Октябрьская война на Ближнем Востоке: победители и проигравшие

Когда в 50-е годы Насер пошел на исключительный по смелости шаг, начав закупать советское оружие и бросив вызов Западу, он не ожидал, что к концу жизни и само его политическое выживание, и судьба Египта окажутся теснейшим образом связаны с Москвой. 

Кончина тяжелобольного президента Египта Гамаль Абдель Насера 28 сентября 1970 года означала конец целой эпохи на Ближнем Востоке, стала своего рода поворотным рубежом в советско-арабских отношениях. Когда в 50-е годы Насер пошел на исключительный по смелости шаг, начав закупать советское оружие и бросив вызов Западу, он не ожидал, что к концу жизни и само его политическое выживание, и судьба Египта окажутся теснейшим образом связаны с Москвой.

«НАСЕР – ЭТО ЛИЧНОСТЬ…»

Вплоть до своей кончины Насер пользовался высокой репутацией и уважением советских лидеров, и это помогало ему вести египетско-советские отношения через пороги и подводные камни. «Проживи этот человек еще несколько лет, обстановка в районе могла бы сложиться и по-другому», – вспоминал позже Андрей Андреевич Громыко. «Насер – это личность. Эта личность на десять голов выше других деятелей Арабского Востока – и нынешнего, и прежнего поколений, – развивал эту мысль Е.Д Пырлин, ответственный работник МИД СССР, который лично участвовал в беседах с египетским лидером. – Садат в этом отношении был чем плох? Он мог ухватиться за какую-то деталь, раскручивать эту деталь в ущерб главному. Насер видел проблему всю сразу…».

Президент Египта А. Садат, президент США Дж. Картер и премьер-министр Израиля М. Бегин после подписания Кемп-Дэвидских соглашений. 1978 г. Фото с сайта wikimedia.com

Во время правления Насера шло быстрое расширение советского влияния на Ближнем и Среднем Востоке. И это происходило не в результате вторжения или коварных и хитрых политических авантюр. Советский Союз, как отмечают некоторые исследователи, стал ведущим игроком на Ближнем Востоке «по приглашению». Он не захватывал баз, не совершал переворотов, но правительства Египта, Сирии, Алжира, Йемена по своей собственной воле предлагали ему льготы, к которым он стремился.

Москва, вынужденная выбирать между арабами и Израилем, выступила за более многочисленные арабские батальоны, так как считала, что они более сильные. Советские цели на Ближнем Востоке легко определялись: «убрать западное влияние из района и усилить, насколько возможно, советские позиции», пишет известный российский ученый-востоковед Алексей Васильев.

Сразу после смерти Г. Насера началось постепенное ухудшение советско-египетских отношений, хотя на первых порах новый египетский президент А. Садат стремился действовать, как и его предшественник, и даже после нескольких официальных визитов в Москву подписал 15 мая 1971 г. Договор о дружбе и сотрудничестве с СССР. Что же подтолкнуло Садата к двойной игре? С одной стороны, он питал истинные симпатии к американцам и весьма недоверчиво относился лично к Л. Брежневу, который, как известно, очень гордился своим боевым прошлым и не мог быть искренним с человеком, в свое время служившим фашистской Германии.

С другой стороны, Садат убедился, что арабо-израильский конфликт потерял первостепенное значение в советской внешней политике. Москва не собиралась жертвовать разрядкой для того, чтобы удовлетворить возросшие военные амбиции египетского лидера. Наконец, освобождение Синая становилось для Садата делом личной чести. Все в Египте над ним посмеивались. В экономике и политике он не разбирался. На пост президента попал случайно. Много пил, особенно любил русскую водку. Тайные контакты с США вселяли надежды на необходимое самоутверждение на ниве победоносной войны с Израилем.

Советской военной разведке стало известно, что США по линии ЦРУ заверили Садата, что готовы оказать Египту «всемерную помощь» при условии избавления от советских войск. К тому же американцы всячески подчеркивали, что египетская армия уже оправилась от шока 1967 г., восстановлена, обучена и готова к битве с любым врагом. Садат колебался вплоть до апреля 1972 г., когда его очередной визит в СССР не дал ожидаемых результатов: Египту было отказано в просьбе увеличить советскую военную помощь. Тут же в Каир прибыл госсекретарь США Г. Киссинджер, который поставил египетскому лидеру примерно такое условие: убирайте из страны несговорчивых русских, и Америка будет выплачивать вам ежегодно 3 млрд. долларов для поднятия экономики и укрепления обороны…

УЖ ЛУЧШЕ БЕЗ НАС

7 июля 1972 г. советский посол Владимир Виноградов прибыл в резиденцию Садата, чтобы довести до египетского руководства содержание беседы Л. Брежнева с американским президентом Р. Никсоном. Когда Виноградов выложил информацию, Садат нервно спросил: «Это все?». «Да, все», – ответил посол. «Ну так вот, – без перехода начал египетский президент. – Я решил отказаться от услуг советских военных. Они нам больше не нужны. Пусть возвращаются домой, отдыхают… Обсуждение излишне. Я уже принял решение. Советские военные должны немедленно уехать…». Тут же были обнародованы цифры и даты. Они сводилась к следующему: к 17 июля 15 тыс. советских специалистов должны быть за пределами Египта.

Вспоминает Погос Семенович Акопов, чрезвычайный и полномочный посол, в то время советник-посланник посольства СССР в Египте: «Владимир Михайлович возвратился в посольство раздраженным и, кажется, слегка побледневшим». Живо перемешивая слова с традиционным русским фольклором, он обратился к Акопову, который, помимо прочего, курировал в посольстве советско-египетские военные поставки: «Как следует понимать поступок этого: (нехорошего человека)? Ему следует поставить памятник – : (одним местом) в небо», – то ли про себя, то ли вслух произнес ныне покойный Владимир Михайлович.

Если взять чуть шире, то разговор Садата с Виноградовым, диалог о памятнике с «нехорошим» видом со всей полнотой передавали не только предвоенную атмосферу в египетской элите, но и смятение, и неопределенность в советской дипломатии. «Я, – говорит Акопов, – по сложившейся традиции в посольстве всегда должен был выступать как бы двойником Садата – объяснять, точнее, доказывать логику зачастую откровенно недружественных поступков египетского президента по отношению к Москве. В данной ситуации я исходил из того, что советская военная колония в Египте была довольно многочисленна. Советники и специалисты работали не только в штабах, но и в боевых подразделениях, вплоть до батальона. В скорой войне никто не сомневался. Начнется она – и весь мир узнает, что воюет с Израилем не Садат, а Советы. В том, что Египет все равно проиграет сражение, никто не сомневался. Уж лучше без нашего прямого участия».

Еще много других интересных и поучительных «моментов», связанных с Октябрьской войной 1973 года на Ближнем Востоке, было высказано на международной научно-практической конференции, посвященной 35-летней годовщине начала этой войны. Конференция состоялась 7 октября в Москве, в Культурном центре российской армии, под эгидой Комитета ветеранов Генерального штаба ВС РФ и при активном участии Института военной истории МО РФ.

Генералы армии М. Моисеев и М. Гареев, академик Е. Примаков, профессор А. Егорин, ученый-востоковед доктор исторических наук Л. Медведко, экс-министр обороны Сирии генерал армии Мустафа Тлас и другие (большинство из них – непосредственные участники событий) поделились опытом, знаниями, наконец, своими личными наблюдениями и впечатлениями о тех событиях, которые навечно засели в их уже немолодых сердцах. С другой стороны, выступающие подтвердили «уникальность» октября 73-го с точки зрения военной истории, социологии, конфликтологии и политологии, развития тактики и оперативного искусства, отдельных направлений международных отношений, на чем особо остановился, открывая конференцию, заместитель начальника Генерального штаба генерал-полковник Анатолий Ноговицын.

Высылка советского военного персонала из Египта была воспринята в Кремле со смешанным чувством. Конечно, это было политическое поражение. Потеря военных позиций в такой стратегически важной стране, как Египет, ложилась тяжелым бременем на советский престиж, особенно в странах третьего мира. Даже сама форма, в какой происходила эвакуация советских военнослужащих, была оскорбительной: в конце концов, их направляли в «служебную командировку» по настоятельной просьбе египетского руководства.

Но одновременно пришло и чувство облегчения. Ведь, по сути, решение Садата как бы само собой убирало «камень преткновения» в отношениях с Западом, давало свободу маневра в ближневосточных инициативах, несколько успокаивало тех отечественных экономистов, которые ратовали за сбалансированное финансирование некоторых внешнеполитических программ политического руководства. Но главное – Советский Союз уходил от угрозы прямого вовлечения в военную конфронтацию между Египтом и Израилем. В своей логике Погос Акопов оказался прав.

«БОЖЕ МОЙ! ЧЕРЕЗ ДВА ДНЯ ВОЙНА!»

Несколько месяцев на Ближнем Востоке царила неопределенность. В Египте ждали встречного жеста со стороны Вашингтона и Тель-Авива. Но при этом ничуть не смягчалась антисионистская риторика в стране. Однако ни США, ни Израиль никак не реагировали на столь «драматический» поступок египетского лидера. Вскоре Садат понял, что войны с Израилем не избежать – иначе ему уготована политическая смерть. А для этого нужно было пока продолжить сотрудничество с СССР.

В декабре 1972 года Садат принял решение о продлении на пять лет «военно-политических льгот» Советскому Союзу. В Москве подобное решение было воспринято как знак «особых» отношений с Египтом, поэтому военные поставки шли в необходимых размерах, продолжалось экономическое сотрудничество. С декабря 1972 по июнь 1973 г. Египет получил больше советского оружия, чем в течение 1971-1972 гг., причем теперь он получал оружие без советских советников, решавших в свое время, где и как оно должно быть использовано. Садат признавал, что Кремль «заваливает» его новым оружием.

Решение начать войну против Израиля было принято А. Садатом и Х. Асадом летом 1973 г. Точная же дата начала боевых действий была определена двумя президентами в строжайшей тайне лишь 4 октября. В тот же день об этом стало известно советской разведке (американцы же оставались в неведении). Вот реакция А. Громыко: «Боже мой! Через два дня начнется война! 6 октября, по московскому времени в 14 часов! Египет и Сирия против Израиля!.. Вот не послушались нас, лезут. А чего лезут – сами не знают».

Между тем в оставшееся время Москва даже пальцем не пошевелила, чтобы предотвратить очередную арабскую катастрофу. Никакого карт-бланша арабам она тоже не давала. Разведка докладывала, что идет подготовка к войне. «Но мы не собирались ударять кулаком по столу, – вспоминал один из ответственных работников ГРУ ГШ. – Мол, решайте сами – это ваше дело… Предполагалось, что арабов быстро побьют. Мы заранее дистанцировались от них. При этом знали о сговоре между египтянами и американцами – Киссинджер и Садат договорились о развязывании регулируемой небольшой операции».

А вот ответ В. Виноградова на вопрос, знал ли он о готовящейся войне: «Я получил указание из Москвы сообщить президенту Садату, что в связи с напряженной ситуацией советское руководство приняло решение эвакуировать женщин и детей. Мы вывозили их ночью: Я не думаю, чтобы эти действия могли остаться не замеченными израильской разведкой. 6-го утром президент Садат пригласил меня к себе и сказал: «События развиваются напряженно. Израиль наглеет. Я хотел бы, чтобы вы находились все время рядом со мною. Всегда будьте там, где бы я мог с вами связаться по телефону». Едва я приехал в посольство, как Садат вызвал меня по городскому телефону: «Мы на восточном берегу Суэцкого канала». Затем со мной говорил военный министр».

Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. Брежнев и президент Египта А. Садат. Москва, 1972 г. Фото ИТАР-ТАСС

Заметим, что руководство Израиля не имело никаких сведений о «возможности всеобщей войны». Процитирую здесь слова тогдашнего израильского премьера Голды Меир: «Наша разведка считала крайне маловероятным, что может разразиться война: Никто тут не считал, что надо призвать резервистов: В пятницу, 5 октября, мы получили сообщение, которое меня обеспокоило. Семьи русских советников в Сирии торопливо укладывались и покидали страну. Что такое знают эти русские семьи, чего не знаем мы? Возможно ли, что их эвакуируют?.. Я спросила министра обороны, начальника штаба, начальника разведки: не кажется ли им, что это сообщение очень важно? Нет, оно нисколько не меняло их оценки положения. Меня заверили, что в случае тревоги мы будем вовремя предупреждены». Меир основную свою ошибку видит в том, что в то утро она не объявила всеобщей мобилизации.

Далее события развивались в бешеном темпе. В четыре часа утра (6 октября) военная разведка доложила руководству, что арабы начнут операцию «Шарара» ( «Искра») на двух фронтах ориентировочно в 6 часов вечера. В восемь утра началось заседание правительства в узком составе. Разразился спор между министром обороны и начальником Генштаба по вопросу о размахе мобилизации. К единому мнению так и не пришли. «Никто из нас не знает, что готовит нам будущее, но, возможно, нам понадобится помощь. А если мы нанесем первый удар, то никто ничего нам не даст», – сказала Голда Меир в ответ на просьбу начальника Генштаба Д. Элазара нанести превентивный удар «уже в полдень», поскольку «ясно, что война все равно неизбежна». Решили мобилизовать ВВС и четыре дивизии и провести очередное заседание правительства в 12.00. Тут же Меир встретилась с американским послом Кеннетом Китингом и сообщила ему о грядущей войне, а также попросила срочно сообщить в Вашингтон о том, что «как бы то ни было, превентивного удара мы не нанесем». «Может быть, еще возможно предотвратить войну, если США свяжутся с русскими или даже прямо с Египтом и Сирией», – заключила она. Полуденное заседание правительства прервали сирены воздушной тревоги. Военный секретарь сообщил, что наступление арабских армий началось.

175 ВЫСТРЕЛОВ В МИНУТУ

Оборона израильских войск на восточном берегу Суэцкого канала начала готовиться сразу же после окончания войны 1967 г. Она представляла собой укрепленную полосу, известную как «линия Бар-Лева», основу которой составлял насыпной песчаный вал высотой до 20 м. Гарнизоны имели запасы боеприпасов, продовольствия и воды и могли вести длительные боевые действия в условиях автономности. На Голанских высотах оборона состояла из многочисленных долговременных сооружений, опорных пунктов и укрытий, построенных из камня, железобетона или вырубленных в скалах. Хорошо была развита система артиллерийских позиций, пулеметных и стрелковых ячеек, ходов сообщения полного профиля, а также дорог, по которым могли передвигаться танки. Все укрепления как на Южном, так и на Северном фронтах были приспособлены к круговой обороне, прикрыты минными полями и проволочными заграждениями. Гарнизоны имели запасы боеприпасов, продовольствия и воды и могли вести длительные боевые действия в условиях автономности.

Проблема, однако, заключалась в том, что все эти гарнизоны и опорные пункты были укомплектованы по штату мирного времени (по-нашему – кадрированными). Привести их в «рабочее» состояние не представлялось возможным в силу вышеназванных причин. Да и арабское командование в самый последний момент перенесло время наступления с 18.00 на 15.00, что окончательно перепутало израильские военные планы. В результате, к примеру, на стокилометровом протяжении «линии Бар-Лева» одной тысяче израильских солдат и 50 танкам противостояли тысяча египетских танков и до 80 тыс. войск.

В 14.05 6 октября египетская артиллерия начала интенсивный обстрел израильских позиций. 194 батареи за 53 минуты выпустили в сторону израильских укреплений более 100 тыс. снарядов и мин. Частота огня доходила до 175 выстрелов в минуту. Одновременно авиация нанесла удары по «линии Бар-Лева» и целям в глубине Синайского полуострова. В 15.00 египетские войска начали форсировать Суэцкий канал и закрепляться на его восточном берегу. Форсирование канала осуществлялось на 720 резиновых лодках, а также понтонах и амфибиях. Всего в земляном валу было сделано 77 брешей, для чего потребовалось переместить, точнее, смыть водометами 640 тыс. т песка.

Одновременно с египтянами перешла в наступление и сирийская армия. В течение двух дней она продвинулась в глубь обороны Израиля на 8-14 км. Завязались ожесточенные танковые бои с большими потерями с обеих сторон. К примеру, к вечеру 10 октября из 105 танков 7-й израильской бронетанковой бригады боеспособными остались всего 7. В 188-й бронетанковой бригаде из всего офицерского состава в строю остались только три младших офицера. К исходу дня сирийское командование приняло решение остановить наступление и перейти к обороне.

Почти аналогично развивались события на Синайском полуострове. Уже утром 7 октября 5 египетских пехотных дивизий с приданными им бронетанковыми бригадами развернули успешное наступление на подошедшие 162 и 252-ю израильские бронетанковые дивизии. В течение дня израильтяне потеряли 290 танков и в панике начали спешно отступать. Египтяне преследовали их вплоть до стратегически важных перевалов Митла и Гидди в 32-35 км к востоку от канала. Затем вдруг остановились.

«Какого черта он остановился?.. Евреи бегут: Не знает Суворова, «Науку побеждать». Срочно, срочно свяжитесь с Садатом, напомните ему слова Александра Васильевича: «гони, коли, бери в полон»: – приблизительно такие указания получал Акопов по линии прямой связи то от представителей министра обороны А. Гречко, то от начальника Генштаба В. Куликова.

Однако вскоре все встало на свои места. Оказалось, планируя наступательные действия против Израиля и понимая, что попытка полного его уничтожения невозможна из-за вероятного вмешательства США, руководство Египта и Сирии ставило перед собой лишь ограниченные цели: на египетском фронте – форсировать Суэцкий канал и овладеть рубежом перевалов, а на сирийском фронте – освободить часть Голанских высот. После этого дипломаты сверхдержав добьются прекращения огня, египтяне и сирийцы останутся с плодами победы и продиктуют свои условия Тель-Авиву.

«МЫ – ЭТО МЫ, ОНИ – ЭТО ОНИ»

10 октября все израильские части на Сирийском фронте перешли в наступление. Разгорелись упорные бои, в ходе которых инициатива перешла в руки израильтян. К середине 12 октября им удалось потеснить сирийцев на 12-20 км. В дальнейшем, вплоть до 24 октября, израильская армия продолжила наступление на Дамаск. До сирийской столицы оставалось чуть больше 30 км, когда при посредничестве Киссинджера Хафез Асад дал согласие на прекращение огня. Израильские войска остановились.

Чтобы отвлечь часть израильских войск от сирийского фронта, Садат принимает решение передислоцировать на восточный берег 4 и 21-ю бронетанковые дивизии, оставив на западном берегу, в качестве стратегического резерва, одну бронетанковую бригаду. 14 октября в 6.00 началось мощное наступление египетской армии по всей линии фронта на 6 направлениях. Разворачивалась крупнейшая со времен Курской дуги танковая битва. На поле боя столкнулись около 2000 танков противоборствующих сторон. Яростные танковые дуэли продолжались в течение всего дня, но к вечеру стало ясно, что египетская армия, не имея «воздушного зонтика» (средства ПВО так и остались на западном берегу канала), потерпела поражение. Нападавшие потеряли за день 264 единицы бронетехники, а оборонявшиеся – 43. К вечеру наступление было прекращено и египетские войска вернулись на исходные позиции. Именно тогда родилось крылатое выражение Элазара: «Голда, все будет в порядке. Мы – опять мы, а они – опять они!».

Начиная с 15 октября инициатива полностью перешла к израильтянам. Они планомерно выполняли стратегическую задачу Генштаба: не дать арабам завоевать какую-либо территорию в начальной стадии войны; достичь господства в воздухе и сохранить его, уничтожив арабскую ракетную систему; разбить основные арабские силы; занять арабскую территорию для использования ее в последующих политических переговорах. В конечном итоге Израиль смог переправить три дивизии на западный берег Суэцкого канала, а египетская армия не сумела предотвратить этих действий. Перед израильскими танковыми колоннами открылся прямой путь на египетскую столицу, в стране началась паника.

Садат, поддерживая постоянную связь с советским посольством, при каждом удобном случае повторял, что «американцы – обманщики», они его «надули». В конце концов он обратился к СССР и США с просьбой совместно или раздельно прислать воинские контингенты в Египет, чтобы остановить наступление израильтян. Москва пошла навстречу Садату. Было заявлено, что если американцы откажутся от совместной акции, то «мы будем действовать сами».

Через четыре дня после начала военных действий советские самолеты Ан-12 и Ан-22 начали совершать регулярные рейсы в Дамаск и Каир. За короткое время было сделано около 900 вылетов. На борту самолетов находились необходимые боеприпасы и военная техника. Основное количество грузов шло морем, поэтому они стали прибывать к месту назначения лишь к концу войны.

В Израиле тщательно отслеживали советские поставки, однако на первых порах в самом Израиле они не получали публичной огласки (всем средствам информации уже в первый день войны были даны строгие указания – о войне писать только на основании данных Генштаба). Тель-Авив ждал ответной реакции США «на советское вмешательство». И только после того, как огромные транспортные «Гэлакси» стали приземляться в аэропорту Лода, а через каждые 25 минут после дозаправки в воздухе начали садиться «Фантомы» и «Скайхоки» (все европейские страны отказали им в дозаправке на их территории), Голда Меир 16 октября в ходе выступления в Кнессете, в частности, сказала, что «рука Советского Союза видна и в военной технике, и в тактике, и в военных доктринах, которые арабские армии стараются усваивать и имитировать». По данным израильской разведки, до 15 октября из Советского Союза прибыло в Сирию 125 транспортных самолетов, в Египет – 64, в Ирак – 17.

В Америке знали, что Израиль сильно нуждался в оружии, но Пентагон не хотел его посылать на военных самолетах. Европейские страны вообще отказались от военной помощи Израилю. Голда Меир по нескольку раз, днем и ночью, звонила послу Диницу в Вашингтон: «Где воздушный мост? Почему он еще не действует: Звони Киссинджеру немедленно, среди ночи. Нам нужна помощь сегодня. Завтра может быть слишком поздно», – вот набор ее типичных фраз. В отчаянии премьер просила посла организовать встречу с американским президентом инкогнито. Но все обошлось. В конце концов сам Никсон отдал приказ, и на девятый день войны, 14 октября, воздушный мост стал реальностью.

По мнению тогдашнего израильского руководства, «он не только поднял наш дух, но и прояснил позицию американцев для Советского Союза», а это, в свою очередь, «сделало возможной нашу победу». Услышав, что «Гэлакси» приземлились, Голда Меир разрыдалась от радости, в первый раз в жизни, как она признавалась позже. Радоваться было чему – американцы не скупились на танки, снаряды, медикаменты и особенно ракеты «воздух-воздух». Всего за период с 14 по 24 октября израильская армия получила 128 боевых самолетов, 150 танков, 2000 ПТУРС новейшего образца, кассетные авиабомбы, ракеты, а всего 27 тысяч тонн военных грузов.

РАЗЪЕДИНЕНИЕ ВОЙСК

В Генеральном штабе в срочном порядке началась отработка варианта высадки в Порт-Саиде «демонстративного десанта» советской морской пехоты. Но парадокс заключался в том, что морских пехотинцев в составе 5-й эскадры не было – полк морской пехоты еще только готовился в Севастополе для переброски в Средиземное море. Тогда главнокомандующий ВМФ приказал сформировать на каждом корабле 1 и 2-го ранга по роте (взводу) добровольцев-десантников из числа экипажей и приготовить корабли и плавсредства для десантирования личного состава. Лишь в последний момент данный приказ был отменен.

24 октября советское руководство предупредило «о самых тяжелых последствиях», которые ожидают Израиль в случае его «агрессивных действий против Египта и Сирии». В тот же день в Советском Союзе была объявлена повышенная боеготовность 7 дивизий Воздушно-десантных войск. По дипломатическим каналам Москва дала понять, что не допустит поражения Египта. Американская реакция оказалась чрезмерно жесткой – была объявлена тревога в ядерных силах. Израильские войска прекратили наступление. 25 октября состояние повышенной боевой готовности в советских дивизиях и американских ядерных силах было отменено.

Этому способствовало и то, что 23 октября Совет Безопасности ООН принял резолюцию за номером 338, которая была разработана совместно СССР и США и предусматривала немедленное прекращение огня с остановкой войск на занимаемых ими 22 октября позициях.

18 января 1974 г. египетские представители в присутствии американской делегации подписали с израильтянами на 101-м километре шоссе Каир-Суэц соглашение о разъединении войск. Израиль отводил свои войска на 32 км от Суэцкого канала. 31 мая аналогичное соглашение, но уже при посредничестве СССР и США, было подписано между Израилем и Сирией. Сирии возвращалась часть Голанских высот с Кунейтрой на условиях демилитаризации и размещения здесь войск ООН. (21 декабря 1973 г. было подписано распоряжение Совета министров СССР №2746 о выделении советских офицеров в состав военных наблюдателей ООН. Правда, первая группа отечественных «голубых беретов» в количестве 25 человек под руководством полковника Н. Белика прибыла в Каир буквально через несколько дней после прекращения огня и официально приступила к выполнению своих обязанностей на Синае и Голанских высотах 25 ноября. Этот день по праву можно считать датой рождения российского миротворчества.)

Все участники войны понесли ощутимые потери: арабские государства за 19 дней боевых действий потеряли 368 самолетов и вертолетов, 1775 танков и бронемашин, было убито 18 500 человек, ранено – 51 000, попало в плен – 9370. Израиль потерял 114 самолетов и вертолетов, 810 танков и бронемашин, было убито 2569 человек, ранено – 7500 и попало в плен – 530. При этом «своими» средствами ПВО в результате различных ошибок и недоразумений было сбито 58 египетских и 11 сирийских самолетов. Запасов некоторых видов боеприпасов оставалось лишь на несколько дней.

Октябрьская война приобретает все большее историческое значение по мере того, как она удаляется в историю. Эта война ознаменовала новую эру военных конфликтов. Это была первая война, где широко использовались различные типы ракет классов «земля-земля», «земля-воздух», «воздух-земля» и «море-земля». В ходе этой войны произошло первое морское ракетное сражение в истории человечества. Военным стратегам пришлось переоценить заново всю военную науку и технику в свете уроков этой войны.

Валерий Яременко, ВПК