4 августа ветеран войны на Донбассе Владимир Прохнич, вооруженный гранатой, захватил здание Кабмина. Год назад Максим Кривош захватил автобус с 13 пассажирами в Луцке, а в 2019-м Алексей Белько угрожал взорвать мост Метро в Киеве.
В издании hromadske расспросили психолога и эксперта по вопросам безопасности, как правильно действовать, если вы попали в ситуацию, когда кто-то угрожает оружием.
Каковы основные правила безопасности?
Эксперт по вопросам безопасности и рисков Юрий Костюченко рекомендует действовать так:
- сохранять — насколько это возможно — спокойствие, не паниковать, не кричать, не делать резких движений;
- предупредить других, если они не видят угрозы;
- искать способы предупредить об угрозе службу безопасности;
- искать пути эвакуации или безопасные зоны, чтобы выйти из потенциальной зоны поражения взрывного устройства или оружия;
- не конфликтовать с вооруженным человеком, позволить ему высказываться;
- тянуть время, воспользоваться малейшей возможностью сбежать в безопасное место;
- после того как удалось покинуть место происшествия, отойти как можно дальше, не оставаться вблизи (всегда существует угроза вторичного теракта, можно помешать работе служб безопасности).
Но в реальности все не так просто?
Да, есть много нюансов, которые возникают в каждой конкретной ситуации.
Скажем, в случае с захватом Кабмина ошибку допустил персонал, отвечающий за безопасность. Он должен был сразу перекрыть проход в здание и убрать людей из холла. На этом, кстати, настаивал и сам нападавший. К тому же люди его в основном игнорировали.
Например, Прохнич старался не пропустить в здание, которое он собирался захватить, женщину. «Мне на работу надо!» — сказала она ему, и ошарашенный Прохнич отступил.
Но почему люди так поступали?
Юрий Костюченко видит в этом последствия войны. Точнее, даже не войны как таковой, а ее отражения в СМИ.
«В массовом сознании сложились различные, не всегда корректные паттерны безопасного поведения, — рассуждает эксперт. — Это не совсем равнодушие и не пренебрежение собственной жизнью, это нечто иное, более сложное. Это способ сохранить привычные жизненные практики в кардинально изменившихся условиях».
Стоит ли пытаться вступить с нападающим в контакт?
В идеальных условиях переговоры должны вести люди, которые на этом специализируются. Но часто бывает так, что рядом таких людей нет, а ситуация развивается быстро.
«Стоит ли вступать в контакт — это вопрос индивидуальный, — убежден психолог и ветеран войны на Донбассе Алексей Карачинский. — Например, если этот человек — АТОшник, а в этом помещении есть другой АТОшник, то он ему может сказать: “Слушай, я тебя понимаю, я сам там был”, и попытаться наладить контакт».
В случае с Прохничем именно переговоры с его знакомым волонтером Василием Олексюком помогли разрешить ситуацию мирно.
В любом случае вступать в переговоры надо очень осторожно, а лучше — оставить это профессионалам.
А чего точно не стоит делать?
«Нельзя провоцировать: “Ты не бросишь эту гранату, потому что ты трус!” Не делать резких движений, которые этот человек может неправильно интерпретировать», — говорит Алексей Карачинский.
А что СМИ? Как они должны действовать?
Работа СМИ во время терактов — тоже сложный вопрос. Классический пример — штурм российскими спецназовцами захваченного террористами театра на Дубровке в 2002 году. Позже президент России Путин обвинил телеканал НТВ в том, что он показывал штурм в прямом эфире. Именно этим аргументом в России часто объясняют «полезность цензуры».
Вопрос, показывать ли штурм в прямом эфире, кажется достаточно простым для решения, однако бывают более сложные случаи.
«Освещение события иногда может ухудшить ситуацию, — утверждает Карачинский. — Например, человек хотел что-то взорвать, но он не хочет это делать втихую, он хочет, чтобы все это увидели. И тогда трансляция может подогреть это желание».
Почему Владимир Прохнич вел себя так странно?
Человек, который действительно хочет что-то взорвать или кого-то застрелить, далеко не всегда будет делать из этого шоу. Как и человек, который действительно хочет совершить самоубийство, обычно не склонен сообщать об этом другим.
«Важно понимать, что если человек [сразу] не взорвал или не убил, то убить или взорвать — это для него не первичный мотив. То есть, если я что-то решил, то я беру и делаю, а остальное я делаю для демонстрации. Таким образом я пытаюсь привлечь к себе внимание. И здесь важно понять мотив», — говорит Алексей Карачинский.
Может причиной подобных действий быть ПТСР?
История Алексея Белько, который в 2019 году заблокировал и угрожал взорвать мост Метро в Киеве, а также еще нескольких ветеранов, говорит о том, что одной из возможных причин подобных действий может быть ПТСР.
Это посттравматическое стрессовое расстройство (другие названия — вьетнамский и афганский синдромы), которое возникает у участников военных конфликтов и не дает им адаптироваться к мирной жизни.
Работой с ПТСР занимаются профильные организации, но проблема скорее в том, что в Украине нет культуры обращения к психологам и психотерапевтам.
«У самих ветеранов нет такой необходимости. Проблема есть, а решать ее не хочется. И здесь классно было бы это подавать через искусство. Когда у кого-то, кто посмотрел фильм или послушал музыку, появится желание пойти и проработать свои проблемы. Если мы возьмем американские фильмы о Вьетнаме, то там эта проблема очень классно освещается», — говорит Алексей Карачинский.
По его словам, в Украине фильмы о таких проблемах начинают появляться, но даже самые массовые из них, такие, как «Киборги», все равно смотрит довольно узкая аудитория.
Автор: Иван Бухтияров; hromadske