Недавно в Верховной Раде в который раз громко анонсировали намерение позаимствовать международный опыт и принять аналог “закона Меган”, который вроде бы предлагается направить на борьбу с педофилами.
Но анализ текста законопроекта №6607 от 21.06.2017, разработанного группой депутатов, показал, что он содержит немало рисков для прав человека, и в реалиях действующей системы есть все возможности сделать его инструментом для травли и преследований, отмечает ZN.ua.
Закон Ме́ган (англ. Megan’s Law) — название принятого в 1994 году федерального закона и негласное наименование последующих законов США, обязывающих правоохранительные органы предоставить открытый доступ общественности к сведениям базы данных о находящихся на учёте лиц, совершивших половые преступления. Законы были приняты как ответная мера на убийство Меган Канка. Закон Меган федерального уровня был принят в качестве подраздела закона Джейкоба Веттерлинг, который ранее в том же году ввёл требование об обязательном учёте лиц, совершивших половые преступления. Поскольку до трагедии с Меган только в некоторых штатах существовало подобное правило, то федеральный закон позволяет привести правоприменительную практику в соответствие с обоими законами.
Замечу, что это не первая попытка заимствовать популярные иностранные практики и теории для изменений в уголовной юстиции, в частности и в Украине, для сужения прав человека и увеличения возможностей государства установить контроль над гражданами.
Мы видели это в попытках протащить закон о “презумпции правоты полицейского”, с его странными тезисами об остановке транспорта без основания и безусловном подчинении работнику полиции. Мы видели это в позиции руководства полиции и советников министра МВД, которые пытались оправдывать случаи полицейской жестокости или говорили, что это было исключение из правил.
Мы наблюдали это во время длительных споров между гражданами и полицией о том, что является основанием для проведения поверхностного осмотра и где та грань, когда он превращается в обыск, а несогласие с ним — в “неповиновение полиции”. Именно поэтому мы должны понимать, что использование международного опыта или опыта развитых стран и ссылки на него не всегда положительны для наших граждан, особенно если это касается сужения их прав или введения ограничений — все мы хорошо знаем, чем вымощена дорога в ад.
Рассмотрим в качестве примера такого передового опыта “теорию разбитых окон”. В последнее время она стала настолько популярна, что с ее помощью берутся толковать вещи, совершенно далекие от криминологии. Простое объяснение причин роста преступности, иллюстрирующее родительский тезис “будешь курить — докатишься до тюрьмы”, легко воспринимают и широкие слои населения, и профессионалы.
О теории пишут и говорят все, ее полюбили даже полицейские, откровенно не воспринимающие академического подхода к правоохранительной деятельности и презирающие “теоретиков”. Правда, иногда, путаясь, они называют ее “теорией разбитых фонарей”. Однако было бы большой ошибкой считать, что криминологическая теория, став популярной, может остаться в рамках “научпопа”, который просто интересно обсуждать.
Как в США, так и у нас ее берут на вооружение и кладут в основу стратегий правоохранительной деятельности. Что, конечно, имеет свои последствия. Особенно это важно для Украины, где распространены только ключевые тезисы теории, что часто приводит к манипуляциям и решениям, которые могут быть неэкологичны в наших обстоятельствах. Очевидно, что глубоко вникать в суть теории и дискуссий вокруг нее ни у кого нет времени. Поэтому расскажем коротко.
“Теория разбитых окон” — криминологическая теория, получившая распространение в начале 1980-х после публикации статьи Джеймса Уилсона и Джорджа Келлинга. Ключевой гипотезой теории являются утверждения, что в анонимной урбанизованной среде, каковой является современный город, социальные нормы не столь выразительны и не так четко контролируются. Вообще, имеется много “ничейного” пространства и анонимности, и если вы вдруг решите совершить нечто асоциальное, то далеко не всегда вас остановят и накажут.
Соответственно, безнаказанное нарушение мелких норм или видимые последствия этого (те же разбитые окна, мусор, граффити, нарушение правил парковки, публичное употребление алкоголя и наркотиков) являются сигналом к тому, что социальный контроль в этих случаях стал слабым и что спустя некоторое время это приведет к более тяжким нарушениям или преступлениям. Естественным выводом из этого является и обратный тезис — усиление борьбы с мелкими нарушениями порядка даст снижение преступности в целом.
Один из авторов теории, Джордж Келлинг, много раз предоставлял консультационные услуги органам местной власти и подразделениям полиции. Так, в 1985 г. его наняло управление транспорта Нью-Йорка, затем он консультировал полицейские управления Бостона и Лос-Анджелеса. Одним из ключевых тезисов реализации теории на практике в тот период стала активная борьба полиции с нанесением граффити на общественный транспорт, что было модным в период зарождения хип-хоп-культуры.
“Теория разбитых окон” стала мейнстримом, когда ее взяли на вооружение Рудольф Джулиани, ставшийй в 1993 г. мэром Нью-Йорка, и член его команды Уильям Браттон — бывший руководитель транспортной полиции Нью-Йорка, которого Джулиани сделал комиссаром полиции. Они усилили меры воздействия и направили усилия полиции на борьбу с “зайцами” в транспорте; с людьми, открыто употреблявшими алкоголь или справлявшими нужду в не предназначенном для этого месте; с любителями рисовать граффити и др. Также полиция взялась за нелегальных мойщиков окон авто, оккупировавших перекрестки города. Всех нарушителей штрафовали либо арестовывали.
Следует отметить, что на протяжении последующих 20 лет Нью-Йорк действительно стал намного безопаснее, и на его улицах стало меньше преступлений. Приверженцы практического применения “теории разбитых окон” записывают это на свой счет, а Джулиани неоднократно делал его тезисом своих предвыборных кампаний.
Однако есть и другая точка зрения. Некоторые исследователи не обнаружили связи между снижением преступности и политикой, основанной на “теории разбитых окон”. Они отмечают, что в этот период преступность в США снижалась в целом. Даже в городах, где теория не применялась. Они считают, что намного большее влияние на показатели преступности в Нью-Йорке имело значительное снижение уровня безработицы и рост уровня жизни.
Теория остается теорией до того момента, пока ее не подтвердят в условиях эксперимента. Естественно, наука не может признать достоверными результаты ее практического применения в Нью-Йорке — слишком много политики, социальных и экономических факторов, влияющих на конечный результат.
Что же касается научного подтверждения теории, то тут не все так просто. Основные ее тезисы подтверждались в нескольких экспериментах. Так, в городе Лоуэлл (Массачусетс) ученые Гарвардского университета и университета Суффолк применяли теорию в 34 самых проблемных точках с высоким уровнем преступности.
В половине этих точек местная власть начала регулярно убирать мусор, чинить фонари, ставить новые замки на двери; полиция — арестовывать за мелкие нарушения, работать с наркозависимыми и людьми с психическими расстройствами; община — помогать бездомным. В другой половине полиция и власть работали в обычном режиме.
Результат: в точках, получаших от власти дополнительное внимание, количество звонков в полицию сократилась на 20%. Исследование также выявило, что простое поддержание улиц и дворов чистыми в более значительной степени влияет на безопасность, чем рост количества арестов за мелкие нарушения, а усиление социальных сервисов вообще не влияет на уровень преступности.
Также некоторые исследователи утверждают, что для решения проблем с преступностью надо не столько усиливать давление на граждан, сколько заниматься ими — повышать их образовательный уровень, создавать рабочие места, объединять людей в общих проектах. Тезис “не надо бороться с разбитыми окнами силами полиции, почините их” является лучшей иллюстрацией этого подхода.
Не менее важным практическим аспектом применения теории стала политика нулевой толерантности в работе полиции. Эту политику в США в начале 1990-х взяло на вооружение много городов. Основывается она на реализации системы жестких мер по поддержанию порядка.
На практике это означало повсеместное применение методики Stop and Frisk, когда полиция просто останавливала и обыскивала людей, которых считала подозрительными, без дополнительных оснований. Также практиковались аресты за минимальные нарушения и жесткие меры в случае неповиновения.
Многие исследователи указывают, что подходы полиции на основе “теории разбитых окон” во многом изменили работу полиции в США: она стала более жесткой и предрасположенной к применению чрезмерной силы. Позже, наряду с положительным эффектом от работы полиции на улицах, начало нарастать недовольство общества. Людей беспокоила перспектива не только столкнуться с преступником, но и подвергнуться унизительному и необоснованному обыску; испытывать оскорбления, избиение или быть застреленным полицейским.
Особенно страдали представители национальных и этнических меньшинств и жители бедных районов, первыми становившиеся объектом полицейского внимания из-за стереотипов, этнического профайлинга и беззащитности. В 2014 г. проблема вышла за рамки дискуссий в печати и научных кругах и послужила причиной открытого противостояния полиции и населения в нескольких городах США (Фергюсоне, Сент-Луисе, Балтиморе). Возникло и распространилось движение за права афроамериканцев Black lives matter, направленное против полицейской жестокости.
Только после этого полиция начала развивать другие направления своей работы: появились тренинги по деэскалации конфликтов, урегулированию кризисов и умению общаться с людьми. Однако проблема пока что не решена — агрессивный стиль полицейской работы, основанный на политике нулевой толерантности и использовании полномочий, а не диалога, все еще доминирует.
После случаев смерти от рук полиции и публичного обсуждения на “теорию разбитых окон” обрушились критики. Один из ее авторов написал в 2015 г. статью, в которой попросил не обвинять теорию во всем, что происходит между полицией и гражданами. Он подчеркнул, что в теории нет тезисов о том, что увеличение количества арестов и жесткая полицейская модель является целью или ключевыми инструментами для преодоления преступности.
По мнению автора, теория предлагала использовать весь спектр инструментов, чтобы сделать города и районы безопаснее, а бизнес там — более успешным. Работа позволит преодолеть бедность, что повлияет на преступность. Автор также подчеркнул, что полиция не всегда слышит мнение людей, не всегда использует все инструменты и слишком концентрируется на тех, которые кажутся ей наиболее эффективными, то есть основанных на контроле и применении силы. Однако, по мнению автора, это проблема не самой теории, а подхода к ее применению. Он настаивал, что теория доказала свою полезность на практике.
Для того чтобы понять, насколько “теория разбитых окон” может быть применена в Украине, нужно понять, что именно из ее положений мы могли бы реализовывать уже сейчас. Создавать рабочие места? Сохранять и улучшать городское пространство? Создавать безопасные зоны и маршруты для детей? Часть из этого вообще не требует участия полиции.
Некоторые спорные решения на основе этой теории уже обрабатываются в Украине. Политика нулевой толерантности как некий карт-бланш, который получила в свое время полиция Нью-Йорка для задержания и обыска людей сотнями в метро в 1990-х, будоражит воображение руководства Национальной полиции Украины.
Чего мы не видим, так это эффективной системы сдерживания и противовесов, которая помогла бы гражданам, ставшим жертвами незаконного насилия со стороны полиции, отстаивать свои права со времен Майдана. Как и до того, государство ничего не сделало для создания эффективной системы сбора и расследования жалоб граждан на полицию.
Открытым также остается вопрос, есть ли у полиции желание и ресурс для адекватной реакции на мелкие правонарушения. И достаточен ли этот ресурс для того, чтобы положить конец нарушениям правил дорожного движения; продаже и употреблению алкоголя; нарушению правил парковки; нелегальным застройкам? Чтобы именно решить вопрос, а не решать.
Потому что важно не намерение наказать нарушителей и выборочное наказание некоторых из них, а построение системы, в которой наказание станет неотвратимым. Только тогда модель нулевой толерантности общество будет воспринимать как инструмент, а не как сезонное обострение или работу для показателей.
Жизнь покажет, что из перечисленного закрепится у нас. Однако учитывая отношения полиции и населения, копировать чужой опыт полицейской работы следует очень осторожно.
Автор: Денис Кобзин; ZN.ua