Что может Лубянка. Эффективность российского антитеррора: агентура, разведка, спецоперации

Террор, использующий в качестве своего инструмента смертников, невозможно остановить одним усилением общих мер безопасности. Решающий вклад в успех спецопераций, в результате которых раньше удавалось предотвращать такого типа теракты, вносила агентурная и разведывательная работа на начальных стадиях подготовки преступления.  

В какой мере может быть эффективна работа «в тылу врага», насколько российские спецслужбы способны перекрывать каналы финансирования, поставок оружия, вербовки и подготовки террористов на Северном Кавказе?

Вслед за взрывом в московском метро один за другим прогремели взрывы с участием террористов-смертников в Кизляре (31 марта) и в ингушском городке Карабулаке (5 апреля). Это говорит о том, что такая форма террора вновь становится обычной для России. Можно ли этому помешать? Террор, использующий в качестве своего инструмента смертников, невозможно остановить одним усилением общих мер безопасности.

Решающий вклад в успех спецопераций, в результате которых раньше удавалось предотвращать такого типа теракты, вносила агентурная и разведывательная работа на начальных стадиях подготовки преступления. В какой мере может быть эффективна работа «в тылу врага», насколько российские спецслужбы способны перекрывать каналы финансирования, поставок оружия, вербовки и подготовки террористов? Какова специфика Северного Кавказа? И как можно сегодня оценить уровень террористической опасности в России?

В Назрани тепло, солнечно и ни одного человека в форме на улицах. От этого город кажется более мирным, чем Москва. На вопрос, что происходит в Ингушетии после взрывов, все собеседники спрашивают: «После каких?» Неожиданный эффект при перемещении из Москвы, где новость о терактах надолго заслонила все остальные, в место, где несколько последних лет взрывают чуть ли не каждый день.

На стоянке у назрановского рынка, откуда отходит автобус в Москву, такое же спокойствие. В багажное отделение пассажиры загружают поклажу, включая коробку с мантоваркой и огромный ковер. На таком же автобусе, только не из Назрани, а из дагестанского Кизляра, в Москву приехали женщины, взорвавшие себя в метро. Нашего водителя, молодого парня Магомеда, пару часов назад опрашивали сотрудники ФСБ — показывали посмертные фотографии террористок, задавали разные «неприятные вопросы».

— Это какие? — спрашиваю.

— То-се… — отвечает Магомед. — Веду ли журнал учета…

В «журнал учета» водитель автобуса должен записывать паспортные данные пассажиров. Но не записывает. Впрочем, большинство пассажиров он и так знает: республика-то крошечная. Единственный журнал учета, который ведут водители, — это большая тетрадка в клетку, куда записывают телефоны и имена людей в Москве, которым предназначаются посылки и передачи: большая часть вещей в багажном отделении автобуса принадлежит тем, кто сам никуда не едет.

Пассажиров всего десять. Все, кроме одного пожилого мужчины, который едет к сыну в Иваново, — женщины. Три девушки студентки, учатся в Москве, еще одна едет к мужу, который там работает. Зарема с дочкой в столице живут давно, еще с 1992 года. В Назрань ездили на поминки брата Заремы — 40 дней: в феврале он стал случайной жертвой очередного взрыва, у него остались жена и двое детей. В общем, образцовый автобус для проверки уровня усиленных мер безопасности.

Спрашиваю одного из водителей, Исраила, сколько раз за дорогу нас проверят.

— Обычно раз семь-восемь, — говорит он. — Но сейчас на каждом посту будут останавливать…

Я ожидала того же. Через сутки стало понятно, что мы оба одинаково плохо знаем свою страну. За эти сутки с водителей один раз стребовали 100 рублей штрафа за наезд на разделительную полосу; на нескольких постах собрали паспорта для регистрации, но так и не сверили их с обладателями; где-то в Краснодарском крае зашедший в автобус человек с фонариком пересчитал нас по головам; и только на посту возле города Ельца Липецкой области интерес к пассажирам автобуса наконец проявили двое людей в штатском — мужчина и женщина, сопровождавшие сотрудника ДПС:

— Кто-нибудь везет оружие?

— Здесь одни женщины, — ответил Исраил.

— А нас женщины и взрывают… — ответила девушка. И ушла.

«Особый режим безопасности на транспорте» если и вводился, на деле оказался не таким уж и усиленным. За тысячу километров ни одна собака ни разу наши мантоварку, ковер и прочие коробки на обнюхала. Впрочем, может это и не так страшно? Ведь проверки на дорогах — пусть и важный, но далеко не единственный способ борьбы с терроризмом. А у нас их после каждого крупного теракта объявляют чуть ли не панацеей от всех трагедий. Хотя эти громко рекламируемые меры редко дают результат, что признают даже в милиции.

— В печенках уже эти вихри-антитерроры, — объяснял как-то корреспонденту «РР» сотрудник регионального ОМОНа после очередного дежурства на московской трассе.— Шмонаем порядочных людей, которые мешок картошки домой с дачи везут, а тот, кому надо, проедет и не заметит нас, вот те зуб.

Те, от кого предотвращение терактов зависит в гораздо большей степени, работают не на трассах, тихо и незаметно. По крайней мере должны.

— Одно могу сказать точно: ключевой момент — это эффективность разведки. Никто не сможет гарантировать, что атаки не повторятся, но радикально уменьшить их число реально, — поделился с корреспондентом «РР» своим мнением о борьбе с террористами-смертниками бывший начальник отдела по борьбе с международным терроризмом израильской военной разведки АМАН Йорам Швейцер. Он знал, о чем говорил: израильские спецслужбы нашли способ, как свести атаки террористов на нет (подробнее см. интервью на стр. 27). Но способны ли на это российские спецслужбы — вот сейчас главный вопрос.
Кроссовки смертника

После любого крупного теракта значительная часть общества склонна отвечать на этот вопрос отрицательно. Чем оскорбляет чекистов, которые о себе лучшего мнения. Они не любят хвастаться, но любят круглые числа. Три года назад глава ФСБ Николай Патрушев сообщал, что в 2006 году его подчиненные предотвратили 300 терактов. Его сменщик Александр Бортников по итогам 2008 года назвал цифру 97, но при этом подчеркнул, что 50 из них «планировались в местах массового пребывания людей».

Проверить эти утверждения нет никакой возможности. Каждый сам решает, верить им или нет. Минимумом подробностей разведчики радуют нас лишь по большим праздникам — в буквальном смысле слова. Так, весной 2008 года ФСБ и МВД кратко отчитались о «предотвращении терактов в московском метро и в городах Кавказских Минеральных Вод», которые должны были состояться 9 мая.

А прошлой осенью произошла, без сомнения, санкционированная утечка информации о спасении столицы от двух братьев-террористов. Первый планировал взорваться в толпе на праздновании Дня города 5 сентября, другой — через несколько дней. 29−летнего Бекхана Оспанова уничтожили в Гудермесском районе Чечни. В кармане нашли билет до Москвы, в подошвах кроссовок — 3 кг взрывчатки.

Его брата Сайхана с поясом шахида задержали уже в Москве, на съемной квартире. По одной из версий, о приезде Сайхана в город спецслужбам стало известно еще за два месяца до его ареста. По другой — они узнали об этом лишь накануне: показания о террористах-смертниках выбили из боевиков, арестованных несколькими днями раньше в Шалинском районе. Из-за понятной закрытости ФСБ достоверно установить, какая из двух версий верная, не представляется возможным.
«Завербовал пастуха и рад»

Впрочем, как бы там ни было, если такие случаи и не единичны, системой их назвать трудно. Уж очень часто даже крупные теракты, о которых знают десятки людей, становятся для спецслужб неприятным сюрпризом. Взрывы двух машин, начиненных взрывчаткой у Дома правительства Чечни в декабре 2002 года (71 погибший, 270 раненых), например, готовились полгода: решение принималось еще в июне на совещании у Аслана Масхадова в присутствии нескольких десятков полевых командиров.

Исполнители теракта покупали машины, потом две тонны аммиачной селитры, еще двое боевиков перегоняли их в Грозный, где прятали в арендованном гараже, были и те, кто снимал взрывы террористов-самоубийц на видео с ближайшего пригорка. И ни на одном из этих этапов до спецслужб не донесся даже легкий слушок о готовящемся взрыве. Слабая агентурная сеть — главная проблема российских спецслужб на Северном Кавказе, соглашаются эксперты.

— Агентура — это ведь не просто завербовал пастуха и рад. Агентура должна быть качественная. А для этого надо хорошо работать, — говорит президент ассоциации ветеранов спецподразделения «Альфа» Сергей Гончаров.

Есть, конечно, трудности объективные.

— Вербовка на Кавказе — особый случай, — продолжает Гончаров. — Славянам очень трудно проникнуть в среду мусульман. Чтобы было доверие, вербовать боевиков должен человек одной с ними веры. Это непросто для всех разведок мира.

В этом Сергей Гончаров прав. После 11 сентября 2001 года ЦРУ выпустило доклад, где говорилось, что на создание полноценной сети агентов, которая позволит взять под контроль исламский терроризм, разведке нужно шесть лет. И главная трудность как раз в разных менталитетах мусульман и христиан. Доклад ЦРУ оказался излишне оптимистичным: какую бы сеть в итоге ни создали, до разгрома исламистов или хотя бы подобия контроля за ними очень далеко. Менталитет мешает и нашим
чекистам на Северном Кавказе.

— Во-первых, в культуре местных народов большим грехом является стукачество, — объясняет «РР» социальный психолог Виктория Галяпина, изучающая народы Северного Кавказа. — Во-вторых, после войны в право охранительных органах кавказских республик работали представители в основном других этнических групп. Без разницы кто — мордва, украинцы, — все равно их всех называли русскими, такой сложился стереотип. Сейчас многие посты занимают люди своей национальности, веры — чужаков становится все меньше. Но стереотип продолжает работать: ФСБ и МВД для них чужие, даже если там работают «свои».
ФСБ — МВД — ФСБ

Но вместе с объективными трудностями были и очевидные просчеты. Так, время от времени власти проводили рокировки главных «ответственных за борьбу с терроризмом». До 2003 года это была ФСБ. Но в июле 2003−го на волне пропагандистской кампании о прекращении войны в Чечне руководство контртеррористической операцией передали МВД, ему же отошли и основные антитеррористические функции. Борис Грызлов, в то время глава МВД, создал в структуре министерства управление по борьбе с терроризмом (управление «Т»), к оперативной разработке террористических групп подключилась разведка внутренних войск.

Но против МВД сыграло отсутствие опыта и агентурной сети. Поэтому ФСБ постепенно вернула себе роль главного борца с террористами. При этом структуры МВД и Главного разведывательного управления (ГРУ) до сих пор действуют на Кавказе. Функции и интересы их зачастую пересекаются, но координация действий оставляет желать лучшего. Этим мы в худшую сторону отличаемся от других стран, которые вынуждены существовать в режиме борьбы с террористической угрозой: в США, Великобритании, Испании давно созданы специальные структуры, координирующие работу силовиков, определяющие уровень террористической угрозы.

Например, в Америке это — National Counterterrorism Center, в Британии — Joint Terrorism Analysis Centre. Вроде бы и в России похожая структура, объединяющая разные спецслужбы, была создана указом президента от 2006 года: это — Национальный антитеррористический комитет (НАК). Однако работает он, скорее, как коллегиальный и совещательный орган. НАК лишен оперативных полномочий и не имеет своего аналитического центра, способного обрабатывать информацию, поступающую от разных спецслужб.

Да что там структура — мы не можем нормально вести и применять обычные милицейские базы данных, и отнюдь не на боевиков! Зулихан Элихаджиева — террористка, взорвавшая себя в 2003 году на музыкальном фестивале в Тушине, по этим базам числилась пропавшей без вести. Однако это не помешало ей, не вызывая никаких вопросов, сесть в самолет в Ингушетии и прилететь в Москву. Если бы в аэропорту милиция задала ей несколько вопросов о том, где она пропадала без вести, может, и не было бы никакого взрыва в Тушине…

Концепция долгой войны

Не сразу российские спецслужбы подстраивались и под изменения тактики боевиков. Две войны в Чечне, масштабные операции в Дагестане и Ингушетии, Буденновск — все это настраивало силовиков на определенную схему противодействия. Эксперты центра Agentura.Ru Андрей Солдатов и Ирина Бороган в специальном исследовании работы спецслужб на Кавказе отмечали, что все их действия, по сути, были направлены на то, чтобы не допустить выступления за пределы Чечни крупных сил боевиков, способных дестабилизировать ситуацию в каком-то городе или регионе целиком.

Нападение на Нальчик в октябре 2005 года вроде бы подтвердило правоту силовиков. На самом же деле ФСБ и компания проспали кардинальную реформу незаконных вооруженных формирований (НВФ), которую Солдатов и Бороган сравнили с реформой боевой структуры Ирландской республиканской армии (ИРА) в конце 70−х. Тогда, приняв «концепцию долгой войны», террористы ИРА отказалась от крупных военизированных подразделений, построенных по армейскому принципу, в пользу мелких террористических ячеек. Если раньше члены группы знали несколько десятков человек, то теперь — не более трех-четырех. Именно на уровне ячеек планировалось большинство операций. В итоге, хоть численность ИРА и уменьшилась, ее эффективность возросла. И внедрять в организацию британских агентов стало значительно тяжелее.

— Отряды чеченских боевиков до весны 2006 года тоже пытались поддерживать армейскую структуру, — отмечают эксперты Agentura.ru. — Каждый командир группы именовал себя бригадным генералом, на пропагандистских пленках боевики строились по ротам и батальонам, а структура командования делилась на сектора, направления, джамааты и прочее. Но затем Магомед Евлоев по кличке Магас в интервью «Кавказцентру» сказал, что распоряжением Шамиля Басаева в структурах секторов фронта были образованы специальные оперативные группы (СОГ), перед которыми поставлены боевые задачи оперативно-тактического назначения. Одной из таких задач является адресная работа по конкретным лицам, а также подготовка и осуществление адекватных боевых операций по уничтожению заранее намеченных целей.

Идеология, деньги, шантаж

Если отряды боевиков, действующие в лесах, сегодня еще могут насчитывать несколько десятков человек, то ячейки, которые планируют теракты и готовят террористов-самоубийц, малочисленны и обособлены. Даже получение оперативной информации о них, не говоря уж о внедрении, — сложнейшая задача.

Тем более что арсенал вербовки сузился, признают специалисты этого дела. Бывший начальник аналитического управления КГБ СССР, в 1993–1996 годах замсекретаря Совета безопасности России Владимир Рубанов, прочитав корреспонденту «РР» мини-лекцию о принципах вербовки, выделил три ее вида: за идею (этот метод активно использовал Советский Союз, вербуя сочувствующих коммунистическим идеям иностранцев), за деньги и на основе зависимости (свобода в обмен на сотрудничество).

— А теперь давайте подумаем, что мы имеем, — резюмировал Владимир Рубанов. — На идеологической основе вербуется самая ценная агентура, ты знаешь, что это — сознательный выбор, и агент будет верным. Есть ли у нас сейчас привлекательная идеология? Нет. Не под имя же «Единой России» вербовать боевиков! Поэтому сейчас работают только с помощью денег и зависимости. У них что, появляется любовь к нам, когда мы деньги даем? Они думают о том, как бы их побыстрее отработать и новых попросить. А агент, работающий на основе зависимости, своего вербовщика вообще ненавидит и готов его подставить в любой момент. Неизвестно еще, на чью сторону будет работать этот завербованный.

Сегодня спецслужбы вынуждены иметь дело преимущественно с двойными агентами — с теми, кто работает одновременно и на боевиков, и на федералов. На этот очевидный компромисс наши разведчики идут вполне сознательно ради развития агентурной сети, в надежде переиграть своих противников и все-таки получить ценную информацию. Но кто кого в этой борьбе переигрывает — это еще вопрос.

— Боевики четче работают по вербовке и агентуре, чем сотрудники правоохранительных органов, — считает глава независимого профсоюза работников органов внутренних дел и прокуратуры Дагестана Магомед Шамилов.

Владимир Рубанов с ним согласен:

— Боевики вовсю используют методы спецслужб. Находят тех, кто недоволен властью, подкупают милицию, создают сеть своих агентов в силовых системах. Многие силовики на Северном Кавказе работают вахтовым методом, и если их рекрутировать, получается, что у боевиков появляются агенты на федеральном уровне.

При этом контрразведка боевиков активно выявляет среди местных жителей тех, кто работает на федералов. Их убийства — не редкость для современного Северного Кавказа. В таких условиях любое уничтожение боевиков по наводке источника — большая удача. Одной из них стало уничтожение Саида Бурятского.

— Выпасли его наши опера, взяв информацию из двух источников: одному пришлось заплатить, он сообщил адрес, по которому скрывался бандит, а второй источник — это собственно наружка и прослушивание эфира, благодаря чему удалось подтвердить адрес, — рассказал «РР» источник в Центре специального назначения ФСБ. — Мы были немало удивлены тем, что во дворе дома, который штурмовали около 70 бойцов спецназа ФСБ и разведбата МВД, стоял шикарный, новехонький, 2009 года, спортивный Mercedes Compressor, на котором Саид передвигался по республике, пользуясь заботливо приготовленными для него документами прикрытия.

Наш собеседник подтвердил высокий уровень организации исламистского подполья.

— Боевики хорошо вооружены, пользуются поддержкой населения, поддержкой своих тейпов, — констатировал сотрудник ФСБ. — Конспирация на высоте. Часто меняются сим-карты — на трупе того же Бурятского нашли кучу сим-карточек, в том числе и зарубежных. В каждом селе есть свои «смотрящие» за дорогами, въездами-выездами. Бандитам изготавливают документы прикрытия, студенческие билеты, удостоверения сотрудников разных государственных структур. Почти никогда в мобильниках не составляются адресные книжки, все записывается на бумаге, в маленьких блокнотиках, которые легко уничтожить. В основном бандиты сидят по домам, потом по сигналу выдвигаются «на работу», выполняют ее, получают гонорар — и снова домой.

«Никакого братства»

Но объективные трудности — не оправдание для спецслужб. То, что даже в чужой среде можно создавать эффективную сеть агентов, доказали в том же Израиле. Да, некоторые методы их борьбы с террористами мы использовать не можем: ту же стену безопасности, которой Израиль отгородился от сектора Газа и Западного берега реки Иордан. Но то, что сеть агентов израильских спецслужб огромна и действует эффективно, признают сами палестинцы.

В свое время корреспондент «РР» общался в секторе Газа с бывшим палестинским боевиком. Мухаммад Салим отсидел в израильской тюрьме пять лет. На вопрос: «За что»? — отвечает уклончиво. В тюрьме он полностью разочаровался в палестинском сопротивлении и теперь просто торгует овощами в родном городке Туль-Кареме.

— Ты никогда не знаешь, кто из твоих товарищей работает на ШАБАК, израильскую контрразведку, — рассказывал тогда Мухаммад. — Никакого братства, единства и духа совместной борьбы. Ты подозреваешь всех, все подозревают тебя. Я не знаю, сколько этих агентов на самом деле, но иногда тебе кажется, что за свободу Палестины воюешь ты один, а все остальные живут на зарплату израильских спецслужб. Верить нельзя никому. Ни на воле, ни тем более в тюрьме.

Характерный пример: в июне 2007 года, когда ХАМАС устроил военный переворот в секторе Газа и проводил массовые расстрелы активистов конкурирующего с ним ФАТХа, израильские власти внезапно вмешались в происходящее и осуществили специальный рейд в Газу, чтобы вывести на израильскую территорию особо ценных активистов проигравшей группировки. Тот факт, что командовал операцией сам замминистра обороны Израиля Эфраим Снэ, на несколько часов поменявший министерский Volvo на место в танке, каску и бронежилет, однозначно свидетельствовал о том, что от расстрелов спасали крайне важных для Израиля персон.

Главная кузница кадров для израильской агентуры — тюрьма. К попавшим туда палестинцам применяют все методы вербовки: и идеологию, и подкуп, и шантаж. Самое заметное достижение израильских спецслужб на идеологическом поприще — вербовка сына одного из руководителей ХАМАСа, Хасана Юсуфа. Массаб Юсуф был завербован в 1997 году, однако подробности всплыли только сейчас. В 1996−м Массаб попал в израильскую тюрьму, изъявил желание сотрудничать и вышел на свободу, получив оперативную кличку «Зеленый принц». С его помощью были арестованы Ибрагим Хамид, глава военной организации ХАМАСа на Западном берегу, Абдулла Баргути, главный изготовитель бомб ХАМАСа, а также десятки террористов-смертников.

Это — яркий пример идеологической вербовки. В недавнем интервью израильской газете «Гаарец» он сказал: «За убийства палестинцев несет ответственность руководство ХАМАСа, а не Израиль. Палестинцы! Их ничто не остановит — они убивали арабов в мечетях, они сбрасывали их с крыш высоток Газы во время переворота 2007 года. Израильтяне никогда не сделали бы ничего подобного. Израильтяне заботятся о палестинцах гораздо больше, чем руководство ХАМАСа или ФАТХа».

Узнаем ли мы когда-нибудь о таком успехе российских спецслужб? Вряд ли.

— У нас ведь не используются западные методы, — объясняет Владимир Рубанов. — У нас обязательно нужно ликвидировать боевика, потому что вдруг он выдаст чиновника, который ему деньги давал на ту или иную операцию? Чиновники, которые хотят остаться в живых, финансово помогают боевикам.

Впрочем, гибкость и эффективность работы израильских спецслужб, их успехи в создании агентурных сетей, тем не менее, не приблизили Израиль к заветной цели. Палестинский вопрос остается нерешенным. На смену одному поколению террористов приходит новое. Стало быть, МОССАД может далеко не все. Так же, впрочем, как и ФСБ, и прочие наши отечественные спецслужбы.

Можно регулярно убивать самых отъявленных бандитов и террористов. Можно создать эффективную разветвленную агентурную сеть, улучшая качество оперативной работы. Однако решения проблемы безопасности на Северном Кавказе, в Москве и других регионах страны нужно ждать не от спецслужб, не от Лубянки. Приоритетом является не столько возмездие, сколько борьба за души людей в проблемных регионах, за симпатии молодого поколения.

Фото: GETTY IMAGES/FOTOBANK; АЛЕКСЕЙ МАЙШЕВ ДЛЯ «РР»; AP; ИТАР-ТАСС; REUTERS; AFP/EAST NEWS; AP; из личного архива Й. Швейцера

Виктор Дятликович, Павел Бурмистров, Анна Рудницкая, Дмитрий Беляков, Людмила Наздрачева, Илья Листов; Россия, «РР»