Амнистия для наказанных дважды. Как отбывают срок люди, лишенные здоровья

О существовании поселка с причудливым названием Макорты большинство жителей Днепропетровщины даже не догадываются. Здесь, в степной глуши Софиевского района, на берегу реки Саксагань, почти полвека назад была создана единственная в Украине исправительная колония №45 для преступников-инвалидов.

На подъезде к режимному объекту издалека виднеется золотой купол лагерной часовни. Случайному путнику может показаться, что среди садов и полей приютилась смиренная монашеская обитель, однако это совсем не так. За очередным поворотом дороги неожиданно появляется бетонная стена, колючая проволока и сторожевые вышки. Даже в самом поселке Макорты в основном обитают сотрудники колонии с семьями, а профессии надзирателя или охранника среди местных жителей стали потомственными.

В ТИХОМ ОМУТЕ

«Раньше, при советской власти, здесь был обычный ЛТП, — рассказывает начальник колонии Владимир Халавка. — Алкоголики и наркоманы, находившиеся на излечении, помогали строить дамбу для пруда на реке Саксагань, но потом власти решили, что лечебная база и помещения вполне подходят для содержания преступников-инвалидов».

На сегодня в колонии содержится почти девятьсот заключенных с первой и второй группой инвалидности со всех областей Украины. Многие из них передвигаются с палочками или на костылях, есть и «колясочники». Обслуживают инвалидов полторы сотни здоровых заключенных, выполняющих хозяйственные и бытовые работы.

Занятие порой не из приятных, однако никто не жалуется, потому что жизнь в обычной зоне — гораздо хуже. Первое, что приходит на ум при посещении колонии: зачем мучить в неволе больных людей? Ведь сам Господь покарал их дважды, лишив не только свободы, но и здоровья. Кроме того, есть заключенные весьма преклонного возраста — старшему из них уже 84 года.

Такой вопрос «хозяина» зоны, похоже, не удивляет. Ведь среди его подопечных много опасных для общества людей — например, безногий людоед, который убил своего подельника, вырезал у него печень, зажарил и съел. «Почти восемьдесят процентов наших заключенных отбывают наказания за тяжкие преступления — в основном за убийства, — поясняет начальник колонии. — Большинство из них — рецидивисты, имеющие по нескольку «ходок».

Когда их освобождают, многие кричат: «Пахан, я в отпуск! Через месяц вернусь!» Нередко случается и такое: инвалид или «колясочник», вышедший на волю, просит у случайного прохожего закурить, а когда тот приближается — бьет ножом, чтобы быстрей и на как можно больший срок вернуться в «родную» зону».

Судя по всему, жизнь в условиях рыночного общества пугает одиноких и престарелых зэков-инвалидов больше, чем существование за колючей проволокой. Здесь им гарантировано трехразовое питание, помывка, чистая постель и медицинское обслуживание. Около 60 процентов инвалидов потеряли связь с внешним миром, и после освобождения им просто некуда идти. Начальник колонии вспоминает, что за полтора десятилетия его работы некоторые зэки возвращались в Макорты по пять-шесть раз.

«ТИХИЙ ЧАС» И ДИЕТА

При входе на территорию колонии приходится сдать записывающую аппаратуру, мобильный телефон и сумку — таковы правила, обусловленные режимом. Тем не менее, первое, что поражает за железными воротами, — ощущение, будто ты попал не в зону, а в парк или элитный клуб. Кругом вымощенные плиткой и неправдоподобно чистые тротуары, зеленые газоны, цветочные клумбы, строящийся фонтан и даже скульптуры с подсветкой.

Среди них — фигуры Иисуса Христа, Девы Марии и… богини правосудия Фемиды. Рядом белый и опрятный божий храм — творение рук самих заключенных. Над украшением зоны, как рассказывают, несколько лет назад работал народный умелец по кличке Купола, человек авторитетный, имеющий за плечами восемь «ходок».

Впрочем, талантливых людей и сейчас на зоне хватает. «Своих заключенных, — рассказывают представители администрации, — мы не имеем права принуждать к труду. Однако примерно пять процентов из них совсем не против заработать лишнюю копейку». В производственных мастерских имеется возможность шить спецодежду, заниматься деревообработкой, плести сетку-рабицу или изготавливать шлакоблоки. На территории колонии есть также огород, содержатся свиньи, козы и куры, что позволяет не только занять людей, но и получать свежие продукты и овощи к столу.

Кроме того, администрация колонии сдает местным фермерам землю в аренду, а те рассчитываются зерном или подсолнечником. «Жить здесь можно», — уверенно говорит дневальный по столовой Андрей из Днепродзержинска. За свои 29 лет он уже четыре раза оказывался за решеткой — как сам он говорит, «за разбой, грабеж, воровство и наркотики», — и просидел в колониях почти половину короткой жизни.

В этот день в «меню» лагерной столовой значились: кукурузная каша с мясным соусом, чай и хлеб — на завтрак, суп и перловка с мясом — на обед, каша пшенная с чаем и хлебом — на ужин. «Деликатесов нет, но многие заключенные ничего подобного на воле не имеют, заверяет другой работник столовой.

— Для них здешнее питание — как в санатории». И это не просто слова, поскольку заключенным, страдающим заболеваниями, положена диета, которую назначают врачи. Из рассказов представителей администрации можно сделать вывод, что «отсидка» в колонии похожа на пребывание в лагере труда и отдыха. Утро начинается в шесть, в выходные и праздники — на час позже. Затем — умывание, бритье, наведение чистоты и порядка в жилых корпусах.

За завтраком следуют воспитательные беседы и лекции. После обеда желающие могут работать в мастерских, играть в настольные игры, заниматься спортом. Не имеющие среднего образования в обязательном порядке доучиваются, остальные могут читать книги и газеты из библиотеки. А если нервы шалят — есть возможность пообщаться с психологами и пройти курс в комнате релаксации. Послушать классическую музыку и посмотреть на аквариум с рыбками.

Вечером, за два часа до отбоя, — ужин и просмотр новостей, кинофильмов и телепрограмм. Правда, программу просмотра составляет администрация, поскольку спутниковое телевидение невинностью не отличается. И все же в колонии, где содержатся неработающие инвалиды, есть проблема досуга, а это чревато конфликтами. Ведь если заключенный не занят, в голову ему лезут непотребные мысли. Руководство колонии ищет выход из положения. «Недавно мы решили ввести «тихий час» — дневной послеобеденный сон», — улыбается начальник ИТК №45. Это и нервы укрепляет, и срок быстрей течет.

КАЗЕННЫЙ ДОМ

Жилые корпуса, где живут заключенные, отгорожены от остальной территории колонии стальной решеткой, перемахнуть через которую не так-то просто. О том, что желающие все же есть, свидетельствуют стенды с фотографиями заключенных, склонных к агрессии и побегу. Правда, таких, судя по всему, единицы.

В жилую зону входим в сопровождении заместителя начальника колонии по социально-воспитательной и психологической работе Александром Трофименко, а также двух дюжих охранников с резиновыми дубинками. Курорт курортом, но случиться может всякое, тем более, что к гостям явно повышенное внимание.

Люди в зэковских робах смотрят настороженно и испытующе, выражение лиц иногда пугающее. Однако большинство внешне приветливы и даже, как показалось, лишний раз хотят поздороваться, услышать чужую речь. Дневальный в бараке отряда №12 — Сергей Дьяченко из Полтавы, статный мужчина пятидесяти лет — знакомит с жизнью заключенных.

Весь отряд спит в одном помещении. Быт практически ничем не отличается от быта армейской казармы — ряды железных коек под серыми одеялами, табуретки и тумбочки. Отличие в том, что в туалете и умывальнике — поручни и перила, везде оборудованы пандусы. В бытовке жилого корпуса — импортный холодильник, забитый продуктами, которые куплены в лагерном магазине или переданы родственниками. «Воровство у нас полностью исключается, — говорит Сергей.

— Сам заключенный по желанию может угостить своих товарищей, но чужого никто не возьмет!» Такое считается «крысятничеством» и жестоко пресекается. Сергей признается, что, как и большинство его товарищей, сидит за убийство. Однако подробности умалчивает. Его отец был партийным работником, а он сам историк по образованию.

Есть семья, взрослые дети и внуки. В колонии для инвалидов оказался после инсульта. «Плохо то, что здесь сидят люди разных возрастов — есть старики, а есть молодые парни, — говорит Сергей.

— Из-за этого иногда случаются конфликты». В целом жизнью в колонии он доволен. «После передачи системы исполнения наказаний Министерству юстиции порядка стало больше, — считает он.

— Пока вся эта система находилась под контролем МВД — порядка не было. Менты ловили, менты расследовали, менты садили — все было в одних руках». Среди заключенных можно встретить людей с разными судьбами. Вот подъезжает на коляске худощавый мужчина лет сорока — Сергей из Северодонецка.

В прошлом он служил в миротворческом контингенте в бывшей Югославии. Ногу потерял гораздо позже, и за наркотики уже дважды побывал в заключении. Его коллега по несчастью, «колясочник» Павел из Житомира, воевал в Афганистане. Десятилетний срок отбывает за убийство, а инвалидом стал на зоне. Оба ветерана упорно пишут кассации, добиваясь смягчения своей участи. Они заверяют, что просто «так получилось» — бес попутал…

ЗОЛОТЫЕ КУПОЛА

В лагерной часовне нас встречает невысокого роста заключенный, который присматривает за храмом. Представляется: Сергей Манько из Черниговской области, в прошлом футбольный тренер. В лихие 90-е спутался с бандой рекетиров, которая отправила на тот свет два десятка человек.

Сам тоже сидит за убийство. «Если бы не я, то значит — меня», — лаконично поясняет церковный староста. В часовню ходит трижды в день, замаливает грехи. Божий храм находится в идеальном состоянии, сверкая белизной стен и золотым куполом. «Регулярно молиться сюда приходит человек двадцать, хотя на праздники народу бывает больше», — говорит смотритель.

Рассказывает, что возвести такую часовню для заключенных-инвалидов помог Киевский патриархат, при этом раскошелились некие спонсоры. У Московского патриархата в колонии тоже есть свой небольшая молельная комната в административном здании. Собственные молельни имеют также евангельские христиане и иудеи.

Евреев в лагере совсем немного — до десяти человек, и сидят они в основном, как говорят, не за «мокруху», а за махинации. Лагерная синагога оборудована в подвале, где никто и ничто не может помешать молиться и медитировать. С потолка свисает «липучка» для вездесущих и назойливых мух, на столе лежат святые книги.

Прямо при нас в подвал спускается пожилой полуслепой мужчина, одевает на макушку кипу и начинает молиться. «Если к другим конфессиям священники приезжают из соседних сел, то к нам раввин — в конце недели из Днепропетровской синагоги», — рассказывает староста Олег Печерный, в прошлом руководитель профсоюза. — Поступает к нам от общины и благотворительная помощь, одним словом, нас не забывают».

К слову сказать, в колонии священники венчают по три-четыре свадьбы ежегодно. Женятся не только ходячие, но и колясочники. Знакомятся с сердобольными женщинами в основном по переписке и через газетные объявления. Муж и жена раз в три месяца могут встретиться в гостевой комнате, причем не на одну ночь.

К их услугам, за двойную плату, имеется даже номер люкс. Особенно в колонии запомнилась история любви одного заключенного-инвалида и женщины-адвоката. «Он — инвалид детства, рост — метр сорок пять, а она ростом 180 сантиметров, — рассказывают работники колонии. — Влюбились, поженились, жили в Запорожье, но он опять кого-то убил, да еще и голову отрезал. Теперь она снова ждет его из заключения. И такое бывает».

В последнее время темой №1 в колонии было — подпишет ли Президент закон об амнистии. Однако, похоже, что для большинства желающих выйти на волю это пустые хлопоты. «Нашим заключенным, — считает начальник колонии, — амнистия в основном не светит. Она коснется человек тридцати, не больше — тех, кто отбывает срок за нетяжкие преступления. Кроме того, их не выпустят без решения суда, если у них не погашен иск о компенсации материального или морального ущерба. Поэтому амнистия в нашей колонии повлияет на судьбу лишь малого процента заключенных». Впрочем, самим инвалидам этот шанс все равно греет душу.

Автор: Вадим РЫЖКОВ, «День», Днепропетровск, фото автора