50 тысяч россиян в год погибает по вине медиков

Как заставить врачей ответить за нанесенный здоровью пациента вред? И можно ли добиться за это крупных компенсаций через суд? Сколько длятся подобные судебные процессы? И почему медика нельзя уволить без приговора уголовного суда? Об этом и другом рассказывает президент «Лиги защиты пациентов», глава Общественного совета по правам пациентов при Росздравнадзоре Александр Саверский. – Александр, как часто обращаются в «Лигу защиты пациентов»?

– Обычно бывает от 7 до 12 обращений в день. В общей сложности, – до 2,5 тысяч в год. Больше всего решаем вопросов, связанных с качеством врачебной помощи, с врачебными ошибками.

– Насколько это реально для пациента в современной России – защитить свои права?

– Если речь идет о врачебных ошибках – вполне реально. Статистика Федерального фонда обязательного медицинского страхования, по крайней мере с 2000 по 2004 год, показывает, что выигрывались две трети исков, просто суммы компенсаций были смешные – в среднем около 12 тысяч рублей. А в последние годы мы начали выигрывать компенсации от 800 тысяч до 1 миллиона 600 тысяч рублей.

– Что же это были за дела – на миллион?

– Вот, скажем, недавно мы получили крупные выигрыши по акушерским делам, которые тянулись аж с 2001 года. Первый случай – смерть «платной» роженицы в одном из московских роддомов. Не буду его называть, потому что администрация там уже полностью поменялась. Женщине простимулировали роды неразрешенным препаратом, а ей вообще нельзя было рожать самой. В итоге, пациентка погибла. В том же роддоме мать и ребенок умерли от инфекции на следующий день после родов. Самое потрясающее то, что врачи знали, что у женщины сепсис, но не дали ей антибиотиков.

А в 2003 году еще в одном роддоме из-за халатности врачей погиб младенец, мать чудом выжила, но больше не может иметь детей (ей удалили матку). На то, чтобы выиграть эти дела в гражданском суде, у нас ушло несколько лет, а уголовные дела все еще идут.

– Казалось бы, вина врачей в этих случаях очевидна. Почему же судебные процессы тянутся так долго?

– Тут все упирается в личный фактор, в амбиции медиков. Типичная картина – врач применил неразрешенный препарат, погиб человек, а он на суде говорит: «Что вы мне вопросы по акушерству задаете? Я доктор медицинских наук!» Буквально – светило! И попробуй что-нибудь ему докажи.

– Круговая порука, уверенность в том, что коллеги всегда «прикроют», на такую самоуверенность тоже влияют?

– Здравоохранение – это корпорация, хотим мы этого или не хотим. Общее имущество, общее место работы, общий язык, нам с вами не знакомый. Чтобы выиграть суд, мне нужно изучать его, иначе я двух слов связать не смогу.

С одной стороны, корпорация – это хорошо. Врачи обмениваются информацией, научными достижениями. Плохо, когда корпорация стремится всеми правдами и неправдами оправдать себя. Здесь должны быть элементы внешнего контроля. Например, Росздравнадзор не должен быть частью Минздравсоцразвития. Я завидую австрийцам, у которых есть уполномоченный по правам пациентов. Нам тоже он нужен! Пусть им станет тот же Росздравнадзор, но только – независимый.

– Сколько же человек в нашей стране, по статистике, страдают от врачебной халатности?

– Если верить данным академика Чучалина, 30% диагнозов у нас ставятся неправильно. Патологоанатомы утверждают, что в 22% случаев причина смерти указана неверно. Я думаю, что эта цифра даже занижена, потому что патологоанатомическая служба у нас входит в систему больниц.

По вине медиков в России гибнет не менее 50 тысяч человек в год, а может быть, и больше. Кстати, в США, например, эта цифра составляет 98 тысяч человек, при том, что Америка на 37-м месте в мире по уровню медицинской помощи, а мы – на 130-м.

Даже по официальным данным Минздравсоцразвития, по вине системы здравоохранения инвалидами стали 1 миллион 600 тысяч человек (10% от всех инвалидов!). А независимые эксперты утверждают, что Минздраву своим разрушенным здоровьем обязаны 5 миллионов человек.

– За границей существует страхование профессиональной ответственности врачей. Если медицинское учреждение не застраховано, ему не дают лицензию. Возможна ли у нас такая практика?

– Я думаю, что можно провести подобный эксперимент хотя бы в пяти субъектах федерации. Но делать это нужно очень осторожно, чтобы не навредить.

– Что вы имеете в виду?

– Здесь может произойти, как я это называю, «эффект вскипания цен в замкнутой системе». Мы понимаем, что цена страховки войдет в цену услуги. Если больница выплатила компенсацию в суде – она тут же захочет возместить свой ущерб за счет пациентов: поднимет цены на услуги, соответственно, вырастет цена страховки. Получается замкнутая система. Страховщики в Штатах уже отказываются страховать многие клиники, а это лишает их лицензии, то есть права работать на рынке. Так они становятся банкротами.

– Но это же логично, если они оказывают некачественные услуги…

– Посмотрим на шаг дальше. Наша система здравоохранения этого не выдержит. Если завтра центральная районная больница обанкротится, кто будет людей лечить? Только два иска к одному московскому роддому едва его не обанкротили. Где женщинам рожать? Страхование от врачебных ошибок нужно вводить по регионам постепенно.

– Как же тогда решать проблему?

– Огромное количество проблем здравоохранения связано с тем, что у нас нет системы адекватной ответственности медицинского персонала за свою работу. Для того чтобы дисквалифицировать врача хотя бы на один день, не говоря уже о 5 годах, нужен приговор уголовного суда. Но как только врачу грозит тюрьма, система здравоохранения становится на дыбы. Эксперты начинают выкручиваться. Прокурор, например, говорит: «Я не буду возбуждать уголовное дело, потому что я сама рожала в этом роддоме». Я не придумываю, на самом деле был такой случай.

Пациенты, которые к нам обращаются, приходят отнюдь не для того, чтобы посадить врача. Они не хотят, чтобы он продолжал работать спустя рукава и вредил другим людям. И система здравоохранения тоже этого хочет. Но в кодексе об административных правонарушениях нет ни одной статьи о виновности врача. Я предлагаю (и общественный совет при Росздраве меня поддерживает) перенести часть преступлений из уголовного в административный кодекс. Но это не касается умышленных преступлений.

– Хорошо. А как вам такой случай (о нем многие газеты написали): врача и медсестру, из-за которых в прошлом году маленькая Соня Куливец потеряла руку, приговорили недавно к году лишения свободы. Такой приговор разве справедлив?

– Нет, потому что не рассмотрены еще два состава преступления. Врача и медсестру наказали по ч.2 ст.118 УК РФ (нанесение тяжкого вреда по неосторожности). Но прокуратура почему-то «забыла» о том, что врачи помощь начали оказывать только через два дня после того, как установили, что у девочки образовался тромб, то есть, не рассмотрен состав преступления по ст.124 ч.2 УК РФ (неоказание помощи больному). Кроме того, если бы в тот же день родители Сони сразу узнали, что случилось, они бы приняли меры. Но им никто ничего не сказал. Это 237 статья (сокрытие информации об обстоятельствах, создающих опасность для жизни или здоровья людей).

– Можно ли добиться компенсации без помощи Лиги?

– Очень сложно быть судьей в собственном деле. Человек часто не понимает, что конкретно произошло. Нам же хватает 15 минут, чтобы во всем разобраться. Кроме того, несведущему человеку очень сложно судиться с врачами, которые изъясняются на своем «птичьем» языке.

Так что, пока мы остаемся последней надеждой для многих беззащитных.

Беседовала Маргарита Верховская, Столетие