Тенденция, о которой уже открыто говорят сотрудники исправительных учреждений, – в последнее время «явно увеличилось число лиц с повышенной агрессивностью, возбудимостью и психическими отклонениями». Что заставляет российских заключенных объявлять массовые голодовки? В московском СИЗО № 6 состоялись учения спецназа ФСИН по освобождению заложников. Все прошло удачно: «захватчики» скручены, «заложники» освобождены, при этом никто не пострадал. Сценарий учений напоминал недавнее реальное ЧП в столичном изоляторе «Чагино», где трое преступников взяли в плен 15 сотрудников СИЗО вместе с их начальником. Тогда тоже никто не пострадал, если не считать общего шока у захватчиков и заложников от взрыва светошумовой гранаты. Преступники уже получили от 14 лет до пожизненных сроков. Служебное расследование в отношении администрации «Чагино» еще не закончено. Тем не менее это происшествие лишний раз подтвердило тенденцию, о которой уже открыто говорят сотрудники исправительных учреждений, – в последнее время «явно увеличилось число лиц с повышенной агрессивностью, возбудимостью и психическими отклонениями».
Самой распространенной формой протеста заключенных сегодня стала голодовка. Она может затронуть всю тюрьму или отдельный блок. Воры или смотрящие за тюрьмой дают сигнал смотрящим за камерами – и массовость акции обеспечена. Технически организовать это несложно: в камерах есть мобильные телефоны (в 5-м столичном СИЗО, например, за год изъято 114 трубок) и есть так называемые дороги – веревки, хитрым образом натянутые по внешней стене тюрьмы. По ним отправляют записки. Общение также идет через баландеров (разносчиков пищи) и персонал. Как утверждают сами зэки, у них есть не менее 20 надежных способов связи.
«Авторитетная» голодовка
«Многие акции возникают стихийно, – говорит «НИ» создатель сайта «Арестант.мск.ру», бывший зэк Олег Трунов. – Скажем, кого-то избили надзиратели, кто-то попал в карцер. Или, скажем, из камеры забрали всю посуду (это обязательная процедура, и, как утверждают во ФСИН, в большинстве изоляторов зэки к ней уже привыкли. – «НИ»). А вдруг из твоей миски будет есть кто-то из «обиженных», а потом она опять достанется «правильному» человеку? Камера протестует: голодает, режет вены или не выходит на проверку». А невыход из камеры (например, для ее осмотра надзирателями) «автоматически означает прибытие ОМОНа, и тут мало не покажется».
Чтобы голодовку признали официально, мало отказаться от баланды. Надо, чтобы каждый из ее участников написал заявление с изложением требований. Однако «все это профанация», поясняет «НИ» адвокат Валерий Карышев, защищавший многих «воров в законе» и бандитов, в том числе наемного убийцу Александра Солоника. «Зэки, – говорит он, – все равно едят свои передачи, а тюремную пищу и так мало кто употребляет. Чтобы ее есть, надо сначала недельку поголодать. Что же касается заявлений, то за 15 лет своей работы я вообще не слышал, чтобы их кто-то писал».
Но «привилегированным» клиентам г-на Карышева голодать, возможно, и не приходилось. «Это удел толпы, – считает начальник московского СИЗО № 5 «Выборгский» Анатолий Тихомиров, в ведении которого находится более полутора тысяч человек, включая 170 «малолеток». – А направляют ее лидеры, преследуя свои личные интересы. Я по своему 15-летнему опыту скажу, что все массовые голодовки обычно идут от ужесточения режима: где-то перекрыли канал доставки запрещенных предметов, где-то – межкамерное общение, где-то «авторитетов» поприжали. Но формально спецконтингент начинает цепляться к вопросам содержания, обеспечения и медобслуживания». При этом, по мнению нашего собеседника, «мужики» (т.е. не рецидивисты, а обычные люди, по разным причинам оказавшиеся за решеткой. – «НИ») в основном не против режима, поскольку тогда нет черного беспредела. «Но из страха они вынуждены подчиняться уголовникам. Правда, – оговаривается г-н Тихомиров, – за полтора года моей работы в «Выборгском» здесь таких эксцессов не было».
А вот индивидуальные голодовки случаются. «Спрашиваешь такого протестующего: почему голодаешь? – рассказывает г-н Тихомиров. – Оказывается, или суд много дал, или неправильно его арестовали, или следователь был в чем-то не прав. Объясняешь, что в таком случае акция бесполезна. Ну, сидит, дальше голодает. Если совсем плохо станет, то искусственно кормим, через катетер. В нашем СИЗО такого не было, а в других – случалось. После этого все снимают голодовку – все равно уже накормили».
Другой формой протеста, кроме голодовки, остается членовредительство. Председатель правления правозащитного фонда «Гласность» адвокат Сергей Бровченко, как и Олег Трунов, утверждает, что заключенные режут вены и протыкают себе внутренние органы по-настоящему, вплоть до смертельных случаев. Сотрудники же исправительной системы говорят, что все это «показуха», потому что наносятся лишь поверхностные порезы. «При мне в нашем изоляторе был всего один такой случай, – рассказывает Анатолий Тихомиров. – Но тогда даже зашивать не пришлось, просто перевязали «пострадавшего»: человек «вскрывал» себя головкой от одноразовой бритвы».
Как в лучших домах
По мнению начальника московского СИЗО № 5, в столичных изоляторах все не так плохо. «Здесь столько проверяющих, надзирающих, адвокатов, правозащитников, – перечисляет Анатолий Тихомиров. – Кто нам даст что-то нарушать? Есть, конечно, перегибы, но по сравнению с тем, что было в 90-е годы, – явный прогресс. В камерах стало свободнее, в три смены никто уже не спит, у каждого арестанта своя кровать. Кормим только натуральными продуктами, и не дай бог их чем-то заменить! Потому что, чуть что, зэк сразу жалобу напишет, и тобой тут же прокуратура займется».
Избегать протестов помогает и «правильная рассадка» заключенных по камерам. По закону, ранее судимых надо держать отдельно от прежде несудимых, особо дерзких и «авторитетов» – подальше от всех остальных. Но вот с этим как раз проблемы: заключенных много, а камер мало. В «Пресненском» СИЗО в камерах содержатся по 12–16 и по 25–28 человек, в «Выборгском», главным образом, 12–18-местные камеры. А в «Матросской тишине» и «Бутырке» вообще сидят по 50–60 арестантов. «Как ими управлять? – сетует г-н Тихомиров. – Стоит общая масса, исподтишка подзуживает, остальные горло дерут. Зачинщиков никак не выявишь».
Павел Смолин, начальник СИЗО № 3 «Красная Пресня», где содержится около 1800 человек, лучшей профилактикой эксцессов считает «выполнение всех инструкций по содержанию спецконтингента». И конечно, работа с персоналом. В изоляторах, рассказывает он «НИ», большая текучесть кадров, люди «не успевают приобрести опыт и психологическую закалку». В итоге – неправильная реакция на действия спецконтингента и очередная протестная акция. Впрочем, сами заключенные признают, что в отличие от 90-х годов «уровень культуры тюремщиков заметно повысился». К тому же теперь охранники не могут пускать в ход дубинки, так как с этого года им запрещено иметь при себе спецсредства. Это увеличило риск нападений, что и продемонстрировал захват заложников в СИЗО «Чагино», зато, как признают сами зэки, улучшило отношение к персоналу.
Проблемой уже озаботились и на государственном уровне. 31 августа принята 10-летняя правительственная программа по развитию уголовно-исправительной системы. Согласно ей, на строительство новых СИЗО и реконструкцию старых будет выделено 54,5 млрд. рублей. К 2010 году обещано сдать 39 изоляторов, еще 26 СИЗО должны быть построены до 2016 года. Причем сидеть в них будут по евростандартам – 7 кв. м на человека со всеми удобствами. Одна такая, почти европейская тюрьма – в Тольятти – уже на стадии отделочных работ. Правда, строилась она по ранее принятым нормам из расчета 4 кв. м на человека (по данным пресс-службы ФСИН, сейчас в России на каждого подследственного приходится в среднем 3,7 кв. м), зато камеры там 2–4-местные, есть горячая и холодная вода, отопление, кондиционирование. Заселять эту зону начнут лишь в 2008 году, но недавно его уже показали участникам 3-го совещания руководителей российских СИЗО и тюрем. Всем все в ней понравилось.
КТО ГДЕ СИДИТ
По данным Федеральной службы исполнения наказаний, в России сидят 855 тыс. человек. Пятая часть из них – в 7 тюрьмах и 211 следственных изоляторах, остальные – в 765 колониях. Есть еще 157 так называемых помещений, функционирующих в режиме следственных изоляторов (ПФРСИ), но там контингент тот же, что в лагерях, то есть уже осужденные граждане. Сами ПФРСИ тоже находятся на территории колоний, хотя отделены от основной зоны: туда со всей страны свозят зэков, которые ожидают своей очереди на рассмотрение их дел Верховным судом. Раньше всех таких людей отправляли в СИЗО. В Москве находятся шесть следственных изоляторов столичного управления ФСИН, один из которых женский – это СИЗО № 6 «Капотня». Кроме того, в столице есть два изолятора центрального подчинения. Это бывший изолятор КГБ-ФСБ «Лефортово» и спецблок «Матросской тишины», являющийся отдельным СИЗО со своей собственной администрацией.
Максим Степенин, Новые известия