Мы растем в рамках окружающей нас виртуальной реальности. И ее даже больше, чем настоящей реальности, тем более она такая яркая и зрелищная, готовая запасть в память навсегда. Как дети мы знали, кто плохой в «Трех толстяках» Олеши или «Незнайки на Луне» Носова, а примеры для подражания шли из книг Гайдара. То есть «мягкая идеология» присутствовала (и достаточно активно) в советской детской литературе.
Взрослые тоже знали своих врагов, которых возглавлял «американский империализм» с его «звериным оскалом». Это «жесткая пропаганда», а «мягкая» светилась с голубых экранов или, например, со страниц журнала «Крокодил», где, конечно, была карикатура, но не такая страшная.
Пышные телеконцерты сопровождали взрослых во все праздники, там звучали правильные песни и шутки, над которыми можно было смеяться. Все это определенное утрирование ситуации, но система в целом работала именно так. Она все время удерживала в голове конечный результат, завершающую цель.
Сама политика была, конечно, не развлекательной, а серьезной. И, слушая доклады Брежнева, следовало проникаться уважением к мудрости партии. Но одновременно все понимали, что это ритуал, который непозволительно нарушать.
Как виртуальная реальность строила жизнь, точно так она могла ее разрушать. Песни и музыка тут не стали исключением. Западная эстрадная музыка была не так страшна, так как слова ее были непонятны. Правда, эта непонятность тоже манила. А за «своими» смотрели в оба, даже ленинградский рок-клуб создал КГБ, чтобы не выискивать музыкантов по гаражам поодиночке.
Олег Калугин вспоминал: «Как офицер КГБ, военнослужащий, я не имею права раскрывать людей, которые в силу каких-то обстоятельств сочли необходимым или возможным сотрудничать с Комитетом, — это было бы просто аморально. К тому же некоторые агенты выполняли необходимую для общества работу. Пусть лучше они сами раскроются, пусть их гражданская совесть заговорит! И вообще, давайте попробуем посмотреть на дело с другой стороны. КГБ создал в Ленинграде рок-клуб, был его спонсором, а непосредственные организаторы — нашими агентами. Да, Комитет стремился поставить под контроль анархические тенденции в музыкальной жизни города, но объективно создание рок-клуба было полезным для общества! Зачем же теперь раскрывать этих мальчиков-джазистов? Может, они и так клясть себя всю жизнь будут, мучиться? Они же не принесли вреда, были незнающими и не ведающими ребятами, пусть проявившими слабость, но честными и порядочными. Некоторые из них сейчас стали известными людьми…».
Мы видим, что индустриальный метод слежки в этом случае заменил индивидуальный. И это не очень помогало, рок сам стал инструментарием воздействия. А может потому и стал, что его курировали люди в погонах нужным способом. Как пишется в этой же статье: «Рок-музыка стала частью информационно-психологической обработки населения, вселившая в людей бунтарский дух. “Кино” была в авангарде, а песня Виктора Цоя “Мы ждём перемен…” стала своеобразным неофициальным гимном “Перестройки”. Четверо участников ансамбля “Битлз” в свое время заявляли: “Рок-н-ролл — это более чем музыка, это энергетический центр новой культуры и новой революции”. Не менее категорично утверждение музыковеда Джерри Рубина: “Рок обозначал начало революции”. А его коллега Эбби Хофман пошёл еще дальше: “Рок является источником революции”».
Песня интересна своим сочетанием эмоционального и рационального. На эмоциональное воздействие музыки накладывается рациональное воздействие слов. Возникает синергическое воздействие целого. Оно уже не может контролироваться рационально, поскольку обладает сильной эмоциональной составляющей. Это в принципе влияние не на разум, а на душу. Поэтому чисто рациональные запреты начинают приносить обратный эффект.
В Советском Союзе у населения вообще существовал инструментарий обратного реагирования на спускаемые сверху правила. Примерами его служила народная реакция такого рода:
- «если рекламируется, покупать нельзя, потому что плохое»,
- «если запрещается, надо читать / слушать»,
- «если заставляют, надо сопротивляться».
В результате западную философию изучали по книге «Критика буржуазной западной философии» и под. Кампания критики не смогла остановить и распространение музыки «Битлз»: к критике «идеологически чуждых» «битлов» приложили руку многие, в том числе и многоуважаемый композитор и общественный деятель Никита Богословский. В статье «Из жизни “пчел” и навозных “жуков”», в части «А теперь о жуках», опубликованной в «Литературной газете» от 3 марта 1964 года, он писал: «“Кто же они, эти загадочные “жуки”, имеющие такую фантастическую популярность?” — спросит читатель. Увы, это всего-навсего английский эстрадный ансамбль “Битлз” (жуки), состоящий из четырех человек — Джорджа Харрисона, Поля Маккартни, Джона Леннона и Ринго Стара. Трое с гитарами, один ударник — и все четверо… чуть было не сказал — поют! Трудно себе представить, какие звуки издают эти молодые люди под собственный аккомпанемент, какое содержание в этих опусах. Достаточно сказать, что одна из их песенок называется “Катись, Бетховен!”. Когда “битлз” испускают свои твистовые крики, молодежь начинает визжать от восторга, топать и свистеть».
Как видим, пугала даже внешняя неуправляемость, хотя следует признать, что можно управлять с помощью порядка, когда все чинно сидят в ряду кресел, а можно, вероятно, и с помощью беспорядка, давая возможность выпустить пар. И, кстати, в Советском Союзе все время существовали представители интеллигенции, которые состояли в непосредственном общении с населением, типа Высоцкого, Любимова, Гранина, которые нарушали правила, потом каялись и никогда не сходили с Олимпа. Особенно активным это выпускание пара было во времена Андропова, хотя, возможно, к этому времени был накоплен такой уровень раздражения населения, что его можно было унять только интервенциями.
Козырев, правда, несколько преувеличивая, заявляет: «Я думаю, что есть десяток песен, которые прикончили Советский Союз. Без них СССР мог бы еще протянуть, но они реально раскачали лодку — и она утонула. Вся страна знала эти песни и с удовольствием их пела. Это были “Дальше действовать будем мы” Цоя, “Не спеши ты нас хоронить”“Чайфов”, “Скованные одной цепью”“Наутилуса”, “Поезд в огне”“Аквариума”, “Красное на черном”, “Мое поколение” и “Мы вместе” Кинчева, “Предчувствие гражданской войны” и “Революция” Шевчука… Вся страна их пела. Думаю, без них Советский Союз мог кряхтеть вперевалочку еще какое-то время. А эти песни отрубили все капельницы, на которых он еще держался».
Он также дает сопоставление с Западом: «По масштабу влияния русский рок сопоставим с воздействием рок-музыки на окончание войны во Вьетнаме. Вудсток, постельная демонстрация Джона Леннона и Йоко Оно, на которой Джон на вопрос журналиста, что они делают в постели и зачем, ответил: “Just to give peace a chance”. Дать миру шанс. И из этого получилась песня. Через полгода проходит полумиллионный марш мира в Вашингтоне, и эти полмиллиона скандируют: “Give peace a chance!”. А через несколько месяцев США выводят войска из Вьетнама. Вот на такого масштаба перемены и вдохновляет людей рок-н-ролл».
Молодежи всегда требуется новое, эмоциональное, яркое, при этом определенное чувство «стадности», присущее ей всегда, подталкивает к тому, что уже выбрали другие. Это странное сочетание: новое, но такое, как у других.
Вот параллельно мнение Троицкого о роке:«Рок-н-ролл действительно сыграл существенную роль для распада Советского Союза, поскольку он в моральном и эстетическом смысле сделал огромную часть советской молодежи антисоветской. Нам нравилась западная музыка, прически, стиль одежды, а все совковое, которое на этом фоне выглядело серо, блекло, скучно и бесполезно, нам совсем не нравилось. Таким образом, миллионы молодых людей в советской стране переориентировались на “вражеские” страны Запада в плане своих культурных, художественных и даже бытовых предпочтений. В этом смысле рок можно считать музыкой перестройки. И неудивительно, что до сих пор антисистемные и протестные песни из репертуара русского рока, например: “Скованные одной цепью”, “Мы ждем перемен”, “Поезд в огне”, до сих пор помнят, поют и крутят на всяких митингах».
Перестройка также является не такой простой, как нам казалось. В Советском Союзе все, что могло нести пропаганду, несло. Поэтому отключить все это даже чисто психологически было непросто. Но шаг за шагом «заветные» советские идеологические точки становились мишенями советских же орудий.
Все это процессы, которые могут запускаться верхами точно так, как идти снизу. В советской модели вообще был инструментарий «писем трудящихся», на которые следовало реагировать. Сначала подбирались письма, чтобы затем, опираясь на них, начать борьбу с чем-то.
Идеология и религия, в принципе, являются обладателями больших нарративов, в которых есть все ответы на любые вопросы современности. Разрушение такого главного большого нарратива сразу лишает достоверности множество маленьких, базирующихся на нем.
Из советского нарратива забрали все. Сначала пошла критика Сталина и его сподвижников, Ленин при это сохранялся. Потом критике подвергся Ленин и его сподвижники. При этом ЦК искал то, как именно СССР критиковали из-за рубежа, чтобы пойти и по готовому пути, а не придумывать что-то новое.
Яковлев является примером создания негативного нарратива с целью разрушения имевшегося советского позитива. Леонов вспоминает о нем: «Его деятельность носила открытый характер. Он руководил идеологическим фронтом и заменил всех руководителей центрального телевидения, радио и газет. То есть к власти пришла целая плеяда людей, которые потом организовали то, что мы называем информационной революцией, произошедшей под видом “перестройки”. Вспомним публикации тех дней. Это был ужас. Нам рассказывали, что в метро у нас крысы по метру ростом развелись. Что у нас в колбасе есть останки человеческих тел. Абракадабра была какая-то, но исполнили ее по-мастерски. Информационная пропаганда определила исход 1991 года».
Это был не чистый информационный поток, а скорее информационно-виртуальный, поскольку он действовал по методу «взрыва», системно уничтожая ключевые события, на которых держался СССР. Возникла определенная социальная шизофрения, поскольку в массовом сознании теперь сидели противоположные интерпретации многих событий: одна — из школы, другая — из перестроечных реинтерпретаций.
Перестройка вписана в историю вместе с понятием гласности, то есть она была бы невозможной без определенной настройки информационных потоков. Причем от смены всеобщего позитива на всеобщий негатив голова должна была пойти кругом. Рациональное заглушалось, все перешло в чисто эмоциональную плоскость. И это свойственно вообще групповому мышлению.
При этом следует принять во внимание мнение Ципко: «Запад и сейчас, когда уже всем все стало ясно и все стало на свои места, не может понять самого главного. С самого начала перестройки, практически с 1988 года, аппарат ЦК КПСС был более антикоммунистическим, чем противостоящая ему интеллигентская оппозиция, во главе которой стояли шестидесятники. Аппарат был антикоммунистическим, белым, по крайней мере потенциально. Если бы этого не было, мы бы не стали свидетелями того мгновенного, быстрого перехода “партийных аппаратчиков” во всех республиках с красных позиций на белые, перехода от марксизма-ленинизма на национал-антикоммунизм. Кравчук ни в коем случае не является исключением. Разве нынешняя команда Ельцина не проделала этот же путь от аппаратного коммунизма к аппаратному антикоммунизму».
И еще: «Партийный и государственный аппарат, который обвиняли в консервативных настроениях и догматизме, был больше готов к переходу от марксизма-ленинизма к государственному, конструктивному антикоммунизму, чем шестидесятники, называющие себя левой, демократической интеллигенцией. Именно по этой причине мои статьи, призывающие не связывать больше судьбы страны, России, то есть нынешней СССР, с судьбами марксизма, получили отпор не со стороны государственного аппарата, а со стороны перестроечной интеллигенции».
При этом на тоталитарную советскую пропаганду была опущена такая же тоталитарная антисоветская. И она была более эффективной, поскольку «стреляла» по точкам уязвимости массового сознания, известным в Союзе всем. Только если раньше эти токи находились под защитой, то теперь сама эта защита широко распахнула ворота.
И еще об одном аспекте вспоминает Ципко — скрытые и прямые запреты на поездку за границу, которые использовались КПСС и КГБ, чтобы удерживать интеллигенцию в рамках преданности: «Ситуация невыездного не только калечила жизнь, часто убивала талант, но и мешала доброму здравому восприятию и закрытого от нас буржуазного мира, и, главное, своей же страны. Невыездной не мог не идеализировать Запад, где действительно нет всех тех душевных мучений, которые выпали на долю советской интеллигенции. Она из-за жизни за железным занавесом и своего изначального противостояния с властью не могла не страдать синдромом подпольного человека. Отсюда глубокий мировоззренческий конфликт шестидесятников. С одной стороны, они считали представителей расстрелянной Сталиным “блестящей когорты революционеров-ленинцев” порядочными людьми, но, с другой, ненавидели созданный их кумирами общественный строй, большевистскую тоталитарную власть».
В результате всеобщего разрешенного разномыслия перестройки стали рушиться основы истории. В них стали находить персонажей, который вышли на первое место чисто по пропагандистским мотивам. В ряде случаев их геройские поступки даже не зафиксированы документально. И во многих случаях, как оказалось, за этими героями не было героизма. Особенно это касается периода Великой Отечественной войны. И по героям не все так гладко, и даже водружение знамени над рейхстагом оказалось постановочным (см. тут, тут и тут).
Глядя на все это, следует также задуматься о всесилии пропаганды, которая может кроить историю как вздумается. Но так было и по отношению к более далеким историческим периодам. Александр Невский, например, не побеждал во время Ледового побоища, поскольку побоища не было. Хотя прекрасный фильм Эйзенштейна повествует об обратном. Александр Невский не боролся с Золотой ордой, а собирал для нее дань.
Государства выстраивают свою защитную иммунную систему, отбирая в прошлом те события, которые могут удерживать фундамент современности. Из разрушения прошлого сразу же возникает разрушение настоящего, поскольку ему не на чем стоять. Эти детально отобранные события прошлого и составляют затем канву истории.
Багдасарян видит целый инструментарий по уничтожению истории: «Технология поражения противника через подрыв его исторического сознания выглядит следующим образом. Вначале история отделяется от национальной ценностной матрицы как “история академическая”, “история фактов”. В российском случае это осуществлялось в рамках кампании деидеологизации истории. Далее обнаруживаются “чёрные страницы” исторического нарратива, что, казалось бы, противоречит исходной установке устраниться от ценностных и этических ракурсов. На деле это выражается в запрете на позитивное освещение при поддержке освещения негативного, смене парадигмы сакрализации парадигмой инфернализации. При расширении пространства, занимаемого “чёрными страницами”, вся национальная история оказывается чередой злодейств и преступлений. Вместо чувства гордости за свою страну, задаваемого священной историей, закладывается чувство стыда, и более того — ненависти к собственной стране (“смердяковщина”). Вывод из этого исторического прочтения может быть только один — целесообразность самоликвидации. Устыдившийся своей истории социум распадается. Осколки его принимают иные идентификаторы, встраиваясь в чужие исторические нарративы, в том числе в нарратив противника».
Но не только прошлое, однотипно и будущее в виде фантастики должно функционировать в роли продолжения настоящего. Советская фантастика при всей любви к ней тоже была идеологичной, хотя бы в плане противостояния землян инопланетянам. А поскольку главным сюжетом фантастики является колониальный, то именно в нем проявлялась правильная фантастика.
Лапиков, например, пишет: «Любые попытки выставить советскую фантастику жанром бессмысленной дружбомагии на грани суицидального идиотизма есть типичный случай так называемого вранья. Гуманизм, забота и доброта в советской фантастической традиции зарезервированы исключительно для гуманоидов. Любые неразумные или недоговороспособные гады утилизируются советскими героями без малейшей рефлексии — эффективно и безжалостно». Правда, так было всегда с «Войны миров» Уэллса. «Чужое» всегда выглядит страшным. Мы его не понимаем и потому боимся. Чужой всегда опасен, ведь не зря Серый волк веками тиражируется как такой, кто съедает Красную шапочку.
Возможен и обратный взгляд на мир, отталкиваясь от фэнтези, а не от реальности. Так, к примеру, посмотрели на кандидатов в президенты Украины — Порошенко, Тимошенко и Зеленского. С другой стороны, актеры «Игры престолов» рассказывают, как съемки в фильме изменили их жизнь. Правда, и «Слуга народа» также стал катализатором изменений. Идут выступления военных на тему, как, например, «Игра престолов» объясняет современную военную стратегию.
Сегодня наши мозги трансформируют множеством способов. Если мы возьмем современность, то в ней поменялась даже и суть, и роль рекламы, которая, как и паблик рилейшнз, является основным способом коммуникации производителя и потребителя. Уильямс, например, пишет: «Что такое реклама в мире избыточности информации? Оправдание рекламы всегда давалось на базе ее информационных преимуществ, и исторически она всегда функционировала в рамках данных медиа как исключение из правил информационной доставки, например, появление коммерческого банка на телевидении или билборда возле дороги. Однако в дигитальных медиа реклама сегодня является правилом: она перешла от места под контентом к месту над ним. В конечном счете у нас теперь нет концепции того, для чего нужна реклама, поскольку больше нет ясного понимания, что такое реклама вообще» (см. работу: Williams R. Stand out of light. Freedom and resistance in the attention economy. — Cambridge, 2018).
У него также интересное мнение с точки зрения прихода экономики внимания: «Мои интуиция подсказывает, что придется убрать рекламу от внимания в сторону интенций. Предпочитаемым сценарием будет то, что реклама не будет ловить и эксплуатировать просто наше внимание, а скорее поддерживать наши интенции, то есть продвигать преследование наших рефлексивно одобренных задач и целей».
Кстати, сегодняшний опыт с использованием личностной информации из Фейсбука как раз демонстрирует именно роль ориентации на интенции как более глубинные устремления человека, о которых он даже может не догадываться, поскольку они не сформулированы явно.
Литература
1. «Кино» и КГБ соучастники «Перестройки» // red-fellow.livejournal.com/543.html.
2. Богомолов А. Почему КГБ и ЦК КПСС с самого начала интересовались советским роком? // www.sovsekretno.ru/articles/id/4118/.
3. Козырев М. Я знаю с десяток песен, которые прикончили СССР. Интервью // lenta.ru/articles/2019/03/26/kosirev3/.
4. Троицкий А. В эпоху интернета все запретительные меры бессмысленны. Интервью // www.znak.com/2019-04-12/smozhet_li_rezhim_priruchit_i_osedlat_sovremennuyu_molodezhnuyu_muzyku_intervyu_s_artemiem_troickim.
5. Леонов Н. Я опасаюсь за судьбу Крыма, Калининграда и Приморья. Интервью // eadaily.com/ru/news/2019/03/29/nikolay-leonov-ya-opasayus-za-sudbu-kryma-kaliningrada-i-primorya.
6. Ципко А. Аппарат выбирает антикоммунизм // tsipko.ru/2010/01/18/%C2%AB%D0%B2%D0%B5%D1%81%D1%82%D0%BD%D0%B8%D0%BA-%D0%B0%D0%BD%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D1%82%D0%B8%D0%BA%D0%B8%C2%BB-%D0%BF%D1%83%D0%B1%D0%BB%D0%B8%D0%BA%D0%B0%D1%86%D0%B8%D1%8F-%D1%80%D0%B0%D0%B7%D0%B4/.
7. Ципко А. Код шестидесятничества // tsipko.ru/2010/01/17/%D0%BA%D0%BE%D0%B4-%D1%88%D0%B5%D1%81%D1%82%D0%B8%D0%B4%D0%B5%D1%81%D1%8F%D1%82%D0%BD%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%B0-2/.
8. Ильин А. Советское знамя над Рейхстагом назвали ложью // utro.ru/army/2019/03/04/1392310.shtml.
9. Гильман С.Знамя победы и спектакль с ним // www.krugozormagazine.com/show/war.3027.html.
10. Примаченко Я. Знамя Победы. Фото постановочные и настоящие // likbez.org.ua/3714.html.
11. Ненавистный людьми Александр Невский и битва на Неве, которой никогда не было // zen.yandex.ru/media/top3/nenavistnyi-liudmi-aleksandr-nevskii-i-bitva-na-neve-kotoroi-nikogda-ne-bylo-5c9b2e2e0b19fb2f5ad7b071.
12. Бутаков Я. Почему Александр Невский подчинил Русь Золотой Орде // russian7.ru/post/pochemu-aleksandr-nevskiy-podchinil-ru/.
13. Багдасарян В. Священная история — основа национального самосознания // izborsk-club.ru/16331.
14. Лапиков М. СССР против чужих, или геноцид в советской фантастике // warhead.su/2019/03/01/sssr-protiv-chuzhih-ili-genotsid-v-sovetskoy-fantastike?utm_campaign=archive&utm_content=month&utm_medium=link&utm_source=warhead&utm_term=mobile.
15. Латыш Ю. Три кандидата в президенты Украины как герои популярных фэнтези // hvylya.net/analytics/politics/tri-kandidata-v-prezidenty-ukrainy-kak-geroi-populjarnyh-fjentezi.html.
16. Fox K. a.o. ‘It was madness’: Game of Thrones stars on how it changed their lives // www.theguardian.com/tv-and-radio/2019/mar/31/how-game-of-thrones-changed-my-life-season-8-interviews-stars.
17. Max Brooks and ML Cavanaugh: How Game of Thrones explains modern military strategy // www.commonwealthclub.org/events/2019-04-09/max-brooks-and-ml-cavanaugh-how-game-thrones-explains-modern-military-strategy.
Автор: Георгий Почепцов, доктор филологических наук, профессор, эксперт по информационной политике и коммуникационных технологий, MediaSapiens