Дайте людям власть и свободу действий и, будь они великими визирями или пограничниками, найдутся такие, кто использует свое положение для обогащения. Проблема может быть достаточно велика для того, чтобы затормозить развитие страны. Одно исследование показывает, что в Уганде на взятки приходится 8 процентов всех расходов, связанных с ведением бизнеса. Другое выявило, что из-за коррупции стоимость медицинского оборудования в Буэнос-Айресе выросла на 15 процентов. Однако для большинства людей в мире проблема не в том, что коррупция может замедлить рост ВВП их страны. Беда в том, что их повседневная жизнь полна препятствий – мелких и крупных. Несмотря на доказательства того, что некоторые культуры страдают от эндемической коррупции, а другие – относительно чисты, отношение к коррупции и даже язык, описывающий взяточничество, на удивление схожи во всем мире.
В доказательство того, что большинство людей в основном порядочно, дающие и принимающие взятки разработали сложную систему маскировки. Не только для того, чтобы избежать выявления. Даже в странах, где коррупция привычна настолько, что она не замечается и не преследуется, и даже в тех случаях, когда передача взятки происходит вдали от посторонних глаз, подлинный характер взятки всегда скрывается. Хотя коррупцией поражена большая часть мира, даже серийные правонарушители пытаются ее скрыть.
Проявляется это, в частности, в языке. На удивление мало людей говорит: «Вам придется заплатить мне, если вы хотите, чтобы это было сделано». Вместо этого используется множество эвфемизмов. Например, квазиофициальная терминология. Свою первую взятку ваш корреспондент дал на Украине в 1998 г. – двум милиционерам для того, чтобы они пустили его на поезд, выезжающий из страны. Когда поезд взъезжал в Украину, таможенник забрал декларацию, требующуюся для выезда. Милиционер на вокзале любезно разъяснил, что вместо предъявления документа можно заплатить «штраф». Он отпустил корреспондента, взяв с него минимальный штраф в 50 гривен (25 долларов).
Еще широко используется термин ‘плата за ускорение’. Для эвфемизма он на удивление точен: заплатив, вы будете избавлены от того, что ваш багаж (и, возможно, контрабанду), свалят на пол и начнут неторопливо перебирать. (В Индии используется близкий по значению термин ‘деньги за скорость’: заплатив, вы получаете разрешение на ведение бизнеса гораздо быстрее).
Пол Льюис (Paul Lewis), аналитик компании Economist Intelligence Unit (входящей в один консорциум с журналом Economist), описывает квазиделовую терминологию, используемую взяточниками восточной Европы. Ненужного по большому счету, но имеющего хорошие связи инсайдера нанимают в компанию на должность ‘консультанта’. Консультанту официально платят большой оклад, номинально за его опыт работы в отрасли, но имея в виду, что ему будет легко связаться с министром и или другим высокопоставленным лицом.
Эвфемизм второго типа представляет взятку дружеской ‘услугой’ того, кто ее дает. Здесь большой простор для фантазии. Известно, что нигерийские полицейские просят ‘что-нибудь на выходные’. В Северной Африке говорят о ‘маленьком подарке’ (un petit cadeau). Мексиканский дорожный полицейский предложит купить ему refresco, прохладительный напиток, так же, как мелкие чиновники из Анголы и Мозамбика, называющие его по-португальски gazoso. Иракский бизнесмен говорил в интервью Reuters, что, хотя коррупция здесь явная, чиновники по-прежнему просят угостить их ‘хорошим кофе’.
Эвфемизмы порой помогают сгладить неловкость в процессе взяткодательства. К примеру, заимствованное из фарси слово ‘бакшиш’, которое сегодня используется во многих странах Ближнего Востока, может означать и ‘чаевые’, и ‘пожертвование’, и мзду. Людям, говорящим на суахили, помогает другое двусмысленное понятие. В Кении охранник, вооруженный автоматом, предложил перепуганному сотруднику гуманитарной организации из Канады: ‘Может быть, обсудим это за чаем?’ Молодой канадец вздохнул с облегчением: проблему может решить заветное слово chai: оно означает одновременно и чай, и взятку.
Барашек в бумажке
Помимо иносказаний, коррупционные ‘правила хорошего тона’ предписывают: просто передавать пачку купюр из рук в руки не годится: надо их в чем-нибудь спрятать. Тому есть очевидная причина – чтобы вас не поймали с поличным: поэтому во многих странах, от Китая до Греции, взятки называют ‘конвертами’. Однако непосредственной передачи купюр стараются избегать и в тех случаях, когда опасаться, что это могут обнаружить, нет оснований. Конечно, всегда найдется чиновник, готовый просто взять деньги, но чаще всего он предпочтет, чтобы это не делалось в открытую. Так, взятка пограничнику прячется в паспорт. Если вы хотите ‘подмазать’ дорожного полицейского, вложите купюру в книжечку со штрафными талонами, которая дается водителю, чтобы он подписал квитанцию. Параг Ханна (Parag Khanna) – он пишет книгу о странах за пределами ‘первого мира’, пытающихся выбраться из бедности – рассказывает, как в Грузии он встретил начинающего взяточника. Почему он решил, что тот – новичок? Тощий молоденький солдатик, не соблюдая ‘приличий’, обозначил свое намерение старым как мир способом – сделал пальцами жест, как будто пересчитывает деньги.
Очень часто добычей взяточников становятся журналисты. Им нередко приходится иметь дело со скучающими, низкооплачиваемыми охранниками или чиновниками, чтобы прорваться к важному лицу или объекту. Кроме того, многие из них работают за рубежом – а в ряде стран мира белая кожа, иностранный паспорт, номера машины и другие характерные признаки ‘чужака’ действуют на мздоимцев как красная тряпка на быка.
Вот интересный случай: московский корреспондент одной западной газеты опаздывал на важную встречу в Кремле, которой он ждал уже давно. По пути его – за реальное или выдуманное нарушение – остановили гаишники. Репортер, чтобы не терять времени, предложил заплатить небольшую взятку – но выяснилось, что в бумажнике у него только тысячерублевые купюры. Смекалистый журналист нашел неординарный выход из трудной ситуации: он договорился, что за 1000 рублей его доставят к Кремлю в милицейской машине с включенной сиреной – так он точно не опоздает на встречу. Милиционер попытался поднять ставку до полутора тысяч, но решительный репортер настоял на своем.
‘Подарки’
Бывает, что и самим журналистам предлагают взятки за позитивное освещение того или иного вопроса. По словам бывшего корреспондента Economist в Африке, в Нигерии – одной из самых коррумпированных стран мира – журналисты регулярно получают в конвертах сотни долларов ‘на расходы’ просто за то, чтобы они посетили нужную пресс-конференцию. Теперь перенесемся на другой континент: Министерство образования США заплатило обозревателю и телеведущему Армстронгу Уильямсу (Armstrong Williams) 240000 долларов, чтобы он ‘регулярно’ выступал с комментариями о реформе системы образования, известной под названием ‘Ни одного ребенка за бортом’ (‘No Child Left Behind’). Уильямс впоследствии утверждал, что он не журналист, а ‘эксперт’, но признал, что идти на эту сделку не следовало. Аналогичным образом консервативный обозреватель Мэгги Галлахер (Maggie Gallagher) получила деньги за пропаганду бушевской программы ‘здоровой семьи’. Когда ее уличили в этом, она ответила вопросом: ‘Нарушила ли я журналистскую этику, умолчав об этом контракте? Не знаю. А вы что думаете?’.
В Economist действуют четкие правила на этот счет. Наши журналисты ни в коем случае не должны принимать пачку купюр в конверте, и уж тем более подписывать контракты на 240000 долларов. В соответствии с редакционной политикой, в подарок можно получать лишь то, что вы способны ‘потребить в течение суток’. Таким образом, принять бутылку вина можно, а ящик – уже нет.
В богатых западных странах люди считают, что общество, в котором они живут, не подвержено коррупции. Но это зависит от того, что считать взяткой. Какой-нибудь житель Нью-Йорка, возможно, сочувствует лавочнику из ‘третьего мира’, вынужденному платить мзду, чтобы его магазин просто не закрыли, и в то же время сам не считает неподобающим сунуть метрдотелю шикарного ресторана 50 долларов, чтобы получить столик без предварительного заказа. Во всем мире бедняков куда больше возмущает ‘непринужденная’ коррупция, свойственная элите, чем мелкое мздоимство нищего солдата или чиновника.
Более того, в самой богатой стране мира явление, которые многие иностранцы сочли бы банальным взяточничеством, представляет собой неотъемлемый элемент законодательного процесса. В Вашингтоне щедрое пожертвование лоббиста на избирательную кампанию влиятельного конгрессмена считается вполне приемлемым способом добиться выделения ассигнований в пользу клиента, чьи интересы представляет лоббист.
Однако, чтобы установить факт коррупции, необходимо доказать, что имел место преднамеренный обмен услуги на услугу. Брент Уилкс (Brent Wilkes), которого называют одним из фигурантов в деле о подкупе конгрессмена от штата Калифорния, рассказал в интервью New York Times, какой урок он усвоил в начале своей карьеры лоббиста: ни в коем случае нельзя передавать чек в тот момент, когда вы делаете предложение ‘объекту’. Гораздо разумнее подождать, и сделать это позднее – где-нибудь в коридоре. Известно, что доказать факт осознанного намерения в суде крайне трудно, поэтому дела о таких ‘обменах услугами’ редко заканчиваются осуждением обвиняемого. Тем не менее, простые американцы отлично понимают, что происходит. Неудивительно, что по некоторым оценкам, из всех ветвей власти конгресс пользуется в обществе наименьшей популярностью.
И все же коррупция в Америке и Западной Европе несравнима по масштабу с другими регионами мира. Каких либо культурных особенностей, способствующих коррупции в обществе, не существует. Однако экономические факторы играют здесь очень большую роль. Так, связь между бедностью и коррупцией очевидна.
Но что здесь причина, а что следствие? Крестовый поход против мздоимства, объявленный главой Всемирного банка Полом Вулфовицем, мотивируется тем, что коррупция препятствует развитию. Однако в нескольких странах Азии – включая Южную Корею и Индонезию – это явление в свое время не помешало бурному экономическому росту. Сегодня самым наглядным примером в этом отношении является Китай, чья экономика развивается головокружительными темпами. По данным ряда социологических опросов, простые китайцы чаще всего жалуются именно на коррупцию. Время от времени власти приговаривают особенно наглых взяточников к смертной казни, но ощутимого результата это не приносит. Несмотря на это, иностранные инвесторы выстраиваются в очередь, чтобы получить доступ на китайский рынок. Таким образом, хотя большинство экономистов считает, что коррупция замедляет темпы развития, коррумпированные страны тем не менее способны добиться динамичного роста. То есть коррупцию порождает бедность, а не наоборот.
Экономист из Стокгольмского университета Якоб Свенссон (Jakob Svensson), абстрагировавшись от культурных стереотипов, попытался выделить конкретные факторы, влияющие на уровень коррупции. В частности, он установил, что в социалистических или бывших социалистических странах она как правило распространена больше. Он также попытался выяснить, как влияет на коррупцию ряд выделенных им факторов. Первый – это уровень образования среди взрослого населения. Второй – открытость экономики для импорта (его доля в объеме ВВП), что непосредственно влияет на распространенность контрабанды. Третий фактор – свобода печати (в соответствии с рейтингом правозащитной организации Freedom House): считается, что свободная пресса играет большую роль в борьбе с коррупцией. Четвертый – количество времени, необходимого, чтобы открыть новое дело: этот косвенный показатель демонстрирует, сколько для этого нужно получить разрешений от разных инстанций, а значит свидетельствует и о возможностях для бюрократических проволочек. Г-н Свенссон установил, что все эти переменные самым непосредственным образом связаны с общим уровнем коррупции.
Впрочем, среди множества факторов, влияющих на распространение коррупции в стране, особенно выделяется один. Идет ли речь об американских конгрессменах, распоряжающихся госбюджетом в 2 триллиона долларов, или орде мелких чиновников, размахивающих толстыми томами инструкций, результат один: чем больше роль государства, тем выше уровень коррупции. Таким образом, это явление лишний раз подтверждает приписываемый Томасу Джефферсону афоризм: ‘лучшее правительство – то, которое меньше всего правит’.