Тюремная система на оккупированных территориях никогда не отличалась гуманностью. Но иногда она отнимает жизни заключенных. Так произошло с Русланом Макарцем, который отбывал наказание за «государственную измену» в «ДНР». 10 ноября 2021 года его зарезали в Макеевской колонии. Что известно о Макарце и в каких условиях отбывают наказание люди в «Л/ДНР» — разбиралоись в издании hromadske.
Зарезали в колонии
В 2017-2018 годах Руслан Макарец служил водителем в инженерно-саперной роте боевиков. Потом выехал на подконтрольную Украине территорию, прошел через программу СБУ «Тебя ждут дома» и был освобожден от ответственности. Но в 2019 году он вернулся в самопровозглашенную «ДНР», где его и арестовали.
Есть видео, на котором Макарец «признается», что прибыл в Донецк по заданию СБУ. В апреле 2021-го мужчину признали виновным в «государственной измене» и приговорили к 13 годам лишения свободы.
Но есть и другая версия, почему Макарец рискнул вернуться на оккупированную территорию. О ней hromadske рассказал Валерий Соколов — пленный, который был среди тех, кого боевики передали Украине во время обмена в конце 2019 года. В «ДНР» Валерий отбывал наказание в Макеевской исправительной колонии № 32 — той самой, где убили Макарца.
«Я говорил с человеком, который сидел с ним в СИЗО там, в “ДНР”. И Макарец ему рассказывал, что через некоторое время после того, как он уехал из “ДНР”, ему позвонили из “МГБ” и сказали, что его родители попали в аварию, что мать между жизнью и смертью и хочет увидеть сына. Человек, который с ним разговаривал, дал слово офицера, что у него не будет проблем. Он поверил и уехал в Донецк», — рассказывает Валерий. Действительно ли родители Макарца попали в аварию, hromadske выяснить не смогло.
При каких обстоятельствах Макарца зарезали, Соколов не знает.
«Я пытался узнать, но никто ничего не говорит. Мы даже не знали, что он был на 32-й. Возможно, его только завезли, и он находился в карантине, на яме», — предполагает бывший пленный.
Обычный садизм
Действительно ли Макарец сотрудничал с СБУ — неизвестно. Но уполномоченная Верховной Рады по правам человека Людмила Денисова утверждает, что Украина пыталась вернуть его.
Возвращение украинских граждан из тюрем на оккупированной территории происходит двумя путями — через обмен пленных и через выдачу Украине заключенных, осужденных за уголовные преступления. За время конфликта удалось вернуть более 3000 пленных и около шести сотен заключенных (данные СБУ и офиса Уполномоченного по правам человека). Но в последние два года оба эти процесса полностью прекратились. Значительно ухудшились за это время и условия содержания.
Коллаж Фото:Андрей Якименко / hromadske
«Когда пришла “ДНР”, сразу сказали: “Будете как в России сидеть. Так как при Украине уже не будет”», — вспоминает 39-летний Александр.
В 2000 году его приговорили к пожизненному заключению. До войны мужчина жил в Чернигове, но отбывать наказание его отправили в колонию Донецкой области. Ее переход под власть самопровозглашенной «ДНР» заключенные почувствовали на собственной шкуре.
«В марте 2015-го к нам пришли с обыском. Вывели из камеры, поставили к стенке в наручниках, несколько раз ударили — кого дубинкой, кого ногами. Кто-то пытался спросить, почему такое отношение. В ответ сразу избивали», — рассказал мужчина hromadske.
Такие жесткие обыски или, как их называют заключенные, «шмоны» стали регулярными. Они продолжались час-полтора. Заключенные стояли в наручниках в коридоре лицом к стене, пока спецназовцы в камере переворачивали все вверх дном. Могли намеренно разлить воду, втоптать в лужу вещи.
Подъем и отбой с тех пор стали строго регламентированными. Встал позже? Не лег вовремя? Прилег на нары днем? За все это выносили замечания или выговоры, — объясняет Александр. По совокупности заслуг кто-то попадал в карцер. Чтобы контролировать каждое движение заключенных, во всех камерах были установлены системы видеонаблюдения.
«Они будто исходили из старого советского понимания, что зэк должен сидеть в робе в голой камере, — говорит Александр. — Но больше удивляет, когда человек перед этим несколько лет с тобой разговаривал, не проявлял презрения. А тут он начинает совсем иначе себя вести».
«Конец девяностых — начало двухтысячных тоже не были сладкими. Мы это проходили. Но никто не ожидал, что это вернется», — вздыхает он.
«В Украине будешь права качать!»
Столкнувшийся с жестокостью первых лет существования непризнанной «республики» Александр считает, что и тюремщики, и спецназ тогда все же сдерживали себя, поскольку понимали, что вскоре многих заключенных передадут Украине.
«Даже когда маски-шоу приходили, они могли ударить, избить. Но избить — это не покалечить. И они еще шутили: “Поедешь в Украину, там будешь права качать!”»
Другой свидетель становления садизма на институциональном уровне — Дмитрий. Он еще до войны попал в донецкое СИЗО по обвинению в экономических преступлениях. Выйти оттуда ему удалось только в 2016 году. Рассказывает: чем меньше оставалось людей, работавших до войны, тем больше становилось жестокости.
«Структура “русского мира” такова, что людей не считают людьми, — говорит Дмитрий в разговоре с hromadske. — Украинская система тоже была совершенно безразлична к условиям содержания, но никто не ставил целью “ломать” людей или делать из людей животных. Сейчас там практикуются регулярные вторжения по ночам и избиения. При Украине такое было, только если кто-то очень сильно начинал буйствовать. А сейчас, как по расписанию — залетают в камеру, и всех там колотят. Это делается для устрашения, для психологического давления».
Этап в Украину
«Я несколько раз писал заявление “главе ДНР”: “Прошу этапировать меня на территорию Украины”. Из администрации колонии несколько раз приходили, спрашивали, кто хочет перевода в Украину», — рассказывает черниговец Александр.
В октябре 2016-го боевики передали его вместе с еще 22 заключенными на подконтрольную Украине территорию.
Сейчас он продолжает отбывать пожизненное заключение в Чернигове, и пытается обжаловать несправедливый, по его мнению, приговор.
Как формировались списки тех, кого будут выдавать, мужчина не знает, но уверяет, что ничего за перевод не платил. Другим повезло меньше.
«Я знаю случаи, когда люди просто за то, чтобы их включили в списки на обмен, платили от 2 тысяч долларов и более. Но их так и не вывезли», — рассказывает hromadske адвокат Марина Афендулова, которая защищает интересы нескольких заключенных, отбывающих наказание на оккупированной территории.
Самопровозглашенная «ДНР» в последний раз передавала Украине заключённых в декабре 2018-го. Боевики «ЛНР» — в сентябре 2019-го. С тех пор никаких выдач заключенных не производилось. Эта тема практически исчезла и из медийного пространства, и из повестки дня Минских переговоров.
Представитель Уполномоченного по соблюдению прав жителей Донецкой и Луганской областей Константин Черников сообщил, что сейчас выдача не проводится из-за «отсутствия конечного согласия на проведение таких действий со стороны самопровозглашенных органов, подконтрольных Российской Федерации».
По информации hromadske, тема выдачи заключенных уже долгое время не поднималась на переговорах Трехсторонней контактной группы в Минске.
Выкуп
В начале конфликта у заключенных были и другие варианты освободиться.
«Перед Иловайском, когда их очень жестко прижали, шел набор среди арестованных в СИЗО — а ведь это даже не осужденные еще люди — в это сепаратистское ополчение. И беседы на тему “Почему ты не хочешь туда идти” носили очень зловещий характер», — рассказывает Дмитрий, который тогда находился в донецком следственном изоляторе.
Самого же Дмитрия в 2016 году выкупили из следственного изолятора друзья. Сейчас за эту сумму можно купить однокомнатную квартиру в самом центре Донецка.
«Конечно, дорого, — признается он. — Долги я до сих пор отдаю. Но вопрос стоял так: сдохнуть там или заплатить».
Коллаж Фото:Андрей Якименко / hromadske
Деньги на виски
«Начальники колоний на каждый праздник отправляют руководителю луганского Управления исполнения наказаний большие суммы денег, алкоголь, продукцию (мебель, беседки, кованые мангалы, детские площадки, уличные тренажеры, нарды, иконы, шкатулки и множество других товаров, которые производят заключенные, — ред.)», — рассказывает адвокат Марина Афендулова.
По ее словам, такими же взятками работникам колонии откупаются от проверок, чтобы те не находили никаких нарушений.
«Когда с заключенных собирают деньги, так и говорят — “на виски”. С каждого — от 3 до 7 бутылок виски. И это всякий раз, когда приезжает проверка. Плюс любые праздники — “День республики”, Новый год, Рождество — все что угодно. Если заключенный отказывается платить, он попадает в карцер», — рассказывает адвокат.
Бывший пленный Валерий Соколов рассказывает, что в колонии, где он сидел, заключенные ежемесячно должны сдавать администрации по сто долларов.
«Если ты сдаешь эти деньги, то можешь звонить, получать передачи. Свидания из-за карантина там сейчас запрещены. Если нет, то тебя отправляют в штрафной блок, на “яму”», — рассказывает Соколов.
В Офисе представителя Уполномоченного по соблюдению прав жителей Донецкой и Луганской областей hromadske сообщили, что если заключенные отказываются платить, то их переводят в бараки, непригодные для проживания. Там может не быть дверей, окон, отопления, водоснабжения и канализации.
Подобное практиковалось в колониях и до войны, рассказывает Александр, приговоренный к пожизненному заключению. Масштаб был несоразмерен с тем, что происходит сейчас, но администрация колонии все же находила множество относительно «честных» способов изъятия денег у заключенных.
«Смотрели, какие родители, какие передачи. И тебе создавали такие условия, что ты пойдешь, и отдашь эти деньги, — вспоминает Александр. — Это и телефонная связь — 1500 грн, а если через неделю-две еще раз не заплатишь, то придут со шмоном и заберут [телефон]. Последние 7-8 лет, пока я был на 52-й, ни разу не включили в камере отопление. Хочешь отопление — есть тепловентилятор. Хочешь, чтобы тебе разрешили его поставить — плати!»
«Администрация найдет кучу причин, как с тебя можно взыскать деньги», — добавляет он.
Телефоны? Только для мошенничества!
«Месяц или два назад мне звонил бывший сокамерник. Он очень удручен. Говорил очень кратко и аккуратно. Говорил, что тяжело: помощи от родственников нет, условия содержания плохие, а перспектив перевестись на подконтрольную территорию нет», — рассказывает Александр.
Собеседника Александра должны были отправить на подконтрольные территории на следующем этапе после Александра. Но его не отправили из-за того, что он совершил преступление на территории Крыма. «Выдача Украине нарушит конституционные права потерпевших», — сказали ему.
Звонок шел по «официальной» связи. То есть с телефона, по которому можно звонить только под наблюдением сотрудников колонии. Право на такой звонок заключенный получает только раз в один-два месяца. Поэтому все, с кем раньше удавалось поддерживать связь, год-полтора назад окончательно исчезли с радаров.
«Раньше давали звонить дважды в неделю — во вторник и пятницу. По две-три минуты. Затем колонии перешли на “Феникс”. А он только на территории ДНР работает. Телефоны прослушиваются, разговоры записываются. Да и то не всем разрешали звонить. Только тем, кто сдавал деньги», — рассказывает Валерий Соколов.
Мобильные телефоны, на которые раньше за небольшое вознаграждение смотрели сквозь пальцы, заключенным теперь недоступны.
Единственное исключение — те, кто с помощью телефона зарабатывает деньги для администрации колонии.
«Если ты “сидишь” на мошеннических схемах, то должен платить руководителю колонии до 2000 долларов за две недели. Не выполнить заключенный этот план не может, за это могут и убить», — говорит адвокат Марина Афендулова.
Мимикрия под пленных
Если заключенных самопровозглашенные «Л/ДНР» несколько раз просто передавали Украине, то пленных они обменивали на боевиков, которых задержала Украина.
В конце 2019-го боевики передали Украине 76 человек. Именно тогда, по словам родственников украинских пленных, которые до сих пор не освобождены, «омбудсмен ДНР» Дарья Морозова сказала: «Мы забрали всех, кого хотели». После этого произошел только один обмен — в апреле 2020-го освободить удалось 20 человек. Среди них были люди, по поводу которых были сомнения, действительно ли их осудили по политическим мотивам.
Среди родственников пленных и правозащитников ходили слухи, что схема работает так: за определенное вознаграждение суд на неподконтрольных территориях осуждает человека не за преступление, которое он действительно совершил, а по «политической» статье. После этого родственники этих людей просят Службу безопасности Украины вписать их в списки на обмен. СБУ передает списки боевикам, и те выражают готовность обменять этого человека.
Коллаж Фото:Андрей Якименко / hromadske
Лагеря рабского труда
В 2011 году 30-летний луганец Александр Ефрешин получил 8,5 лет колонии за угон и поджог микроавтобуса. В 2015-м суд освободил его по амнистии, но боевики решений украинских судов уже не признавали. И все же он освободился раньше истечения срока. Это произошло благодаря правозащитной кампании и вниманию со стороны медиа.
«Я делал шлакоблок. Смена — с 7 утра до 7 вечера, — рассказывал Ефрешин автору статьи в 2017 году. — Это настолько тяжелая работа, что я впервые в жизни увидел, что такое кровавые мозоли. Но у других условия были еще хуже. Одна бригада, человек 10 в ней было, делала железобетонную затяжку. Норма — 2,5 тысячи этих затяжек в неделю. Они жили прямо там, где ее делали. Она должна сушиться какое-то время. Сделали, через пять часов она высохла, и они идут делать новую партию. Они спали по 4-5 часов в день. За это им обещали условно-досрочное освобождение».
Другой заключенный, которого удалось вытащить правозащитникам — Теймураз Нихотин. Он отбывал наказание в Краснолуцкой исправительной колонии. Освободили его в январе 2018-го — на два года раньше, чем истекал его срок (по украинским законам он должен был выйти еще раньше благодаря перерасчету срока по «закону Савченко»).
С 38-летним Нихотиним автор этого материала разговаривал в день его освобождения. Мужчина рассказывал, что с теми, кто работал, расплачивались одним блоком сигарет в месяц. Сам он работать отказываться.
«Если ты отказывался работать, то в отношении тебя включалась “уработка”. Тебе приписывают какое-то нарушение, и закрывают на 15 суток в штрафной изолятор — это полуподвальное помещение. А потом заезжает спецназ и бьет тебя. И получается так, будто тебя бьют не из-за отказа работать, а потому что ты злостный нарушитель, раз сидишь в изоляторе», — рассказывал Нихотин.
В общей сложности он провел в штрафном изоляторе примерно полтора года.
Также Нихотин упоминал, что в Краснолуцкой исправительной колонии узнали о том, что там находились пленные только тогда, когда из помещений камерного типа забрали двух человек, которых нужно было подготовить к обмену.
Это типичная политика оккупационных администраций на востоке Украины: минимизировать контакты пленных, арестованных по политическим мотивам, с другими заключенными.
«В Макеевке есть барак №10, где сидят только политические, — рассказывает Валерий Соколов, находившийся в плену у боевиков “ДНР” в 2017-2019 годах. — Женщины сидели в Снежном, там, кажется, такого разделения не было. А в Макеевке у нас была такая колония в колонии, огражденная со всех сторон. Сейчас этот барак переполнен. Месяц назад там было 54 человека. И в связи с тем, что там уже невозможно было находиться, часть людей, якобы штрафников, отправляли на так называемую “яму”. Там больше мест, больше площадь. Но нет отопления. Родственники покупают уголь, чтобы можно было отапливать буржуйками. Электроэнергия тоже плохая. Один кабель проходит, а вторая жила — это обычная водопроводная труба».
Украинский контекст
«Что здесь [в колониях на подконтрольной Украине территории] отличается? Все отличается! Всего даже не перечислишь. И постоянно что-нибудь меняется. Даже то, что разрешили планшеты! Теперь я могу сидеть, писать жалобы, заявления. Хотя есть нюансы — можешь написать жалобу, но где ее напечатать? Я бы мог подать ее в электронном виде, но невозможно получить электронную подпись», — говорит Александр, заключенный, отбывающий пожизненный срок в Черниговской области.
Впрочем, правозащитники утверждают, что все не столь радужно.
«Сейчас самая большая проблема — это уничтожение и без того “больной” тюремной системы здравоохранения, — рассказывает Андрей Черноусов. — Их выделили в отдельное учреждение — Центр здравоохранения Министерства юстиции, и медицинская реформа на них не распространяется. Финансирование соответствующее, лекарств нет, врачи разбежались».
Большие проблемы и с оплатой труда. По словам Черноусова, чтобы не платить заключенным даже минималку, в документах записывают, что они работают неполный рабочий день. Это позволяет платить любую сумму. Часто за тяжелый труд в течение шести дней в неделю заключенные получают всего несколько сотен гривен.
«Я считаю, что это рабский труд. Особенно когда речь идет о работе на вредном производстве — термопластавтоматах, обжиге угля, переработке пластмасс…», — перечисляет Черноусов.
Бывют и случаи избиения заключенных спецподразделениями Государственной пенитенциарной службы.
Адвокат Марина Афендулова уточняет: несмотря на проблемы в пенитенциарной и судебной системах, в Украине работают механизмы, позволяющие добиться справедливого решения или более гуманного отношения.
«В Украине можно пожаловаться Уполномоченному по правам человека и будут проводиться проверки. Иногда они приводят к положительным результатам, иногда ничего не дают. А на оккупированной территории даже пожаловаться некому. Там тоже есть “уполномоченные”, но им жаловаться нет смысла вообще. Любые жалобы не выходят за пределы колонии», — говорит адвокат.
Она знает о случаях, когда заключенные жаловались на условия содержания, и поэтому против них фабриковали дела, добавляли сроки. Например, заключенному, чьи родственники пожаловались на условия содержания в Следственный комитет России, добавили четыре года к сроку заключения. «Чтобы не был таким умным», — объяснили.
«В Украине любой приговор может быть обжалован. На оккупированной территории это невозможно сделать. Не могу сказать по Донецкой так называемой “республике”, но в “Луганской” апелляционная инстанция точно не работает. Формально она есть, люди подают апелляционные жалобы, но они не рассматриваются», — утверждает Афендулова.
Автор: Иван Бухтияров; hromadske