Письменные основы воровского «закона» готовил российский вор в законе Вася «Бриллиант», который в середине 80-х годов умер в тюрьме. Сохранились ли эти бумаги? И если да, то где и у кого хранятся? Информация об этом отсутствует. Сведения о такой попытке со стороны «Бриллианта» представляются весьма достоверными. Ибо он был, пожалуй, одним из самых авторитетных в своей среде «вор» за почти вековую историю воровского движения: «Бриллиант» заслужил исключительный титул – «отец воров в законе». …Каковы они – нормы уголовной (воровской) субкультуры по урегулированию имущественных конфликтов на рубеже 80 – 90-х годов XX столетия? Ответ на этот вопрос – в научном труде кандидата юридических наук Петра Александровича Скобликова “Имущественные споры и криминал в современной России” (Москва, издательство “ДЕЛО”, 2001). В книге автор раскрывает – в криминологическом аспекте – действительные реалии по разрешению имущественных споров, рассматривает вопросы, связанные с так называемым “крышеванием”. И анализирует воровскую субкультуру и ее роль в а-ля рыночной экономике на постсоветском пространстве.
В нижеприведенном отрывке речь идет о нормах воровской субкультуры по урегулированию имущественных конфликтов, исследуются криминальные нормы и традиции, «воровское право» и жизнь «по теме».
Понятие “субкультура” введено в научный оборот американским социологом и криминологом Альбертом Коэном. Зарубежные криминологи под субкультурой понимают систему общественного поведения и ценностей, существующую отдельно от господствующей системы поведения и ценностей и являющуюся все же частью этой центральной системы. В теориях субкультур предпринимаются попытки объяснить подростковую преступность и в особенности возникновение молодежных банд. Данное понятие воспринято и отечественными учеными. А.И.Гуров определил субкультуру как неотъемлемый компонент устойчивого противоправного поведения, зависящий от ряда обстоятельств. Субкультура уголовной среды включает неформальные нормы поведения, установки, особый язык (жаргон), манеры, песни, татуировки, свойственное ей отношение к закону и т. п., выполняет те же функции, что и культура, однако во всем ей противоречит и является ее антиподом.
Обращение к вопросу, вынесенному в название параграфа, обусловлено тем, что имевшаяся в уголовной (воровской) среде система урегулирования конфликтов на рубеже 80-х и 90-х годов в условиях неоднозначных политических и социально-экономических преобразований в нашей стране послужила одной из предпосылок формирования теневой юстиции, в рамках которой в настоящее время нелегально решается часть имущественных споров.
Эмпирической базой для проведения исследования в этой части послужили материалы, собранные МВД России в конце 1992 г. по инициативе сотрудников бывшего 10-го отдела ГУОП. В 1992 г. за подписью первого заместителя министра внутренних дел РФ начальникам МВД, ГУВД, УВД, УВДТ и учебных заведений было направлено указание № 1/3671 о сборе материалов на основе вопросов, содержащихся в прилагаемой к указанию карте-программе.
Авторы означенного документа2 ставили перед собой довольно крупные задачи: получить криминологическую и социально-психологическую характеристику сообщества воров в законе и их сподвижников, составить представление о правилах, которыми руководствуются эти лидеры криминальной среды, уточнить внутренние роли и функции последних и др.
В соответствии с указанием № 1/3671 с мест поступили подробные справки, освещающие поставленные вопросы. К справкам прилагались подлинники или копии “воровской почты”, изъятой в ходе проведения оперативно-следственных мероприятий и отражающей криминальную субкультуру. В результате был получен обширный материал, который мог бы дать эмпирическую базу не одному исследованию, но в неоднократных бесед оперативного работника с несколькими ворами в законе, содержащимися в подведомственных ИТУ. Несколько десятков представителей администрации мест лишения свободы были опрошены преподавателями Уфимской высшей школы МВД РСФСР. Преподаватели Владимирской средней специальной школы МВД РСФСР при подготовке материала опрашивали оперативных работников знаменитой среди уголовных элементов тюрьмы № 2 г. Владимира и т. д.
Поскольку сформированный таким образом информационный массив составили данные, полученные от наиболее компетентных лиц и отражающие ситуацию в почти половине субъектов РФ – от Камчатки до Калининградской области, можно сделать вывод о репрезентативности (достоверности) исследования.
В карте-программе перед респондентами было поставлено более 75 вопросов. Из них ближе всего к рассматриваемой теме следующие.
1. Каковы основные функции воров в законе в криминогенной среде?
2. Какими нормами они регулируются?
3. Где эти нормы зафиксированы, кто их хранитель?
4. При каких обстоятельствах вор в законе может вступать в официальный контакт с правоохранительными органами (в качестве свидетеля, потерпевшего, гражданского истца, ответчика и др.)?
5. В чем состоят классические и трансформированные преступные правила поведения?
6. Каковы действующие в настоящее время нормы “кодекса воровской чести”?
7. В чем заключается существо конфликтов, возникающих среди воров в законе, на основе различного толкования и практической реализации вышеуказанных норм?
8. Алеллируется ли решение вора в законе, выступившего в качестве третейского судьи, к другим ворам в законе, если одна из сторон с решением не согласна?
9. Существует ли в настоящее время “воровской суд”? Если да, то как он функционирует?
10. Каким образом оформляются и доводятся до сведения заинтересованных лиц принятые на воровской сходке решения? В какой степени и для каких категорий преступников они обязательны?
11. Обязательны ли для исполнения решения, выносимые единолично вором в законе?
12. Как пишутся воровские именные и установочные “малявы”?
13. Какие применяются санкции за разбазаривание и присвоение “общаковых” средств? Кто их выносит и исполняет?
14. Какие меры законодательного, оперативного и режимного характера необходимо принять для повышения эффективности противодействия преступной практике и идеологии сообщества воров в законе?
Приступая к изложению результатов анализа указанных материалов, надо сказать, что в криминогенной среде практически всех российских регионов в исследуемый отрезок времени доминировало влияние группировок воров в законе и их сторонников. Особенно отчетливо это проявлялось в местах лишения свободы (следственные изоляторы, тюрьмы, исправительно-трудовые колонии).
При ответе на вопрос о том, каковы основные функции воров в законе в криминогенной среде, большинство респондентов указали, что воры в законе (“воры”) дают толкование воровских “понятий” – традиций, обычаев и иных правил поведения (в том числе тех, которые регламентируют имущественные отношения и имущественные споры. – П.С.), выступают в роли третейских судей при “разборах” споров (в том числе имущественных.) в криминогенной среде и решают вопросы сбора и распределения “общака”, назначают “положенцев” и “смотрящих” и др.
Отвечая на вопрос о статусе воров в законе и других ступенях криминальной иерархии, все респонденты указали, что формально воры в законе по статусу равны между собой. Так, письмо “вора” к “вору” обязательно начинается со слова “Брат” (которое в данном значении всегда пишется с заглавной буквы). Этому традиционному обращению придается большое значение, поскольку оно призвано подчеркнуть тесную связь между членами воровского братства – не менее тесную, чем кровные узы (из материалов УВД Тверской области).
Хотя воровская идея и предусматривает равенство внутри “братства”, но это такое равенство, при котором кто-то равнее прочих. Различие в статусе воров в законе вытекает из разницы в масштабах деятельности, величине оборачиваемых сумм, размере подконтрольной территории и т. д. Значимой является поддержка других членов сообщества, а также то, кто являлся “крестником” данного человека (т.е. представлял его на звание “вора”), скольких и кого “крестил” он сам, где и за что отбывал наказание. И, конечно, от его личных качеств, от того, какую репутацию получил в криминальной среде.
Некоторые респонденты отмечают, что в последнее время стал играть роль и такой фактор, как национальность “вора”. Кавказские “воры” не имеют той харизмы, мученического ореола, которым окружены в глазах уголовников “воры” русские, прошедшие до своего объявления “ворами” многочисленные ПКТ (помещения камерного типа) и зачастую тюремный режим. Эта позиция нашла отражение даже в пословице, имевшей хождение в определенной части криминальной среды: “Чем дальше в Сибирь, тем чище вор”.
Есть и, так сказать, полуформальные различия. Среди “воров” выделялись общепризнанные в масштабах страны лидеры – “воры всесоюзного значения”. Таким был, например, “вор” по кличке Песо, похороненный в 1987 г. на Ваганьковском кладбище в Москве.
“Воры” данного калибра выполняют координирующие функции между различными регионами и республиками страны, созывают всесоюзные воровские сходки для решения стратегических вопросов (например, в 1987 г. в Одессе в связи с амнистией). При этом они способны оказать решающее влияние на результаты сходки.
Приближенные к “ворам” потенциальные кандидаты на звание вора в законе в зависимости от региональных особенностей именуются по разному: фраера, козырные фраера, блатные, шерстяные, путевые, свояки, правильные и др. Они могут находиться между собой в иерархической соподчиненности (например, козырный фраер выше фраера).
Именно из этой категории лиц “вор” или группа “воров” назначают при необходимости “положенца” – человека, поставленного на положение вора в законе. И тогда разрешение конфликтов в криминальной среде становится его правом и обязанностью. “Положенцы” назначаются в тех местах, где нет воров в законе, и они слагают полномочия по прибытии кого-либо из “воров”. Практически синонимом “положенца” является слово “смотрящий” (лицо, смотрящее за положением). Изученный материал четких ориентиров для различия в них не дает. Вероятно, оно состоит в том, что “смотрящим” может быть и сам “вор”. Есть, впрочем, и другое объяснение, полученное автором в ходе беседы с одним из “воров”, “заработавшим” свою первую судимость в начале 80-х годов: “положенца” назначают сами “воры”, а “смотрящий” может быть выбран “братвой”, если связь с “ворами” затруднена. В любом случае суть остается прежней – воры в законе временно делегируют свои полномочия лицам, проверенным в преступной среде, для осуществления традиционных “воровских” функций”.
Выражения “братва”, “бродяги” означают всех лиц, придерживающихся воровских законов и традиций. К ним близко по значению слово “арестанты”, но последнее применяется в условиях лишения свободы (нередко в словосочетании “достойные арестанты”).
Регламентация правил поведения в криминогенной среде по вопросам, касающимся имущественных споров. Среди норм кодекса воровской чести”, указанных большинством респондентов, представляют интерес следующие:
– “вор” проявляет справедливость и честность при “разборке” конфликтных ситуаций ;
– “вор” не проводит “разборы” в алкогольном или наркотическом опьянении;
– “вор” не обращается в правоохранительные органы;
– если “вор” должен – отдает в срок.
“Кодекс воровской чести” – понятие условное. При изучении поступивших материалов автором не обнаружено достаточно четких указаний на то, что в среде воров в законе и их окружения специально выделяется такое понятие. Предписания и запреты, регулирующие деятельность воров в законе, входят составной частью в общий свод правил поведения в криминальной среде, который поддерживается ворами в законе и называется “рамками”, а также (воровскими) “понятиями”, “законом”. “Понятия” (в 90-х годах получило наибольшую известность за пределами криминогенной среды) регламентируют также поведение и место в криминальной иерархии других категорий арестованных и осужденных, в зависимости от статуса ставя каждому человеку определенные “рамки” (причем определяют особое, лидирующее положение “вора”). Кроме того, “понятия” включают предписания и запреты, обязательные для всех лиц в криминальной среде, одобряемые и активно поддерживаемые большинством.
Среди общих правил поведения в криминогенной среде с учетом темы настоящей работы особый интерес представляют следующие:
– не кради у ближнего (уличенных в этом лиц клеймят как “крысятников”, что влечет серьезное понижение статуса в криминальной среде);
– вовремя плати долги (уличенных в этом лиц клеймят как “фуфлыжников”, что также влечет серьезное понижение статуса в криминальной среде);
не проигрывай лишнего в карты;
– не лги в своей среде;
– не обращайся к администрации мест лишения свободы за помощью в разрешении внутренних конфликтов;
– не проводи “разборов” (не решай конфликты) в “крестах” (в больницах), ШИЗО (штрафных изоляторах) и БУРах (бараках усиленного режима).
“Вор” подвергается санкциям (этот вопрос особенно интересен тем, что если определенные проступки не прощаются “вору”, то тем строже ответственность за них лиц, находящихся в криминальной иерархии ниже “вора”) за следующие проступки – неисполнение решения воровской сходки”:
– разбазаривание “общака” (так, необоснованными будут траты “общаковых” средств на личные нужды (прихоти) – пьянство, карты, женщин – по материалам из МВД Башкортостана);
– несправедливый или нечестный разбор конфликтных ситуаций (в которых “вор” выступает в качестве арбитра);
– обращение с каким-либо личным вопросом в правоохранительные и иные государственные органы. Серьезные последствия ждут “вора” в случае обращения за помощью не только в качестве потерпевшего от преступления, но и в качестве гражданского истца.
“Этот запрет с течением времени смягчается. Например, по сведениям некоторых респондентов, несколько десятилетий назад “вор” не мог проявлять инициативу в получении каких-либо документов (в том числе удостоверяющих личность) от официальной власти.
Источники воровского “права” и трансформация воровских норм, различия в их толковании. Во всех изученных материалах отмечается, что воровские “понятия” не писаны и передаются из поколения в поколение изустно (путем разъяснения правил) или посредством демонстрации эталонного поведения (специально или непреднамеренно наблюдая за поступками лиц, придерживающихся “понятий”, их окружение усваивает и подражает такому образу жизни).
Основными хранителями воровских традиций и норм являются сами воры в законе (в первую очередь старые “воры”, имеющие длительный “воровскиой” стаж) и некоторые другие лица, “стремящиеся” к воровской жизни (т.е. кандидаты на звание “вора”), “прошляки” (т.е. бывшие “воры”, в силу пожилого возраста, неудовлетворительного здоровья и других причин отошедшие от дел, но не изменившие воровской идее) и некоторые другие лица
По материалам из некоторых регионов (например, из УВД Воронежской области) в ” воровскую пятерку” (ближайшее окружение “вора”) входит советник – лицо, не носящее титула вора в законе, но авторитетное в криминальной среде, хорошо знающее воровские обычаи и традиции и помогающее “вору” советами при принятии решений по спорным вопросам.
Итак, “понятия” хранятся в сознании “воров”, иных криминальных авторитетов, а также их окружения и передаются главным образом в непосредственных контактах. Вместе с тем определенную роль (и все большую) играют письменные источники. Их наличие обусловлено, прежде всего, функционированием воровской почты.
Когда “воры” и лица из их ближайшего окружения не могуг общаться непосредственно, они через курьеров направляют друг другу записки – “малявки” (“мальки”, “мульки”) и “ксивы” – с соблюдением определенных мер предосторожности для их сохранности в пути к адресату. Поскольку таким способом “воры”, “положенцы” и “смотрящие” нередко сообщают о решениях, принятых по тому или иному вопросу, то в этих документах (непроизвольно) находят отражение воровские понятия. Особенно отчетливо нормы, которыми руководствовался “вор” (или группа “воров”, если сообщается о решении воровской сходки), проступают тогда, когда в “ксивах” или “малявках” записана мотивировка принятого решения.
Кроме того, находясь в СИЗО, тюрьмах или ИТК”, “воры” посылают в другие ИТУ и на волю обращения, в которых специально декларируются одобряемые или порицаемые “ворами” нормы поведения. Вот известные варианты наименований подобных документов: ” воровская постановка”, “обращение воров”, “ксива на общак”, “воззвание к особо опасным рецидивистам”. В конце текста порой содержится призыв к “честным” арестантам размножать и распространять эти документы. По всей видимости, такого рода документы появились (или возобновились) в начале 80-х годов, их распространение повышает значимость письменных источников норм поведения в криминальной среде, в том числе при разрешении имущественных споров.
Выполняя задачи по перекрытию нелегальных каналов связи, оперативные и режимные отделы мест лишения свободы нередко перехватывают такие документы. Их копии или подлинники, как уже сообщалось выше, содержались в качестве приложений в изученном автором материале.
Анализ этих документов позволяет уточнить и дополнить сформулированные выше нормы, регламентирующие процедуру разрешения конфликтов (в том числе имущественных споров):
– “не получайте друг от друга дважды (т.е. не наказывайте за один проступок дважды. – Я.С.), так как ломают людей только бляди”;
– “никогда не учиняйте разборов (не предъявляйте претензий. – П.С.) под кайфом (в состоянии алкогольного или наркотического опьянения. – П.С.), хоть даже он прав (тот, кто предъявляет претензии. – Я.С.), он уже не прав, и за это с него необходимо спросить” (т.е. привлечь к ответу);
– “не принимайте самостоятельных решений, так как отвечает за все тот, кто смотрит за положением” (иными словами, не пытайтесь самостоятельно решить, кто прав в конфликте – это прерогатива “вора”, а если в месте, где происходит конфликт, “вора” нет, то конфликт разрешает “положенец” или “смотрящий”. – Я.С.).
Изучение “ксив” и других ” воровских ” документов позволяет дополнить и перечень норм, регулирующих имущественные отношения:
– “не втягивайте в игру и не играйте на несуществующие суммы… Не накладывайте штрафы и долги, чтобы сделать кого-то зависимым” (эта декларация, как и некоторые другие, не только отражает норму поведения согласно воровским “понятиям “, но и свидетельствует о повсеместном ее нарушении, в том числе и со стороны некоторых воров. – Я.С.);
– “…надо и необходимо… выделять для общих нужд – кто что в состоянии».
Заключая вопрос о письменных источниках воровского “права”, для полноты картины заметим, что по сведениям, которые содержатся в материалах из МВД Республики Якутия, письменные основы воровского “закона” готовил вор в законе Вася “Бриллиант”, который в середине 80-х годов умер в тюрьме. Сохранились ли эти бумаги? И если да, то где и у кого хранятся? Информация об этом в МВД Республики Якутия отсутствует. Сведения о такой попытке со стороны “Бриллианта” представляются весьма (хотя и не абсолютно) достоверными, ибо он был, пожалуй, одним из самых авторитетных в своей среде “вор” за почти вековую историю воровского движения (некоторые респонденты указали, что он заслужил исключительный титул – “отец воров в законе”).
То обстоятельство, что судьба бумаг “Бриллианта” неизвестна, не снижает достоверности этого сообщения, а может быть, и повышает ее. Ибо в существующих условиях, когда “воры” являются последней инстанцией в определении того, каковы “понятия”, они достаточно просто обосновывают выгодные им решения, и в правильности этих решений трудно усомниться. Однако если бы существовал письменный свод правил, обратившись к которому можно было проверить и оспорить воровское решение, то власть любого “вора” оказалась бы серьезно ограничена.
Вместе с тем речь могла идти не о всеобъемлющем своде правил, а об одном из “воззваний к братве”, несколько выделяющемся из общего ряда. Текст подобного документа, авторство которого приписывается Васе “Бриллианту”, в начале 1990 г. был представлен в МВД РСФСР из УВД Брянской области и повторно направлен во исполнение означенного выше указания № 1/3671. Документ имеет скромный объем (около одной страницы), но на фоне других воровских посланий отличается более широким охватом различных сторон жизни арестованных и осужденных, большей четкостью формулировок и емкостью. В короткой преамбуле сообщается, что на “воровской сходке был поднят вопрос… о возрождении воровских традиций и понятий” и поэтому “Бриллиант” обращается “от имени всех “воров” и от себя лично ко всей порядочной братве”. А далее в 18 пронумерованных пунктах содержатся призывы, часть которых носит декларативный характер, некоторые являются тактическими рекомендациями , а остальные – достаточно ясными правилами поведения. В разрезе рассматриваемой здесь темы они в основном дублируют те правила поведения, которые сформулированы выше при обобщении ответов респондентов. Дополнением будет, пожалуй, лишь следующее: “При разборе не поднимайте нож, поднявший нож не прав, даже если прав в вопросе, по которому ведется разбор. Поднявшему нож сломайте руку, которой он поднял нож!”
Вообще надо отметить, что большинство обобщенных автором исследования норм криминальной субкультуры, имеющих отношение к тематике работы, носят процессуальный характер (регламентируют процедуру спора). Нормы, так сказать, материальные (которые давали бы ориентиры для принятия решения по существу спора) выявлены в незначительном объеме. Они касаются частных вопросов и, по всей видимости, эта пропорция соответствует реальному содержанию изучаемого сегмента воровского “права”.
Изменчивость норм воровского “права” и различия в их толковании. На изменчивость норм воровского “права “, усилившуюся в последние годы, указано практически во всех изученных материалах. Изменения коснулись главным образом запретов и предписаний, относящихся к поведению “вора” (которым должен следовать “вор”).
Расхожий тому пример – существовавший ранее запрет “вору” на обзаведение семьей. Ныне данный запрет не действует. Пример этот, на первый взгляд, нейтральный, если не принять во внимание работу забытого ныне классика о происхождении семьи, частной собственности и государства. Напомним один из тезисов этой работы: появление семьи порождает стремление к обзаведению собственностью, и наоборот.
(Продолжение следует)
Петр Скобликов, кандидат юридических наук