Каждый из нас встречал на своем пути людей, которые просят милостыню. Попрошайки делятся на два лагеря. Одна часть – опустившиеся граждане, разыскивающие хлеб в мусорных баках и живущие на подаяния (на фото). Другая половина – «профессиональные побирушки»… Каждый, кто бывал в Феодосии, наверняка обратил внимание на бедно, но опрятно одетого пожилого человека, собирающего милостыню в автобусах, маршрутках и пригородном поезде, который в народе прозвали «Волной». У него – интеллигентная внешность и красивое лицо со скорбным, извиняющимся выражением. Увидишь его – и рука произвольно тянется к кошельку…
Я с ним знаком почти 20 лет – он мой сосед по даче. Хороший сосед – внимательный, никогда не откажет в помощи, приятный собеседник. На своем дачном участке он выстроил добротный двухэтажный дом. Каждому из двоих детей купил по трехкомнатной квартире, скромному «жигулю» и обоим помог начать свой торговый бизнес.
Он знает, что я – журналист, а я знаю, что он – побирушка.
«И я решил, что буду иметь государство»
Евгений (имя изменено – примечание редакции) в 1975 году с отличием закончил филологический факультет университета. После чего ровно год отработал учителем русского языка и литературы в одной из Симферопольских школ. В конце 1976 года с работы уволился. Правдами и неправдами «добыл» себе инвалидность и больше никогда и нигде «официально не работал».
– Не работать на государство – это было мое осознанное решение, – говорит Евгений. – Еще на втором курсе, когда вместо изучения языков и литературы нам приходилось зубрить историю КПСС и штудировать политическую экономию, я начал понимать, что государство нас имеет, как хочет. И я решил, что это я буду иметь государство, а не оно меня. Я много размышлял, читал и, в конце концов, составил для себя четкий план действий: сначала «добыть» инвалидность, а затем стать профессиональным попрошайкой.
Начал Евгений с того, что занял порядочную сумму денег у родителей и купил себе третью группу инвалидности. В «инвалидной справке» было написано, что «…больной страдает частичной неспособностью к ориентации (не полная дезориентация) и полной неспособностью к общению».
Карьеру попрошайки Евгений начал в электричке Симферополь – Джанкой.
– За один рабочий день, курсируя из Симферополя в Джанкой и обратно, зарабатывал 20 – 25 рублей. В семидесятые годы, да и до середины восьмидесятых, это были очень большие деньги.
Чтобы не примелькаться, Евгений каждый день менял маршрут:
– В понедельник я работал в Севастопольской электричке. По понедельникам в ней народу намного больше, чем в другие дни недели. По пятницам, по той же причине, работал в джанкойском направлении. Вторник – евпаторийское направление. В остальные дни недели маршрут выбирал по настроению.
Время от времени Евгений устраивал себе «рабочий выходной». Это означает, что как только у него накапливалась крупная сумма, он садился на автобус или в такси и ехал, к примеру, в Керчь. Там он обходил все ювелирные магазины и в каждом покупал по два золотых обручальных кольца и по одной золотой цепочке с кулоном.
– Неважно, было красивые они или нет, главное – чтобы были потяжелее, – делится опытом Евгений.
После «закупки товара на черный день» Евгений ехал на свой дачный участок, оформленный на жену, и там, в укромном месте, припрятывал золото.
– В те времена на сберкнижку много положить было нельзя – подозрительно, – продолжает Евгений. – С валютой связываться боялся – легко было попасться «за спекуляцию валютой», да и сроки за это большие давали. А золото не ржавеет, и при необходимости превратить его в деньги не составляет большого труда. А в случае чего и «отмазаться» можно – свое продаю.
Евгений тщательно скрывал от жены источник доходов. Говорил ей, что работает грузчиком на вокзале. Но все же она узнала, кем он «работает»: случайно встретила на вокзале, когда провожала на поезд подругу.
– Жена у меня принципиальная, честная и порядочная, поэтому дело дошло до развода, – вспоминает Евгений. – Почти два года мы жили врозь. А помирили нас, как это не покажется парадоксальным, забастовки рабочих в Польше. Помните, это было в 1980 – 1982 годах. Вот тогда и жена призадумалась о том, как мы живем. Ну, а дальше, сами знаете – перестройка и развал СССР. Вот тогда жена и сама поняла, что только дурак будет горбатиться на государство, которое свой народ считает крепостными. Словно и не было в нашей истории 1861 года – отмены крепостного права. И в СССР мы были крепостными, и сейчас не лучше.
«…побирушками становились такие как я»
В свободное от «работы» время Евгений пишет книги по истории русской литературы, защитил кандидатскую диссертацию. Среди литературоведов и филологов Европы он – признанный авторитет по литературному наследию 19 века.
– Сейчас начал работу над книгой, которая, как я думаю, станет главным трудом моей жизни, – делится своими планами на будущее Евгений. – Это будет книга-исследование о феномене попрошайничества. Кстати, идею книги мене подсказала жена, когда мы путешествовали по Европе. Тогда она обратила мое внимание на то, что в европейских странах попрошаек, таких как в СНГ, нет. Там с протянутой рукой сидят только бомжи-алкоголики, которые сами, своим пагубным пристрастием к алкоголю, лишили себя нормальной жизни.
По мнению Евгения, «феномен настоящего, профессионального попрошайничества» распространен только в странах бывшего СССР. Он считает, что все попрошайки на улицах любого города делятся на две неравные части. Меньшая часть попрошаек – это люди образованные, которые попрошайничество сделали своей профессией. Большая же часть попрошаек – люди, опустившиеся или спившиеся, которых жалеть не стоит. Одним словом, им нравится жить на дне.
– У попрошайничества на Руси – глубокие корни, – рассуждает Евгений, – истоки его следует искать еще в так называемом «кликушестве». Если припомните, в истории Руси кликуш или юродивых, сидящих с протянутой рукой на паперти, в народе называли «божьи люди». А все потому, что большинство из них были психически нездоровы, безобидны. Народ их жалел: подкармливал, давал копеечку, кой-какую одежонку. К середине 19 века кликуши-юродивые с папертей исчезли – о них позаботилось государство, определив каждого в богадельню. В богадельнях о них заботились и пытались лечить. После революции побирушки вновь было появились на улицах городов, но тогда диктатура пролетариата быстро их упрятала в концлагеря. При советской власти побирушками становились такие же, как я. То есть, убежденные сторонники демократии, но которые боялись вступать в открытый конфликт с властью. А тех, кто понимал, что в СССР нет свободы слова, совести и пытался с этим бороться, объявляли «врагами народа», диссидентами, или сумасшедшими и отправляли в психбольницы. Увы, я не боец, как академики Сахаров, Солженицын или писатель Аксенов, поэтому и стал побирушкой.
А кто даст – тот дурак?
Евгений давно живет в Германии. Иногда он звонит, изредка присылает длинные письма. На его даче хозяйничают другие люди. Когда Евгений решил покинуть Крым, он сказал мне:
– Вот продал дачу, уезжаю. Решил сам себя отправить на пенсию. Человек я состоятельный – напопрошайничал столько, что хватит до конца жизни, и детям останется. Так-то вот. Больше не могу работать, и больше нет сил видеть, как нынешняя власть издевается над людьми. При советской-то власти было лучше: тогда партаппаратная верхушка хоть как-то заботилась о народе, хоть какую-то видимость демократии создавала. А нынешняя – … Эх, да что там говорить, сами все понимаете.
У меня к вам просьба, как к журналисту – как уеду, вы расскажите обо мне людям. Пусть знают, что кликуш и юродивых нет, а есть бессовестные люди, такие как я, которые обирают наш народ, пользуясь его врожденной добротой и состраданием. Пусть никогда не подают никому. А кто подаст – тот дурак…
Александр Черда, ХайВей