Осведомитель. В сексотской шкуре…

Удачно засветившись в изобличении врага народа Зубова, в благодарность от КГБ – удостоиться высокой чести в дальнейшем привлекаться и к другим тайным операциям… Вадиму часто грезилось: получив служебное удостоверение с золотыми буквами на бордовой обложке: «Сексот КГБ», будет постоянно носить его в нагрудном кармане, и с гордостью демонстрировать самым близким друзьям… товарищам… сокурсникам… знакомым девушкам… постовому милиционеру на улице… продавцу в магазине… Хорошо!..

4. В СЕКСОТСКОЙ ШКУРЕ…

…На регулярных встречах с Игнатовым агент «Тёмный» докладывал о каждом шаге, слове и чихе объекта оперативной разработке. Письменных донесений не требовалось, но по собственной инициативе Вадим стал набрасывать на бумаге тезисы каждого из докладов-доносов, и при встречах отдавал Пете. (Так приятно сочинять очередную докладную, с обязательным словечком: «Секретно, лично в руки!» в левом верхнем углу!)

…Строго говоря, секретным сотрудником госбезопасности Самсонов не являлся – никакой «подписки» органам он не давал, и, по уверению Пети, ни в каких списках «внештатников» не числился… На незримой лестнице системы ГБ Вадим занимал всего лишь ступеньку «негласный помощник» (то есть человек, некоторое время по просьбе органов помогающий им), и ниже его на этой лестнице была только ступень: «добровольный доноситель». (Писать в КГБ доносы советским людям не запретишь, вот многие добросовестно и стучали друг на друга, причём зачастую совершенно бескорыстно, по велению «совковой» души).

Разумеется, ни о какой оплате услуг помощника КГБ не могло идти и речи!.. Это был почётный долг и обязанность Самсонова – почти как служба в Советской Армии. Единственно – за отказ от неё не сажали… Да и то ещё надо установить судьбы тех, кто отказывался!..

…О, если б все только знали, как хотелось Вадиму заделаться полноправным сексотом!.. Удачно засветившись в изобличении врага народа Зубова, в благодарность от КГБ – удостоиться высокой чести в дальнейшем привлекаться и к другим тайным операциям… Вадиму часто грезилось: получив служебное удостоверение с золотыми буквами на бордовой обложке: «Сексот КГБ», будет постоянно носить его в нагрудном кармане, и с гордостью демонстрировать самым близким друзьям… товарищам… сокурсникам… знакомым девушкам… постовому милиционеру на улице… продавцу в магазине… Хорошо!..

Не выдержав, Вадик однажды спросил куратора, получит ли на руки какой-нибудь документ (важно добавив – «на случай особой необходимости!»), а также может ли он рассчитывать, в случае удачного завершения операции, на орден или, на худой конец – медаль?.. Типа: не ради правительственных наград стараюсь, но – всё же…

Закашлялся Петя, протяжно высморкался в носовой платок, грустно вздохнул, зачем-то посмотрел по сторонам (они разговаривали на улице, в сквере у памятника Пушкину), а потом – сообщил суховато, что служебного удостоверения «пока что» Самсонов не получит – «из конспиративных соображений». Что касаемо орденов, то это прерогатива не облуправления КГБ, а Президиума Верховного Совета СССР, вот почему никакой гарантии на этот счёт старший лейтенант Игнатов дать не может.

На его памяти «пока что» никто из местных негласных помощников знатным орденоносцем ещё не стал, но, рассуждая теоретически, всё зависит от важности раздобытой информации… Удайся Вадиму раздобыть что-то сверх-важное – почему бы и нет?!. Запросто наградят и медалью, и орденом, и даже званием «Герой Советского Союза»!.. «Но не это главное!.. Работаем не ради званий и наград, а – Родины!..» – проникновенно подытожил Игнатов.

 Вадим понимал: всё в его жизни теперь зависит только от него самого!.. Ну и от куратора, разумеется…

…Поначалу иметь дело с Петей было одно удовольствие. Умён, эрудирован, напорист… Интеллигентен, немногословен, хладнокровен… Молниеносно реагирует на изменения ситуации, просчитывает ходы намного вперёд, внимателен и точен в мелочах… Доброжелателен, прост, доступен… Надёжен, заботлив, бескорыстен… В каком-то смысле – нравственная идеал, этакая жизненная высота для Вадима: «Вот каким хочу сам стать!»

Петя не корчил начальника с важно надутыми щеками. А спокойно выслушивал доклады Самсонова, задавал дельные вопросы, не упуская из виду ни одно из высказываний Вадима, и всегда давал понять, что очень ценит его мнение…

Никогда не упускал возможности продемонстрировать особое доверие к Самсонову, и чуть ли не делился с ним важными госсекретами. Однажды, к примеру, поведал об одном из своих неназванном по имени коллег, тоже старлее: «Ему поручили кое-что выведать у одной антисоветчицы, а она любила выпить…. Вот он в считанные недели и споил её!.. Но я подобные методы не одобряю!..»

В другой раз – доверительно сообщил: «Нас представляют как пауков в центре огромной паутины, к которым со всех сторон стекается вся информация обо всём на свете… Но это же совсем не так!..»

Слушая подобные откровения, Самсонов млел от восторга, чуя себя посвященным в совсекретное… Ну как же: «кто-то кого-то споил», или: «мы – не пауки!»

Время шло, множился раздобытый Вадимом на Зубова компромат, но доцент беспрепятственно продолжал свою подрывную деятельность на истфаке, и это рождало в Самсонове сперва – недоумение, затем – острое беспокойство…

И вот на этом этапе что-то в Пете начало настораживать… Мерещилась в нём этакая ТАЙНА… Что-то глубинно-своё, потаённое…

Иногда, пересказывая Пете очередные вонючие антисоветчиной высказывания руководителя кружка, ловил Вадим на устах куратора странную ироничную ухмылку… Чуть ли не сочувствовал он тому возмутительному, что, судя по докладам «Тёмного», исподволь внушалось на кружке студентам. И никогда – ни разу!!! – Петя не счёл нужным решительно осудить высказывания Зубова, а лишь принимал их к сведению – и точка. Как будто доцент говорил что-то вполне нормальное и общеизвестное, с чем спорить по существу – не о чем…

Но это – цветочки… Однако почему Зубов всё ещё на свободе?..

И однажды, пересказав очередную зубовскую антисоветчину (в связи с арестом и расстрелом в 1937-м году группы советских военачальников во главе с Тухачевским доцент-вражина мимоходом назвал Маршала Советского Союза, Народного Комиссара Обороны СССР, члена Политбюро ЦК ВКП(б) , героя гражданской войны Климента Ефремовича Ворошилова «мерзавцем»), Вадик прямо спросил, когда же наконец компетентные органы пресекут провокационную деятельность гражданина Зубова.

Петя не метнулся тотчас за ордером на арест, как следовало ожидать, а лишь, хмыкнув, стрельнул в Вадика острым взглядом, задумался… Потом осторожно разъяснил, что если сажать Зубова, то – надолго, а для этого нужен убойный компромат, которого пока что нет… Вот если доцент предложит студентам написать и распространить в аудиториях университета антисоветскую листовку… или же – начнёт готовить антисоветскую демонстрацию… на худой конец – даст студентам почитать труды Сахарова, Солженицына, Амальрика… Тогда – да… Тогда ему светит от пяти до десяти на лесоповале!.. А за «Ворошилова-мерзавца» самое большее – декан сделает устное замечание, да и то… Но в этом случае Зубов, насторожившись, сразу распустит кружок, и вся операция по его изобличению будет сорвана!..

Да и, если совсем честно, так ли неправ доцент в данном конкретном случае?.. Тухачевский, Блюхер, Егоров, множество других командиров Красной Армии действительно пострадали в ходе позднее осуждённых партией необоснованных репрессий, а что сделал Ворошилов для их спасения?.. Ничего. Как тогда в свете этого прикажете его называть?..

Петя подмигнул ошарашено уставившемуся на него Вадику, давая понять, что он, разумеется, шутит, и оскорбившего прославленного создателя Первой Конной Армии доцентюгу обязательно схватят и осудят по всей строгости, но – чуть позже, когда тот окончательно созреет для лесоповала…

Однако Вадик почему-то почувствовал, что ждать придётся долго!..

Чем пристальнее он всматривался в куратора, тем больше недоумённых вопросов возникало…

Скажем, почему Игнатов подозрительно отмалчивался в тех многочисленных случаях, когда Вадик давал восхищённые оценки коммунизму, Советской власти, социалистическому строю, КПСС, КГБ и лично товарищу Юрию Владимировичу Андропову?.. Он что – не согласен?!.

Или просто брезгует Вадиком?!. Считает его юным мудаком, недостойным уважительного разговора?.. А то и видит в нём гнусного доносчика на своего преподавателя?!. Так сам же к этому принудил!.. Только что ногами по рёбрам не бил… Разве Вадим мог уклониться?..

И ещё… Как-то Петя объявил, что несколько дней не сможет встречаться с Вадимом, но его донесения получать хочет, и попросил отправлять их по такому-то (на вид – совершенно обыкновенному) домашнему адресу, с неизвестной Вадику фамилией получателя, предварительно сообщив об отправлении письма Пете по телефону.

В дальнейшем такое письменное общение продолжалось две недели, причём трижды Петя по телефону сообщал про изменение адреса, и диктовал новый… В конце концов до Вадима допёрпо по какой-то причине Петя хочет заполучить конверты с несколькими написанными рукою Вадика адресами… Зачем?.. И почему бы прямо не попросить: «Надпиши несколько конвертов!», – из уважения к КГБ Самсонов сделал бы, не задумываясь… А так получалось, что Вадима используют втёмную… Обманывают!.. Неужели не доверяют, и считая не вполне надёжным?!.

В очередной телефонной беседе Вадим под благовидным предлогом от дальнейшего письмотворчества отказался… Петя тотчас возник на горизонте, возобновив личные встречи. Их переписка оборвалась без всяких объяснений, оставив в душе Самсонова червоточинку сомнений…

А вот совсем возмутительный случай… Однажды куратор предложил Вадиму кое-что поменять в тактике его поведения на заседаниях кружка… Потом, спустя время – напомнил про эти же предложения, но уже как якобы ранее высказанные самим Самсоновым, а теперь вот он, Игнатов, о них вспомнил, и, так и быть, готов их всячески одобрить… Вадик принял это за признак Петиного склероза, и со смехом напомнил, кто на самом деле выдвигал эти идеи. Петя и сам охотно посмеялся над собственной забывчивостью…

Но через какое-то время Вадику случайно попалась на глаза книга Карнеги «Как завоевать себе друзей…», – где подробно описывался именно этот приём – навязывать окружающим свои идеи как их собственные, а затем эти якобы «их» идеи – поддерживать!.. Получается, Петя тренировал на Вадике умение манипулировать людьми?!. Так может, и вся предыдущая «доброжелательность» старшего лейтенанта – тоже лишь набор приёмов?!.

Поворотной в отношении к куратору стала история с сокурсником Вадика, Андреем Трофимовым. Неглупый и эрудированный, но неприятный парень, корчащий из себя непризнанного гения, да ещё с антисоветскими замашками. Называл СССР «тюрьмой народов», советских людей – «рабами коммунизма», а про товарища Андропова однажды сказал: «Чтоб он сдох, зараза!»

Вадим не собирался доносить на кого-либо в университете, кроме доцента Зубова (тем более, что Петя на этом не настаивал, и даже прямо предупреждал: «Не нужно докладывать про общее положение дел на историческом факультете – информаторов здесь у нас и без тебя хватает!»), но уж больно Андрей к нему цеплялся, задирал по всякому, оскорблял словесно, как-то врезал ни за что пару щелбанов, в другой – обещал лишить Вадима девственности заднего прохода, с гоготом рассуждая вслух,
потечёт ли при этом кровь… Сволочь!..

Вот Самсонов и решил… не то, чтоб – отомстить, но – восстановить попранную. справедливость, что ли… Потребовал от Пети принять должные меры к Трофимову, который «публично высказывал желание умертвить товарища Андропова!» И тут Игнатов проявил себя не на высоте, упорно уклоняясь от реагирования на Вадиков сигнал… Сперва предлагал: «Не поддавайся на провокации!», потом всячески тянул время… Но не желавший лишиться девственности задницы агент «Тёмный» проявил настойчивость, и Игнатов вынужден был оформить его заявление в органы на Трофимова.

Под Петину диктовку Самсонов написал официальное заявление на имя начальника областного управления КГБ с перечнем всех преступных трофимовских высказываний. Там были и «тюрьма», и «рабы», единственно – вместо «желания умертвить» Петя не то что бы – посоветовал, а прямо указал Пете вписать в бумагу высказывание Трофимова именно дословно: «Чтоб ты сдох, зараза!», тем самым снижая накал вадиковых обвинений – вместо явного умысла на теракт теперь рисовалась совершенно безобидная (хоть и безобразная!) болтовня юного студента…

Кроме этого, Петя велел Андропова по фамилии не называть вовсе, а написать так: «высказал в адрес одного из руководителей Коммунистической партии и Советского государства то-то и то-то…» Смысл поправки понятен: умри завтра Андропов – и все обличения в его адрес перестанут интересовать органы госбезопасности, но если оскорбление наносилось не человеку, а должности, то нанёсший будет преследоваться по закону вне зависимости от дальнейшей судьбу эту должность занимавшего…

(Немножко забегу вперёд: особых последствий донос для Трофимова не имел. В открытую ему вообще никто ничего не сказал. Были лишь какие-то небольшие неприятности по комсомольской линии, получил пару «неудов» непонятных, и – затих, затаился… Но главное – перестал цепляться к Вадику!)

Вадима в первую очередь потрясло то, что Петя так спокойно учитывал в своих расчётах возможную в скором будущем смерть товарища Юрия Владимировича Андропова… Для студента Самсонова Генеральный Секретарь ЦК КПСС был чем-то вроде Бога (и даже выше, потому что Бога нет, а Генеральный секретарь – реален и всемогущ), для Пети же Андропов – всего лишь старый тяжкобольной человек, способный окочуриться в любую секунду…

«Не антисоветчик ли он сам?!» – с предательским холодком в животе однажды подумал Вадим Самсонов о кураторе. И в самом деле: что мешает сотруднику КГБ быть изменником Родины?!. Да и – сотрудник ли он?.. Мало ли какое удостоверение он Вадику показывал… У шпионов и их пособников поддельными документами карманы забиты под завязку!.. Показал Самсонову фальшивку, а тот и поверил!.. Стал послушным орудием в руках тайных агентов империализма!..

И Вадик начал подозрительно коситься на Петю при встречах… Почувствовав это, и занервничав, Игнатов, надо полагать, посоветовался со своим начальством, и на следующей встрече сообщил Вадиму: «Руководство хочет пообщаться с тобою! Явишься завтра после занятий, в 14.30, в здание областного управления КГБ!.. Позвонишь мне снизу, я тебя встречу…»

«Значит, действительно в КГБ работает! – пристыжено понял Самсонов.

…На следующий день он пришёл в облуправление КГБ, не выспавшись, изнурённый тревожными мыслями. А ну как вообще – не выпустят?! Арестуют, осудят, увезут в .тюрьму…

Самсонов представился человеку в штатском, дежурившему в холле, тот связался по телефону с Петей, через пять минут Игнатов спустился по лестнице, и повел Вадима к начальству.

Петиного шефа звали Юрием Юрьевичем (он назвал и фамилию, но неразборчиво, а переспрашивать – неудобно), и звание у него оказалось неожиданно высокое – полковник!.. Вальяжный, солидный как профессор, с такими не фамильярничают… И кабинет под стать – просторный, прилично обставленный, с 55-томным Ильичом за стёклами книжного шкафа.

Представившись Вадику, и прощупав его десятком безобидных вопросов, Юрий Юрьевич затем разразился большой внушительной речью. Вадик даже вспотел от напряжения, боясь пропустить мимо ушей хоть слово. В этот день он узнал много нового и интересного.

Оказывается, все враги Советской власти в нашей стране (если не принимать во внимание вражеских шпионов) условно делятся на три категории. Это: 

  • гнилушки-диссиденты (на корню закуплены Западом, воспевают прелести западной демократии в отработку полученных сумм);
  • буржуазные националисты (тщатся развалить могучий СССР, расколов его на десятка полтора слабеньких, якобы независимых государств – смехота!);
  • религиозные фанатики-сектанты (отказываются служить в Советской Армии, настаивают на праве молиться своему Богу не под жёстким контролем государственных органов, то есть – не в рамках нашего самого гуманного в мире законодательства).

«Ну, сектанты – это так… плесень!.. А вот с инакомыслящими «власовцами» и разнообразными национал-крикунами возни будет много!» – с усмешкой обронил Юрий Юрьевич.

Вадик понятливо кивал головою, остро сознавая свою сиюминутную причастность к высшим державным секретам.

И вот тут-то полковник на закуску и выложил новую версию того, почему доцент Зубов до сих пор не обезврежен…Оказывается, КГБ имеет оперативный интерес к тому, чтобы зубовский кружок некоторое время продолжал функциониовать: к нему, как мотыльки на огонёк, будут слетаться таящиеся на истфакультете всевозможные антисоветские элементы, «а когда кружок всосёт их как пылесос – всех скопом и накроем!» – радостно пообещал Шеф.

Вадим почувствовал, как последние сомнения покидают его. Так вот оно что! И верно, как же он сам не додумался: кружок-приманка! На него, как на живца, чекисты будут ловить всякую антисоветчину на факультете…

Уходил их областного управления Вадим окрылённым и полностью доверяющим своим кураторам. Госбезопасность с этой минуты могла рассчитывать на него, как на родного сына!..

Ночью, в общаге, он никак не мог уснуть, ворочался под тощим одеялом, и уже под утро его вдруг осенило: сказанное Юрием Юрьевичем не может быть правдой!..

Исторический факультет Энского университета являлся штабом по подготовке местных идеологических кадров. И если вдруг на истфаке публично объявится (скрыть это будет невозможно) сформировавшийся и действующий достаточно долгое время антисоветский студенческий кружок – разразится скандал далеко не провинциального масштаба! (Понятно ведь, КГБ не станет докладывать, что знал о кружке с самого начала, и опекал его деятельность…)

Возможно, ректор (всемирно известный математик, академик, Герой Соцтруда) и усидит в своём руководящем кресле, отделавшись лишь строгим выговором, а вот как секретаря парткома, так и декана исторического факультета с заведующим кафедры истории СССР (там работал доцент Зубов) – выгонят обязательно, с публикацией язвительных фельетонов как в местной, так и центральной прессе…

Неминуем непоправимый ущерб авторитету не только партийной организации университета, но и, беря шире, областной партийной организации в целом!.. Обком партии никогда не пойдёт на это… И никто не позволит облуправлению КГБ самочинно ставить под удар обком партии!..

В этих условиях любой намёк на создание при истфаке антисоветского кружка должен подавляться в самом начале, пока в дело замешаны считанные единицы, которых незаметно изъять с истфака нетрудно…

Но если КГБ позволяет антисоветскому кружку продолжить своё существование, то означать это может только одно: пресекать деятельность доцента Зубова в обозримом будущем не собираются!.. Во всяком случае, это не входит в планы Пети и Юрия Юрьевича…

Вадим вдруг вспомнил, что своих документов самозваный полковник ему так и не показывал!.. Может, он и не полковник вовсе, а – вражеский разведчик, устроившийся на работу в КГБ, скажем, полотёром… В отсутствие хозяина кабинета, настоящего полковника, Петя привёл туда Вадима, и представил ему Юрия Юрьевича как своего чекисткого начальника!.. И он, комсомолец Самсонов, поверил в этот дешёвый балаган!..

Завтра же с утра надо пойти в обком партии и заявить на них обоих!..

…Утром, с трудом проснувшись, и отправившись на занятия, ночные кошмарные мысли Вадим вспоминал с отвращением. Надо же, какой бред мерещится!.. Но если и не бред – всё равно лучше не дёргаться… Лучше – делать вид, что ничего особенного вокруг не происходит! Пусть события развиваются своим чередом, – как-нибудь всё само собою и разрулится…

«А не предупредить ли Зубова о том, что я – подослан?!» – вдруг впервые кольнуло в сердце. Доцент ведь говорил и много правильных вещей, обнажая общее несовершенство нашей идеологической сферы – стоит ли так уж усердно топить его?!. Ещё неизвестно, какую ужасную участь уготовил ему КГБ… И что сделают с самим Вадимом, который формально (по воле чекистов!) стал участником антисоветского молодёжного кружка… Влепят потом срок, не вникая, сам ли вляпался в это «гэ» Самсонов, или ему поручили компетентные товарищи… Бежать из кружка – пока не поздно!.. Но перед этим – предупредить своего научного руководителя об опасности…

…Однако раскрыться перед Зубовым Вадим, к счастью (или к несчастью – решайте сами) не успел – события опередили его…

Продолжение следует

Владимир КУЗЕМКО, для УК

You may also like...