Во всех РОВД есть так называемый ЭКО – «экспертно-криминалистический отдел». О том, какова работа современных экспертов-криминалистов в реальности, а не в благодушно-розовых «милицейских» сериалах или в смутных, основанных на тех же сериалах и детективах, представлениях обывателей, расскажу подробнее. В СОСТАВЕ СОГ
…Допустим, обворовали квартиру. В прежние, проклято-тоталитарные времена каждый такой случай расценивался как ЧП. Немедленно на место событий выезжала следственно-оперативная группа в полном составе: следователь, опер, эксперт, помощник дежурного, водитель, кто-нибудь из райотделовского начальства. Сейчас же краж и прочих преступлений стало намного больше, а наличных средств и ресурсов у милиции – значительно поубавилось, равно как и желания ударно работать. Вот поэтому для начала на жалобные заявы граждан про бандитский налёт на их жилища вообще стараются не обращать внимание. Но если отвертеться от приёма заявления всё же не удалось, то на «отбомблённый» адрес хоть и не сразу после сигнала, а часа через два-три, но всё же выезжает (а зачастую ввиду отсутствия бензина – и просто выходит) СОГ в усечённом варианте. Это обязательно – следователь (кому-то же надо писать положенные в таких случаях для возбуждения уголовного дела бумажки – протокол осмотра места преступления, протоколы допросов пострадавших, свидетелей и подозреваемых), непременно опер (не следаку же бегать по соседям и узнавать, кто чего видел или слышал, или просто случайно знает). Ну и, наконец, это ещё и райотделовский эксперт-криминалист, задачи которого – тщательно осмотреть место преступления, на предмет поисков позволяющих уличить преступников следов и отпечатков. И должным образом зафиксировать то из обнаруженного, что представляет интерес для следствия.
По значению эксперт-криминалист – второй человек в СОГ после следователя, а по своим специфическим вопросам – и первый. Кто бы ни присутствовал на месте преступления из начальства (начРОВД, начгорУВД, начоблУВД или даже сам министр внутренних дел), эксперт имеет полное право приказать им не топтаться в комнатах, не следить и ни к чему не прикасаться, пока все потенциально доступные злоумышленнику предметы и поверхности не будут проверены на отпечатки пальцев.
Всё в комнатах перевёрнуто вверх дном, вещи распотрошены и разбросаны, мебель сдвинута и перевернута, в иных случаях домушники ещё и норовят нагло нагадить в центре каждой из обчищенных комнат, а ты, эксперт, будь добр часами (осмотр квартиры иногда длится и три, и четыре часа!) копаться во всём этом. Щупать, перебирать каждую фиговину руками, разглядывать, и не просто так, а с лупой и (если надо) фонариком, – нет ли на вещах и предметах чего-либо, хоть отдалённо напоминающего следы злодеев, и с каждого такого обнаруженного следа – снимать отпечатки. Перед этим у хозяев адреса и у всех, кто там присутствует, уточняется, кто чего перед этим касался, что и кем передвигалось в комнатах, и отпечатки их пальцев снимаются на дактилоскопическую плёнку. Понятно, зачем это делается – чтобы можно было среди различных обнаруженных отпечатков пальцев отличить пальчики «своих» от чужих, воровских. (Иногда, кстати, вором как раз кто-то из «своих» и является).
Отдавать свои отпечатки пальцев милиции людям куда труднее и неохотнее, чем кошелёк со всеми сбережениями – первому встречному жулику. Жертвы преступлений обычно вспоминают свои конституционные права, и кричат: «Я не жулик какой-нибудь, чтобы мои отпечатки пальцев хранились в милицейской картотеке! Без советов с адвокатом я на такое согласиться не могу!» А многие ведь и впрямь успели обзавестись личными юристами. Чудики… Лучше уж не поскупились бы на бронированные двери и стальные решётки на окнах, тогда было бы 98% гарантии, что и кражи никакой не случилось. Но что делать, приходится тратить время и доказывать таким, что ради их же интересов и стараемся. Иногда – убеждаешь, а иногда – и нет.
ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЕ ТОНКОСТИ
Само снятие отпечатков пальцев с предметов производится порошками из специальных химических компонентов. В зависимости от вещества (дерево, пластмасса, камень, стекло и т.д.) применяются порошки типа «Топаз», «Малахит» и «Рубин». Берёшь шарик такого порошка специальной магнитной кисточкой и размазываешь ею по поверхности, изучая затем образовавшиеся узоры. Ну а отпечатки на металлической поверхности проявляются обыкновенной сажей. Выявленные отпечатки переснимаются специальной клеящейся лентой, а при её отсутствии – заурядным канцелярским скотчем. Отпечатки классифицируются по специально разработанной для таких случаев формуле и размножаются в 4-х экземплярах: для РОВД, горУВД, облУВД и столичного Главка МВД. Во всех этих инстанциях идёт проверка на предмет того, не мелькали ли уже подобные отпечатки в каком-либо из ранее совершённых преступлениях. И не снимались ли они у нашего подучётного элемента – ранее судимых, подследственных, арестованных, задержанных, привлекавшихся и т.д.
Кто при этих словах представляет себе равномерное гудение компьютера и склонившееся над дисплеем сосредоточенное лицо исследователя, тот сильно ошибается, во всяком случае – на уровне нашего РОВД. В нашенском ЭКО все отпечатки (десять тысяч – правой руки, и несколько тысяч – левой) хранятся в гигантском шкафу в папках. И в случае необходимости перебирать их приходится вручную, тратя на это кучу времени. Да ещё без всякой гарантии, что в спешке и от усталости не пропустишь нужной карточки. Так какого-нибудь вора-рецидивиста «Зубастого» взяли бы за жабры на первой-второй кражонке, а так он ещё десяток хат отбомбит, вёдра чьих-то горючих слёз за своё утраченное имущество прольются гражданами, и всё потому, что бедна нынешняя милиция, как церковная мышь.
Допустим, две тысячи долларов на приобретение более-менее приличного компьютера ЭКО ещё смог бы выбить из начальства. Но где взять сто штук «зелени» на покупку необходимой для идентификации дактилоскопических отпечатков компьютерной программы? Так что мусолить пухлые папки с дактилокартами нашим экспертам – до скончания века…
Время сохранения отпечатков на поверхности зависит во многом от окружающих условий. На улице при сырой погоде они могут сохраняться, к примеру, не более часа, а в квартире при постоянной температуре – и до года. Большинство всех выявляемых отпечатков к идентификации малопригодны из-за своей фрагментарности или смазанности. Опытный, матёрый бандит в чужую квартиру без перчаток не залезет, но, кстати, отпечатки на поверхности оставляют и перчатки. Округлые, неопределённой формы, с пупырышками – резиновые, и узорчато-клетчатые – тканевые.
Работа у экспертов-криминалистов не творческая, рутинная, пожалуй даже, что и скучноватая, не по душе многим. (Я в ЭКО ни за что не пошёл бы работать!). Высокий профессионализм проявляется здесь именно в тщательности осмотра. И ещё – в особом интуитивном чувству «угадывания», какое из направлений поиска надо выбрать в первую очередь, чтобы сэкономить силы и время на остальных. Ну и опыт, конечно. Допустим, обнаружен на полу след человеческой ступни большого размера. Начинающий эксперт воспримет это как данность: «Да, нога большая, ну и что?» А профи – мигом сообразит, что преступник был, скорее всего, очень высокого роста, и потому мог вполне оставить отпечатки пальцев и на высоте, недоступной для нормального человека. (С лестницей-стремянкой на дело обычно не ходят, и на табуретку без самой крайней необходимости не залазят, поэтому выше определённого уровня отпечатки обычно не проверяются). Проверил криминалист стены под самым потолком – точно, есть в двух местах случайно коснувшиеся их бандитские пальчики!
Или другой пример. Вор залазил в квартиру через окно, стекла мокрые от дождя, кажется – ну какие на таком стекле могут быть следы? Новичок так и подумает, не станет заниматься оконным стеклом. А опытный человек вынет стекло, занесёт в помещение, подождёт, пока оно высохнет, и зачастую – пригодные для идентификации отпечатки на нём находятся.
Но, кроме опыта, знаний и интуиции, эксперту для результативной работы нужно ещё и желание, какие-то моральные и материальные стимулы. А где ж их взять, когда платят зарплату в ЭКО – нищенскую (у оперов она – мизер, а у экспертов-криминалистов – ещё на четверть меньше!), перспектив служебного роста без лохматой лапы и папы-генерала – ни малейших, должности – не престижные, звания – низкие (начинаешь с сержантского, и хорошо, если до пенсии успеешь дослужиться до «капитана»!). Так чего стараться-то особенно? Вот зачастую и не стараются.
Скажем, по нормативу полагается с каждой обворованной квартиры снять не менее двух клеящихся лент с дактилоскопическими отпечатками. Но снимать их можно по разному, можно – все комнаты облазить в поисках подходящих следов, а можно взять с выпотрошенного вором комода обыкновенный будильник, и обе катушки с плёнкой израсходовать только на него. Дескать, показался он мне особенно подозрительным, и всё такое… Начальство потом, конечно же, вздрючит: «Лентяй! Бездельник! Почему же ты мебель и стены не отрабатывал?!» Почему-почему… По качану! А почему зарплата – мизер, да и ту третий месяц уж не выплачиваете, педрилы?!
Тут ещё и мирное население, интересы которого мы в принципе должны защищать (и по мере возможности – защищаем), достаёт своей непреодолимой тупостью и желанием обязательно создавать какие-то дополнительные трудности пытающимся поймать их же обидчиков ментам.
Так, скажем. в случае проникновения вора в квартиру через дверь путём взлома оной фомкой или подбора отмычек к замку полагается выпилить кусок двери со следами взлома или вместе с замком – для лабораторной экспертизы. С помощью которой позднее можно было бы идентифицировать одинаковость приёмов проникновения в жильё домушника-«серийника» (на суде это станет одной из весомейших улик против него). Но легко сказать: «…выпилить кусок двери…» Хоть дверь вором и повреждена, но после лёгкого косметического ремонта ею вполне можно будет пользоваться и дальше. А вот после выпилки куска её уже можно тотчас выбрасывать на помойку и покупать новую – не каждый сможет вот так сразу на неё раскошелиться. И вот иной скуповатый гражданин начинает возникать самым решительным образом: «Мало того, что жулики нас обчистили, так теперь и милиция наше имущество доламывает!» Блин, да разве ж мы ради себя стараемся? Эксперту-то что: удастся ли поймать и затем уличить очистившего адрес домушника или не удастся – ему за это зарплату не добавят. Так что не ему это надо, а этому самому, возмущающемуся.
Раньше было проще: гаркнул на хозяина адреса, пригрозил ему, а то и в морду двинул, если он – из простецких, и – делай дальше своё. Но сейчас – демократия, права человека, что ты… Амбиций почти у каждого – выше крыши, никого не переспоришь. Поэтому говорим: «Не хочешь выпиливать кусок из двери – твоё дело. Но пиши тогда расписку, что деревянную вырезку на экспертизу давать отказываешься!» Он и даёт, тупица, и по его вине ворюга лишний месяц или даже год на свободе кантуется. Глядишь – ту же самую хату по второму заходу ещё раз отбомбит.
Но хоть и прикрыл ты задницу оправдательной бумагой, а всё равно начальство развоняется, начнёт цепляться: «Почему не провёл с гражданами воспитательную работу, почему не разъяснил?!» Кому разъяснять-то – нашим дурошлёпам? А вы сами попробуйте им что-либо втолковать, если умные…
Ничем не может заинтересовать наше руководство личный состав в ударном несении службы, никаких пряников под рукой, один только кнут. Потому и долбают по чёрному нас – что оперов, что экспертов, что всех прочих, одетых в милицейскую форму и обязанных исполнять отданные им приказы. И прессуют нас балбесы-командиры, давят нещадно, требуют самоотдачи, на живом деле подловить не могут по причине долбодятства – так ловят на небрежном оформлении бумажек, на неисполнении указаний и заданий подлавливают. Цель якобы благородная: разузнать имя совершившего преступление злодея, выдать его имя на-гора метровыми буквами из железобетона, чтоб никакой адвокат его потом на суде не отмазал, ввиду многотонной убедительности раздобытых против него улик. Но это ведь не про дело наше «верхи» заботятся на самом деле, а про собственную шкуру. Все хотят выглядеть хорошенькими в глазах собственного начальства и общественности, вот нас и терзают.
Раньше плюс к зафиксированным в протоколе результатам осмотра квартиры с подробным описанием всего, здесь находящегося, её ещё и фотографировали. Сейчас – не то, экономия жесточайшая буквально на всём, включая плёнку, бумагу, химреактивы. И фотографируют теперь только в случае особо тяжких преступлений, в основном – убийств… При убийствах ситуация меняется кардинально, на порядок выше уровень организации дела. Уже не простой райотделовский следак-«пехотинец» выключается в состав СОГ, а следователь из прокуратуры. Обязательно прибывает начальство под большими звездами. Группа на адрес не пешком топает, а как белые люди – выезжает на служебном «уазике». Вместе с экспертом-криминалистом в неё включается и судмедэксперт. Его задача – постараться на месте определить причину и время смерти. Криминалист же должен искать следы и улики, на основе которых следак и опера будут «копать» дальше. Труп тщательно осматривается, изучается содержание его карманов, если это труп неизвестного – с него снимаются отпечатки пальцев, чтобы потом идентифицировать личность. Далее судмедэксперт раздевает труп, ищет следы насильственной смерти, тычет свои пальцы всюду, даже в задний проход, непривычному человеку смотреть на такое – тяжко… Тем более, что когда мёртвое тело начинают ворочать, то из него, при наличии ран и повреждений, начинает литься кровь (плюньте в глаза уверяющим вас, что трупы не кровоточат!). Она брызгает во все стороны, на стены и потолок, на одежду присутствующих… Судмедэксперту хорошо – он в халате и перчатках, все же прочие – в повседневной одежде. Перчатки по идее должны быть у всех, но где ж их взять, если старые – поизносились, а денег на новые руководство не даёт? Запачкаешься, измазюкаешься в чужой крови, мозгах, испражнениях (многие жертвы перед кончиной самопроизвольно мочатся или ходят «по-большому»), и твоей жене придётся потом всё это, чертыхаясь, отстирывать – за какие грехи? Так что романтика милицейской профессии при ближайшем рассмотрении пахнет дерьмом, и в дерьме этом – тонет.
Ещё немножко о технологии криминалистической деятельности. Самые элементарные (если судить по описаниям в детективах) ситуации на деле требуют кучу времени и усилий. Типичная картина: в своей квартире застрелен человек, рана сквозная, пули не видно, её надо найти, чтобы определить тип и калибр применённого оружия (гильзу убийца зачастую подбирает и уносит с собою. А вот на поиск или тем более на извлечение из тела пули у него просто нет времени). И даже эксперту обнаружить пулю весьма нелегко, в условиях городского жилья и обычной захламлённости комнат мебелью и вещами.
Если пуля входит в бетонную стену под прямым углом, то она сплющивается в комочек, тогда её просто выковыриваешь оттуда отвёрткой, и порядок. Но чаще пуля, задев стену по касательной, лишь рикошетом отлетает в сторону, причём совершенно непонятно – в какую именно. Вот и копаешься часами в барахле, пытаясь её обнаружить. Если есть подозрение, что свинцовый шарик угодил в диван – вспарываешь его без всякой жалости (да и не твой же, чего жалеть…), если в шкаф или в стенку – разламываешь мебель по кусочкам, пытаясь до пули добраться. Ну а кому понравится, когда твою мебель (иногда – очень дорогую, импортную!) настойчиво превращают в дрова? А затем, покончив с нею, объявляют, что пули там не оказалось, так что можно было и не ломать?
Хорошо, когда хозяин адреса – уже отскандаливший своё трупешник. Ну а если живой пока что стоит рядом и смотрит на творимое экспертом безобразие? Что ты, сразу такой крик: «Ой, что вы делаете?! Я ж на эту антикварную тумбочку деньги полжизни собирал!» Тьфу ты, думаешь… презерватив дырявый! Терпишь его стоны, пока можно, и пока кто-либо из начальства рядом. А как останешься с ним ненадолго наедине – рявкнешь вполголоса: «Сядь и не гавкай, дядя… Твою супругу два часа назад завалили неизвестные (как ты гонишь) грабители, а ты про тумбочку вонючую плачешься! Ещё проверить надо, не ты ли сам жену уработал…» Он и уссытся… На твоё настроение всё равно уже испорчено его нытьём.
Вернёмся к тем же квартирным кражам. Валяется куча вывернутого вором из шкафа барахла на полу. Эксперт мог бы просто перешагнуть через неё и всё, ему так проще, меньше мороки. А он начинает каждую вещицу перекладывать и осматривать, в надежде наткнуться на отпечатки. Вор, если его поймают в будущем, насчёт своих отпечатков пальцев на дверной ручке, стенах и мебели может «отгавкаться». Дескать, «да это я месяц назад к пострадавшему на чашку чай заходил, тогда и «отпечатался». А что сам он того не помнит – так склероз, наверное…» А ты ему сразу в лоб: «А зачем тогда упаковку с дамскими колготами распечатывал? На ней ведь тоже твои отпечатки пальцев обнаружены!» Ему и крыть нечем.
Так вот, исполняет свой долг эксперт – трудоголик (никакой другой и стараться не стал бы), а т е р п и л а его же и достаёт: «Ах, вы мне все вещи так переломаете или перепачкаете!» М-да… Понятно, что из одного только принципа такой вреднючей гниде специально «Малахитом» или «Рубином» нижнее бельё и светлые костюмы в шкафу перепачкаешь. И попробуй-ка всё это потом отстирать! Причём твои действия вполне соответствуют строгим инструкциям, так что ему и варежку разинуть не удастся. А что ты своими химикатами нанёс пострадавшему в десять раз больше вреда, чем ворюга, ну так то простая случайность. Вполне неизбежная в таком трудном и ответственном деле, как ловля преступников.
НЕЧИСТ НА РУКУ…
Эксперты – живые люди. Им надо есть и пить (причём – не только воду), им надо ещё и семьи свои содержать, а зарплата – мизер, да и ту видишь не каждый месяц. Вот и начинаются напряжённые поиски лишнего куска хлеба, приводящие порою к поступкам, мягко говоря, не очень приветствуемым обществом. А для киношных экспертов-криминалистов и вовсе – совершенно немыслимым.
Вполне обычное дело, например, что члены следственно-оперативной группы, найдя в кармане трупа энное, не очень уж крупное количество денежных ассигнаций либо ещё каких-то ценностей, и при условии, что над душой не стоит кто-нибудь из вредоносного начальства, спокойно эти самые бабки «мутят», поделив по-братски (обделять никого нельзя, иначе –настучат!). А что?.. Покойнику деньги уж вроде бы ни к чему, а мы, живые, выпить сможем за его упокой за его же счёт, и вообще… Или другой случай: квартира разграблена, хозяева убиты, в ходе обыска и осмотра вещей эксперт и опер находят не обнаруженный грабителями тайник с р ы ж ь ё м и камушками. Что, вносить находку в протокол осмотра и сдавать в казну по описи? А балалайку в рот не хотите?! Толкаем налево найденное, а денежки – делим или пропиваем совместно. Кому от этого плохо? Да всем от этого только хорошо! Закон нарушен? Да. Но его и так нарушают все, кому не лень, начиная с простого работяги и кончая господином Президентом – такова традиция. А если – так, то почему ментовский труженик на этом фоне должен выделяться белой вороной?
Понятно, что и тут нельзя допускать «беспредела». Во всём должна быть мера. Переступил черту – и от твоей жадности страдаешь не только ты (это лишь твоя головная боль), но и – коллеги, друзья, начальники.
Был один совершенно дикий случай. Случилась очередная кражонка через окно, слегка очистили хату. Хозяин бегает вокруг стола, взъерошенный; за столом – следак, снимает у него показания; опера пошли по соседям, базарить – кто чего слышал. А эксперт копошится в комнатах, следопытствует. Потом все собрались и уехали, а через час хозяин прибежал в РОВД с жуткой новостью: оказывается, после нашего отъезда им обнаружена пропажа из стоявшей в тумбочке в одной из комнат шкатулки лежавших там 20 долларов! И твёрдо стоит на том, что перед самым приездом СОГ он, обнаружив по возвращению домой свой адрес обворованным, самолично видел «баксы» в той самой шкатулке. После чего из квартиры не отлучался, и никого ещё, кроме ментов, в ней не было. Очень грязная история!
Следак сразу отмазался: неотлучно-де сидел при потерпевшем, украсть и хотел бы – так не было б физической возможности. У оперов тоже алиби, они кантовались в соседских квартирах. И кто оставался? Правильно, только эксперт и оставался! Парень он хоть и молодой, но уже жухлый, глаза хитрющие, морда – честная. «Да вы что?.. Да как вы могли такое подумать?! Да разве я посмел бы опозорить высокое звание?!» В общем, держался напористо, а украденная сумма, как ни крути, была малозаметной. Некоторое время с враждебной настороженностью прислушавшись к острой дискуссии т е р п и л ы с честно-хитрым подчинённым, начальство с облегчением убедилось, что никаких в и д и м ы х доказательств виновности эксперта в краже не предъявлено. И сразу же с облегчением набросилось на жалобщика с претензиями: «Как у вас, гражданин, только поворачивается язык сказать такое? Люди, понимаешь, ночей не досыпают, чтобы защитить мирное население от всяких там, понимаешь… А вы?! Да что б так плюнуть в авторитет милиции – надо иметь совсем уж веские улики…» Т е р п и л а взвился возмущённо: «Так деньги ж пропали, и взять их мог только он – какие улики ещё нужны?» У нашего начальства (честные глазки, морда хитрющая) голос стал медовым, как пряник: «А вы уверены, что деньги в тумбочке вообще были? Пить надо меньше, гражданин! Я вот, к примеру, сейчас даже на расстоянии чувствую, что вы находитесь в нетрезвом состоянии.» И – на стоявшего в сторонке дежурного по РОВД покосился, дескать: «а не свезти ли нам этого клеветника в ИВС, на 15 суток?» Хорошо, пострадавший попался не из самых туповатых, вовремя догадался, куда дело клонится, и от греха подальше поскорее отвалил из дежурки… От его гнилой жалобы мы-то, конечно, отбоярились, но ведь проблема осталась: чужие денежки тютюкнулись, взять их мог только эксперт. И взял он – по глупому, внагляк, без всяких шансов факт этой кражи как-то скрыть, закамуфлировать. Да что там говорить, он всех подставил, и при этом, гнида – даже не поделился! Так что ещё пару раз беседовал с ним наш начальник, пытаясь официально выяснить, «было ль, не было ль?». А неофициально мы, опера, наезжали на него с предъявами: либо отдай «баксы» т е р п и л е, либо выставь нам на них пару-другую пузырей водяры! Но у кого нет совести, тот бессовестен до конца – так мудак тот и не раскололся на кражонку. «Не я это, братцы! Чем угодно клянусь, хоть могилой своей мамочки!..» (Хорош заливать… мать-то у него ещё жива, между прочим!) «А пострадавший тот просто ментовку ненавидит, мстит за что-то, вот и мажет грязью безвинно. Гадом буду, если хоть копейку себе присвоил!» Плюнули мы на него, рукой махнули. Была б хоть сумма заметная – тогда пытали бы его паяльником. А заводиться из-за такого мизера… Вот и ходи с подобными субъектами в разведку!
ЭКО
Состав районного ЭКО небольшой. Всего по штату здесь числится шесть человек, на деле же – только пять штыков: четверо мужиков и одна баба. Ещё одна сейчас – в декретном отпуске, а желающих занять её вакантное место начальство пока что не подыскало. При такой нищенской зарплате чтоб здесь работать – надо быть слегка пришибленным жизнью. А такого, ещё и со специальным образованием – найдёшь не сразу.
Долгие годы работал в райЭКО вначале простым сотрудником, а затем и начальником некий капитан Черничный. Весьма заматеревший в ментовских официозах, буднях, и пьянках в узком кругу с равными по должности и званию дядечка. Прижимал он свой маленький коллектив. Да что там говорить – лютовал над ними как не знаю кто!
Ведь для любого эксперта-криминалиста главный приработок – «левое» фотографирование. Казённая фототехника и фотолаборатория всегда под рукой – тут сам Бог велел, прикупив фотобумагу и реактивы, искать «гражданских» клиентов. И делать им фото на паспорт и всё прочее по цене чуточку ниже, чем у пользующегося всем своим частного фотографа. Ну вот, остаются люди после работы отпечатать «левые» заказы. А Черничный как заметит такое, так сразу – в крик: «А, сволочи., казнокрады вонючие, в государственной лаборатории да в рабочее время, да с использованием государственных негативов халтурите на свой карман! Не позволю, слышите?! Запрещаю!..»
Ему пытаются втолковать по-людски: «Ты что, Михалыч? И время уже не рабочее, вечер на дворе, и негативы с реактивами куплены на наши деньги… Ты чего?» А он аж слюной брызжет: «Пререкаться со мной, да?!. Лучше отпечатками пальцев с бульвара Металлургов займись, сколько раз уж тебе про них напоминать надо?!», «Блин, Михалыч, ну ты даёшь… Мы ж те отпечатки с кражи на адресе у инженера Бибикова ещё на прошлой неделе отработали и следаку отослали, ты что – забыл?» Но он и слушать ничего не хочет. Найдёт себе другой повод прицепиться – и давай «грузить»…
Пресекал все возможности «левого» заработка, дрючил за это во все дырки, а сам, между прочим, именно этим увлечённо и занимался! В частности, долго мучил он руководство требованием: «Дайте нашему ЭКО видеокамеру, мы же с нею сможем сделать и то, и это…» Дали ему, то есть всему отделу, импортную видеокамеру, вымучил он её, и что ж? Прекрасно стал на ней подзарабатывать, снимая свадьбы, похороны и прочие нуждающиеся в увековечении мероприятия. Хорошие «бабки» брал за это, а чтоб подчинённые не возникали – затюкивал их безжалостно за сшибленные ими жалкие копейки. Сука! Начинал он в нашем РОВД ещё тогда, когда наши нынешние начальники были рядовыми операми и участковыми – одно поколение, общая молодость, много всякого знают друг о друге… Привыкли начальники к нему. Чтобы стали делать ему предъявы по каким-либо бытовым или личным мотивам – такого и представить невозможно. А по служебной линии приструнить его было бы им даже и небезопасно, он ведь при желании тоже мог бы немало про них порассказать.
Но настал долгожданный день – капитан Черничный ушёл на пенсию. Его сменил молодой (26 лет) старший лейтенант. Парень как парень, нормальный, спокойный, единственная проблема – возрастная: «На смену зрелому мужику пришёл жёлторотик!». Трудновато поставить себя должным образом перед подчинёнными, да и начальники смотрят на такого со снисходительным прищуром.
Самому старшему в ЭКО эксперту сейчас – 45 лет. В милиции это уже –возраст. Трое детей у человека, и у жены – проблемы со здоровьем, так что деньги ему нужны позарез. Не так, чтобы – «любой ценой!»: банк человек не пойдёт грабить и соседа по лестничной площадке не обворует. Но в остальном главная цель жизни на сегодня – побольше зашибить. Ничем иным товарищ не интересуется, сидит себе тихонечко в своём закутку, ни во что не вмешивается, сосёт живую копейку из желающих сфотографироваться.
Другой чуток помоложе, тридцати с хвостиком, судьбой ещё не заезжанный. Потому и трепыхается, надеясь вынырнуть как-то на самую поверхность бытия. Вечно как придёшь к нему по служебной надобности, так начинаются подковырки: «А, гроза преступников явился!» И строит из себя нечто умудрённое… Я, положим, тоже – строю, пыль в глаза не пустишь – себя не «поставишь». Но не так же топорно и наигранно! Просишь его поскорее проявить фотоматериалы воспроизведения кражи, он – «О-о-о, это трудно… Тут очень много зависит от качества плёнки!» Да какое там к хрену – «зависит». Проявил, закрепил, высушил, собрал и отдал мне – вот и всё!» С показной ответственностью относится к своей работе. Не то, чтоб плохо это, но опять-таки, меру надо знать. Как явимся на криминальный труп, так он, замешкавшись минут на десять где-то, является торжественно, и – прямо с порога: «О-о-о, какой у вас тут беспредел… Небось, опять труп качали ногами, и отпечатки пальцев наверняка со жмура снять никто не догадался!..» И что, начнёшь втолковывать ему, что покойника никто ногами не футболил, а отпечатки с пальчиков снять не успели только потому, что сами только что прибыли. Да и делать это обязан не кто-либо иной, как он сам, экспертик наш, собственноручно. Не будешь такое ему говорить, он же – нервный, он на нас и обидеться может. А завтра в каком-либо деле возьмёт да и нагадит! Многократно проверенная истина: не трогай сами знаете что, а то заблагоухает…
Хотя по сути я и его понимаю: он искусственно создаёт важность окружающей его обстановки. Пытаясь таким образом компенсировать жалкость и мизерность своего реального положения в жизни: рядовой ментовский эксперт, впереди – ничего хорошего… Жалкая и никчёмная судьба!
…Единственная в ЭКО баба сейчас – весёлая, разбитная, любительница солёных анекдотов и простецкого трёпа; со стороны может даже показаться, что и гулящая. Но этого – ни-ни. Внешние манеры зачастую обманчивы: иная ведёт себя на людях монашенкой, а как оказался с ней случайно, в кабинете наедине, так дверь – на замок, трусики – под стол, и ноги – к потолку! А эта – нет, не нужно ей такое, нормальная семейная баба, двое детишек, муж-работяга, дом где-то в частном секторе. Выращивают картошечку-огурчики и на базаре продают. Так что интерес к приработкам у неё довольно ограниченный. Кстати, хотя смотрится она матюхой-колхозницей, но в своё время окончила школу милиции, и звание у неё такое же, как и у начальника ЭКО – старший лейтенант. В юности, небось, полковницей мечтала стать, а потом врубилась: всё – миражи. Это только кажется, что женщине в угрозыске работать чересчур тяжело. Во всяком случае про эксперта-криминалиста такое не скажешь. Сидит себе с утра и до самого вечера в кабинете (эксперт сутки работает, двое – отдыхает), вяжет, книжки читает. И лишь иногда выезжает на какие-либо ЧП. Не работа, а курорт!
Ну и самый молодой из экспертов. Тот самый, прохиндеистый… Тоже норовит обратиться с подковырочкой, с припрятанной усмешкой, как и «неунывайка». Но если тот делает это хоть с какой-то разумной, объяснимой «производственной» целью, то у этого хитрованчика мотив сугубо личный – вполголоса поиздеваться над кем-то, оставшись при этом безнаказанным. Есть такая порода людей: завсегда – с фигой в кармане. Любит бухнуть и пожрать на халяву, обожает денежки, ещё больше обожает себя, ненаглядного… И есть у него такая интересная привычка: решать свои проблемы таким образом, чтобы за него все его дела делали другие. А он чтоб – отдыхал в сторонке.
(Продолжение следует)
Владимир Куземко, специально для «УК»
P.S. Републикация материалов Владимира Куземко, возможна только с разрешения автора!