Актер Георгий Жженов: вся Колыма как драмтеатр
Известный актер Георгий Жженов в конце 1930-х попал под волну сталинских репрессий (обвинен в шпионаже). В 1940-х годах отбывал свой срок наказания в колымских лагерях, а после освобождения играл на сцене Магаданского театра. В своих воспоминаниях он так описывает добровольно поменявших жизнь в столичных городах на Колыму…
– «Молодых влекла романтика окраинных рубежей Родины – комсомол призывал осваивать Сибирь и Дальний Восток… Многие ехали на Колыму за «длинным рублем», подзаработать. Были и такие, кто сам предпочитал сменить на время Москву на Магадан, будучи не в ладах с Уголовным кодексом (таких примеров было полно)».
Бухта Нагаева. Этапы по Портовому шоссе
Портовая дорога в поселке Нагаево появилось практически сразу, как в 1930-х годах заработал морской порт. Сначала это был проселочный путь, связывающий морской порт с Магаданом и всей колымской трассой. Постепенно он вырос в Портовое шоссе. По нему доставляли грузы для всей Колымы, чтобы обменять их на золото и полезные ископаемые для большой земли. Шли по шоссе те, кто волей или неволей приехал в Магадан.
По всей стране вербовал себе работников главный управленец Колымы – полувоенная организация «Дальстрой». Как рассказал краевед Давид Райзман, своим договорникам «Дальстрой» выдавал подъемные – очень большие суммы денег, которые на большой земле заработать было крайне сложно. Завербованные рабочие и специалисты через три года на Севере могли уйти в полугодовой отпуск. Но чтобы попасть в колымский рай длинного рубля, для договора с «Дальстроем» нужно было иметь хотя бы начальное профессиональное образование, квалификацию, здоровье, стаж работы не меньше 3-5 лет, чистую анкету и хорошую характеристику.
Кто за романтикой, кто в погоне за заработками попадал на Север по комсомольским путевкам. Так, в 1938 году в Нагаева прибыл отряд из пяти тысяч комсомольцев: горняки, старатели, связисты, водители, медработники.
На Колыме, пожалуй, с самого ее освоения – 1930-х и вплоть до конца 1950-х было очень мало женщин. Чтобы восполнить такой дефицит, в августе 1945 года в бухту Нагаева доставили своеобразный демографический десант – две тысячи девушек (по комсомольскому призыву). Следующий огромный отряд комсомольцев прибыл в Нагаева в 1956 году – более семи тысяч москвичей.
В новую северную жизнь молодежь шла по портовой дороге. Очевидцы призыва 1956 года вспоминают, как колонны девушек, идущих по Портовому шоссе, с обеих сторон окружали мужчины. И кидали комсомолкам букеты цветов, с прикрепленными к ним личными фотографиями, сберкнижками и записочками, в которых был примерно такой текст: «Петр Иванов. Работаю механиком. Есть комната в общежитии. Адрес: улица Приморская…» К слову, немало семей в Магадане образовалось благодаря таким вот запискам-анкетам.
Но Портовому шоссе шагали все же больше трагичные судьбы. Через морские ворота Колымы в исправительно-трудовые лагеря вошло около 800 тысяч заключенных! Сначала, когда причалов в Нагаева еще не было, пароходы с заключенными вставали недалеко от берега. Затем зэка уже на плашкоутах буксирами доставляли к берегу, где они сходили по деревянным мосткам. Совсем скоро в Нагаева построили причалы. И с 1937 года, с началом сталинских репрессий и окончанием либерального отношения к осужденным, портовая дорога вдоль нагаевской сопки стала для зэка началом пути в колымский ад.
Заключенных в Нагаева доставляли пароходы из Владивостока, портов Находки и Ванино с 1932 по 1953 год. Обслуживали флотилию ГУЛАГа пароходы, которые советское правительство закупало за границей: «Дальстрой», «Джурма», «Феликс Дзержинский», «Кулу», «Индигирка»…
История одного эсэсовца
Женщины на Колыме долгие десятилетия были в дефиците. Так исторически складывалось, что главными покорителями этого сурового края были мужчины. Геологи – мужчины, главное управленческое ведомство Северо-Востока – «Дальстрой» также сплошь состояло из военных мужчин, пограничники и основные партийные работники – то же мужики. И всего один женский лагерь приходился почти на пятьдесят исправительных трудовых лагерей.
Везло мужчине, если осваивать с ним Север соглашалась ехать жена. И везло женщине, попавшей с 1930-е по 1960-е годы в колымский край: мужа она могла себе выбрать из сотни претендентов. Кое-как решить проблему дефицита женщин на Колыме были призваны комсомольские призывы. Что скрывать, некоторых дам повышенное внимание мужчин развращало. Поэтому на Колыме так и говорили: у нас нет женщин, у которых помимо мужа нет пару любовников. Как пример этому – происшествие на прииске «XXI съезда КПСС».
Одним из ценных работников этого прииска был Раут Манфред – бригадир крепильщиков. Был у него заместитель по фамилии Смирнов (фамилия изменена авт.).
На работе Раут слыл опытным мастером, хорошим руководителем. А в быту – деспотом. Периодически избивал свою жену. А жалел ее – Смирнов, который был любовником супруги своего начальника.
Однажды к Смирнову заявилась жена Раута, сильно избитая, вся в синяках. И стала жаловаться на своего мужа: «Сволочь он! Представляешь, его фотоальбом как-то смотрела. Видела там склеенные страницы. Чуть разодрала их, а он там в эсэсовской форме! Стреляет из пистолета, вешает людей».
Смирнов был осведомителем оперуполномоченного Тенькинского РОВД Виктора Каминского. Он рассказал ему о странных снимках своего бригадира. Каминскому ничего не оставалось, как проверить информацию. В разгар рабочего дня он вскрыл квартиру Раута Манфреда. Без труда нашел его фотоальбом. Над паром подержал последние страницы, расклеил их, а там Раут вправду – в эсэсовской форме, с крестом на шее. Каминский переснял снимки на свой фотоаппарат и дал информацию в КГБ.
Через несколько месяцев сотрудники КГБ приехали на прииск и забрали Манфреда. Спустя время его жене выдали документы, по которым супруг ее числился пропавшим без вести. И она вышла замуж за Смирнова.
Бывшие фашисты, полицаи и всевозможные пособники нацистам после освобождения из Колымских лагерей не спешили возвращаться на родину, где могли их узнать родственники ими же убитых или преданных людей, припомнить нераскрытые преступления. Поэтому часто они оставались жить на Севере, брали фамилии своих жен, при малейшей возможности пытались изменить свои анкетные данные.
Текст Николая Добротворского, gorozanin‘s journal
Tweet