Организованная преступность 90-х оставила наследство — и это не только романтизация криминала, трупы в бетоне и миллиарды в офшорах. Крупные группировки были чем-то вроде рыцарских орденов: со своими уставами, экономикой, представлениями о чести и достоинстве. А ещё члены ОПГ заводили семьи, у них рождались дети. Такие сыновья и дочери росли с ощущением причастности к страшной тайне. Другие, наоборот, со школы были вынуждены отвечать на претензии и стереотипы. От третьих криминальное прошлое семьи прятали — и тогда неизбежно наступал момент тяжёлого открытия.
Репортёр издания Baza Кирилл Руков ищет таких повзрослевших детей, чтобы разрушить табу и записать их монологи о самом личном.
Отец: Олег Михайлов / «Хохол». Штатный наёмный убийца Ореховской ОПГ
Дочь: Елизавета Михайлова / Домохозяйка, 29 лет
Из детского сада в Москве папа забирал меня на большом тёмно-зелёном «форде» — это была его единственная машина. Подержанный, но любимый «форд». Кем он работал, я тогда не понимала, но он подолгу пропадал. Первое убийство отец совершил в 1997 году, а до этого занимался у ореховских слежкой и прослушкой — так он рассказывал в интервью. У папы гибкий ум, он любит учиться. Но в бывшем Союзе в 90-е найти нормальную работу, имея за плечами только опыт спецназа ВДВ, было очень сложно. Денег, которые папа получал на заводе в Кривом Роге, не хватало на содержание семьи. Поэтому, когда его сослуживец, [Сергей] Махалин, позвонил из Москвы и предложил устроиться «в охранное агентство», папа сразу согласился.
***
Ореховские. Самая известная группировка в России
Основатели Ореховской ОПГ были простыми спортсменами из тренажёрных залов в районе Орехово-Борисово в Москве, которые не видели своих перспектив в большом спорте — и искали применение силам. Это классический путь возникновения банд. К середине 1980-х годов оформился костяк во главе с Сергеем «Сильвестром» Тимофеевым, бывшим трактористом из Новгорода. Начав с кражи автомобилей, ореховские быстро перешли к нападениям на караваны дальнобойщиков, а потом — и к классическому рэкету. К началу 90-х ореховские контролировали уже весь юг Москвы.
Универмаг «Белград» в Орехово-Борисово — здесь с крышевания напёрсточников началась история Ореховской ОПГ.
В 1991–1993 годах Тимофеев, как эффективный менеджер, провёл несколько «слияний» с соседними ОПГ, а ещё первый в Москве начал легализоваться — оформлять доли в крышуемых бизнесах по документам. Ярким стало покушение ореховских на олигарха Бориса Березовского, а ещё их победа над «кавказской мафией», которую таким образом выгнали с крупнейших рынков. Несколько месяцев Сергей Тимофеев провёл в роли главного авторитета Москвы и лидера «славянского» преступного мира, пока его самого вдруг не взорвали в «мерседесе». Началась внутренняя резня за то, кто получит власть и контроль над капиталом группировки.
Преследовать ореховских целенаправленно начали с 1998 года, после того как погиб следователь Юрий Керезь. Тогда же ореховские развернули войну с Измайловской ОПГ, тесно связанной с силовыми структурами. Ореховских судят до сих пор — лидеров (Буторина и его преемника Белкина) экстрадировали и посадили на пожизненное, бригадиров и киллеров находят спустя десятилетия и дают до 25 лет тюрьмы. На свободе остаются около пятидесяти участников группировки, которые продолжают мстить — последние доказанные убийства ореховские совершили в 2014 году.
Андрей Пылев (лидер Медведковской группировки; именно он давал задания Олегу Михайлову), Сергей Ананьевский, Григорий Гусятинский и Сергей Буторин — наследники Ореховской группировки после смерти Сергея Тимофеева.
Олег Михайлов, бывший десантник из Украины, присоединился к ореховским в 1994-м как штатный, но тайный киллер: его держали на зарплате «до востребования», а также для зачистки собственных рядов.
Между заданиями Михайлов вёл обыкновенную жизнь и ни в каких бандитских разборках и стрелках не участвовал. Всего он совершил девять доказанных убийств и сотрудничал со следствием — но всё равно получил пожизненное. В тюрьме стал глубоко религиозным человеком, начал писать автобиографию и выпустил серию интервью со своим адвокатом.
Был трижды женат, последний раз сыграл свадьбу в 2019 году, прямо в тюрьме. Дочь Елизавета — его единственный ребёнок от первого брака. Это её рассказ.
***
Вот момент, когда я поняла, что лучше отца у меня никого не будет: в садике другой девочке накрыли «сладкий стол» на день рождения. Я была в восторге, захотела такой же. Папа тогда зарабатывал мало и запереживал. В заветный день он приехал и стал извиняться, мол, доча, прости, пожалуйста, я ничего такого не смог сделать, только вот — и надевает на меня тёплую замшевую курточку тёмно-синего цвета, один рукав был жёлтый, другой — красный. Он ничего не говорил, только улыбался и смотрел так, как никто в жизни на меня больше никогда не смотрел. Как на принцессу, что ли, маленькую и хрустальную. Я этот взгляд до сих пор помню на себе — и просто хочу, чтобы папа всегда на меня так смотрел. Я очень люблю его и всегда буду любить.
В Москве мы прожили три года: каждую ночь я слышала колокольный звон, рядом с домом была речка, а мама любила гулять по магазинам в большом торговом центре. Я ждала её на игральном батуте «Несквик», а папа был рядом. Он вообще всегда был рядом, даже когда в больницу ездили (первое время Михайлов с семьёй бесплатно гостил у Владимира Грибкова в районе Медведково. Грибков по кличке Булочник — это телохранитель Олега Пылева, одного из лидеров местной, медведковской группировки, которая быстро стала частью ореховских. Когда Елизавета сильно заболела, их семью попросили съехать с квартиры. Финансовое положение резко ухудшилось — тогда Олегу и предложили «подрабатывать» ещё и убийствами. Если раньше за прослушку ему платили 400 долларов, то теперь его ставка составляла 4 тысячи долларов. — Прим. Baza).
Человек, которого я считала идеальным во всех смыслах, боготворила, оказался киллером.
Через три года мама просто собрала наши вещи, и мы вернулись обратно в Кривой Рог, без отца. Никто меня не спрашивал, ничего не объяснял. Папа был максимально неконфликтный человек, спокойный типаж: даже если на него кричали, он улыбался и повторял, что «всё в порядке». А вот мама, наоборот, любительница поскандалить, побить посуду. Я не помню скандалов, но в итоге они развелись. Вернувшись в Украину, мама начала навёрстывать упущенную свободу: много гуляла, встречалась с разными мужчинами и работала — поэтому на меня у неё времени не было. Первое время пыталась купить мою любовь подарками, но внимание родителей это заменить не могло, и я жутко скучала по папе. В школе стала изгоем, хотя в детстве я была очень умной девочкой: гораздо раньше остальных научилась считать и писать, много читала. Моя любимая книга тогда — «Дочь Монтесумы» Хаггарда, это исторический роман про завоевание Мексики, где во имя бога приносят кровавые жертвы. Папина книжка, из тех, что я увезла с собой.
Елизавета Михайлова в Москве.
Однажды в два часа мама разбудила меня и позвала к ноутбуку: «Иди сюда, я отца нашла». Это был 2007 год, мне 15 лет. Его как раз осудили, и мама зачем-то включила мне запись новостей про приговор. Я была в ужасе. Человек, которого я считала идеальным во всех смыслах, боготворила, оказался киллером. Потом выяснилось, что папа раскаялся и очень подробно давал показания на суде. Говорил, что время было «или ты, или тебя». И убивал он не сильно хороших людей, в том числе из его же группировки. Подчищал хвосты и сам думал: «Раз есть такие, как я, значит, наступит момент, когда и меня “зачистят”?» Поэтому отец постарался от всего этого уйти (действительно, с 2000 года Олег Михайлов перестал брать задания, поступил на вечерку в Институт международного права и экономики, был старостой группы, работал в арбитражном суде и в банке. Когда в 2003 году арестовали его сослуживца Сергея Махалина, который и привёл Михайлова в криминал, он решил сдаться и единственный из всей ореховско-медведковской группировки пошёл на явку с повинной. — Прим. Baza). Не получилось, пришлось всё равно отвечать. Помню, маму взбесило, что папа, оказывается, зарабатывал немаленькие деньги, но нам в Кривой Рог ничего не присылал.
«А Лизу можно?» — «Ну я Лиза». — «Лизочка, солнышко, это папа звонит», — и слышу, что плачет. Я растерялась, первый раз слышу его за 20 лет.
Следующий день провела как в киселе. Окончательно забросила учёбу, впала в депрессию, начала ходить к психологу практически каждый день. В 17 лет сбежала из дома. Немного побыла лягушкой-путешественницей, жила у разных подруг. Потом поступила в училище и осела в общежитии, а оттуда меня через несколько лет забрал нынешний муж. Когда появились свои дети и мы купили компьютер, я возобновила поиски отца. Решила так: самая лучшая информация — от болтающих языков. Алексей Хохлов, админ паблика «Чёрный дельфин» для родственников заключённых, помог раздобыть адрес тюрьмы, где сидит отец, — она называется «Вологодский пятак». В конце 2017 года я села писать папе обычное бумажное письмо. О чём оно будет, я знала давно, больше переживала за красивый почерк.
Звонок папы застал через месяц на кухне, как раз перед моим днём рождения. «А Лизу можно?» — «Ну я Лиза». — «Лизочка, солнышко, это папа звонит», — и слышу, что плачет. Я растерялась, первый раз слышу его за 20 лет. Тоже расплакалась. Время было ограничено, 15 минут — это такое мгновение, мы только нежностями успели обменяться. Я сказала, что очень скучаю. Он сказал, что голос у меня всё такой же детский. Я проговорила ещё раз своё письмо: что всё это время ждала его, что знаю про всё — за что сидит и что будет сидеть до конца жизни, что я его не осуждаю и люблю, что он теперь дедушка и у него пять внуков. Папа всё это время знал, где я, но ничего не писал, стыдился: «Я представлял варианты, как ты отреагируешь, и понял, что не готов услышать мат, если ты решишь меня оттолкнуть. Я просто не хотел, решил, что лучше буду мечтать». «Глупые, конечно, папа, у тебя мысли», — так и сказала, хотя сама тоже вечно себя накручиваю.
Разозлилась на бабушку: оказалось, что она давно переписывается, но больше никому в семье она не сообщила. У них мнительная, аристократическая семья, корнями из Петербурга. Прадед Михайлов служил в гвардии Романовых, но они сбежали в Украину, когда случилась революция. Мужчины в роду всегда служили, и папа органично продолжил эту традицию.
Интимное письмо Олега Михайлова своей жене Виктории.
В тюрьме папа сыграл свадьбу (его женой стала 43-летняя Виктория из Перми, бывший следователь полиции.
«Зачем Вам это? Может быть, вы что-то не так прочитали обо мне? Я не просто бандит в прошлом. На моих руках кровь девяти людей», — ответил Олег на первое письмо Виктории. У них закрутился роман по переписке, а через месяц он сделал ей предложение. — Прим. Baza). Вместе с Викой мы придумали создать во «ВКонтакте» группу поддержки. Сначала было тяжело, потому что лился негатив, но я мысленно отвечаю всем хейтерам: «Мне с вами не жить, детей не крестить. Сидите и вякайте в углу», — поставила такой блок в голове. Главное, чтобы люди начали говорить о папе (жена Виктория уверяет, что не романтизирует прошлое мужа: «Он не маньяк и не сумасшедший. По сути, для него убийство было работой. Моих родственников и меня все вокруг пугают: вот, мол, он выйдет и всех нас убьёт. Но ведь наши деды, пришедшие с войны, не стали в мирное время стрелять направо и налево. Конечно же, Олег не имел права отнимать ни одной жизни, но он не одержимый». — Прим. Baza).
Мы до сих пор так и не увиделись: сначала я не могла освободиться от работы, потом грянул карантин. Это какой-то эмоциональный тупик. Я скучаю и хочу увидеть его прямо сейчас.
Автор: Кирилл Руков; BAZA