Журналистка начала расследовать судьбу девушки, вроде бы находящейся в сексуальном рабстве. В итоге получилось погружение в полу-реальный мир потайных сексуальных фантазий, где все на самом деле не то, чем кажется.
В прошлом сентябре я случайно наткнулась на это видео. Ролик длился 30 секунд: женщина лежит, выгнувшись, на спине, а камера направлена на приподнятый живот. У нее бледная кожа, в кадре все залито ярким светом. На ее животе стоит банка газировки. Тут появляется огромный красный мужской сапог и начинает постепенно вдавливать банку в живот. Банка опускается все глубже, сдавливаемые органы издают жуткие утробные звуки. Сбоку появляется комментарий — кто-то спрашивает, достала ли банка до позвоночника. Да, отвечает она, достала.
Увиденное вызвало у меня чувство тошноты, но когда я начала просматривать профиль этой женщины, отвращение постепенно переросло в какое-то нездоровое увлечение. Я нашла сотни других подобных фотографий и видео: животы, втянутые до самых ребер, животы, по которым бьют кулаками или палками, невозможно туго затянутые пояса, ободранная, покрытая волдырями кожа. Если верить страничке, девушку звали Энн Ли. Ей было 24 года, она жила на Пхукете в Тайланде и была БДСМ-рабыней.
Детальная биография отражала все пережитые ей издевательства. «Хозяева» подвешивали ее за ноги, заменяя телом боксерскую грушу, ели из глубоких плошек, расставленных на ее втянутом животе. На своей странице она описывала ужасающие травмы, вечные госпитализации, необратимые повреждения, нанесенные ее матке. Она писала, как ночью ей на живот«поставили 140-килограммовую кровать, я корчилась от боли и не могла спать». Большинство фотографий были обрезаны так, чтобы не было видно лица, но на некоторых оно все же было. Это была милая девушка с азиатскими чертами лица, крашенными в каштановый цвет волосами, она носила уютный серый кардиган, а в руках держала «знак мира».
Я обнаружила ее профиль на Motherless, «свободном от морали» порносайте, где в топ обычно выходили ролики об инцесте или насилии. На других страницах я уже встречала изобретательные фантазии, но я никогда не видела ничего настолько жуткого. Девушка описывала такие крайности,что они просто обязаны были быть вымыслом. Но все же часть меня интересовалась: может, и есть доля правды в ее истории? Она — реальный человек? Она в опасности? А если это так, можно ли ее спасти?
Я стала копать глубже. Чем больше я искала, тем больше находила. Помимо профиля на Motherless, у Энн была страничка на русском сайте Fetlife, посвященном садомазохизму, на его более радикальной версии DarkFetishNet и на Facebook. Недавно она начала вести еще и Tumblr. На каждой из них были сходные версии одной и той же биографии, разница была в некоторых деталях. К примеру, на Fetlife она решила не упоминать случаи госпитализации, вместо этого написав, что может сама излечить полученные травмы с помощью акупунктуры, йоги и китайской медицины. Когда я рассмотрела ее фотографии тщательнее, мне стало ясно, что на них изображены разные женщины. Где-то были видны сильно выступающие ребра, на других фигура была более полной. От фотографии к фотографии менялся цвет кожи, размер груди и ареол вокруг сосков. На некоторых был пирсинг или татуировки, на других они отсутствовали. Я воспользовалась обратным поиском изображений и нашла лицо Энн на любительском азиатском порносайте.
Само расследование было мучительным, но я хотела узнать больше. Я хотела знать, кто Энн на самом деле такая. Итак, месяцы спустя, я оказалась перед фотографией вагины, вокруг которой были кровавые порезы, гадая, сделаны ли они в Photoshop, или все-таки настоящие. Я ждала, пока Энн появится в сети.
Ранее в тот же день я написала Энн на электронную почту, объяснив, что я — журналист. К моему удивлению, она ответила почти сразу же. А вечером мы уже переписывались в Yahoo. «На западе, в цивилизованном обществе, люди не поверят моей настоящей истории, они просто не поверят, что такое может произойти. Но реальная жизнь совсем другая», — призналась Энн. Там, где, по ее словам, она жила, — в подвале двухэтажного дома в китайской провинции Хэбэй («это похоже на спортивный зал, только там стоят приспособления для пыток») — было совсем раннее утро.
Энн рассказала, что родилась в России, но, когда ей было 2 года, ее родители погибли в автокатастрофе. Ее забрал к себе в Пекин дядя, работавший плотником. Какое-то время все было нормально — она ходила в школу и жила обычной жизнью. Энн была очень тихим ребенком. Она хорошо училась, но предпочитала держаться особняком.
Все изменилось, когда ее дядя во второй раз женился. Новая приемная мать Энн была жестокой женщиной и ненавидела ее. Она заставляла девочку делать всю работу по дому за нее и ее пятерых сыновей. Вскоре бесконечные домашние обязанности переросли в издевательства. Энн рассказывала, как ее племянники начали бить ее по животу. Ее дядя был беден и залез в долги. Однажды богатая пара (она — хирург, он — влиятельный политик) пришла к нему, требуя отдать долг. Испугавшись, он предложил, чтобы они занялись с Энн сексом в уплату долга. В сексе они были не заинтересованы, но, увидев, как племянники бьют ее в живот, решили забрать ее в качестве рабыни.
«Как вы отреагировали?» — спросила я. Энн рассказала, как она плакала и умоляла дядю не отдавать ее, но впустую. Он продал ее новым хозяевам, которые перевезли ее в Хэбэй. Там она и живет с тех пор. Каждый день она встает до 5 утра, чтобы приготовить хозяевам завтрак. Они едят из плошек, расставленных на ее животе. Затем они приступают к ежедневным побоям: снова и снова бросают ей на живот тяжелый шар, бьют ее, пока она не теряет сознание. Бывало, они устраивали у себя вечеринки и предлагали своим друзьям изнасиловать и избить девушку.
Не пробовала ли она сбежать? «Они боги для меня. Я никогда не предам их», — ответила Энн.
Как и в профиле, в ее рассказе было полно несостыковок. Энн охотно говорила о каждодневных пытках, но стоило мне уточнить детали биографии, как она надолго задумалась, и только потом ответила. Когда я спросила, где именно в России она родилась, она сказала «на юге». Я настояла на том, чтобы она назвала город, и после долгой паузы она ответила «Санкт-Петербург». Когда я спрашивала о том, какие чувства она испытывала, когда ее продали в рабство или пытали, она отвечала, что она ничего не чувствовала. Она много извинялась: «Простите, я не очень хорошо умею писать» или «Я не помню, это было так давно». Она категорично настаивала на том, что китайская медицина помогала ей вылечивать травмы, хотя с медицинской точки зрения это было невозможно.
Мы переписывались больше двух часов, и я все сильнее ощущала разочарование. Я мечтала о том, что каким-то образом нам удастся оставить все эти фантазии, что Энн поведает мне свою реальную историю. Но она никак не отклонялась от того, что написано в ее профиле.
«На вашей странице в Fetlife размещены сотни фотографий. На всех изображены вы?» — написала я. Прошло 8 минут, прежде чем она ответила: «Да».
Я спросила у Энн, могу ли я поговорить с ее хозяевами. «Они не знают английского», — ответила она. Затем я поинтересовалась, могу ли я побеседовать с ними на китайском.
Нет, ответила девушка, они не захотят говорить, так как они «слишком властные». Затем она начала что-то подозревать. Она начала закидывать меня вопросами: «Почему вы спрашиваете? Я сделала что-то не так?»
«Я думаю, некоторые люди сочтут вашу историю не вызывающей доверия», — призналась я.
«Ну и что? Мне все равно, поверят они мне или нет. Я-то знаю, что так все и было», — ответила девушка.
«По идее, я страдаю от искаженного восприятия сексуальности. Моменты эротических сцен в фильме я воспринимаю, как постановочные бои», — признался мне Марк. Я не смогла добиться от создателей Энн того, чтобы мне рассказали ее или его настоящую историю. Но были и другие люди, которые хотели помочь мне. Я нашла Марка на Fetlife, и мы начали общаться по Skype. Я могла видеть ряды книжных полок у него дома, иногда в кадре появлялся рыжий кот. У Марка фетиш на удары в живот, и уже очень долго он ведет своего рода двойную жизнь. Он провел счастливое детство в Филадельфии, изучал искусства и историю, работал журналистом, написал словарь, женился, у него появились дети — но все это время он скрывал «дефект» своего фетишизма. Он был полон энергии и красноречив, часто сдабривал свою речь отсылками к литературным произведениям. («Уитмен „определенно был одним из нас”. Он фетишизировал весь мир и самого себя!» — заявил он.)
Нельзя сказать точно, когда у Марка появился его фетиш, но в 1970-х, когда он был подростком, а мода на кроп-топы достигла апогея, он все отчетливее начал ощущать, что что-то не так. Он вспоминает, как рассматривал обложки Playboy в аптекарских магазинах, и как его волновали фотографии, на которых модели приподнимали кофты так, чтобы был виден пупок. По телевизору он с особенным вниманием смотрел те фильмы, в которых могли показать удары в живот, например, «Бэтмен» или старые вестерны. Его фетиш не был направлен на определенный пол, но он интересовался женщинами, в частности, формой женского живота, «эротической геометрией […] между грудью, пахом и бедрами, тем, как оно все двигается». Для него это было «ослепительно прекрасно».
Влечение было сильным, но также и отталкивающим. «Вы таите в себе эту особенность. Вам кажется, будто вы оказались не на той планете», — размышлял Марк. Он быстро понял, что об этой особенности лучше не распространяться — «в юности все, что вы хотите, — не выделяться». Все же, он изучал мир в поисках мест, которые отвечали его интересам. В то время еще не было интернета, не вышли «Пятьдесят оттенков серого». Разумеется, были намеки на фетиш-сообщества: фетиши на обувь или ноги, на шлепки или корсеты. Но Марка интересовало другое. Чтобы предаться своему увлечению, он должен был создать свой собственный вид порнографии. Он стал отправлять свои рассказы в журналы для фетишистов. В его самых ранних фантазиях он представлял, как они с женщиной избивают друг друга, или даже как женщина бьет его, а другая за ними наблюдает.
Что касается побоев, жестокость для Марка не была главным. Главным было то, как удар заставляет тебя открыться.
«Вы можете быть замкнутым, сдержанным, держать все под контролем, но если кто-то проделывает с вами нечто подобное, особенно, когда вы этого не ожидаете, вы погружаетесь в это беспомощное, чистое „я”, не можете сдержаться, чтобы не застонать или не вздохнуть, хватая ртом воздух», — рассказывал он.
Он никогда не говорил своей первой жене об этом фетише — «мне не хватило бы слов, чтобы описать ей это», — признался Марк — но именно это и подтачивало их брак. Они расстались примерно в то же время, когда Марк открыл для себя интернет. Он начал писать эротические рассказы об ударах в живот, публикуя их на ныне закрытом Geocities, и это привлекло к нему других людей. Он подсчитал, что за все те годы поговорил с сотнями людей, у которых в той или иной форме был его фетиш. Но от всего сообщества они составляли лишь малую долю. (Удивительно, но существует очень мало недавних крупных исследований садомазохизма. Однако, исследование, проведенное Институтом Кинси в 1990-м году, показало, что от 5% до 10% американцев хоть раз пробовали заняться чем-то подобным.)
Марк считает интернет «чудом», позволившим ему встретить людей с тем же фетишем, но также он понимал его опасность. В ранних 2000-х Марк создал чат, где люди обсуждали фетиш на удары в живот. Он же и был модератором в чате. Там он познакомился с теми пользователями, которые выносили этот фетиш в реальную жизнь — иногда нарочно. «Некоторые из них, даже не думали о безопасности», — рассказывал Марк. Это стало одной из причин, по которым он решил выйти из чата. Марк больше не хотел быть «мэром Извратинска».
Ричард Спротт, возрастной психолог и лидер Консорциума академических сообществ по изучению альтернативных сексуальностей (Community-Academic Consortium for Research on Alternative Sexualities), рассказал мне, что интернет позволяет пользователям «столкнуться с тем, что раньше они могли бы никогда и не увидеть». Он может «порождать множество новых извращений и фетишей». Например, если вам уже интересен жесткий секс, наткнувшись на одну из его форм, вы можете обнаружить в себе новый эротический интерес. «Вы можете найти новые образы, идеи, которые представляют то, что привлекает вас сексуально на самом деле». Вы впитываете в себя новый материал, и ваши вкусы развиваются.
И создание вымышленной личности в сети не такой уж неожиданный «следующий шаг» для людей, желающих соприкоснуться со своими фантазиями. По Спротту, это означает возможность разыграть фантазию «по ролям», «а не держать все в голове… Некоторые делают так, потому что считают, что эту часть себя они могут выразить только в сети». В самом деле, способность дать выход своим желаниям может ослабить чувство стыда или подавленности, что, в свою очередь, оставляет фантазиям «меньше власти и влияния на ваше поведение».
Тем не менее, некоторые такие люди могут так затеряться в образах и историях, что начинают путать фантазию с реальностью. Так как же определить, когда фантазия может перейти в реальный мир? «Это вопрос, на который никто не может дать ответа», — признает Спротт. Дело не только в том, что однозначного ответа быть не может, но и в том, что исследования секса и девиаций зачастую слабо финансируются и быстро переводятся в политическую плоскость (а исследования крайних девиаций проводятся еще реже).
Трудно сказать, что именно подталкивает людей к их уникальным сексуальным фантазиям. О возможных причинах говорит Ди Джей Уильямс, преподаватель социальной работы и уголовного права в Университете Айдахо: «Иногда в некоторых участках организма наблюдаются биологические и сенсорные различия, сложные взаимодействия социальных, психологических и биологических факторов». Однако конкретные составляющие каждого желания так сложны, что их невозможно вычленить. По словам Уильямса, любые фантазии, даже жестокие, могут расширить внутренние возможности человека, позволить противостоять культурным и социальным нормам, становясь способом «испытать пределы возможностей». С точки зрения эволюции, богатство воображения — это хорошо, особенно если учесть, что нет никакой доказанной связи между садистскими фантазиями и намерением вынести их в реальный мир. «Несколько лет назад я работал с одной БДСМ-госпожой (женщина, исполняющая роль доминирующего партнера в БДСМ-отношениях — прим. Newочём), весьма жестокой садисткой, у которой были похожие фантазии». Она спросила Уильямса: «В чем разница между мной и серийным убийцей?» «В том, что вы можете сострадать», — ответил профессор.
Иногда я шучу, что мои извращения — признак скрытого женоненавистничества, но возможно, что дело не столько в психологической теории, сколько в запретном наслаждении: я все еще помню, с каким волнением в 16 лет читала фэнтези, в котором госпожа-садистка мучала своего прекрасного пленника. «Извращенцу нужна норма, как бунтарю нужна власть», — пишет анонимный автор Supervert в книге Perversity Think Tank, философском исследовании извращенности.
«Враг извращенца — не ограничения, а либеральность, сексуальное освобождение, социальная терпимость… В обстановке, где все дозволено, ничто не является извращением»
В подростковом возрасте меня пленило чувство вины и неправильности, которое я испытывала во время чтения историй, настолько же противных мне, насколько и возбуждающих. Насилие и секс были запретной темой. В 26 лет я до сих пор замечаю в себе эти склонности, в которых уже меньше силы, но больше любопытства. Девиация стала формой эскапизма, хобби, еще одним выходом для моего творческого начала.
Вполне возможно, что страница Энн тоже была хобби для своего создателя. Я представила его мужчиной — мужчины часто создают женские профили, потому что они привлекают больше внимания. Но Энн общалась с другими мужчинами, а это свидетельствовало бы о гомосексуальных наклонностях. Или, может быть, это женщина, разыгрывающая социально неприемлемые фантазии. Марк знал женщин с такими экстремальными мыслями, в том числе одну, которая хотела, чтобы ее «подвесили за запястья, ударили в живот и написали на нем „шлюха”. На самом деле она была примерной медсестрой, только раз или два раза в жизни осмелившейся выйти на люди с голым животом, и каждый раз она почти умирала от стыда». В любом случае, сексуальные фантазии Энн не интересовали меня. Зачем бы потенциальный создатель ее профиля стал со мной разговаривать?
Какое-то время я сочиняла в уме историю ее создателя. Прошло несколько месяцев с того момента, как я нашла ее профиль, но у меня еще были вопросы без ответов. Она была неразгаданной загадкой, неиспользованной возможностью — и оттого бесконечно притягательной.
Как оказалось, не я одна помешалась на Энн. Марк познакомил меня с Джеком Линдстромом, 60-летним мужчиной с фетишем ударов в живот, восемь лет поддерживавший связь с Энн по сети. (Марк назвал Джека «попутчиком» на пути их необычного фетиша — они никогда не виделись в реальной жизни, но близко познакомились друг с другом за годы переписки). Джек быстро избавил меня от некоторых страхов насчет Энн: помнил, как он сказал, «классическое» видео с банкой из-под газировки, так меня встревожившее — оно было лишь одним из эпизодов с одной и той же моделью, испытывающей различное воздействие на свой живот. По словам Джека, этому видео уже как минимум лет пятнадцать.
Ролик был снят японским или китайским продюсером — имени его Джек не помнил, но на японском фетишистском порносайте Akiba было полно похожих клипов, и по запросу «удар в живот» выдавалось более 350 результатов. Мой друг, звукорежиссер по профессии, подтвердил, что звуки раздавленных органов добавили в постобработке, хотя на видео действительно присутствует реальная женщина, которая — добровольно или нет — претерпевает некоторое физическое воздействие.
Джек — красноречивый мужчина, работавший ранее в графическом дизайне и рекламе. Сейчас он на пенсии и живет с женой в Орегоне. В самом начале отношений его жена дала понять, что фетиш Джека ей неинтересен, и он стал вести двойную жизнь, погружаясь в фантазии через интернет. Когда он впервые завязал беседу с Энн, которая тогда называла себя Аннушкой, она представилась «урожденной японкой, по несчастному стечению обстоятельств оказавшейся сексуальной рабыней тайского гангстера и его жены, где-то в трясине разврата, известной под именем Таиланд». В своих разговорах они обменивались порнороликами интересующего их жанра или разыгрывали жестокие фантазии.
Джек не верил, что Аннушка испытала все описанные ей жестокости, но верил, что это реальный человек, которому нужна помощь. Он даже подумывал поехать в Таиланд, чтобы ее спасти. Он планировал встретить Аннушку, когда она ходила по улице по поручениям своих хозяев, а потом «быстро увести ее в отель, где уже были бы все необходимые документы для того, чтобы мы смогли вместе улететь в США». Какое-то время казалось, что Аннушка горячо поддерживает эту идею, но через несколько недель она начала придумывать отговорки, притворяться стойкой и говорить, что ее хозяева убьют ее спасителя. «Тогда я и позволил себе подумать, что меня умело дурачили, — говорит Джек. — Но дурачил кто-то, достаточно обо мне заботящийся, чтобы не заставить меня тратить время на бесцельные поездки и поиски».
Для Джека обман Аннушки стал облегчением. Он не первый раз говорил с кем-то, кто выдавал себя за другого, и если она была ненастоящей, он не должен был ее спасать. Зла на Аннушку Джек не держал — их связывал общий необычный фетиш и желание «помочь другому испытать более глубокую фантазию». Он признал, что в их отношениях была искренняя дружба, доверие, благодаря которому они раскрыли свои желания, и слабость, превосходящая всю жестокость их фантазий.
«Мысль о спасении кого-то другого ценой собственной жизни можно интерпретировать как крайнюю форму жертвенности или преданности», — говорит доктор Уильямс. По словам Джека, эта фантазия основана на любви. Может, в это и трудно поверить, но в контексте БДСМ идея раба, готового умереть за своего господина, не так уж отличается от идеи всепоглощающей любви, которую все мы ищем.
В области необычных девиаций и Джек, и Марк отмечают важность ограниченной недоверчивости, то есть игнорирования той части своего разума, которая спрашивает «Взаправду ли все это?», ради полноценного опыта. Это как пойти в кино — приходится воображать возможные детали и смириться с неопределенностями и сомнительными моментами. Я быстро заметила нестыковки в истории Энн, потому что ее фантазии мне не были интересны, но какая-то часть меня хотела верить ей, хотя бы чуть-чуть. Не потому что эта идея была мне приятна, а потому что я выстроила свою фантазию поверх ее: я думала, что, быть может, смогу ее спасти. Я хотела быть больше, чем просто детективом — я хотела необычного, а может, даже опасного приключения.
Вместо этого я совершила ошибку, и когда я снова зашла на страницу Энн, она была удалена. Я была виновата в этом. Я чувствовала себя ужасно и чуть не плакала. До этого я говорила с БДСМ-активисткой, надеясь узнать у нее что-то о негативной реакции общества на девиации и о роли, которую она может играть в порождении экстремальных фантазий. Я рассказала ей о профиле Энн, но разговор наш стал напряженным: она подумала, что я хочу сделать сенсацию из БДСМ и путаю фантазию с реальностью. Я заподозрила, что она пожаловалась на страницу Энн — правила Fetlife запрещают фальшивые профили, хотя обнаружить их трудно, пока на них никто не жалуется. В этой мере безопасности есть смысл, и все же за те месяцы, которые я потратила на расследование истории Энн, после нашей беседы я привязалась к этой вымышленной секс-рабыне и к ее создателю — кем бы он (или она?) ни был.
В некотором смысле мы с создателем Энн были похожи. Пока Энн искала людей с такой же девиацией, я искала ответы для удовлетворения своего любопытства. Пытаясь понять ее экстремальные фантазии, я стала лучше понимать собственные. Удаление профиля Энн казалось мне уничтожением чьего-то творения, долгих лет упорной работы и, возможно, чьего-то редкого источника связи с миром.
Хотя у Энн были тысячи фанатов в соцсетях, она говорила, что найти людей с такими же интересами, как у нее, все равно было трудно. «99% людей хотят секса», — сказала она, но для нее сексом была боль.
Марк вспоминает, что прежде чем узнать о других людях с таким же фетишем, он хватался за все в этом мире, хоть отдаленно напоминающее его увлечение. Он был как заключенный в темной и сырой камере, который видит кусочек солнечного неба сквозь решетки. «В этом маленьком мире, — говорит Марк, — любой контакт был для меня несметным богатством».
Автор: Лора Ян. Оригинал: The Outline.
Перевели: Наташа Очкова и Кирилл Козловский. Редактировали: Кирилл Казаков, Настя Железнякова и Евгений Урываев. / Newочём