня не считали педофилом.

Как вы считаете, почему Тимошенко не заступилась за вас в этом деле?

Чего она должна это делать? Она что, мне в штаны заглядывала? Во фракции 156 человек, может ли один из них быть уродом? Я знаком с Тимошенко много лет, и отношусь к ней очень трепетно, но почему она должна меня защищать – не пойму. Меня, как политика, замазали грязью, и из этой ситуации я сам должен найти выход и наказать тех, кто замазал. На этапе наказания, я полностью уверен, что Юлия Владимировна мне поможет. Когда будет доказано, что это полная ерунда, что использовали аргументы ниже пояса для политических целей, вот тогда, я уверен, что она поддержит. Сейчас она правильно себя ведет.

Беседовал Михаил Маркечко, Вовремя

http://vovremya.info/art/1258559570.html

Tweet