«Асмодей» – 29 лет, вор, наркоман. Неплотного телосложения, но цепок и жилист. Глаза мне его нравились: живые, ироничные, всезнающие. Обладателю таких глаз хочется верить, за таким тянешься душой, от такого ждёшь чего-то необыкновенного. А по жизни – падаль. Прожжённая бестия: неглуп, остёр и небезопасен. Что-то особенное в нём чувствовалось, какой-то непонятный, но отчётливый талант… Однако разменял он свою человеческую самобытность на дешёвые медяки. «АСМОДЕЙ»
В 17 лет вместе с компанией таких же юнцов схлопотал себе пять лет за групповое изнасилование. Кто за изнасилование в колонию попал – уж больно статья «гнилая». И авторитета сидящему по ней не придаёт…
А тут ещё и характерец его гонористый обозначился! Невзлюбили его в «зоне», обижали, хотели о п у с т и т ь. Но тут уж он изловчился, засексотничал с «кумом». Тот рассовал его обидчиков по карцерам, и тем самым спас «очко» новоявленного с т у к а ч а от вселенского позора.
На свободу вышел уже «Асмодеем». А в сексотничестве самое трудное – начало, всё ж таки совесть на старте слегка покалывает… Зато потом, когда втянешься, вчерашние терзания кажутся смешными: – поставил с т у к на конвейер – и вперёд, за орденами! Да-да, «Асмодей» однажды даже так и спросил меня: «А орден могут мне дать, если 10-15 лет отработаю на ментуру?» С-час!.. Дадут, догонят и ещё раз дадут. Но ответил я солидно, правильно: «Это целиком зависит от ваших заслуг, уважаемый…»
Попутно с осведомительством «Асмодей» кололся, воровал, грабил, кому-то квасил рыльники, кем-то сам квасился в мордяху. В общем, жил интересной, насыщенной жизнью. И всё ему, стервецу, с рук сходило, словно сидел на Небесах какой-то его крестник, и слегка ему подыгрывал.
Женился он на симпатичной девушке из обыкновенной семьи работяг (выпивки, ссоры, скандалы, пьяненькие примирения с мокрогубыми, воняющими луком и чесноком поцелуйчиками – вполне нормальная пролетарская семья!). Родила она ему сына, а он в благодарность посадил её на иглу… Тестя в кражи вовлёк, тёщу – в «варку» ш и р л а, жену поставил на сбыт. Посадили всё семейство – кроме самого «Асмодея», разумеется! Во второй раз женился он уже на готовой наркоманке, казалось бы – как тут напакостишь? Но он – ухитрился. Вместе с новооприобретённым шурином полез на склад готовой продукции на химкомбинате. В металлической бочке в тёмном углу что-то плескалось. «Зажги спичку и посмотри, что там!» – велел «Асмодей» брату любимой. Тот и зажёг, ткнул спичкой в бочку, а там – бензин! Рвануло… Шурин не сразу умер, живучий; целый месяц боролся за жизнь в реанимации. Но 82% обожжённой кожи – это не фунт изюма! Откинулся… «Асмодей», кстати, тоже пострадал, но вдесятеро меньше, потому как осторожный, опасность кожей чуял; в самый последний момент догадался отшатнуться от бочки… Стала жена за брата ему предъявы делать, намекала на месть братьевых корешей. Кому такое понравится?! С т у к а н у л «Асмодей» на женулю, и «закрыли» её на два года за наркосбыт.
Тут как раз из заключения первая супруга «Асмодея» вернулась. Он вокруг неё забегал, измаявшись от безденежья, предложил ей съездить в неближнюю область за маковой соломкой: «разварим, продадим, купим новый мебельный гарнитур, и начнётся у нас по новой счастливая семейная жизнь!» Сладко пел и мягко стлал У меня же лежала уже в кармане информация от «Асмодея»: «…послезавтра такая-то выедет в такую-то область, покупать сырьё для «варки»…» Была у «Асмодея» с нами негласная договорённость, что четверть от каждой конфискованной по его наколке партии он получит как плату за информацию. Так что выгода намечалась двойная: бесплатно ш и р л о м разживётся, и от порядком надоевшей ещё в предыдущие годы экс-супружницы избавится. Причём – подчистую, а не так, что она поселится на соседней улице и будет всем рассказывать о нем небезвредные гадости. Но в этот раз сорвалось. Слишком уж хорошо первая жена изучила его характер. И потому на следующее же утро, забрав тихонечко ребёнка, рванула вместе с ним к дальним родичам, в деревню… А «Асмодею» ещё лучше – не надо на неё отвлекаться. Он весь был в работе!
Его специализацией как сексота были п о д с т а в ы. А именно – инициирование преступных элементов на новые акции в удобное для угрозыска время и в нужном нам месте. Ведь как часто бывает? Сидит где-нибудь на притоне компашка б л а т н ы х, по-братски колется одной иглой на шестерых. И между делом базарит, не бомбануть ли им какую-нибудь хату, и если – да, то – где и когда… Часто пустым базаром такие обсуждения и заканчиваются: идти никуда не хочется, погода на улице мерзкая, не до прогулок. Да и адресов подходящих на примете нет. А куда попало тыкаться – интереса мало: кругом у нас – нищета и голота, забирать у таких нечего, кроме тараканов. Из-за какого-то рваного диванного покрывала рисковать волей?! Да идите вы лесом!
Так и остались бы в тот день преступные намерения нереализованными, кабы не появись в этот момент на притоне «Асмодей» – как всегда бодрый, уверенный в себе, излучающий энергию. «Братва, я знаю склад, где всего – навалом, а охраны практически никакой!» – сразу же берёт он быка за рога. И словно луч света в тёмное царство ворвался… Никаких понтов, всё чётко и конкретно, каждому определена персональная задача, силы обозначены, проанализированы и расставлены по местам наилучшей диспозиции. Тот – занимается дверными замками, этот – взломом металлических контейнеров, те обеспечивают транспорт, эти – прячут, хранят и передают перекупщикам… С умелым вождём во главе веселей и живётся, и грабится!
Причём характерно, что себе самому «Асмодей» отводит задачу хоть и важную, но негромкую: он-де будет стоять «на стрёме», появись вдруг охрана или менты – свиснет два раза!
И двинули они на дело радостной ватагой. И вломились на склад. И всего там взаправду было полно, а охраны вообще ни малейшей – да и зачем охрана, если половина районного угрозыска сидела там в засаде? И не предупредил об опасности «Асмодей», не свистел… А знаете, почему? Потому как примета плохая: от свиста деньги кончатся!
Вкатили корешкам асмодеевским срока немалые, от трёх до пяти. А его самого в бумаги вписали как свидетеля невинного, в момент налёта на склад случайно проходившего мимо… Потом он ещё долго бегал по району и на дружбанов жаловался: мол, ни сном, ни духом, не был ни при каких делах, а они его метили своим соучастником назвать, чуть ли не «паровозом» делали. Еле отбился… Во гады!
Среди б л а т н ы х пошли про «Асмодея» нехорошие базары, потянулись руки многих к острым ножикам, покарать м е н т о в с к о г о… Так он же – шельма! Мочится тебе в глаза, а гонит так, словно это он тебя импортным одеколоном опрыскивает! Кого обаять и обхитрить не смог – тех запугивал, сулил в тюрягу засунуть, да и засунул многих. Пару раз за беспредельную подлянку пытались лихие ребятушки ухватить его за жабры, но – голый вассер. От одних – спрятался, от других – убежал, третьим наплёл что-то, четвёртых – сдал в м е н т у р у.
И вновь – на коне, снова порывистым вожаком бегает по району! Куда-то зовёт, что-то внушает, жарко воспламеняет ходящую за ним табунами наркоманско-б л а т н у ю молодёжь. Самых башковитых – «подставляет» под уголовку, чтобы та вербанула их в агенты (надо готовить новую смену!), остальных – просто «сдаёт».
Фирменное блюдо «Асмодея» – с т у ч а т ь на сожительниц. Девицы липли к нему всю жизнь. Поживёт с очередной кралей полгода – год, за это время испаскудит её, а потом, когда надоест она капитально – вовлечёт в криминал и сдаст уголовке с потрохами. Виртуоз предательства!..
Опера из городского угрозыска заметили старательного «дятла», и время от времени привлекали его к участию в своих операциях поделикатней. В одной из них однажды что-то не стыковалось, «Асмодей» вместе с «группой товарищей» попал под суд за ограбление госмагазина, и неожиданно получил шесть лет усиленного режима. Я присутствовал в зале суда, и весьма удивился, заслышав приговор. Но «Асмодей» не выглядел расстроенным. Он вообще никаким не выглядел, потому как, согласно официальной версии, «сбежал из автозака во время транспортировки в суд для вынесение приговора»…
Сбежать-то он сбежал, но в розыск чего-то не был объявлен. Дальше начались чудеса: убежавший от закона «Асмодей» спокойно обитал по месту своего постоянного жительства, и мелькал по нашему микрорайону. Я имел наивность звякнуть ребятам из городского угрозыска, мол: «Вы ищите «Асмодея», а вот же он – и не прячется…» На том конце провода хмыкнули, пошушукались с кем-то, а потом сухо поблагодарили меня за «очень ценную информацию». Пообещали: «Приедем, разберёмся!», и – кинули трубку. Прошло несколько дней, потом и несколько недель пролетело – никто не приезжал. Я посоветовался с начальником угрозыска. Он рассердился: «Оно тебе надо?! Жди, пока «городские» его «упакуют», а пока – встреться с «Асмодеем» и дай ему парочку новых заданий…»
Короче, начали мы опять использовать его в полную силу. Он ничуть не смотрелся опечаленным. А вскоре и вовсе показал мне бумажку из областного суда: его реабилитировали «в связи с отсутствием состава преступления»… Я только ресницами поморгал.
И потом неуклонно шёл в гору «Асмодей» – перешёл с ш и р к и на более престижный героин, «сдал» нам с потрохами рецидивиста Митюхина (погоняло – «Митяй») и банду «Клеща», засожительствовал с продавщицей ювелирного магазина, открыл на пару с одним нариком коммерческую «точку» по приёму у населения пустых бутылок (нарика вскоре посадили, и «Асмодей» стал единоличным владельцем бизнеса). В общем – зажил на полную!
И выслужиться б ему со временем в резиденты, а то и стать орденоносцем, но в один прекрасный день зарезал он человека. По-дурацки получилось, без всякого смысла… В очереди за пивом стоял «Асмодей» у бочки, там пиво всегда продавали свежее. А рядом случайно оказался знакомый его, с и н я к по фамилии Михненко. Нормальный алкаш, когда выпьет – болтает много, а так – совершенно безвредное существо, что-то вроде амёбы. И этот дурачок возьми да и ляпни нашему суперагенту: «Раз ты за изнасилование сидел, значит – наверняка тебя в «зоне» держали за п е т у х а !» Сказал – так сказал, мало ли кто чего болтает. Но «Асмодея» – зацепило. И не сколько в словах, которые можно с издевательскими матерками и опровергнуть, а – во взгляде, в интонации, в выражении лица. Дескать: «Да я вообще знаю о тебе тако-о-о-е!..» А попробуй-ка опровергнуть интонацию!
И тогда «Асмодей» выхватил из кармана самый обыкновенный перочинный ножик, и нанёс им Михненко 48 колото-резанных ран в шею, грудь и живот. Крови натекло – ужас! Сухонький и низкорослый Михненко оказался «полноводным», как высокий и статный молодец.
На следствии мотивы преступления объяснить толком «Асмодей» так и не смог. «Он сказал – и аж затрясло меня!» – вот и все объяснения. Подсаженная в камеру к «Асмодею» «наседка» докладывала: мрачен, на контакт почти не идёт, часто ругает ментов. Говорит: «Они мне всю судьбу испоганили!»
На суде прокурор просил для «Асмодея» 12 лет, дали же ему только десять… Мало! Лично я меньше 110 лет ему не давал бы. Но так или иначе, а из моей жизни он, похоже, ушёл навсегда.
ЗЕЛЁНЫЙ
«Зелёный» – 41 год, зубной техник по профессии, по сексуальной ориентации – «нетрадиционал». Гомосек, в смысле…
Район у нас хоть и городской, но преимущественно – пролетарский по населению, и в сексуальном плане какой-то… отсталый, что ли. Почитаешь в газетках – столичные жители давно уж «заголубели» через одного. У нас же подавляющее большинство по старинке совокупляется исключительно с противоположным полом. И жаждущему любви и понимания гомосексуалу очень трудно найти здесь товарища и напарника для постельных утех… Вот и мыкался «Зелёный» («голубой» с детства) по всяким притонам, выискивая недавно освободившихся их мест заключения. Где, как известно, по независящим от тюремного люда причинам секс – либо «голубой», либо – никакой. Привыкшие к этому урки и на свободе тянулись к мускулистым мужским попам. Тут-то и наворачивался им навстречу наш зубной техник с услужливо приспущенными джинсами.
Быстренько мы его вычислили и взяли в оборот: либо с т у ч и обо всём, что на притонах увидишь, либо при каждой встрече будем бить и морально прессовать. «Зелёный» и колебаться не стал – согласился с радостью. И, похоже, с тайной надеждой (как мы шутили), что со временем опидрит он и районный уголовный розыск, получив доступ к костлявым ягодицам оперативников… Но это уж дудки, мы – не такие! И так уж, когда собирался я на «контакты» с «Зелёным», знающие моего агента лично сослуживцы ехидненько усмехались мне в спину. И говорили с преувеличенным доброжелательством: «Ну, ты смотри там… Если что – звони по 0-2, зови на помощь!» И ржали с таким видом, словно сказали толковое…
Понятно, что после таких «напутствий» держался я с сексотом преувеличенно недобро, сохраняя дистанцию. На все его попытки завязать между нами, помимо служебного, ещё и личный контакт – отвечал грубостями, вроде: «Закрой хайло, педрила!» Не нравился мне его внешний облик: какие-то «дамские» очки в золочённой оправе, приторный голос, типично женские ужимки… Однажды даже врезал ему в ухо за настойчивые попытки потрогать меня за колено, завопив: «Чего лапаешь, козлина?! Прибью!» М –да… И настораживали его настойчивые приглашения к себе домой: «Чего на улице болтаться? А так – посидим, чайку попьём…» Знаем мы таких «чаёвщиков»! Подсыплет что-нибудь в чашку, вырублюсь, а очнусь – уже без портков!
При этом однако – надо отдать должное – сотрудником он оказался толковым: много замечал, редко ошибался в выводах и прогнозах, никогда не привирал в донесениях, прекрасно разбирался в людской психологии. И после минутного разговора с человеком мог дать потом его точный психологический портрет. Он ч у в с т в о в а л собеседника. Это – редкое качество, соединённое с ещё более редкой в подобных кругах личной порядочностью: ни одного из тех, кто тыкал в его услужливо подставленное «очко», он так и не «сдал». Щадил, жалел благодарственно. А с т у ч а л исключительно на тех, кто отказал ему во взаимности. Не наркоманил, не воровал, не растлевал малолеток, честно трудился на ниве стоматологии… Ей Богу, приглядевшись к нему поближе, понял я, что его есть за что уважать! И со временем мы как бы заключили «пакт о ненападении»: он перестал трогать меня за конечности и совращать своей якобы случайно не застёгнутой ширинкой, а я его не бил, не оскорблял. Обращался исключительно на «вы» и по имени-отчеству, короче – относился к нему как к н о р м а л ь н о м у. Да и в самом деле, подумаешь – гомосек! Главное – человек хороший, и сексот – образцовый!
Однажды я спросил: почему – лишь ранее судимые? Ведь ему, интеллигентному человеку, вполне достойно претендовать на внимание и более культурной части жителей нашего города. «Зелёный» подавленно вздохнул. Оказывается, на весь довольно-таки большой Энск – лишь жалкая кучка образованных и культурных педерастов: два профессора мединститута, три художника, несколько студентов, парочка-другая артистов местного театра, ещё десятка полтора «голубей» с одухотворёнными глазами… Все они в определённые дни и часы собираются на так называемой «плешке» – одной из уставленных скамейками аллей городского парка, по соседству с общественным туалетом. Куда так легко зайти и пообщаться в, так сказать, более тесном варианте… Так вот, некогда и «Зелёный» был на «плешке» завсегдатаем. Но потом начались жуткие интриги, злобная ревность (а «голубые» ревнивы невероятно!), наветы, поклёпы… Короче, про «Зелёного» пустили лживый слушок, что он – СПИДоносец, и «плешка» от него тотчас отвернулась. Вчерашние любовники отшатывались в ужасе от него. Смотреть на такое было тяжко, и «Зелёный» совсем перестал бывать на «плешке». А дальше у него было лишь два варианта: либо идти «зубником» в детскую поликлинику, и во время медсеансов потихонечку щупать доверчивых подростков, либо – интересоваться бывшими зеками…
«Неужели я и в самом деле похож на СПИДбольного?! – от жалости к себе, несправедливо оклеветанному, даже всхлипнул «Зелёный» (я хмыкнул, и незаметно от него отодвинулся как можно дальше), – Специально ведь сдавал кровь на анализы, показывал всем справку – нет у меня СПИДа… А не верят: говорят – за деньги любую справку купить сейчас – раз плюнуть… Мерзавцы! Нет, уеду куда-нибудь… В столицу! Там люди – добры и отзывчивы!»
Но не успел… Нашли «Зелёного» в городском парке, в общественном туалете, мёртвого… Как он туда попал, кому и что хотел доказать своим появлением здесь? Не знаю! Убийцу его так и не нашли.
ПРИКАЗ МИНИСТРА
В принципе, работать с агентурой мне следует, ни на йоту не уклоняясь от доведённого пару лет назад до нашего сведения приказа министра внутренних дел по регламентации секретно-оперативной деятельности. Я его тогда внимательно прочёл, расписался в ведомости: «Ознакомлен. Старший лейтенант такой-то.». И сразу же забыл о его существовании. Следовать этому приказу в точности – значит в считанные дни «спалить» всю агентурную сеть. Прощать мелкие (относительно!) преступления помогающим ловить опасных бандитов агентам – нельзя. Поощрять их активность наркотой – нельзя. Бить их в морду за лень и враньё – тем более категорически запрещается. Но как же наладить сотрудничество с агентурой на основе точного соблюдения всего «разрешённого»? Нет ответа! Министру легко фантазировать – с его-то связями и доходами. А я – всего лишь районный опер. Что могу – то и делаю, что не делаю – то, стало быть, и не могу…
Опер никогда не лжет – он лишь «излагает легенду». Опер никогда не устраивает провокации – он «проводит оперативные разработки». Ну и, разумеется, опер никогда не поручает своему агенту убить кого-нибудь. Он лишь изредка устраняет чужими руками какое-либо мешающее правосудию и общественно опасное лицо. Хотя уровень работы именно районного опера проведение подобных деликатных спецопераций не предусматривает вовсе. Однако рассуждая теоретически – и такое можно осуществить.
…Помню, ловили мы одного… Вредный такой; хотя и был обложен агентурой со всех сторон, а в самый последний момент постоянно уходил от поимки и ареста. Задолбал он нас! И главное – боимся новых его «подвигов». Советуюсь с одним из сексотов, содержателем притона, тот говорит: «давайте я его ножом в ногу садану, он захромает, и вам его потом легче будет ловить!» Я вполне нормально эти слова воспринял, и отклонил лишь по чисто техническим причинам… Позднее нам удалось на том же притоне усыпить гада таблетками, и взять чуть тепленьким. А сложись иначе, будет надобность нейтрализовать его с р о ч н о – таким же макаром могли б его и насмерть отравить… И никто ту мокруху даже и не расследовал бы толком. Для урок смерть от «передоза» – самое обычное дело…
Владимир Куземко, специально для «УК»
P.S. Републикация материалов Владимира Куземко, возможна только с разрешения автора!