В 1997 году шеф полиции Вашингтона Л.Солсби заявил, что из полиции будут уволены все полицейские, обвиняемые в домашнем насилии. Такая позиция шефа была воспринята крайне враждебно полицейским профсоюзом. Председатель которого, Рон Робертсон, заявил: «Если бы мы взялись увольнять всех людей, кто совершает это, работать было бы некому. В какой еще профессии людей лишают работы только за то, что они бьют своих жен?» Проблема превенции домашнего насилия, получившая свое первоначальное развитие в работах американских криминологов, в немалой степени была инициирована недостатками реагирования полиции на случаи семейных конфликтов. Первоначально руководство полиции аргументировало возрастающее число жалоб женщин-потерпевших на действия своих сотрудников факторами объективного свойства и спецификой совершения данного рода правонарушений.
Действительно, семейно-бытовые конфликты в большинстве своем начинаются и происходят без присутствия свидетелей. Характер повреждений, нанесенных в ходе драк и побоев (синяки, ссадины, отеки), часто не имеют специфических отличий, что не позволяет судебно-медицинским экспертам достоверно говорить именно об имевшем место насилии, а не о факте, скажем, бытового травматизма. Нельзя не принимать во внимание такие особенности самих потерпевших, как провокационное поведение, нежелание предавать дело огласке в силу чувства стыда или страха, противоречивые показания и ситуативная мотивация. Перечисленные факторы, бесспорно, значительно затрудняли расследование и доказательство вины правонарушителей, учитывая к тому же недостатки нормативной базы криминальной юстиции США 1970-х гг. В силу данных причин полиция крайне неохотно реагировала на вызовы, связанные с семейными скандалами и ссорами, пытаясь всеми силами отклонить заявления потерпевших и замять производство по фактам домашнего насилия.
Последующее усовершенствование законодательной базы, переориентация полиции на сервисный, социально-ориентированный стиль (community policing) должны были кардинально изменить положение с превенцией домашнего насилия. Однако вскоре американское общество с удивлением обнаружило, что позитивные изменения происходят не так быстро, как это ожидалось. Серия проведенных криминологических исследований установила, что основной причиной на этот раз явилось наличие устаревших стереотипов в сознании полицейского персонала и его неготовность действовать в соответствии с новым законодательством. Поскольку полицейские в силу своих убеждений продолжали не придавать должного значения жалобам женщин на поведение мужей или сожителей, «закон в действии» сильно разнился от «закона в книгах», что приводило к определенному ущемлению прав женщин-потерпевших [1].
Не менее актуальной и шокирующей для американской общественности оказалась и проблема распространенности домашнего насилия в семьях самих полицейских, вскрытая в 1998 г. масштабной ревизией полицейских департаментов 14 наиболее “проблемных” городов Всемирной организацией по наблюдению за правами человека (Human Rights Watch) [2].
Так, бостонский отдел внутренних расследований был подвергнут жесткой критике за пассивность в регистрации и рассмотрении жалоб о домашнем насилии полицейских в отношении своих жен (сожительниц). В одном из рассмотренных дел в июле 1994 года сержант полиции обвинялся в том, что преследовал свою бывшую сожительницу, угрожая убить ее и ее детей. В течении своей 15-летней полицейской карьеры сержант имел 6 жалоб в послужном списке со стороны граждан: две жалобы за словесное оскорбление женщин, одну – за злоупотребление алкоголем и три – за использование чрезмерной силы. Суперинтендант отдела внутренних расследований Доэрти признала, что наиболее частой причиной ареста бостонских полицейских являются обвинения их в совершении домашнего насилия, хотя часто расследования и не приводят к вынесению обвинительного заключения.
Отвечая на критику в адрес полиции, Доэрти отметила, что «Мы (полицейские) чрезвычайно чувствительны к любым фактам домашнего насилия, поэтому агрессивно расследуем все случаи – как внутри полиции, так и вне ее» [3]. Вместе с тем суперинтендант признала, что ей не известно точное количество дел о домашнем насилии в отношении полицейских, поскольку такая категория правонарушений попросту отсутствует в официальной статистике департамента. Обычно случаи домашнего насилия классифицируются и регистрируются как «поведение, недостойное полицейского» либо как иное нарушение дисциплины. Кроме того, часть дел в отношении полицейских может быть скрыта от официального учета, если полицейский живет не в самом Бостоне, а в пригороде, поскольку в этом случае решение местного суда направляется не по месту работы полицейского, а по месту его жительства.
Департаментом полиции Лос-Анжелеса на протяжении 1990-1997 гг. было расследовано 227 дел по фактам домашнего насилия в семьях полицейских. Из них 31% обвиняемых полицейских совершали акты домашнего насилия повторно. Согласно отчета Генерального инспектора, многие расследования страдали серьезными недостатками в объективности и искажениями фактов с целью ведомственной защиты полицейских от наказания. В служебных характеристиках и аттестациях 75% полицейских, в отношении которых были вынесены обвинительные приговоры суда, отсутствовали какие-либо упоминания о том, что полицейские стали объектом жалоб со стороны родственников. В одном из таких дел полицейский повалил потерпевшую на пол и избил кулаками. В предоставленной характеристике было указано, что «офицер всегда демонстрировал спокойствие и выдержку даже в наиболее стрессовых ситуациях», но ничего не было сказано об инциденте, в результате которого и предоставлялась данная характеристика в суд [4]. Только в середине 1997 г. в департаменте полиции был учрежден Отдел по борьбе с домашним насилием, что повлекло за собой увеличение числа полицейских, арестованных за совершение данного вида правонарушений [5].
После проведенного в 1996 г. журналистского расследования проблема домашнего насилия была признана актуальной и в семьях полицейских Вашингтона. Расследование показало, что во многих случаях руководство полицейских подразделений крайне неохотно расследует жалобы на своих подчиненных, а сами виновники, помимо дачи ложных показаний и фальсификации материалов, запугивают женщин, их новых мужей и сожителей с целью отказаться от выдвинутых обвинений. Один из таких офицеров, указывая бывшей сожительнице на тщетность всех ее попыток добиться официального рассмотрения ее жалобы, цинично заявлял: “Я полицейский, крошка… Все полицейские стоят друг за друга” [6].
Дело вашингтонского полицейского Джорджа Батисты показало, насколько длительным бывает процесс правосудия в таких случаях. Д.Батиста, несколько раз избивавший свою жену на протяжении 1994 г., был обвинен в совершении домашнего насилия, однако жена впоследствии отказалась давать показания, развелась с Батистой и не участвовала в процессе. Только благодаря качественно проведенному предварительному следствию и сбору всех улик, включая фотографии со следами побоев, суд счел возможным продолжить уголовное преследование Батисты без участия его бывшей жены в зале суда. Батиста был осужден, однако после нескольких апелляций адвоката судья пересмотрел дело и снял обвинения с Батисты. Федеральный суд, однако, не утвердил его решения и назначил повторное расследование, закончившееся увольнением Д.Батисты из рядов полиции только в 1997 г., сопровождавшееся активной кампанией в поддержку Батисты со стороны его коллег-полицейских [7].
Двое заместителей шефа вашингтонской полиции на протяжении нескольких лет также были в центре громких скандалов по обвинению их в домашнем насилии и сексуальных оскорблениях. Один из них пытался застрелить свою сожительницу, однако был оправдан, т.к. потерпевшая отказалась дать показания. Ранее он обвинялся еще одной своей бывшей сожительницей в попытке покушения на нее [8]. Второй заместитель обвинялся в том, что изнасиловал свою подчиненную-сержанта, однако суд закрыл дело ввиду незначительности улик.
В 1997 г. шеф полиции Вашингтона Л.Солсби инициировал ревизионный анализ всех жалоб, поступивших к тому времени на его подчиненных, поскольку новый федеральный закон запрещал ношение оружия лицам, уличенным в совершении домашнего насилия. Солсби заявил, что из полиции будут уволены не только те, кто уже признан судом виновным в совершении домашнего насилия, но также и те полицейские, против которых вообще были выдвинуты обвинения, либо чьи дела были прекращены, закрыты или ограничены административным наказанием. К моменту этого заявления в полиции Вашингтона насчитывалось около сотни полицейских, против которых в прошлом выдвигались обвинения и еще 14 человек ожидали решения суда.
По признанию Л.Солсби, домашнее насилие «…является одной из злободневных проблем поведения полицейских» [7]. Такая позиция шефа полиции была воспринята крайне враждебно и встретила ожесточенную критику со стороны полицейского профсоюза, председатель которого, Рон Робертсон, заявил, в свою очередь: «Если бы мы взялись увольнять всех людей, кто совершает это, работать было бы некому. В какой еще профессии людей лишают работы только за то, что они бьют своих жен?» [6].
К сожалению, в отечественной судебной и дисциплинарной практике также имеют место как случаи предубежденного отношения к женщинам-потерпевшим со стороны работников милиции, так и факты насилия в семьях сотрудников.
Один из резонансных случаев произошел в Луганской области в 1999 г., когда участковый инспектор Н. на территории больничного городка Рубежанского ТМО на почве внезапно возникших неприязненных отношений набросился с кухонным ножом для разделки мяса на свою жену. Несмотря на ее активное сопротивление и своевременную доставку в хирургическое отделение, потерпевшая скончалась в тот же день от потери крови. В общей сложности ей было нанесено 10 рубленых ран лица и 2 рубленных раны кистей рук. Участковый Н. с места преступления скрылся и на сегодняшний день находится в розыске.
Подобный случай имел место и в столичном подразделении службы охраны в 2001 году, когда командир отделения П., после празднования Рождества в гостях, пришел с приятелем домой. Где они, вместе с женой П., продолжали употреблять спиртное до 00.20 часов. После ухода приятеля между супругами вспыхнула ссора на почве ревности, в ходе которой П. нанес жене несколько ударов руками по голове и лег спать. Проснувшись на следующий день около 12.00 часов, П. обнаружил жену без сознания. Вызванная «Скорая помощь» констатировала смерть от нанесенных побоев.
В отечественной практике встречаются и факты недобросовестного отношения должностных лиц милиции к защите потерпевших от семейного насилия, когда заявления потерпевших не регистрируются, оперативно-следственные действия проводятся некачественно и с нарушением сроков. Зафиксированы и попытки вымогательства со стороны работников милиции. Так, участковый инспектор Г. под угрозой «постановки на учет» и уголовного преследования шантажировал женщину, вступившую в физическое противоборство с мужем, вымогая от нее взятку в размере 120 долларов США за непринятие мер административного воздействия. Приговором Каменец-Подольского горсуда Хмельницкой области в 2001 г. участковый инспектор был признан виновным по ст.165 ч.2 и ст. 143 ч.2 УК Украины и был осужден к 5 годам лишения свободы с конфискацией имущества.
Прошедшее десятилетие активной реформаторской работы на американском и европейском континентах привело к достижению адекватного понимания полицейскими проблемы профилактики домашнего насилия. В свою очередь, достигнутые результаты ставят перед украинским обществом аналогичные задачи осознания важности рассматриваемой проблемы и соответствующего усовершенствования превентивной деятельности правоохранительных органов Украины.