Испытания химического оружия в СССР на подопытных красноармейцах

Разработка боевых отравляющих веществ (ОВ) зачастую (а то и всегда) лишена смысла, если их нельзя испытать. Разумеется, ОВ испытывали: на собачках, лошадках, свинках, кроликах, обезьянах. Но на животных особо “результативно” не поэкспериментируешь: поскольку химическое оружие предназначено в первую очередь для воздействия на человека, то и надо знать, как оно действует именно на него, иначе новые ОВ проектировать просто невозможно.

В статье “Новичок” майора Петренко. Как живут жертвы советских опытов на людях” Радио Свобода рассказало, как такие опыты на людях проводили в 1980-е годы. Но на самом деле в Советском Союзе эта практика имела весьма давние традиции, о чём и свидетельствуют обнаруженные в начале 90-х годов архивные документы, хранящиеся в Центральном государственном архиве Советской Армии (ЦГАСА), ныне Российский государственный военный архив (РГВА).

Шесть тысяч подопытных

Судя по девственно чистому листу использования на оборотной стороне обложек, эти папки раньше не попадали в руки исследователей. Дело за 1937 год озаглавлено “Материалы о проведении испытаний и разработке образцов химического вооружения и отравляющих веществ, проверке мощностей химических предприятий”. Внутри – документ настолько красноречивый, что его стоит привести полностью. Служебная записка за № 226 сс на бланке Химического управления РККА, датированная 19 июня 1937 года, адресована народному комиссару обороны СССР маршалу Советского Союза Ворошилову (орфография, синтаксис и пунктуация оригинала сохранены):

“СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО.

Научно-исследовательская работа [зачеркнуто: “НИХИ РККА в части, касающейся”. – В. В.] по определению [исправлено с “определения”. – В. В.] эффективности новых рецептур ОВ, действующих на кожу, а также и рецептур О.В. раздражающего действия, наталкивается на серьезные затруднения из-за того, что эти рецептуры в минимальных дозах [вписано от руки. – В. В.] нельзя проводить на людях.

Между тем, проведенная в различных институтах РККА научно-исследовательская работа с ОВ, а также многочисленные иностранные литературные данные показали, что кожа различного вида животных дает реакцию, в большинстве случаев, совершенно отличную от реакции человека как в количественном, так и в качественном отношении, в результате чего могут быть сделаны серьезные ошибки в оценке этих ОВ. По отношению же к рецептурам О. В. раздражающего действия все виды опытных животных оказываются практически совсем не восприимчивыми.

За период времени с 1930 г. по 1935 г. (до запрещения Вами) в НИХИ [Научно-исследовательский химический институт. – В. В.] РККА было произведено около 6000 испытаний действия различных ОВ в минимальных дозах на кожу людей. Не меньшее количество опытов было поставлено на людях и с ОВ раздражающего действия при минимально действующих и нетерпимых концентрациях. Эти испытания показали, что при соблюдении соответствующих условий, при отборе людей на эти испытания, при соответствующем наблюдении за этими людьми как во время опыта, так и после опытов, такую работу можно провести вполне безопасно. Только в исключительных случаях, в зависимости от организма, можно было отметить извращенные или повышенные реакции, требовавшие кратковременной госпитализации (до 10 дней) испытуемого и не вызывавшие никаких стойких нарушений здоровья.

По иностранной литературе известно, что там опыты с ОВ на людях проводились и проводятся в весьма широком масштабе.

Работы эти велись и ведутся как по линии уточнения токсичности и патологии ОВ, так и для выработки методики лечения этих ОВ.

Все вышедшие в свет за этот промежуток времени работы как учебного, так и научно-исследовательского порядка, трактуют о многих сотнях проделанных опытах на человеческом материале.

Так, совсем недавно в периодической печати заграницей [так в оригинале. – В. В.] помещены следующие статьи: “Экспериментальные данные о действии иприта и люизита” проф. Шварца из Цюрихского Института Судебной Медицины (Protar 4.1937) и “О применении хлораминовой мази в качестве дезипритующего кожу средства” Мута (Gas und Luftschutz 2.50.1936). В обоих [так в оригинале. – В. В.] статьях описывается постановка опытов на людях.

В связи со срочной необходимостью испытать целый ряд вновь предложенных рецептур кожного и раздражающего действия, П Р О Ш У Вашего разрешения возобновить производство испытаний на людях, руководствуясь прилагаемым при сем проектом инструкции.

ПРИЛОЖЕНИЕ: Проект Инструкции на 2 листах.

Начальник Химического управления РККА комдив Степанов”.

Документ свидетельствует о масштабах – двенадцать тысяч испытаний ОВ на людях за 1930–1935 годы (а такие эксперименты на людях проводились военными химиками РККА с середины 1920-х годов), и лишь в одном из учреждения – НИХИ РККА… Но так же примечательно и время постановки вопроса: документ датирован 19 июня 1937 года. За неделю до этого, 11 июня 1937 года состоялось закрытое заседание специальной коллегии Верховного суда СССР, на котором были вынесены приговоры группе советских военачальников, обвиненных в создании “антисоветской троцкистской военной организации” с целью свержения власти. Дело также получило название “Дело маршала Тухачевского”, в самом разгаре была большая чистка Красной Армии. Именно в этот момент маршала Ворошилова открытым текстом попросили вновь разрешить ставить опыты над людьми. Но осторожный нарком воздержался от любой резолюции, которую можно было бы трактовать недвусмысленно. Лишь на поле документа характерным почерком Ворошилова от руки помечено: “А лечение?”

Но военно-химическое командование явно решило выбить согласие на возобновление испытаний на людях: без этого, очевидно, срывались и принятие на вооружение, и постановка на поток новых боевых ОВ. И раз уж нарком сразу и категорически не отказал, то его надо “дожимать”. Потому в том же июне 1937 года начальник Химического управления РККА комдив Максим Степанов направил Ворошилову очередной документ с обоснованием необходимости опытов на людях:

​“При детальном ознакомлении с вопросом о возможности постановки опытов с незначительными дозами ОВ на людях.

1. Опыты на животных по изучению кожного действия ряда ОВ дают совершенно отличные результаты, по сравнению с соответствующими опытами на коже человека. Поэтому выводы о боевой ценности ОВ кожного действия, основанные исключительно [подчеркнуто в оригинале. – В. В.] на опытах с животными, не являются достоверными (см. приложение).
2. При приемке от промышленности значительных партий иприта и его рецептур решение вопроса о годности продукта невозможно без испытания его токсического действия, так как наличие в иприте примесей, ослабляющих его действие, не сможет быть установлено одними лишь физико-химическими анализами. Следовательно, здесь в ряде случаев также необходимы испытания действия минимальных доз на кожу человека.
3. Опыты с раздражающими ОВ во всех странах ведутся исключительно на людях еще со времени мировой войны, так как животные совершенно не реагируют даже на боевые концентрации указанных веществ. Поэтому прекращение испытаний раздражающих веществ на людях ровносильно [так в оригинале. – В. В.] прекращению всяких исследовательских работ [подчеркнуто в оригинале. – В. В.] по раздражающим ОВ.
4. Испытания минимальных доз ОВ кожного действия и раздражающих ОВ на людях практически безвредно для здоровья.

С 1930 г. по 1935 г. в токсикологическом отделе НИХИ РККА произведено свыше 6 000 испытаний ОВ кожного действия на людях, причем лишь в единичных случаях (не больше 0,2% всех испытаний) отмечены извращенные или повышенные реакции, потребовавшие госпитализации испытуемых, хотя и в этих случаях общее состояние здоровья испытуемых оставалось удовлетворительным. При испытании же раздражающих ОВ в НИХИ РККА вообще не отмечено случаев осложнений.

В связи с изложенным прошу Вашего разрешения на производство испытаний минимальных доз ОВ кожного и раздражающего действия на людях при соблюдении следующих условий:

1) Испытания производятся на людях исключительно в случае добровольного согласия последних.

2) Испытания могут производиться лишь с минимальными дозами ОВ (десятые доли миллиграмма для кожных ОВ и сотые доли миллиграмма на литр для раздражающих ОВ), не могущими причинить ущерб здоровью испытуемого.

3) К испытанию допускаются лишь лица абсолютного здоровья, для чего перед испытанием производится тщательный медицинский осмотр испытуемых.

4) Опыты производятся исключительно врачами, причем испытуемые все время находятся под врачебным наблюдением”.

Эта схема – один в один та же, что описана майором Владимиром Петренко применительно к полигону Шиханы 1980-х годов. В ней есть и “добровольцы” (трудно представить, чтобы кто-то из красноармейцев в 1937 году рискнуть отказаться от столь “лестного” предложения командования), и отбор в подопытные лишь “лиц абсолютного здоровья”, и тщательный медосмотр, тоже детально описанный героем нашей предыдущей публикации, и, разумеется, денежное вознаграждение “испытуемого”…

Готовя этот документ, Степанов на сей раз заручился уже и согласием корврача (соответствовало званию комкора – производное от “командира корпуса”, примерно соответствует нынешним званиям генерал-лейтенант – генерал-полковник) Михаила Баранова, начальника Санитарного управления РККА, подпись которого стоит в документе.

По роду своей службы и согласно врачебному долгу начальник Санитарного управления Красной Армии, строго блюдя клятву Гиппократа, в первую очередь был обязан заботиться именно о состоянии здоровья красноармейцев и краснофлотцев. В послужном списке Баранова значились медицинский факультет Московского университета, оконченный в 1913 году, и работа военным врачом в действующей армии. Но, как значится в одном из более ранних документов, испытание боевых ОВ на людях у военных медиков “возражений принципиально не встречает”.

А уж когда на дворе был 1937 год и когда Красная Армия остро нуждалась в новейших видах отравляющих веществ, то главный медик РККА тем паче был солидарен с начальником Химического управления в том, что вверенных его попечению красноармейцев и краснофлотцев вполне можно потравить боевой химией. Используемые в документах термины “минимальные дозы” и “безвредность” не должны вводить в заблуждение: ОВ кожно-нарывного действия обладают ещё и свойством аккумулирующе-кумулятивного действия, их относят к разряду канцерогенов опаснейшего типа. И если испытания, как утверждало руководство Химического управления РККА, абсолютно безвредны, зачем они тогда вообще нужны?

К указанному запросу была приложена и “Справка о сравнительном действии ОВ кожного действия на кожу животных и человека” двух боевых отравляющих веществ кожно-нарывного действия, метилдихлорарсина и фенилдихлорарсина.“Минимальная доза, вызывающая поверхностный некроз (или пузырьки) на коже кролика, для таких веществ, как метилдихлорарсин и фенилдихлорарсин примерно одинакова – 0,05 мг. вещества на кв. см. кожи, –гласила справка. – На коже человека соответствующий эффект получается от фенилдихлорарсина при нанесении 0,1 мгр. [так в оригинале. – В. В.] на кв. см. и от метилдихлорарсина при нанесении 3,0 мг на кв. см”.

В справочниках значится, что смертельная для человека концентрация фенилдихлорарсина в воздухе – 2,5 мг·мин/л, а метилдихлорарсина – 3–5 мг·мин/л.

В документе написано: “…если по опытам на кроликах оба вещества оказываются одинаково активными, по данным опытов на людях метилдихлорарсин оказывается в 30 раз слабее фенилдихлорарсина, и следовательно, не может рассматриваться как боевое ОВ”. “Аналогичная картина, – продолжает документ, – наблюдается при сравнении ряда других ОВ кожного действия. В частности, незамерзающий иприт (ИП), изготовленный из крекинг-газов, по данным опытов на коже кроликов, практически не уступает по силе действия химически чистому иприту. Опыты же, проведенные на коже людей, показали, что этот продукт примерно в 3 раза слабее иприта и, следовательно, необходимо значительное улучшение технологического процесса при получении данного продукта”. “Такое же резкое несоответствие данных опытов на животных и на людях, – констатируется в справке, – имеется по ряду других ОВ кожного действия (кантаридин, “пфификус”, продукты хлорирования иприта и мн. др.)”. [Кантаридин – органический яд небелковой природы; “пфификус” – наименование одной из версий ОВ на базе фенилдихлорарсина. – В. В.]

Ворошилов не мог поставить свою подпись под документами, дающими разрешение проводить опыты на людях. Однако и запретительной резолюции он не наложил, а это был факт неформального согласия. Опыты на людях возобновились (если они вообще прекращались), однако и военачальников, несвоевременно проявивших столь опасно трактуемую инициативу, тоже убрали. Комдив Максим Степанов, возглавивший Химупр РККА в мае 1937 года, после отстранения с этой должности Якова Фишмана, вскоре получил звание комкора, но в декабре 1938 года был арестован, обвинён в принадлежности к военному заговору, осужден к 20 годам исправительно-трудовых лагерей и в 1945 году умер в заключении. Врач Михаил Баранов арестован 15 августа 1937 года, обвинён в шпионаже и участии в военном заговоре, расстрелян 19 марта 1938 года.

Полить ипритом на переходе

Из доступных документов не совсем понятно, о каком запрете испытаний боевых ОВ на людях вообще идет речь, если в акте от 8 апреля 1937 года за подписью тогдашнего начальника Химуправления РККА Фишмана четко сказано: “Пребывание людей в отравленной атмосфере без противогазов в зоне первых 6 км следует считать безусловно опасным”. Фишман делает это заключение на основе конкретных опытов: “действие паров иприта на животных и кожу человека […] в весенний (осенний) и летний периоды года” проверяли во время ряда учений 1936 года на Центральном военно-химическом полигоне (Шиханы). Установили, что “пребывание войск в зоне распространения паров иприта через 0–1 час после заражения […] возможно” – в сезонном обмундировании, но в резиновых перчатках и противогазах.

25 января 1936 года на том же полигоне ставился опыт и по преодолению красноармейцами 200-метрового участка заражения (УЗ). Преодоление после поливки и заражения местности ипритом “заключалось в перебежках и залеганиях бойцов на УЗ с применением подручных средств (маты, прорезиненная накидка, ватное обмундирование, шинель). Опыт показал возможность преодоления такого УЗ…” На том же полигоне поэкспериментировали и на танкистах: “Можно считать установленным, что экипаж танка при преодолении УЗ в летнее время будет поражен парами иприта, которые проникают в танк через щель водителя и через щели башни…”

Ранее, в 1935 году вовсю на практике отрабатывали действие на людей и других боевых ОВ. Соответствующий отчет назвали: “Действие ядовитого дыма фосгена и бромбензилцианида на живую силу мехсоединений, при дымопусках из шашек и КРАБ”ов [курящаяся авиабомба ядовитого дыма. – В. В.] и при выливании из ВАП”ов [выливной авиационный прибор. – В. В.] с высоты бреющего полета”. Задачи при этом ставили предельно простые: “Выявить экспериментально, проникает ли ОВ в танк при его движении в дымволне или по зараженной площадке”. Испытывали воздействие адамсита и бромбензилцианида на экипажи танков, и фосгена – “на животных, находящихся в танке”.

Используя ВАПы, самолёты выливали ОВ на танки, после чего те двигались и находились в зоне поражения “до получения водителем танка нетерпимого раздражения глаз, после чего водитель машины одевал противогаз и выходил из волны”. Таким образом и установили, что все танкисты обязательно получают поражение: “…водитель машины т. Заречинский с момента подхода дымволны […] двинулся с танком навстречу дымволне и двигался в течении 8 минут, достигнув дистанции 700-750 метров от позиции дымопуска, где получил раздражение сильной степени (+++) и больше не мог вести танк”. Тем самым установили, что в танке от ОВ не спастись, так как “ядовитый дым проникает через щели танка немедленно, как только он включается в волну”.

Не менее “захватывающие” эксперименты с применением боевых ОВ – совершенно не в “минимальных дозах” – проводили на целых воинских частях. Например, 2 августа 1934 года на острове Березань и на Лагерной косе близ Очакова провели опытное учение Морских сил Черного моря с привлечением двух канонерских лодок, трех самолетов, химроты и стрелковой роты. Тема, как дословно записано в плане, “применение в десантной операции средств химнападения и методы их проведения”.

Читая сухие строки отчетов об этих учениях, представляешь, как сотни бойцов в противогазах с винтовками и бумажных “защитных накидках” десантируются на берег, преодолевая участок в 17 500 квадратных метров, зараженный вполне реальным ипритом. На тех учениях отработали множественную задачу: нанесение удара с моря боевыми ОВ по укрепрайону противника с последующей высадкой морского десанта, установление “норм средств химнападения”, методов “преодоления средств химнападения высаживающимися войсками” и организацию противохимической обороны десанта. Попутно узнали, что “защитные бумажные накидки не являются средством защиты десанта”. Сколько красноармейцев и краснофлотцев поплатились своим здоровьем за это “открытие”, в отчете умалчивается. Зато отработано применение боевых ОВ для поддержки десанта на Черном море. Но где тогда на случай войны планировалась высадка реального химического десанта?

Объект мог быть лишь один – Румыния…

Тот август 1934 года вообще был богат на химические эксперименты над краснофлотцами. 30 августа такое учение провели на Балтике, в районе Кронштадта.

Из документа: “Cов. секретно. Начальнику Военно-Химического Управления РККА. […] Штаб Морских Сил Балтморя, при сем препровождает отчет о проведенном 30/VIII с.г. опытовом химическом учении № 4 по поливке миноносца “Карл Маркс” на переходе ипритом с самолета. […] Начальник штаба морских сил БМ И. Исаков. Флагманский химик Штаба МСБМ Б. Романов”.

Открываем уточненный план “опытового химического учения № 4 по поливке миноносца на переходе ипритом с самолета. ЦЕЛЬ: 1. Проверка организации ПХО миноносца на переходе в условиях отражения воздушной атаки. 2. Определение размеров площади заражения, характера и плотности заражения и норм дегазации в условиях массового заражения корабля ипритом. 3. Отработка норм дегазации […] 4. Отработка вопросов пребывания бойцов на зараженной СОВ палубе без защитной одежды. […] Участвуют в УЧЕНИИ: 1. Миноносец “Карл Маркс”, укомплектованный по штатам военного времени [163 краснофлотца. – В. В.]. 2. Миноносец для Гл. Руководства […] 3. 2 самолета 62 ОАО (1-С-62-бис с 2-мя ВАПами, снаряженный 200 кг. технического иприта. 1 МР-6 с 2-мя ДАПами [дымовой авиационный прибор. – В. В.], снаряженный смесью С-IV)…”. Главная задача эксперимента сформулирована предельно четко: “ВЫЯВЛЕНИЕ ДЕЙСТВИЯ ПАРОВ СОВ НА КОЖНЫЕ ПОКРОВЫ БОЙЦА. Для биологического контроля над концентрацией паров иприта на верхней палубе корабля и выявления степени их действия на кожные покровы бойцов, из л/с [личного состава. – В. В.] корабля в добровольном порядке выделяются 4 бойца, обладающие нормальным телосложением, хорошим здоровьем и имеющие чистую, ровную кожу, без царапин.

Пропущенные накануне учения через медицинский осмотр и тщательно проинструктированные, бойцы к моменту сигнала “БТ” [боевая тревога. – В. В.] должны находиться под прикрытием у входа в кают-компанию и быть одеты в:

а) нормальное бумажное белье (нательная рубаха, кальсоны и носки)

б) рабочее обмундирование

в) резиновые сапоги

г) резиновые перчатки

д) противогазы в положении “наготове”

е) противоипритные костюмы с вырезанными в них отверстиями площадью 8 х 8 кв. см [так в оригинале. – В. В.] в районе левого локтевого сгиба и левого подколенного сустава […].

Незащищенные участки кожи изолируются от остальной части кожных покровов бойца путем наложения поверх костюма эластических резиновых бинтов, вблизи локтя и на ноге.

[…] Через 3 минуты после прохода самолетов, одновременно с выходом химразведки, флагманский врач Бригады ММ [морских миноносцев. – В. В.] выводит указанных бойцов на зараженные участки, расставляя их следующим образом:

а) Боец № 1 – с подветренного борта в районе 1 торпедного аппарата. Экспозиция 20 минут.

б) Боец № 1а – с наветренного борта в районе 1 торпедного аппарата. Экспозиция 25 минут.

в) Боец № 2 – с подветренного борта у светового люка правой машины. Экспозиция – 15 минут.

г) Боец № 2а – с подветренного борта в районе 5-го орудия. Экспозиция – 20 минут.

[…] Указанные бойцы направляются в Кронштадтский Морской Госпиталь в специально отведенную палату под наблюдение соответствующих специалистов […]”.

Таков был план эксперимента на людях. Архив хранит и результат проделанной работы: “…Отправлены в Кронморгоспиталь под наблюдение врачей 8 подопытных к/фл. согласно плана ОУ-4…”.Сам эксперимент прошел строго по плану: “Для экспозиции на действие паров иприта у каждого в комбинезоне – на левом рукаве против локтевого сгиба и на правой штанине против подколенной впадины были вырезаны окна размером в 64 кв.см. […]. Подопытные краснофлотцы были выставлены на палубу из-под прикрытия в 13 час. 10 м: спустя 2 минуты после атаки первым самолетом […]”. Известны и имена тех “подопытных”: краснофлотцы Тарабшин П. В., Гжибовский Н. В., Зайцев Н. А., Русаков Г. М. 20 минут их продержали на зараженной палубе, а “после окончания дегазации они были переодеты в чистое обмундирование и оставлены до эвакуации в госпиталь”. Какие последствия для здоровья краснофлотцев Тарабшина, Гжибовского, Зайцева и Русакова имел этот эксперимент, доступные документы умалчивают. Но в число подопытных можно смело занести и ещё четверых – тех дегазаторов, которые затем два часа драили палубу от иприта, – краснофлотцев Калебина И. А., Прокошина И. П., Седова и Калинина…

А в конце сентября того же 1934 года аналогичный эксперимент по поливке боевого корабля ипритом провели и на Черном море: в два захода полили ипритом эсминец “Незаможник”, поставленный на якорь в 7 или 10 милях от Севастополя. Первый самолёт промазал, “отбомбившись” ипритом в море, зато второй с бреющего полёта метко выложил из своего ВАПа 200 кг иприта на верхнюю палубу. При последующей зачистке-дегазации корабля, по крайней мере, один из моряков получил ипритное поражение, хотя все дегазаторы и были в защитной одежде.

Опыты над всеми этими краснофлотцами, равно как и эксперименты над красноармейцами и танкистами на Шиханском полигоне, вовсе не входят в число тех 6000 экспериментов на людях, о которых говорилось в документах, представленных маршалу Ворошилову в 1937 году: они мимоходом, зачастую безымянно, проходят по совершенно иной графе – учения.

Оборонительной стратегии в советской военной доктрине 1930-х годов места практически не нашлось. А на XVI съезде ВКП(б) ещё в 1930 году было недвусмысленно сказано, что в грядущей войне победу советского оружия должны определить “не металл, а химическая продукция, не штыки и снаряды, а отравляющие газы”. Потому командование РККА тогда так интенсивно – с использованием реальных боевых ОВ – отрабатывало вопросы применения химического оружия на полигонах, не менее масштабно испытывая его образцы на красноармейцах и краснофлотцах: ведь на кроликов и собачек оно действует иначе.

Стратегические масштабы планируемого в будущей войне применения химического оружия требовали и стратегического же масштаба испытаний – предварительно, на вполне реальных и живых людях, на “кроликах” в красноармейских гимнастерках.

Автор:  Владимир Воронов; Радио Свобода

See more Tweet