Осенью местные жители одного южнобережного крымского города вытащили из моря утопленницу. На самоубийство это не походило: на плечах и шее женщины правоохранители обнаружили кровоподтеки и синяки. Окончательно опровергли версию о суициде судмедэксперты, выявив наличие спиртного в крови, — причем водка была залита в рот женщины, когда та была уже мертва… Гулящие жены и пьющие мужья — были, как правило, стандартными причинами слез, страданий и разводов в ячейках советского общества. Остальной сор из избы не выносился. Народ тогда не имел привычки навещать психолога по поводу даже самой незначительной душевной травмы. А они были…
Семью Ганиных (фамилия изменена) можно было назвать благополучной. Союз двух противоположностей был прочным. Муж Владимир — личность творческая, работал художником-реставратором в местном музее. Его жена Валентина была женщиной практичной и заведовала продуктовым магазином. По большому счету, она, а не муж, являлась главой семейства — хорошо зарабатывала и с умом планировала семейный бюджет. Владимир же, человек далекий от реалий, сутками писал свои достаточно бездарные полотна. Они не признавались и не продавались. Но для Валентины любимый был непризнанным гением и нераскрытым талантом. А талант, как известно, штука капризная и требующая бережного отношения.
Его Ганин получал сполна. Если говорить о чувствах, то были они у Вали сильные и яркие, Владимир же просто позволял ей любить себя, любимого. Многое изменилось с рождением дочери. Маленькая Лена была настолько похожа на отца, что сердце самовлюбленного Ганина дрогнуло — дочь была его лучшим творением. Валентина даже ревновала немного. Муж часами смотрел на малышку, рисовал ее, кормил, пеленал… В общем, несмотря на смену ролей, все в этой семье было очень неплохо.
Третий лишний
Лена подрастала. Как и большинство крымских девочек, она была ранней. В свои четырнадцать лет выглядела достаточно зрелой — белокурая, не по-детски округлая, с большими голубыми глазами. От мальчишек отбоя не было. Они носили Ленке портфель, провожали домой, приглашали в кино. Но Ганина была равнодушна и высокомерна. Мать нарадоваться не могла: умница-дочка только об учебе и думала. Валентина усиленно откладывала деньги на сберкнижку — будущее ведь должно было быть у Лены блестящее. Учеба в институте, удачное замужество, хорошая работа, дети… — все как у нормальных людей. Но «норма» во все времена была понятием относительным.
Отец и дочь боготворили друг друга. Он часами рассказывал ей о великих художниках, их картинах. Дочь слушала, затаив дыхание и глядя на отца… влюбленными глазами взрослой женщины. Валентина не раз перехватывала этот взгляд. Становилось как-то неприятно, что-то тревожно екало внутри. Все это происходило на уровне подсознания — что именно было не так, Ганина понять не могла. Однажды Лена, высокомерно (а это было у нее от отца) посмотрев на мать, сказала: «Ты недостойна такого мужа». Валя потом долго плакала от обиды, понимая, что дочь совсем не любит ее, да и муж тоже, что она с годами превратилась просто в добытчицу, примитивную железную бабенку, которая материально обеспечивает семью, и до которой никому нет дела. Это был ее крест, и она с этим соглашалась: лишь бы им, любимым, было хорошо.
А им действительно было хорошо. У Ганина появилось неистовое вдохновение. Музой была его божественная дочь. Он ночами писал картины, и, несмотря на его бездарность, получались они сильными, светлыми. На всех полотнах была Лена. С сияющими глазами, влажной полуулыбкой, обнаженным плечом, грудью… Все это было творчество. Валя это прекрасно понимала. Вернее, хотела понять, пыталась, но почему-то злилась на собственную глупость и невежество. Она все чаще и чаще задерживалась на работе, стала выпивать. О том, что так ее мучит, никому не могла сказать: об этом невозможно было не только говорить вслух, но даже подумать, предположить, допустить. Валентина боялась возвращаться домой — она не знала, какое делать лицо, как себя вести при виде обнаженной дочери, позирующей отцу. Те же очень злились, когда дура-мать нарушала их уединение.
Страсти по Фрейду
Ганин же, как человек грамотный и начитанный, пытался разобраться в себе. Он был большим поклонником Фрейда, а тот считал, что «…эгоистичный человек влюблен в себя, он «нарцисс», раз отказал другим в своей любви и направил ее на собственную особу. Спроектированную в умственном плане цель он, возможно, пытается примерить к разным женщинам, но в силу нарциссизма неизбежно возвращается к себе и в собственной дочери замечает не только внешние признаки подобия, а узнает единственно близкого себе человека». Так же и Ганин: он настолько упивался любовью к себе, гениальному и великому, что попросту не мог не боготворить дочь, как две капли воды на него похожую. Современные психологи сравнивают такое влечение к дочери с желанием… совокупления с самим собой.
Масла в огонь подлил и Ленин комплекс Электры — женский аналог эдипова комплекса (в греческой мифологии Электра уговаривает своего брата убить их мать и ее любовника и таким образом отомстить за смерть отца). Для Лены отец был идеальным мужчиной, которым она стремилась обладать, завидуя матери и поэтому ненавидя ее.
Это продолжалось два года. Валентина знала, что дочь и отец стали любовниками. Она по-прежнему ни с кем не разговаривала на эту тему, ходила чернее тучи и лишь однажды разрыдалась, попросила мужа пожалеть ее и дочь и прекратить весь этот кошмар. На что Владимир с невозмутимым видом ответил, что Валя явно помешалась, потому что такие «предположения» и в голову нормальному человеку не придут, и что им, скорее всего, нужно развестись. А о дочери он побеспокоится и сам. Причем с сумасшедшей матерью общаться ей не позволит.
Лена комедию не ломала. В свои 16 лет она была слишком стервозной и самовлюбленной для девушки-подростка. Матери дочь заявила, что будет жить с отцом всегда, и что маме лучше оставить их в покое, переехав в какой-нибудь другой город. После этого разговора в семействе Ганиных началась настоящая война. Скандалы, истерики, выяснение отношений. Обо всем говорили открыто, и вещи называли своими именами. Валентина чувствовала, что действительно сходит с ума. Было желание бросить все и уехать, но элементарный материнский инстинкт не позволял ей сделать это. Дочь она не расценивала как соперницу — сначала Лена была для нее маленькой оступившейся девочкой, а муж — монстром, педофилом, растлителем. Но со временем она поняла, что «маленькой Лены» никогда и не было. Была опасная чужая женщина, какое-то исчадие ада, которое жило в теле ее ребенка. И его нужно было изгнать.
Тайна раскрыта
Валентина Ганина уехала из города в село к матери. Месяц растянулся на часы и минуты мучительных мыслей и нечеловеческих страданий. О том, чтобы забыть все и попытаться жить дальше, не могло быть и речи. И тогда Ганина решила еще раз поговорить с дочерью. Она позвонила ей и попросила о последней встрече. Дочь согласилась.
Было около 9 часов вечера. Валентина остановила свою машину прямо на берегу моря и стала дожидаться Лену. Бутылка водки в последнее время стала единственной подругой Ганиной. Когда дочь подошла к машине матери, та уже была немного пьяна. Увидев своего ребенка, Валентина заплакала и стала умолять дочь уехать вместе с ней на Кавказ, к родственникам, там начать новую жизнь. Но Лена стала истерически хохотать и оскорблять мать. «Как с таким ничтожеством жил мой отец? — издевалась дочь. — Посмотри, в кого ты превратилась? Теперь я буду его женой!» Валентина плохо помнила, что произошло дальше. Она в порыве бешенства ударила Лену по лицу, схватила за волосы, поволокла к воде и долго держала голову дочери под водой. Сначала Лена сопротивлялась, а потом ее тело обмякло.
Когда Ганина поняла, что убила дочь, она влила в рот Лены оставшуюся водку и попыталась оттащить ее тело подальше в воду…
Уже на следующий день южный город облетела новость о том, что к берегу прибило утопленницу. Как только на труп взглянули работники милиции, поняли, что это не суицид. Девушка была одета и обута — самоубийцы, как правило, машинально хотя бы разуваются. Да и синяки на ее шее и плечах показались очень подозрительными. Версию об убийстве подтвердили судмедэксперты — водка была влита в горло уже мертвой Лены.
Началось следствие. В те годы убийство 16-летней школьницы было делом громким, и убийцу искал весь крымский уголовный розыск. Никто бы даже и не заподозрил в убийстве родителей Лены Ганиной — семья с виду была вполне благополучной. Немного настораживало поведение матери. Она не плакала, не разговаривала и как-то односложно отвечала на вопросы следователя. Заметили сыщики и то, что отношения с мужем у нее очень холодные.
Расследование длилось бы месяцы, если бы Владимир Ганин вдруг не сорвался. Прямо в кабинете следователя он начал рыдать и кричать, тыча пальцем в жену: «Ты убила мою девочку! Ты!» Ганина успокоили, но дальше ни он, ни жена на вопросы правоохранителей не отвечали. И тогда сыщики пошли на хитрость: они оставили супругов вдвоем в кабинете, где было установлено подслушивающее устройство… Через несколько часов тайна семьи Ганиных была раскрыта.
Впервые крымские работники уголовного розыска столкнулись со столь деликатным, редким и вместе с тем ужасным делом.
Валентина Ганина во всем созналась, была арестована и приговорена к десяти годам лишения свободы. И, наверное, впервые и суд, и правоохранители с каким-то сочувствием относились к убийце. Ганина на свободу не вышла. Она умерла в тюрьме от туберкулеза. О ее муже Владимире ничего не известно. Он уехал из Крыма сразу после суда. Больше его никто не видел.
Юлия Исрафилова, Первая Крымская