Москва — это не только «большая деревня», но и «большая тюрьма». Каждый день по улицам столицы тихо, незаметно для обывателей перевозят несколько сотен арестантов. А охраняют их сотрудники конвойного полка ГУВД Москвы, которому как раз исполнилось 50 лет. Каково это — конвоировать преступников? Что изменилось в конвойном деле за минувшие полвека? Корреспондент побывала в конвойном полку и выяснила все нюансы работы представителей этой редкой милицейской профессии.
Справка: в 1811 году в России для несения караульной и конвойной службы создали так называемую внутреннюю стражу. Возглавлял ее генерал граф Комаровский. После революции, с 1922 года, арестантов стала охранять Московская конвойная команда. Но днем рождения столичного конвойного полка принято считать 7 января 1957 года. Он был создан на базе конвойного отряда милиции, насчитывал три дивизиона и перевозил ежедневно по 150 арестантов.
Вся Москва — под конвоем
Раньше говорили: “У нас население делится на тех, кто сидит, и тех, кто их охраняет”. На самом деле в Москве сейчас арифметика такая: ежедневно конвойный полк милиции перевозит 400—500 человек (еще в начале 2000-х, когда “добро” на арест давали не суды, а прокуратуры, возили в два раза больше). А охраняют эту разношерстную братию больше 800 стражей порядка.
Конвойный полк милиции дислоцируется в двух местах — во Владыкине (там расположен батальон по перевозке арестантов на спецавтомобилях) и в Лефортове (судовой конвой, который, ясно из названия, сторожит обвиняемых в судах). Кроме того, конвой ГУВД помогает этапировать иногородних преступников (например, из СИЗО в аэропорт), доставляет подозреваемых на экспертизы и следственные эксперименты. Также полк привлекают работать на митингах, демонстрациях и футбольных матчах.
Комполка Вячеслав Якупов в этой должности только с ноября 2006-го. Раньше возглавлял изолятор временного содержания на Петровке.
— На самом деле нельзя сказать, где легче, — вслух рассуждает он. — Там, на Петровке, объем работы меньше, но зато контингент более сложный. Ведь здесь те, кого мы охраняем, уже более или менее смирились со своей участью и только ждут приговора. А там для них все еще неопределенно, и поэтому общаться с людьми сложнее.
Господи, спаси от таких “такси”
7.00 утра. Развод. Начальство проводит с сотрудниками инструктаж. По полученным заявкам нужно забрать арестантов из изоляторов и развезти по судам. В путь разом отправляются десятки машин. Москва буквально напичкана судами и СИЗО. Только райсудов больше тридцати. А всего точек, куда конвоируют опасных пассажиров, порядка четырехсот.
— Зачастую нас даже не информируют, кого конкретно везем, — говорят сотрудники. — Сообщают лишь, к чему нужно быть готовым. Например, если кто-то может повести себя агрессивно, склонен к побегам и т.д. Впрочем, убегать им особо нет смысла. На каждого есть досье с адресами родных и знакомых. Если и сбежит, мы будем знать заранее, где может появиться.
Побеги при транспортировке по Москве — вещь действительно редкая. За последние несколько лет лишь однажды недосчитались одного подсудимого. Да и то его вскоре отыскали, а факт побега в итоге суд не признал.
Перевозят заключенных на специальных “ЗИЛах”, рассчитанных на 40 человек (обычно сажают по 15—20 арестантов). Сейчас такие ”ЗИЛы” выпускать перестали. На какие автомобили они пересядут, когда оставшиеся себя изживут, пока неизвестно.
Справка: в начале ХХ века арестантов в Москве перевозили на “Мерседесах”. В 1909 году их было закуплено Российской империей аж 4 штуки (три попали в Москву, одна — в Питер). Такая машина развивала скорость до 35 верст в час — не медленнее, чем современное авто, с учетом пробок.
Водитель на спецавто, по сути, выполняет двойную работу. Когда арестантов высаживают из машины, он тоже выходит и помогает конвоирам, поэтому должен владеть их навыками. И во время пути нужно следить не только за дорогой, но и за тем, что происходит в машине.
К 12.00—13.00, когда преступников (вернее, пока обвиняемых) привозят в суды, они переходят под опеку судовой роты. Но автоконвой не уезжает, а ждет, поскольку сорвать с места могут в любой момент. Например, если слушание дела переносится. А бывает, наоборот, приходится дожидаться подопечных почти до ночи. Когда слушаются громкие дела, как сейчас в Мосгорсуде — по взрывам в метро.
СИЗОбретатели
Один из самых важных моментов при конвое, как говорят в полку, — когда подследственного ведешь по коридору суда. Здесь он проходит мимо людей. Кто из них кто — неизвестно. Для родных арестанта это, по сути, последняя возможность пообщаться с ним вживую. Кто-то пытается поцеловать, кто-то передачку сунуть. Например, деньги или наркотики. Или что-то колюще-режущее. Желающих пообщаться приходится оттеснять. А если подсудимые уж слишком опасны, к их транспортировке привлекают ОМОН.
Самые необычные предметы, изъятые у арестованных, сотрудники, по традиции, сдают в полковой музей. Среди трофеев — талантливо нарисованная колода карт, вмещающаяся в пачку от сигарет. Валеты на них — стражи порядка, короли — естественно, зэки. Художник даже свой “копирайт” на одной из карт поставил — “Череп”. Еще в музее есть отточенные ложки, тоненькие лезвия от безопасных бритв. Ими арестованные пытаются поранить конвоиров или себе вскрыть вены. Первое, чему учат новичка в полку, — где и в какой момент нужно досмотреть подопечного.
Более нестандартные трофеи — прибор для нанесения тату, сделанный из электробритвы, встроенная в расческу спица-“пикало”. Есть ювелирная работа — маленькие раскрашенные скульптурки из хлеба. А самая циничная, по мнению конвоиров, находка — Евангелие с нишей для шприцев в вырезанных страницах.
Каких берут в конвоиры?
Кого берут в конвойный полк? Большинство сотрудников — иногородние (в поисках кадров начальству приходится выезжать в регионы). Процентов 10 — женщины. Есть и династии, когда в конвой идут семьями. Начальник отделения службы Лариса Орлова — представитель такой семьи.
— Я работаю здесь с 1980 года, — рассказывает она. — Здесь и с мужем познакомились — в одной роте служили. Сын пришел сюда на альтернативную службу, да так и остался. Дочери 18 лет, пока хочет стать юристом, но в итоге, может, и она к нам придет.
Лариса Васильевна застала времена, когда еще были открытые суды в ЖЭКах и женщин арестовывали, например, за тунеядство.
— Поначалу жалко их было, — говорит она. — Но с годами стала понимать, что они сами избрали свой путь и моей вины в этом нет.
По словам Орловой, хотя женщины и ведут себя спокойнее мужчин, иногда среди слабого пола попадаются те еще дамы:
— Сейчас в Замоскворецком суде рассматривается дело по мошенничеству с квартирами, так там обвиняемая так оскорбляет и конвой, и судей — “заслушаешься”…
И все-таки в суде подопечные конвоиров ведут себя более или менее примерно. Куда чаще неожиданности случаются на следственных мероприятиях. Какие? К примеру, если до вынесения приговора обвиняемый не был под арестом, но понимает, что вряд ли его оправдают, то перед процессом он может хорошенько накачаться спиртным или принять наркотики.
Зато те, кто во время следствия и суда активно косят под сумасшедших, оказывается, самый беспроблемный для конвоиров контингент. Потому как “артисты” понимают: конвоир — не следователь, не судья, не врач. Ломать комедию перед ним нет смысла…
Анна Васильева, «Московский комсомолец»