Медленная смерть в горотделе милиции

27-летнего евпаторийца начал убивать мент — ногами, а добил доктор — шприцем… Они устраиваются в милицию, потому что там ты СИЛЬНЫЙ. И силу эту дает «Закон о милиции», по которому мента, сохрани Боже, пальцем тронуть, будь он трижды не прав; резиновая дубинка, коей бьют сзади по голове; наручники, которые любого силача превращают в боксерскую грушу; наконец, пистолет, перед которым все как миленькие становятся на колени. 

Саша очень хотел усыновить малыша из детдома. Хотя жена и говорила: «Я тебе родила дочь — рожу и сына», но Александр, нежно обнимая жену, твердил свое: «Давай соберем всю одежку, из которой наша Валерка уже выросла, и отнесем в Дом малютки, а заодно разузнаем насчет документов на усыновление». Но Саша Козак уже никого не усыновит. Он — в сырой земле. А его убийца сидит сейчас в камере симферопольского следственного изолятора вместе с такими же ментами, обвиняемыми в «превышении служебного положения, повлекшем за собой смерть».

Ишь статью-то какую обтекаемую для них придумали! Нет, чтобы прямо сформулировать: убийство. Причем при исполнении. А раз убивал, будучи наделенным властью, то и наказание должно быть суровей, нежели обычным убийцам — пожизненное заключение (коль уж «вышку» отменили) и никаких «смягчающих вину обстоятельств», которые в результате сводят приговор к двум годам общего режима. А там, гляди, амнистия нагрянет, и мент-душегуб, даже не примерив лагерную робу, выходит на свободу.

Пока каждый мусор, что протянул руки к задержанному, не будет кормить вшей на нарах, народ в милицейских кабинетах и дальше будет протягивать ноги».

(Из услышанного под дверью следователя прокуратуры)

— Ну и дурак ты, — поучали сокамерника бывалые товарищи, — бить ногой, да еще по животу! Сейчас лохи умные пошли — чуть что, сразу в медпункт бегут побои снимать. Потом по прокурорам затаскают. Нет, Костя, бить надобно с умом. Доску — обрезок нар или табуретки — к брюху приложил, а по ней молоти, чем хочешь, — внутри полный фарш из ливера и кишок, зато следов никаких. И еще запомни: если видишь, что переборщил и лох может копыта откинуть, вывози его из отдела, но обязательно в бессознанке. Не лишне водки в горлянку плеснуть — тогда спишут на пьяную драку. А ты чего впорол? Отдубасил и отдал жене? Сам себе приговор подписал

.

Уже бывший лейтенант милиции Евпаторийского отделения внутренних дел Константин Переходько поднялся на шконке (тюремная кровать. — Авт.), почесал пухлый, как у мясника-заготовителя, живот — из-за него милиционеру неоднократно доводилось отделываться магарычами на аттестации по физподготовке — и уверенно произнес: «Ничего они не докажут, мужики, адвокат сказал, что у нас все чисто. Между прочим, обед нам думают нести?..»

Ночные тревоги

Саша попался в руки «барсов», как кошка в мешок гицелей. Знаете, когда-то, чтобы получать хорошее жалование, они отлавливали на улицах как можно больше животных, без разбору: и бродячих, и домашних, и дорогих догов, и ободранных дворняг. Так и милицейское подразделение «Барс», которым в курортный сезон усилили евпаторийскую милицию, для пущей отчетности (это же основная задача милиции!) вязали на узеньких улочках города, кого доведется: и подвыпивших, и загулявших, и просто одурманенных неприведигосподним солнцепеком.

Видел я этих 18-летних юнцов в черных комбинезонах с лицами воспитанников колоний для несовершеннолетних и походкой терминатора. Скажу так: первокурснику медучилища, подрабатывающему тасканием трупов в морге, скальпель в руки лучше не давать — вместе с аппендицитом может отрезать и голову.

Следствие только началось, но тесть убийцы Переходько, который работает — вот уж судьба так судьба — в одной больнице с тещей убитого Козака, похвастался коллегам, мол, выпустят скоро моего зятька.

Взяли Сашу около 11 вечера. Как потом оправдывались эти «гицели», «был с запахом». Не спорю: бокал пива после работы парень действительно выпил с друзьями, но не больше и не крепче — утром на работу, за руль. Поначалу в отделении все было тихо, задержанный Козак сидел на лавке в дежурке, как пассажир на вокзале в ожидании опаздывающего поезда, — часа три с половиной.

Даже жене позвонил: «Не волнуйся, ко мне никто не подходит, никаких протоколов не составляют, видать, скоро отпустят». Но Вику это не очень успокоило, той ночью она так и не уснула. В полшестого снова зазвонил мобильник: «Приезжай и забери меня, иначе меня здесь убьют!» «Это беда! Мой большой и сильный Саша, который кого хочешь от сотни опасностей защитит, вдруг сам просит о помощи?» — думала Виктория, подбегая к стоянке такси.

В милиции Вике отдали мужа. Упитанный, лет сорока пяти лейтенант отстегнул Саше наручники и вывел его к вертушке на выход. На радостях женщина ничего не заметила: ни побитых пальцев на руках любимого, ни синяков за ушами, а уж посиневшего живота под рубашкой и подавно. А тот не хотел расстраивать супругу: все уже нормально, сказал. И поехали домой. Лишь утром, когда Виктория проснулась от стонов Саши, она поняла, что с ним что-то не так. Он сильно сжимал руками голову, будто бы не давал ей расколоться, и постоянно морщился, сгибаясь в животе. Вызвали скорую. И вот тут случилось то, что мы с вами называем «судьба». Видать, судьба — умереть этому парню в тот день, не дожив и до 27 лет.

Судите сами: приезжает фельдшер, осматривает больного с жуткими болями, красно-черными гематомами в брюшной области и на голове у висков. Парень рассказывает медику, что его сильно избил милиционер — ногами в живот. Что в такой ситуации сделает даже самый последний забулдыга в белом халате, которого из жалости или по блату держат на скорой? Правильно, хотя бы для перестраховки (а то, ежели чего, работу потеряет) отвезет больного в стационар.

Не говоря уже о том, что по инструкции пациента с любой криминальной травмой бригада скорой помощи обязана отвезти в медучреждение. Наш же фельдшер вкалывает Саше стандартный коктейль «анальгин-димедрол» — спи спокойно — и уезжает. Все! Фактически эскулап обеспечил 26-летнему парню безболезненную смерть. Но парень от укола не уснул. Боль ушла, и Виктория расспросила Сашу, что же с ним произошло в отделении милиции.

Бойня

…Зачем бил — и сам не знал. Лейтенант Переходько не принуждал задержанного взять на себя какое-то преступление или в чем-то сознаться. Он просто бил. Видимо, потому, что так он чувствовал себя сильным, ведь тот хоть и здоровее, и моложе, но сейчас, как беспомощное теля, которое ведут на бойню, сдачи не даст. Еще бы — скован наручниками. Есть в милиции категория людей, если их можно назвать людьми, которые идут туда работать не ради карьеры, и не ради не последней зарплаты, и не ради ранней и жирной (по сравнению с другими профессиями) пенсии. Они устраиваются в милицию, потому что там ты СИЛЬНЫЙ. И силу эту дает «Закон о милиции», по которому мента, сохрани Боже, пальцем тронуть, будь он трижды не прав; резиновая дубинка, коей бьют сзади по голове; наручники, которые любого силача превращают в боксерскую грушу; наконец, пистолет, перед которым все как миленькие становятся на колени.

— …Не бейте ногами, говоришь, сука? — Переходько все пытался выпрямить задержанного во весь рост, чтобы прицельно и смачно снова врезать ботинком, но тот не разгибался. — Ты, падла, будешь у меня эти ноги целовать и просить пощады — и заехал ногой в живот. Не так, конечно, как хотелось, — лох уже совсем обмяк, но руки мертвой хваткой сцепились вокруг живота. Ну и хрен с тобой, — лейтенант напоследок изо всей дури саданул Сашу в бок и, вытерев галстуком пот, вышел из «обезьянника». Селезенка лопается и от удара полегче…

Судьба

Скорая уехала. Саше вроде полегчало. Он даже поиграл с маленькой Валерией. Но где-то через час Вика услышала из спальни короткий, но жуткий крик мужа…

…Хорошо, что Виктория не пережила того ужаса, который бывает, когда на руках умирает близкий человек. Она хоть и видела, что у Сашки белеют губы, синеют ногти, но попросту не знала, что это признаки конца — думала, какой-то приступ, сейчас пройдет, и все будет хорошо. Даже не рыдала. Вика осознала, что любимого больше нет, лишь когда об этом сказали врачи. Но это было потом. А пока жена снова вызывает скорую. Приезжает уже другая бригада. Но им осталось только сообщить, что все кончено. И вот вам снова — судьба! Пока приехала скорая, Вика звонила на работу маме. А та работает… Господи, в это трудно поверить: дважды приезжает скорая помощь, дважды не отвозит в больницу, дважды не спасает человека, чья теща работает в… реанимации. Врачом. И в тот день как раз была на дежурстве.

— Больных с такими травмами, как у Саши, мы спасаем стопроцентно, — рассказывает врач-реаниматолог Марина, мама Виктории, — просто вовремя нужно сделать операцию. А моему зятю… — женщина закрыла полные слез глаза марлевой повязкой.

P.S. Еще не успели санитары из судмедэкспертизы унести тело, как в квартиру Козаков заявились милиционеры. Их цель была — отыскать Сашин телефон, по которому он звонил из ментовки, и выведать, много ли покойный выпил водки.

А через пару дней, когда об убийстве милиционером молодого парня заговорил весь город, Евпаторийское отделение МВД в Автономной Республике Крым обнародовало официальную версию гибели Козака Александра: задержанный совершил побег из отделения внутренних дел, а, убегая, упал и порвал селезенку, поранил ухо, «тупым предметом нанес себе травму живота, что повлекло внутричеревное кровоизлияние», — впоследствии от полученных травм беглец скончался. Вот так вот.

Следствие только началось, но тесть убийцы Переходько, который работает — вот уж судьба так судьба — в одной больнице с тещей убитого Козака, похвастался коллегам, мол, выпустят скоро моего зятька. А ведь могут. Не впервой. Берегитесь.

Виталий Цвид, газета «Новая»