Завещание раздора. Доказывать свое право на наследство всегда малоприятное дело

После смерти Майкла Джексона его наследство сразу стало предметом споров. Мать короля поп-музыки, Кэтрин Джексон, заявила, что распоряжаться всем должна именно она. Однако суд Лос-Анджелеса решил пока доверить управление имуществом певца его юристам. Состояние М.Джексона оценивается в $500 млн. Свою часть этих денег, говорят финансисты короля поп-музыки, наверняка будут требовать даже те, кто не приложил руку к их накоплению. 

 Когда речь идет о большом наследстве, всегда можно ожидать внезапного появления людей, готовых оспорить последнюю волю покойного. Таких примеров в истории немало.

«Святотатственная дочь»

Дележ наследства никогда не бывает простым для близких умершего. А если этот человек к концу жизни сколотил приличное состояние, все еще больше усложняется. Откуда ни возьмись появляются люди, которые чувствуют себя обделенными. Они обращаются в суд, чтобы доказать, что последняя воля покойного далеко не истина в последней инстанции.

Серый кардинал Ватикана Джакомо Антонелли, один из самых влиятельных итальянцев середины XIX века, в распоряжении которого находились все финансы папского престола, составил довольно подробное завещание. Но, как выяснилось, предусмотрел не все.

В нем он расписал, как следует распределить его богатство, исчисляемое десятками миллионов лир. Большую часть завещания составляли перечисления по мелочи. «25 франков (в те годы лиры по обменному курсу приравнивались к французской валюте. — Прим. ред.) я жертвую госпиталю Санто-Спирито», — указал он. Сестре Розалии Джакомо завещал 5000 франков, столько же — каждой из четырех племянниц. Племянникам досталось больше: Августину он оставил в распоряжение один из своих домов в Риме, а Паоло — владения в Чеккано.

Но по большому счету все имущество умершего должно было перейти к четырем его братьям, которые, в сущности, и помогли ему стать самым богатым человеком Ватикана. Впрочем, при жизни Дж.Антонелли тоже не оставался у них в долгу: при его поддержке один из братьев стал главой Римского банка, а другой — монополизировал рынок зерна в итальянской столице.

В своем последнем распоряжении этот серый кардинал написал: «Всю свою собственность, за исключением отдельно оговоренной, золото, серебро, ценные предметы и те небольшие деньги, которые могут быть в моем распоряжении на момент смерти, я завещаю моим братьям Филиппо, Грегорио, Луиджи и Анджело».

После смерти Дж.Антонелли 6 ноября 1876 года известие о том, куда уйдут накопленные им 40 млн лир, неприятно удивило представителей Ватикана. Церкви не доставалось практически ничего, и даже Папа Римский Пий IX, назначивший Джакомо государственным секретарем и казначеем Ватикана, получил лишь небольшой сувенир — украшенное серебром и драгоценными камнями распятие, стоявшее на столе покойного.

Впрочем, проявления щедрости от Дж.Антонелли ждать не приходилось. У него была репутация человека, испытывающего страсть к деньгам и заботящегося только о себе и своей семье. Единственным утешением для тех, кого волновала репутация католической церкви, служило то, что покойный, по крайней мере, не был священником.

Дж.Антонелли действительно нельзя было назвать воплощением святости хотя бы из-за его отношений с женщинами. Когда сразу после смерти Джакомо объявилась претендентка на наследство, заявившая, что она его дочь, представители Ватикана попытались замять это дело. Они предложили ей договориться обо всем с братьями покойного без лишнего шума. Но дело удалось решить только в суде, где открылись неприятные подробности личной жизни Дж.Антонелли. И хотя репутации покойного они уже не могли повредить, авторитет церкви пострадал.

Девушка назвалась графиней Лореттой Ламбертини. История, которую она поведала на суде, началась в 1850 году, когда Дж.Антонелли познакомился с некой Антониеттой Маркони. Об этих отношениях знали немногие, хотя они и не держались в секрете.

Пять лет спустя Джакомо встретил другую женщину. Она была аристократкой, и имя ее так и не стало достоянием гласности. Известно лишь, что она приехала в Рим с севера, возможно, из Ирландии. Через некоторое время после встречи с Дж.Антонелли у женщины должен был родиться ребенок, однако она хотела скрыть это. Вместе с серым кардиналом они решили представить дело так, будто это дитя Антониетты. Хоть и с трудом, но им все же удалось ее уговорить. Дж.Антонелли, правда, пришлось заплатить ей в виде компенсации 2 млн лир. С этими деньгами Антониетта вскоре нашла себе мужа по имени Анджело. А настоящая мать покинула страну.

Дж.Антонелли помогал дочери деньгами. Он не особенно скрывал свое отцовство. К примеру, преподнес Лоретте золотые часы с ее и своим портретом на разных сторонах корпуса. Когда девушка выросла и вышла замуж за графа Ламбертини, серый кардинал выдал им 100 тыс. лир на первое время и обещал выплачивать столько же каждый год. Отец был так щедр, что Лоретта решила: он оставит ей и достойное наследство. Но все обернулось иначе.

На суде братья Дж.Антонелли настаивали на том, что графиня была дочерью Анджело и Антониетты Маркони. Но Лоретте не составило труда доказать отцовство. В этот момент в судебный процесс вмешались представители католической церкви, пытавшиеся предотвратить скандал. Они провозгласили графиню Ламбертини «внебрачной и святотатственной дочерью» Дж.Антонелли. Им удалось добиться перевода дела в папский суд, который руководствовался правилами церкви. И хотя, по итальянским законам, графиня могла рассчитывать на треть иму щества своего отца, папский суд объявил, что внебрачные дети не имеют права на наследство. В итоге Л.Ламбертини не получила ничего.

 

Предприимчивая графиня

 

Самый верный способ создать проблемы своим наследникам — это оставить запутанное завещание. Нью-йоркский богач Льюис Кер Хамерсли, составляя свое последнее распоряжение, вписал туда один абзац, из-за которого его имущество не могли поделить на протяжении почти трех десятилетий. А оставил он после себя довольно много: на момент его смерти (1883 год) наследство оценивалось почти в $10 млн (сегодня это соответствовало бы примерно $10 млрд).

Все свое состояние Л.Хамерсли получил от родителей — Эндрю Хамерсли и Сары Мэйсон. Они были членами двух богатых и влиятельных семей, которые часто устраивали пышные балы и считались видными представителями нью-йоркского высшего света. В собственности Сары находился обширный участок земли, его когда-то купил ее отец, успешный банкир. Устав от работы, он по совету врачей приобрел ферму в центре Манхэттена, который со временем стал средоточием деловой жизни, поэтому ферма росла в цене и приносила постоянный доход. А отец Льюиса, занимавшийся торговлей, завещал ему свое дело, приносившее доход на протяжении десятилетий.

За несколько лет до смерти родителей Л.Хамерсли встретился с девушкой по имени Лилиан Прайс. Она не была так же богата, как он, но отличалась красотой и умом, что позволило ей стать достойной представительницей нью-йоркского высшего света. Мисс Прайс без труда очаровала Льюиса, и вскоре они поженились.

Однако их брак просуществовал всего пять лет: в 1883 году, пережив своего отца всего на несколько месяцев, Л.Хамерсли умер. Тем не менее он успел составить завещание, по которому все его богатство переходило Л.Хамерсли, урожденной Прайс. В завещании Л.Хамерсли сделал небольшую оговорку. Он написал, что после смерти жены деньги должны перейти ее сыну.

Проблема заключалась в том, что никакого сына (как, впрочем, и дочери) у супругов не было. По слухам, Л.Хамерсли надеялся, что у него будет законный наследник, но умер, не оставив после себя детей. В случае если у Лилиан не появится ребенок, уточнил он, наследство должно быть потрачено на благотворительность или перейти сыну его двоюродного брата Джеймса Хукера Хамерсли. Но и тот на момент смерти Л.Хамерсли еще даже не женился.

Сразу после того, как завещание было проверено и утверждено, на огромное состояние предъявили свои права около 20 человек. Большинство из них были членами семьи Мэйсон, которые хотели вернуть землю в Манхэттене и поделить ее между собой. Для участия в судебном разбирательстве они наняли юристов из 22 юридических контор.

Иски этой семьи основывались на том, что последняя воля Л.Хамерсли противоречит закону. В Нью-Йорке не существовало процедуры, по которой составитель завещания мог прописать условия распределения наследства не только после своей смерти, но и после смерти супруги. На протяжении двух лет Мэйсоны и другие известные семьи Нью-Йорка пытались доказать свою правоту, но в 1886 году суд отказал им в удовлетворении иска. Тогда они обратились в апелляционный суд, из-за чего рассмотрение дела затянулось еще на три года. Затем они, правда, согласились на компенсацию в размере $110 тыс., пообещав не поднимать вопрос о наследстве до тех пор, пока жива Лилиан.

Тем временем вдова Л.Хамерсли занималась приумножением своего богатства и поисками нового спутника жизни. В июне 1888 года она вышла замуж за находившегося на грани разорения восьмого герцога Мальборо, приехавшего в Нью-Йорк из Лондона. Лилиан стала герцогиней Мальборо. Благодаря природному обаянию и упорству она добилась всего, о чем мечтала: стала одной из наиболее ярких фигур в высшем свете Великобритании и, как рассказывают, имела честь предстать перед королевой Викторией и поцеловать ей руку.

Вдобавок ко всему герцогиня Мальборо обладала хорошим предпринимательским чутьем. Она успешно распорядилась состоянием, доставшимся ей от Л.Хамерсли, и к концу XIX века прибавила к нему еще по крайней мере $5 млн. Проблема была только в том, что эти деньги она не могла никому передать. Двоюродный брат ее покойного мужа, Дж.Хамерсли, к тому времени уже женился, и вскоре у него мог появиться наследник, которому и перешло бы все состояние после ее смерти.

В 1892 году герцогиня Мальборо вновь осталась одна: муж умер, оставив ей только титул и замок Бленхайм, который, кстати, был отремонтирован за ее средства. Но уже через три года она снова вышла замуж, теперь за полковника сэра Уильяма де ла Пера Бересфорда, героя войны в Афганистане. Спустя еще год 38-летняя герцогиня Мальборо родила своего первенца — мальчика, которого в честь отца назвали Уильямом. Когда об этом узнали в Нью-Йорке, все снова оживились: дело о завещании Л.Хамерсли приобретало новый оборот.

Примерно в то же время у Дж.Хамерсли тоже появились дети. Сначала дочь, а потом и сын — Льюис Гордон Хамерсли, у которого были все шансы претендовать хотя бы на часть наследства своего двоюродного дяди. В 1909 году герцогиня Мальборо скончалась, не отдав на благотворительность ни цента.

Все $15 млн, которые находились в ее собственности, снова оказались предметом спора. На них претендовали Л.Хамерсли и У.Бересфорд-младший, причем оба они еще не достигли совершеннолетия. В борьбу за наследство вновь включились члены семьи Мэйсон, настаи вавшие, как и раньше, на том, что завещание было составлено незаконно. Весь Нью-Йорк опять наблюдал за тем, как самые высокооплачиваемые адвокаты города участвуют в международной схватке за миллионы — так тогда называли этот судебный процесс.

На рассмотрение новых обстоятельств дела ушло еще три года, и в итоге судья Джеймс Бишоп распорядился передать все накопленное герцогиней состояние Л.Хамерсли, сыну двоюродного брата составителя завещания. Законник отказал в доле как Мэйсонам, так и У.Бересфорду-младшему, оставив их ни с чем.

 

Нераскаявшийся убийца

 

Доказывать свое право на наследство в суде всегда было малоприятным делом. К этому прибегают только в том случае, когда исчерпаны все возможности договориться. Но, как показывает пример Стивена Уэйна Бенсона, наследника американской табачной династии, есть еще один способ окончательно решить эту проблему — убить конкурентов.

Его мать — Маргарет Хичкок Бенсон — унаследовала от своего отца Гарри крупную табачную компанию, которой она управляла вместе со своим мужем. К 1980-м годам компания ежегодно приносила $40 млн дохода (сейчас это составляло бы примерно $150 млн). Имущество, которое находилось в распоряжении самой Маргарет, оценивалось в $10 млн. Она и ее дети — родной сын Стивен, приемный сын Скотт и дочь Кэрол Линн — жили во Флориде, в г.Неаполе.

По словам людей, близких к семье, денег у Бенсонов всегда было в избытке, они покупали роскошные дома и дорогие автомобили. Один только Стивен отказывался от предметов роскоши. Он, напротив, старался не тратить, а заработать. Другое дело, что у него никогда это не получалось. Все его компании, занимавшиеся охраной предприятий или ландшафтной архитектурой, разорялись, несмотря на финансовую поддержку Маргарет. Тем не менее в начале 1980-х годов она назначила его управляющим одной из своих корпораций.

На новом месте Стивена тоже преследовали неудачи. Через три года обнаружилось, что $2,5 млн, выделенных Маргарет в качестве субсидий, она не сможет вернуть: деньги бесследно исчезли. Заподозрив, что сын попросту обокрал ее, мать потребовала от него финансового отчета, но Стивен отказался предоставить документы. Тогда Маргарет пригрозила вычеркнуть его из завещания, которое она к тому времени уже составила. Эта фраза, сказанная в сердцах, в итоге стоила женщине жизни.

Несмотря на ссору, на следующий день, 9 июля 1985 года, вся семья снова собралась вместе, чтобы проехаться по Неаполю. Они собирались подыскать место для нового дома Маргарет, где она планировала провести старость. Стивен согласился заехать за родственниками на своей машине, но задержался больше чем на час. Он объяснил, что собирался купить кофе и пирог, но по дороге встретил какого-то партнера по бизнесу, имя которого вспомнить не мог.

Стивен рассадил всех в автомобиле. За рулем должен был сидеть его брат Скотт, а на пассажирском сиденье рядом с ним — Маргарет. Сзади расположилась К.Линн, ожидавшая, когда к ней присоединится сам Стивен. Он тем временем отправился в дом, чтобы забрать измерительную рулетку. Стивен находился в своей комнате, когда один за другим прогремели два взрыва, уничтожившие автомобиль. Маргарет и Скотт погибли, а Кэрол, открывшая дверь у своего места в машине, выжила, но получила серьезные ожоги.

Услышав взрывы, сбежались соседи Бенсонов. Они оттащили обгоревшие тела в сторону. Стивен в это время сидел на лестнице перед домом и, раскачиваясь из стороны в сторону, наблюдал за происходившим. «Я видела его и не понимала, почему он не хочет мне помочь», — рассказывала позже на суде К.Линн.

Ответ напрашивался сам собой. Именно Стивен заминировал автомобиль, и следователям не составило труда найти подтверждения такой версии. «Это было обычное дело об убийстве, — рассказал журналистам сотрудник полиции Майк Курс, — но из-за огромного внимания прессы к его расследованию подключились даже агенты ФБР».

Похоже, Стивен даже не пытался скрыть свою причастность к убийствам. В доме у него обнаружили детали взрывных устройств, а также чек на их покупку с отпечатками его пальцев. В августе Стивена арестовали, а в сентябре предъявили ему обвинения. Судебный процесс, в котором участвовали лучшие адвокаты Флориды, занял год.

За это время стали известны новые подробности дела. Оказалось, что Скотт был внебрачным ребенком К.Линн, которого Маргарет выдавала за своего приемного сына. А те $2,5 млн, которые Стивен получил от своей матери, он не крал. Мужчина пытался приумножить капитал, вложив деньги в несколько предприятий, но потерпел неудачу.

На суде Стивен не признал своей вины. «Я чувствую сильное горе, вызванное потерей матери и брата, а также страданиями сестры, — говорил он. — Я разочарован и разозлен тем, что меня обвиняют в преступлении, которого я не совершал». Тем не менее присяжные заседатели проголосовали за то, чтобы отправить Стивена в тюрьму. Прокуратура Флориды требовала приговорить его к казни на электрическом стуле, но адвокату обвиняемого удалось убедить суд в том, что «смертей уже было достаточно».

Стивена приговорили к двум пожизненным заключениям без права на помилование в течение следующих 50 лет. После этого он часто переезжал из одной тюрьмы в другую, поскольку на его жизнь не раз покушались сокамерники.

После завершения судебного процесса сразу начался следующий — по поводу того, как следует распределить наследство Маргарет. К.Линн настаивала на том, что все имущество, оцененное в $10 млн, по праву принадлежит ей. Однако в борьбу за это состояние вступили дети Стивена и его жены Дебры, которые считали, что его причастность к убийству не должна влиять на распределение денег Маргарет. Рассмотрение этого дела завершилось только летом 1989 года. По решению суда, наследство разделили поровну между чудом оставшейся в живых К.Линн и двумя детьми убийцы.

 

Недостойная наследница

 

Как правило, чем известнее и богаче человек, оставивший наследство, тем больше вероятность того, что распределение его состояния будет сопровождаться ссорами и скандалами. Со смертью одного из самых влиятельных людей Италии, главы концерна Fiat Джианни Аньелли в истории его династии наступил период нескончаемых споров и судебных процессов.

Дж.Аньелли возглавил совет директоров Fiat в 1966 году, когда ему было 45 лет. Он вынашивал революционные планы в отношении концерна, одного из самых крупных и успешных итальянских промышленных гигантов. Джианни хотел превратить Fiat в международную корпорацию. Для этого он выстраивал взаимовыгодные отношения как с Соединенными Штатами, так и с Советским Союзом. Его связывали дружеские отношения с семьей Кеннеди и Генри Киссинджером, но в то же время он был не против того, чтобы его автомобили копировали в СССР.

Джианни умел продавать машины и использовал для этого свои политические связи в Италии. На протяжении десятилетий транспортные реформы правительств Христианско-демократической партии разрабатывались под влиянием Дж.Аньелли. К 1980-м годам вся страна оказалась покрыта сетью автострад. Италия вышла в европейские лидеры по числу автомобилей на душу населения.

При этом Джианни создавал не просто большую автомобильную компанию, а настоящую финансовую империю. Ему удалось расширить свой бизнес, теперь он занимался и банковским делом, страхованием, торговлей недвижимостью, телекоммуникациями, производством военной электроники, вермута и конфет. В Турине, родном городе концерна Fiat, эту компанию называли не иначе как «ля-мамма».

Члены семьи Аньелли — сам Джианни, его жена Марелла и их дети, Эдуардо и Маргарита, — жили в роскоши. По самым приблизительным подсчетам, имущество, которым распоряжался Дж.Аньелли к концу XX века, оценивалось в $2 млрд. В концерне Fiat он владел долей в размере 25,37%, и его наследник автоматически становился главой компании.

Однако по большому счету поручить управление своей империей Джианни не мог никому. Его сын Эдуардо испытывал отвращение к бизнесу. В этом он совершенно не был похож на отца. Эдуардо несколько раз оказался впутанным в неприятные истории. К примеру, в 1990 году его обвинили в хранении героина, который он, по слухам, употреблял. Но разбирательство вскоре прекратили. Потом Эдуардо увлекался восточной культурой, ездил в Индию и Иран, где встречался с президентом Али Хаменеи. В Иране он принял ислам. Вопрос о передаче ему наследства был закрыт 15 ноября 2000 года, когда Эдуардо спрыгнул с 80-метрового виадука недалеко от Турина.

А спустя три года, в январе 2003 года, скончался и глава семьи. Джианни умер от рака простаты. У него остался только один прямой наследник, не считая его вдовы Мареллы, — дочь Маргарита. «30 января, если я не ошибаюсь, — рассказала она в интервью итальянскому журналу Panorama, — Францо Гранде Стивенс (один из советников семьи Аньелли. — Прим. ред.) позвонил мне и сказал, что на следующий день состоится встреча с моей матерью. К тому моменту он уже открыл наш сейф. Завещание моего отца уже вскрыли, но без меня. Я спросила, почему меня не оповестили об этом. Он ответил, что мое присутствие было необязательно».

Две недели спустя все, кто имел отношение к завещанию, — Марелла, Маргарита и ее сын от первого брака Джон Элканн — вместе с советниками семьи и свидетелями собрались для обсуждения последней воли покойного. Выяснилось, что Джианни составил неполное завещание, в котором ничего не говорилось о имуществе за рубежом. Его доля в концерне Fiat распределялась поровну между тремя присутствовавшими членами семьи.

Когда их попросили подписать согласие с условиями завещания, Маргарита отказалась. «Я не поставила подписи, потому что мне не показали всех документов. И один из советников, Габетти, сказал мне в точности такие слова: «Вы недостойны быть дочерью Джианни Аньелли, вы недостойны даже желать этого». Услышав это, я ушла».

В 2004 году, когда дела у Fiat шли совсем плохо и стоимость компании не превышала $600 млн, Маргарита решила продать свою долю матери за $109 млн. Марелла, в свою очередь, передала свои акции сыну Маргариты Джону, который со временем стал вице-президентом концерна. Через три года Маргарита подала в суд на советников семьи и на собственную мать с требованием признать завещание недействительным и провести перепись всего имущества ее отца — в Италии и за рубежом, а также отменить сделку по продаже акций компании.

К тому моменту Fiat вновь стал прибыльным предприятием благодаря серии новых удачных моделей авто. И многие члены семьи, в том числе Дж.Элканн, посчитали действия Маргариты недостойными, утверждая, что она решила вернуть свою долю в концерне, как только почувствовала, что это может принести ей деньги. Однако, по словам юриста его матери Джироламо Аббатескьяни, речь идет не о финансовой выгоде. «Это просто желание выяснить все детали об имуществе ее отца не только в Италии, но и за рубежом».

Как бы то ни было, в июне нынешнего года Маргарите удалось через суд вернуть свою долю в концерне, которая оценивается уже в $1,5 млрд.

Егор Низамов, «Коммерсант-Деньги»

You may also like...