Кремлевский террариум: последнее дело Сталина

55 лет назад кампания против врачей завершила период кровавых чисток в СССР. В конце марта 1953 года арестованных врачей тихо освободили, дело прекратили. И никаких справок о реабилитации и указаний по восстановлению на работе… Уже ко многому привыкшие советские люди были буквально ошеломлены, развернув 13 января 1953 г. главные газеты страны «Правда» и «Известия». В разделе «Хроника» было помещено сообщение ТАСС «Арест группы врачей-вредителей», в котором говорилось: «Некоторое время тому назад органами государственной безопасности была раскрыта террористическая группа врачей, ставивших своей целью путем вредительского лечения сократить жизнь активным деятелям Советского Союза.

В числе участников этой террористической группы оказались: профессор Вовси М.С., врач-терапевт; профессор Виноградов В.Н., врач-терапевт; профессор Коган М.Б., врач-терапевт; профессор Коган Б.Б., врач-терапевт; профессор Егоров П.И., врач-терапевт; профессор Фельдман А.И., врач-отоларинголог; профессор Этингер Я.Г., врач- терапевт; профессор Гринштейн А.М., врач-невропатолог; Майоров Г.И., врач-терапевт… Большинство участников террористической группы (Вовси М.С., Коган Б.Б., Фельдман А.И., Гринштейн А.М., Этингер Я.Г. и другие) были связаны с международной еврейской буржуазно-националистической организацией «Джойнт», созданной американской разведкой якобы для оказания материальной помощи евреям в других странах… Арестованный Вовси заявил следствию, что он получил директиву «об истреблении руководящих кадров СССР» из США от организации «Джойнт» через врача в Москве Шимелиовича и известного еврейского буржуазного националиста Михоэлса. Другие участники террористической группы (Виноградов В.Н., Коган М.Б., Егоров П.И.) оказались давнишними агентами английской разведки».

Так советский народ узнал о «Деле врачей».

КАМПАНИЯ

Антисемитская направленность сообщения ТАСС была очевидной. Из девяти арестованных шесть были евреями. Трое других были пристегнуты к делу, чтобы «разбавить» список. Тем более, что названными врачами дело не ограничилось. Аресты были проведены в Москве, Ленинграде, Киеве, Ростове-на-Дону, Харькове, Днепропетровске, Челябинске.

Для непонятливых передовая статья, помещенная в том же номере газеты «Правда» под заголовком «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей», объясняла все четко, подробно с указанием who is who. «Советский народ, — говорилось в статье, — с гневом и возмущением клеймит преступную банду убийц и их иностранных хозяев. Презренных наймитов, продавшихся за доллары и стерлинги, он раздавит, как омерзительную гадину». Статья не подписана, но по специфическим особенностям языка и стиля, по манере аргументации ясно, что автор ее — сам Сталин. Нашлось достаточно много желающих, в том числе и людей в белых халатах, лично расстрелять шпионов и убийц.

Начавшаяся вслед за этим антисемитская истерия была завершением давно начавшегося процесса. В конце 1948 г. был распущен Еврейский антифашистский комитет, а его руководители арестованы. На скамье подсудимых оказались актеры, писатели, ученые, партийные функционеры. Судили не за преступления, их никто из подсудимых не совершал, а за этническое происхождение. Всех подсудимых расстреляли, в живых Сталин оставил только академика-биолога Лину Штерн. Никто так и не знает, почему дрогнула рука тирана. Может, из-за мужества и стойкости этой женщины, удивившей даже видавших виды палачей Лубянки. Народного артиста СССР Соломона Михоэлса, художественного руководителя Государственного еврейского театра и брата профессора М.С. Вовси, агенты МГБ убили в Минске в январе 1948 г., имитировав автомобильную катастрофу. Разгром советской генетики после печально известной сессии ВАСХНИЛ в августе 1948 г. также нес в себе большой антисемитский заряд, прикрытый борьбой с космополитизмом и низкопоклонством перед Западом.

После публикации в газете «Правда» начались массовые увольнения евреев, в первую очередь врачей и фармацевтов. Скольких перспективных ученых уволили и скольких потеряла наша наука, в первую очередь биология и медицина, можно только догадываться.

КРЕМЛЕВСКИЙ ТЕРРАРИУМ

Дело не ограничилось только СССР. В Чехословакии был проведен антисемитский процесс генерального секретаря компартии Рудольфа Сланского. Среди обвиняемых 11 были евреями, несколько чехов и словаков добавили для «контраста». Аналогичным был процесс Трайчо Костова, заместителя председателя правительства Болгарии, Ласло Райка, министра иностранных дел Венгрии. Там проходил будущий венгерский руководитель Янош Кадар, который евреем не был, но им «разбавили картину». В Польше главными обвиняемыми были первый секретарь ЦК Польской объединенной рабочей партии Владислав Гомулка и член Политбюро, глава органов госбезопасности Якуб Берман. Хотя последний был агентом НКВД, это его не спасло. У Гомулки было к тому же отягчающее обстоятельство — женат на еврейке. Отсюда и обвинение, среди прочего, в сионизме.

Среди обвинений в адрес югославских руководителей еврейский вопрос также занял свое почетное место. Во время визита в Москву в январе 1948 г. одного из руководителей Югославии Милована Джиласа, Сталин, зная, что он еврей, с вызовом спросил его, как много евреев в руководстве югославской компартии и государства, намекая, как ему казалось, на еврейское происхождение тогдашнего председателя парламента Югославии Эдварда Карделя. Джилас ответил, что они товарищей по национальности не делят, за что Сталин раздраженно назвал его антисемитом (?!). Кстати, одним из обвинений югославских коммунистов во время конфликта Сталина с Тито было засилье в «клике Тито-Карделя-Ранковича» агентов мирового сионизма, то есть евреев. Хотя с Карделем у вождя вышла осечка — он по национальности был словенцем.

«Дело врачей», при всей своей драматичности, явилось лишь отражением ожесточенной борьбы за власть в окружении стареющего тирана и прологом к более масштабным чисткам. Весной 1946 г. Сталин делает новые шаги по укреплению своей личной власти и ослаблению позиций «старых членов Политбюро»: Берия отстраняется от непосредственного руководства карательными органами, в его ведении остается только атомный проект, его правая рука — генерал армии Всеволод Меркулов — теряет пост министра госбезопасности, Георгий Маленков устраняется из секретариата ЦК ВКП(б), а его пост, включая полномочия контроля за кадрами, госбезопасностью и юстицией, переходит к Алексею Кузнецову, сделавшему быструю карьеру в Ленинграде под руководством Жданова. После перевода в Москву Жданова в январе 1945г. столичные коридоры власти быстро наполняются ленинградцами. В аппарате правительства им покровительствует креатура Жданова, тоже ленинградец, председатель Госплана Николай Вознесенский.

На пост главы МГБ Жданов и Кузнецов пытаются продвинуть своего приятеля, главу Ленинградского областного управления НКВД/НКГБ/МГБ Кубаткина. Но опытный аппаратный интриган Сталин отдает пост министра Виктору Абакумову. По понятным причинам новый глава МГБ был противником ленинградской группировки. Он сыграл активную роль в так называемом «ленинградском деле» Кузнецова- Вознесенского, за что и был осужден в декабре 1954 г. Став секретарем ЦК, курирующим органы государственной безопасности, Алексей Кузнецов занялся и медициной. Лечебно-санитарное управление Кремля возглавил его ставленник профессор Егоров. Через него сам Кузнецов, а через Кузнецова — Жданов, пытались контролировать не только процесс лечения кремлевских вождей, но и их охрану и жизнеобеспечение. Летом 1948 г. у Жданова начались проблемы с сердцем, и он был отправлен лечиться на Валдай. Там ему стало плохо, и на валдайскую дачу прибыли Кузнецов и Вознесенский с группой кремлевских врачей, в которую входили: профессор П.И. Егоров, академик В.Н. Виноградов и профессор В.Х. Василенко. Сделавшая Жданову электрокардиограмму врач- кардиолог Лидия Тимашук определила у пациента инфаркт, однако профессор Егоров и лечащий врач Майоров заявили, что это ошибочный диагноз и что у Жданова было лишь «функциональное расстройство» на почве склероза и гипертонической болезни. На первый взгляд, это был чисто медицинский конфликт. Испытанный метод разрешения врачебного спора — консилиум, но его не проводили. Возможно, врачи понимали, что спасти Жданова невозможно, так как болезнь развивалась на фоне сильнейшего цирроза печени вследствие хронического алкоголизма.

Со своей стороны, Тимашук решила искать арбитра в органах госбезопасности. Начальник Главного управления охраны МГБ генерал-лейтенант Н.С. Власик 29 августа 1948 г. получил ее прогремевшее впоследствии на весь мир письмо с обвинениями в адрес врачей, лечивших Жданова. Назавтра письмо Тимашук оказалось на столе у министра государственной безопасности В.С. Абакумова и в тот же день — у Сталина. Ознакомившись с ним, вождь сделал надпись: «В архив». 31 августа Жданов умер. По согласованию с Кузнецовым профессор Егоров дал заключение, что лечение было правильным. Исходил он при этом, в том числе, и из своих корпоративных и карьерных интересов, поскольку иначе и он сам, и Кузнецов, как минимум, потеряли бы свои посты. Егорова это не спасло, и он оказался среди фигурантов в «деле врачей». Письмо о том, что товарища Жданова «залечили», спокойно лежало в архиве и ждало своего часа.

К лету 1951 г. у товарища Сталина появилось твердое намерение снять Абакумова, и он вспомнил о письме Тимашук, вменив генерал-полковнику в вину… сионистский заговор в МГБ, якобы покрывавшего врачей-убийц. Подполковник МГБ Михаил Рюмин 2 июля 1951 г. передает через референта Маленкова Суханова записку на имя Сталина, где сообщает о существовании в МГБ СССР якобы разветвленного «сионистского заговора» во главе с Абакумовым, который саботирует расследование «дела еврейских врачей», уже якобы «залечивших» насмерть Жданова и готовящих ту же участь самому Сталину. Эту записку Рюмин писал в приемной Маленкова под диктовку Суханова. Кошмарный парадокс ситуации заключался в том, что именно Абакумов принес это письмо Сталину, распорядившемуся отправить его в архив. Сутки спустя генерал-полковник Абакумов был арестован. Новым министром госбезопасности 9 августа 1951 г. становится Семен Игнатьев, бывший до этого заведующим отделом руководящих парторганов ЦК ВКП(б).

Игнатьев и ставший его заместителем Рюмин арестовывают большое количество чекистов (Райхман, Эйтингон, Питовранов, Селивановский, Кузьмичев, Белкин, Броверман, Свердлов и др.), из которых хотели сформировать «коллектив сионистов-заговорщиков для процесса врачей-убийц во главе с Абакумовым». Прецедент подобных дел уже имелся. В марте 1938 г. на процессе Бухарина ряд кремлевских врачей (профессор Плетнев, врачи Левин, Максимов, Казаков) признались в организации «медицинского убийства» Максима Горького, его сына, а также председателя Госплана Валериана Куйбышева и бывшего главы ОГПУ Вячеслава Менжинского. На этом этапе Сталин настаивал, что главным заговорщиком являются не медики, а Абакумов. И все бы хорошо, но никто из арестованных чекистов, несмотря на пытки и издевательства, признательных показаний не дал. В том числе и сам Абакумов, несмотря на карцер, избиения и лишения сна. Следствие зашло в тупик, несмотря на то, что 18 октября 1952 г. Сталин потребовал от руководства МГБ применения «физического воздействия на арестованных». У Игнатьева случился инфаркт, и руководство текущей деятельностью МГБ перешло в руки первого заместителя министра Серго Гоглидзе, которого Сталин напутствует следующим образом: «Нельзя работать в МГБ в белых перчатках и при этом оставаться чистым». Гоглидзе указание вождя принял к исполнению. В декабре 1952 г. в кабинете начальника внутренней тюрьмы МГБ по одобренному Сталиным эскизу создается камера пыток под видом хирургического кабинета, где подследственных пытают скальпелями и другими режущими инструментами.

Есть основания полагать, что к этому времени у Сталина складывается план грандиозных чисток, в водоворот которых должны были попасть его старые соратники. Как вспоминал писатель Константин Симонов, с нападками на соратников из своего близкого окружения Сталин выступил на организационном пленуме ЦК через два дня после окончания XIX съезда партии в октябре 1952 г. Более того, Молотову, Ворошилову, Кагановичу, Андрееву, Микояну и Косыгину в своем выступлении Сталин дал отвод на выборах в Политбюро, хотя, в конце концов, они были избраны. Однако были и другие угрожающие признаки. В 1949 г. снова покатилась волна арестов по политическим причинам. Ни для кого не было секретом, что «новый призыв» превзошел по размаху предыдущий 1937 г. Второй человек в партии Вячеслав Молотов был освобожден со всех постов, кроме заместителя председателя правительства. Его жену арестовали по обвинению в сионизме и связях с американской разведкой. В тюрьме оказались его сотрудники по министерству иностранных дел. Бывшего посла в Великобритании и заместителя министра иностранных дел Ивана Майского арестовали 19 февраля 1952 г. Вслед за ним арестовали троих его недавних подчиненных, бывших сотрудников советского посольства в Лондоне. Среди них был известный публицист Эрнст Генри (Семен Ростовский), автор двух знаменитых в 1930 гг. книг — «Гитлер над Европой» и «Гитлер против СССР». Обвинения стандартные — связи с английской разведкой. Но очень скоро из них стали выбивать показания о том, что Молотов был завербован английской разведкой и сионистами во время своего визита в Англию весной 1942 г. В поезде Глазго — Лондон Молотов без свидетелей более часа беседовал с английским министром иностранных дел Энтони Иденом. Времени вполне достаточно для вербовки!

Сгущались тучи и над Берией. В конце 1951 — начале 1952 г. органами МГБ был арестован ряд ответственных партийных и советских работников Грузии по обвинению в принадлежности к «существовавшей там мингрельской националистической организации, которую возглавлял второй секретарь ЦК КП(б) Грузии Барамия — «мингрельское дело». В ноябре 1951 и марте 1952 г. ЦК ВКП(б) принимает по этому вопросу специальные постановления. Кстати, в начале июня 1952 г. на пленуме ЦК Украины главным вопросом обсуждения тоже был «буржуазный национализм», только украинский. Берия, мингрел по происхождению, понял, что подбираются к нему. По приказу Сталина первый заместитель министра госбезопасности Огольцов направил в Тбилиси группу следователей с целью получить у арестованных мингрелов признания против Берия. Министр госбезопасности Грузии Рухадзе по заданию Хозяина искал в Грузии следы, ведущие к «большому мингрелу». Во время следствия в Будапеште, Софии, Праге и Варшаве из арестованных по делам Ласло Райка, Трайчо Костова, Сланского и Гомулки-Бермана выбивали показания против Берии. В Чехословакии этого от некоторых удалось добиться, в Польше генеральный секретарь ПОРП Болеслав Берут из чувства самосохранения затянул следствие и тем самым спас Гомулку. Соответственно, из Варшавы Сталин искомого не получил. Безусловно, Берия не мог об этом не знать, и с каждым днем его тревога возрастала. Зная хорошо Сталина, он прекрасно понимал, что тот не колеблясь расправится с ним, когда сочтет, что для этого наступил подходящий момент.

Со своей стороны Берия тоже собирал компромат на Сталина. В 1945 г. секретарь ЦК компартии Грузии Шария по заданию Берия выезжал во Францию якобы с целью возвращения музейных ценностей, вывезенных грузинским меньшевистским правительством в 1921 г. В Париже он конспиративно встречался с лидерами грузинской эмиграции, в частности, бывшим главой правительства независимой Грузии Ноем Жордания. Как стало известно уже в годы перестройки, Шария по поручению Берия стремился получить у грузинских эмигрантов материалы, компрометировавшие деятельность Сталина в Грузии в дореволюционные годы. В начале 50 хШария был арестован и доставлен на Лубянку. Вероятно, до Сталина дошла каким-то путем информация о его конспиративных встречах в Париже.

Дальнейшее развитие событий подтверждало самые худшие опасения соратников вождя. Сталин 1 декабря 1952 г. созывает заседание Президиума ЦК КПСС, на котором заявляет о существовании в стране «разветвленного заговора», состоящего из «абакумовцев», «врачей», «грузинских националистов» и неназванных им «партийных руководителей», причем заговорщики связаны не только между собой, но и со Сланским, Тито и спецслужбами США, Великобритании и Израиля. Следующим шагом стало расширенное заседание Бюро Президиума ЦК КПСС (орган, не предусмотренный в уставе партии!) 9 января 1953 г., переквалифицировавшее «сионистский заговор в МГБ» в «дело врачей». По всем признакам, готовился пленум ЦК с соответствующими оргвыводами. Международная реакция на московские события была крайне отрицательной. Выступая по радио, президент США Дуайт Эйзенхауэр заявил, что «американские спецслужбы никогда не вступали в контакт с арестованными профессорами». Аналогичные заявления сделали премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль и другие ведущие политики. Возле советских посольств проходили демонстрации протеста. Видные ученые и общественные деятели требовали проведения беспристрастного международного расследования обстоятельств «дела врачей», а в случае отказа советских властей — организации на Западе контрпроцесса с целью разоблачения провокации. Вопрос о «деле врачей» был поднят в парламентах ряда западноевропейских стран. Раздавались призывы к разрыву дипломатических отношений с СССР. Неодобрительно к новой кампании отнеслись китайские руководители Мао Цзедун и Чжоу Эньлай. Об этом говорил Никита Хрущев на пленуме ЦК КПСС в 1963 г.

Несмотря на это, истерия в печати в январе и феврале 1953 г. шла по нарастающей. Газета «Правда» 31 января 1953 г. печатает передовую статью «Воспитывать трудящихся в духе высокой политической бдительности», в которой, ссылаясь на «прошедшие за последние годы судебные процессы над бандами шпионов и вредителей в Болгарии, Венгрии, Чехословакии, Польше и других народно-демократических странах, разоблачение в СССР шайки подлых шпионов и убийц», призывает страну к решительному разоблачению «скрытых врагов нашего народа». Газета приводит примеры разоблачения «чуждых элементов» и «буржуазных националистов» в руководящих органах министерств Украины и Литвы.

Трудно сказать, как бы развивались события дальше, но смерть диктатора остановила «красное колесо» репрессий. Уже 2 и 3 марта газета «Правда» в передовых статьях «Расцвет социалистических наций» и «Важнейшее условие подъема пропаганды» ни словом не упомянула «буржуазных националистов», «врагов народа», «шпионов» и «убийц». В конце марта 1953 г. врачей освободили, дело прекратили. Сделал это Берия по собственной инициативе и тем самым разорвал давно сложившийся союз с Маленковым. Последний принимал активное участие в организации «мингрельского дела». Кровавый след за Маленковым тянулся уже давно, и его испугала активность своего недавнего союзника, его требования реабилитировать жертв этого дела. Именно поэтому он примкнул к заговору против Берии летом 1953 г.

Арестованных врачей выпустили тихо, никаких справок о реабилитации и указаний по восстановлению на работе не поступало, внятного объяснения произошедшего не было. Не случайно многие люди в СССР еще долго подозревали, что арестовали врачей не зря. Так закончилось последнее дело Сталина.

Юрий Райхель, газета «День»