Записки опера: свидетель на дороге не валяется…

Почти у любого из преступлений есть свидетели. Практически всегда кто-то что-то видел, слышал, знает, догадывается или же может сообщить нечто, способное тем или иным способом вывести следствие на правильный путь – надо только его вычислить, найти и получить необходимую информацию… Но сделать это трудно, так как наш человек – ленив, равнодушен, и идти в свидетели категорически не желает! СВИДЕТЕЛЬ НА ДОРОГЕ НЕ ВАЛЯЕТСЯ…

Вообще ни во что не хочет вмешиваться, – средь белого дня будут убивать тебя на улице, кругом полно народу, но чтобы заступиться – это ни-ни: пробегут мимо. А потом, издали, зеваки будут напряжённо следить за происходящим Зрелище!.. И ладно, если хоть один из сотни догадается позвонить в милицию.

Приезжаем мы, расхаживаем вокруг трупа, делаем необходимые в таких случаях манипуляции – десятки, сотни заинтересованных глаз со всех сторон «щупают» каждый шаг, каждое движение. Народу поглазеть на убийство и расследование его – словно в кино на триллер задарма сходить; обожают у нас халяву. Полрайона сбежится, если труп лежит живописно, и погода не очень поганая. Но стоит поинтересоваться у глазеющей толпы: «Люди, кто был свидетелем произошедшего?», – и словно неприличное сказал. Кривятся, щурятся, неприветливо сплёвывают, пятятся, отходят, отбегают подальше. И уже оттуда, издали – продолжают глазеть…

КАК ДОБИТЬСЯ РАСПОЛОЖЕНИЯ

Допустим, произошла квартирная кража. Если воришек не застукали на адресе хозяева, или не задержали по случайному совпадению обстоятельств находившиеся поблизости люди, то задача оперов – найти того, кто это сделал. С этой целью при выезде на адрес в составе следственно-оперативной группы я обязан обойти всех соседей в подъезде (а если понадобится – то и во всём доме) в поисках того, кто видел воров и может их описать. Медлить нельзя: многие из краж раскрываются именно по горячим следам, пока в памяти окружающих свежи некие зачастую кажущиеся малозначительными, но в итоге оказавшиеся первостепенными впечатления и наблюдения.

Звоню в соседнюю по лестничной площадке квартиру. Дверь открывается на длину цепочки – настороженная физиономия с бегающими глазками, никакой веры ни мне, ни сунутой под нос хозяйки к с и в е. На все вопросы тупо талдычит: «Ничего не видела, ничего не слышала, ничего не знаю… Вот вернётся вечером муж с работы – у него и спрашивайте!» А на фиг мне муж, если в момент кражи он был на работе, и ничего вообще не видел?! И начинаю маневрировать, пытаясь склонить любезную домохозяюшку к сотрудничеству. Думать не моги орать на неё или хотя бы строго напоминать про конституционные обязанности всемерно содействовать расследующим преступление органам – совсем оробеет и дверь захлопнет. Лучше прикинуться обаяшкой, своим в доску парнишкой – пожаловаться на судьбу, («работа собачья, но кому-то же надо и её делать… для вас стараемся, между прочим!»), ужаснуться размерами собственной зарплаты («вот сколько, к примеру, ваш муж зарабатывает?.. Ого! А я – в три раза меньше!..»), помянуть свою бесценную супругу («скоро из дома выгонит – днюю и ночую на работе, меня практически не видит!»), пожаловаться на сына-оболтуса («все обои в прихожей оборвал, хоть руки за спиной связывай!»), затем плавно перейти к задачам текущего дня. Для начала введя дамочку в оперативную обстановку в микрорайоне («за последние 2-3 месяца квартиры «бомбят» по-чёрному, так ведь и до вас могут добраться. Вернётесь домой из магазина, а в квартире – пусто!»), слегка припугнуть слабонервный женский пол («учтите, если сейчас не окажете нам содействие, а завтра очистят и вашу квартиру, то мы ведь особо стараться не станем…»), объяснить зловещие повадки криминалитета («узнав, что вы – единственный свидетель, но дать показания ещё не успели, они же вас запросто – того… сколько угодно таких случаев! А вот когда всё расскажете, то мочить вас нет никакого смысла!»)…

В общем, стараюсь, как могу, согласен и лезгинку перед приотворённой дверью станцевать, мужской стриптиз на лестничной площадке устроить, карточные фокусы целый час показывать – всё окупится, если она, сжалившись и впустив меня в квартиру, в ходе дальнейшей беседы под моим ласковым нажимом вспомнит, как взламывавшие соседские двери ворюги вполголоса переговаривались, и один сказал другому: «Потише шуми, «Вьетнамец»…» Ага, есть наколка! Смотрю позднее «Альбом кличек», (есть в угрозыске такой, на всех известных в районе блатарей); согласно ему погоняло «Вьетнамец» имеют только двое. Но одному ещё сидеть два с половиной года. И остаётся только другой – Солоницын Максим Васильевич, 26 лет, наркоман, дважды судимый, прописанный там-то, но постоянно проживающий у своей сожительницы Феньки-«Короны» по такому-то адресу. Вот целая стопка агентурных сообщений с поминаниями «Вьетнамца» (сестра его замужем за гражданином Вьетнама, отсюда и кликуха). Среди них: «…в последнее время закорефанил с Мишкой Тимофеевым, кличка: «Тимоха», собираются совместно бомбить хаты…» Вот и есть двое обоснованно подозреваемых! Беру их за жабры и трясу «явку с повинной», затем – обставляю её вещдоками и материалами воспроизведений…

Но это только для примера рассказано. А в реальности редко бывает, чтоб совсем крутая пошла везуха, и свидетель на блюдечке выложил известные уголовке клички и особые приметы. Обычно всё ограничивается туманными описаниями типа: «У одного бандита ну такая зверская харя была, ну такая противная! А второй – чуток пониже, и в плечах поуже, но тоже – такие бесстыжие гляделки!» Но таких харь и гляделок в нашей картотеке – десяток пухлых папок; поди-ка, найди нужное… (Впрочем, иногда внешность описывается исключительно точно, с указанием роста в сантиметрах, веса в килограммах, цвета глаз и размера родинок на шее… В 99% подобных случаев подобное детальное описание – это мотивированное некими личными целями враньё. Я уже не раз убеждался: если указывают даже цвет глаз преступника – значит, опять очередной свидетель-фантаст попался.

НАЙТИ БАЛАБОЛКУ…

Но прыгаю перед свидетелем наподобие клоуна я лишь в тех случаях, когда он – единственный, других – нет и быть не может. И есть убеждённость, что этот человек действительно что-то реально знает. Если же потенциальных свидетелей – весь подъезд, и я делаю поквартирный обход отведенной мне старшим группы части дома, то моя тактика несколько иная. Моя цель – найти среди множества людей кого-либо поразговорчивее, этакую соскучившуюся по человеческому общению балаболку… Ему так хочется с кем-то потрепаться, но никто им не интересуется – люди ведь сейчас думают только о себе. И вот появляюсь я – дружески улыбающийся. И не суконно-служебный интерес нарисован на моей сияющей, как фальшивый золотой червонец, физиономии, а самое что ни на есть искреннее любопытство к личности собеседника. Тут главное – не показать случайно хозяину адреса, что на самом деле он мне по барабану; сегодня уж опрошены 50 человек, и ещё сто предстоит опросить, так что он – лишь безликая единица из этой толпы. Сумею сыграть роль точно и убедительно – и он мой! И он сам мне всё расскажет и про нужных мне людей, и про интересующие меня обстоятельства, вспомнит даже то, что давно забыл, обрушив на меня массивы ценнейшей информации. А провожая, на пороге долго будет жать руку. И ещё полгода после будет с доброй улыбкой вспоминать меня как собеседника исключительной приятности…

Вычислить балаболку из общей массы с первых же минут разговора нетрудно: две-три «фирменных» улыбочки, пара заданных с лёту контрольных вопросов, дежурный комплимент типа: «У вас такое прекрасное, интеллигентное лицо – давно не встречал такого!» (вариант: «Ну, братан, и шикарная же у тебя хата – ты случайно не брат мэру?!»), и он – твой. Заведётся сразу, затрещит как попугай, засыплет тебя подробностями, успевай только переспрашивать и записывать. Ну а если не завёлся собеседник, продолжает играть в молчанку и мычит невнятно, – ну и хрен с ним, придурком. Прощусь дружелюбно (вдруг эта падла ещё понадобится в будущем!), и звоню в соседнюю дверь…

БАБУЛИ – САМЫЙ ЦЕННЫЙ КАДР

Самые проинформированные и разговорчивые свидетели – всезнающие бабульки-пенсионерки, вечерами плотно восседающие на скамеечках около подъездов. О, уж эти-то про каждого из соседей знают абсолютно всё, и всегда готовы поделиться багажом своих знаний с умело «подъехавшим» к ним опером. Что особенно важно в случаях, когда требуется получить какой-либо компромат на проживающее в подъезде лицо. Какая-нибудь несчастная старушка-горемыка, забытая Богом, родичами и некогда высосавшим все её соки родным предприятием, хоть на минуту, да почувствовала себя нужным и важным человеком! Надо только фильтровать услышанное, отделяя факты от вымыслов, ведь взгляд пожилых на деяния молодёжи зачастую слишком придирист.

Скажем, если какая-нибудь 75-летняя Спиридоновна гутарит, что «Нюрка халявничает вовсю, полжилмассива её уже поимело, а недавно пропала на месяц – должно быть, лечится от сифилиса!», то это может означать лишь то, что за последний год 19-летняя студентка мединститута Анна Смеляновская сменила трёх кавалеров (с позиций 30 лет уж никем не хватаемой за колени ветхой бабули подобное – дикий разврат!). А «пропажу на месяц» объяснить легко тем, что сама Спиридоновна приболела радикулитом, и три недели не выходила на улицу, вот Нюрку и не видала!

А когда седенькая Варвара Никифоровна из 89-й квартиры возмущённо выкладывает запавшее ей в душу: «Петька Сыч из 74-й – пьянь беспробудная, квасит почти каждый божий день, и на какие шиши – понять невозможно! Ворует, наверно…», то в переводе на нормальный язык означает это следующее: Петр Ильич Сычёв, проживающий несколькими этажами ниже, к величайшему сожалению окружающего человечества позволяет себе расслабляться водочкой и пивом не только в большие революционно-религиозные праздники, но и в дни получки. Вопрос же: «Как можно напиваться при столь мизерной зарплате?» вообще не имеет ни малейшего смысла – ещё не встречал ни одного желающего напиться, кому бы т а к о е – мешало…

Так вот, если из всей словесной шелухи преувеличений и красочных гипербол опер в состоянии выудить брильянтики действительно ценных фактов, типа: «вчера уехала Нюрка в иномарке с каким-то грузином», «ружьишко у Петьки есть незарегистрированное, сама слышала – дружкам хвастался…», и т.д., то вот тогда болтливые кумушки-старушки в состоянии стать для угрозыска настоящим кладом. Успевай только подставлять мешок под бурный поток информации.

С ДЕТЬМИ И УРКАМИ ДЕЛА НЕ СДЕЛАЕШЬ…

Есть две категории наименее удобных для работы с ними свидетелей. Первая – это дети. Казалось бы, глазасто-любопытствующее «племя младое» и видит много, и всегда готово рассказать про подсмотренное добренькому «дяде Стёпе-милиционеру».

Но, во-первых, показания маленьких детей не имеют юридической силы в качестве свидетельских показаний. И, во-вторых, дети зачастую не в состоянии адекватно пересказать то, что происходило у них на глазах. Одного они не заметили, другого – не поняли , третье – переврали, ударившись в типичное для малышни фантазирование. Надо учесть также, что родители словоохотливостью чад вовсе не обрадованы. Это для ребенка любой мент – вроде любимого персонажа из мультиков. Для его же папы допрашивающий сынулю опер зачастую – это наглый мусор, пристающий с расспросами к дитёнку, который тоже хорош – ляпнет лишнего сейчас, да и подставит папаню под удар! Да и вообще… Тут футбол по телику показывают, важнейший полуфинальный матч 2-й лиги, а ты сиди тут и битый час слушай беседу своего пацана с ментярой… Нет, с детьми без крайней необходимостью при работе со свидетелями я предпочитаю не связываться.

Ну а вторая «неудобная» категория – ранее судимые. Не любят они ментов, и – не как все прочие, которые в большинстве нас тоже не любят, а как-то по-особенному! Нет, на хрен такой опера не пошлёт, понимая, что открытый конфликт с ментурой закончится для него печально – он уж учен, всё знает. Но ведёт он себя предельно замкнуто: «не видел», «с таким-то – здороваюсь, но больше о нём ничего не знаю…», «извиняюсь, но когда ломали двери соседям – я спал, ничего не слышал…» Спал он, видите ли, в полдень!

Самое эффективное в такой ситуации – бить в ухо, тащить в райотдел и обработать по полной программе. Но свидетель – это не обвиняемый, и даже не подозреваемый, со свидетелем надо аккуратнее… Припереть к стенке компроматом (можно – и сфабрикованным), слегка пощекотать нервы обещанием всевозможных неприятностей, ждущих его в случае уклонения от дачи свидетельских показаний. Он знает, что мы можем с ним сделать!

ДА НЕ УБЬЁТ ВАС НИКТО!..

Поскольку наш человек – трусоват, и прекрасно знает, что доброе дело – наказуемо, то часто мотивом уклонения от свидетельствования является страх за себя: а вдруг бандиты отомстят?! Казалось бы, возможность пострадать «за правду» должна радостно оргазмить любого порядочного человека, а вот поди ж ты…

Но скептического отношения к свидетелю-трусишке опер показывать не вправе. Равно как и сознаваться, что дальнейшая судьба давшего показания против бандитов человека в милиции, по большому счету, никого не интересует. Он нам кто – кум, сват, брат, дядя? Никто и ничто он нам; подумаешь – прихлопнут его! Да в любом большом городе каждый день кого-нибудь убивают, и практически каждую неделю – кого-либо в «нашем» микрорайоне. Одним криминальным трупешником больше или меньше – разница невелика. Даже есть и свой плюс: если мочканут именно его, то сразу же будет обоснованное подозрение, что убит он дружками «закрытого» по его наколке бандита. Пошустрим маленько – и ещё одним «раскрытием особо тяжкого» в активе прибавится! Так что чем больше свидетелей убьют обиженные ими криминалы, тем благовиднее станёт наш показатель раскрываемости преступлений. И тут уж только шаг, чтобы лично мне вне очереди дали «капитана»…

Однако зачем свидетелю знать эту «кухню»? Ведь вовсе не обязательно его «уроют» бандюганы. Напротив – совсем маловероятен этот вариант. Так чего ж заранее волноваться и плохо спать? Вот и начинаю максимально убедительно внушать ему, что ничего плохого случиться не может, а потому – и не случится.

Ибо, во-первых, бандиты боязливы. Во-вторых, милиция всегда – на страже. Да и, в-третьих, никогда ничего подобного не происходило; не в традициях бандитов мстить всего лишь рассказавшему правду свидетелю: всегда было так, почему же сейчас должно быть иначе? Могу даже туманно намекнуть на некую негласную охрану, которую приставят (по моему представлению руководству) к свидетелю в случае, возникни и в самом деле реальная опасность. А поскольку вранья в этих моих словах не так уж и много (ничуть не больше, чем во всех остальных), то он мою искренность почувствует, и – поверит…

Доверие населения милиции – самое главное, и пока что оно ещё есть. Люди не любят и не уважают ментов, но лапшу на уши по-прежнему вешать им нетрудно. Тут есть внутреннее противоречие: почему же люди упорно верят нам – т а к и м ? Загадка!

ПОЙДЁШЬ КАК МИЛЕНЬКИЙ…

От некоторых типов блевать хочется… Прихожу, допустим, к такому на адрес вдвоём с напарником. Вежливо объясняю ему, что надо срочно подойти в РОВД и дать свидетельские показания по такому-то делу. А этот мирный обыватель сидит у телика в расстёгнутой рубашечке, в тапочках, сосёт пиво из бутылки, смотрит свой любимый футбол, и вникать в проблемы угрозыска ну никак не торопится. Спокойно, сдержанно повторяю: «Гражданин, вам необходимо опознать задержанного бандита по делу об ограблении, свидетелем которого вы являлись, это займёт у вас лишь четверть часа, и всё…». Но он опять ни в какую. Лишь цедит сквозь зубы презрительно: «Знаю я эти «четверть часа»… Племяша моего тоже однажды попросили зайти «на пять минут» в райотдел, а вернулся – через пять лет, с одной лишь почкой и туберкулёзником… Не пойду! Нужен как свидетель – шлите повестку. Если позволят дела и состояние здоровья – явлюсь». Ну что тут прикажете делать?! Ведь он нам нужен немедленно, а не тогда, когда он соблагоизволит явиться. Иначе без результатов опознания им бандита того придётся выпускать на свободу без предъявления ему обвинения. Ищи потом…

В подобных ситуациях действую, исходя из личности свидетеля. Если он – влиятельный дядька при регалиях и должностях, способный испохабить карьеру кому угодно, или просто вонючка несусветная, о которую разумней всего не мараться по причинам тех же потенциально возможных неприятностей, то молча поворачиваюсь и ухожу. Потом чин чином ему высылается повестка. Он её либо использует как подтирку в туалете, либо всё-таки приходит. Но польза от визита уже – нулевая: со вчера отпущенный бандит вновь уже на свободе, множа чьи-то горе и страдания.

Ну а если не начальник это, не склочник, и не шибко знающий законы грамотей, а обыкновенный недолюбливающий органы работяга, то вдвоём с напарником наваливаемся на него без долгих церемоний, выкручиваем руки, и, слегка саданув в бок для вразумления, волокём к выходу, к ждущему у подъезда «уазику». Но это – если редкостно повезёт вырвать у начальства транспорт. Если же нет – пешодралом транспортируем его в райотдел. Ну а уж на нашей территории покочевряжиться ему не дадим, и вежливому обращению с ментами – научим. Кстати, что это за клеветнические измышления в адрес правоохранителей по делу о его племяше он давеча распускал?

ИНИЦИАТИВНИКИ

Но регулярно встречаются и «нормальные» свидетели, даже и «инициативники». Никто не ждёт ничего от такого, а он бац – приходит сам и своими показаниями помогает раскрыть преступление! Вот конкретный пример.

Приводят в райотдел свидетельницу по некоему делу. Рассказывает она, о чём её спрашивают, потом её просят дождаться следователя, чтобы и ему под протокол рассказать. Пока ждёт – начинает разговаривать с операми «за жизнь». Жалуется: «От хулиганья проходу нет… Взять соседа моего, Гришку: месяц назад иду по улице такой-то мимо киоска, смотрю – а за киоском Гришка какого-то мужика железным прутом по голове бьёт! И что вы думаете – уж месяц прошёл, а он, подлец, до сих пор на свободе ходит, дома регулярно пьяные дебоши устраивает, ко мне цепляется…» Опера посмеялись. Потом – задумались… Один из них набрал номер соседнего РОВД (названная гражданочкой улица находится на их территории), беседует с тамошним опером: «Привет, здоров… Слушай, у вас месяц назад «хулиганка» на такой-то улице в такое-то время не заявлялась?» А из трубки в ответ: «Какая к чёрту «хулиганка»?! Там у нас мокруха-«глухарь», второй месяц всем отделом квасимся…». «О, так у нас же здесь сидит свидетельница с полным раскладом!.. Приезжайте и забирайте её к себе. С вас – п о л я н а!» Впоследствии благодаря той самой женщине убийство и было раскрыто.

Или ещё случай… Изымали мы наркоту у одного хмыря. Понадобились понятые, и они же – свидетели того, что хмырь действительно – социально опасный, и мы на его адресе действовали в строгом соответствии с законом. Пошёл к соседям по лестничной площадке. В одной квартире проживали отец с сыном-ПТУшником. Отец был бухой, разорался сразу: «Такие-сякие, врываетесь ко мне и в свидетели зовёте… Лучше зарплату выдайте – третий месяц на заводе не платят!» Тьфу, блин, да я-то тут причём?! Надумал сынка свидетелем позвать, но присмотрелся – ёлы-палы, знакомые прыщи на мордяхе… Месяц назад вместе с компашкой молодёжной для профилактики доставлял я его в ОВД; вёл он там себя нагло. Для науки утрамбовали его маленько… Думал, и этот сразу заявит: «Лучше в тюрьму меня сажайте, но ментам помогать не буду!» А он вдруг нежданно, несмотря на вопли пахана, соглашается! Оказалось, пару дней назад с хмырём этим, соседом своим, поцапались они на лестнице, чуть ли не подрались. Вот и обрадовался он возможности хотя бы с помощью милиции насолить ему. Так… одной проблемой меньше. А то я уже мысленно прикидывал, отца или сына мне крепенько поколотить с целью склонения к даче свидетельских показаний… Когда добровольно соглашаются – это всегда лучше. И меньше шансов на то, что в суде свидетель вдруг заведёт совсем другую бодягу, и на всех итогах следствия поставят жирный крест.

Взбодрённый первым успехом, пошёл во вторую квартиру, и опять – удача!

Женщина (весьма обаятельная, между прочим, лет сорока или чуть старше), выслушав меня, согласилась и в понятые пойти, и свидетельницей стать. Рассказала спокойно всё, что знала, под всем подписалась. Понравилась мне её чувство достоинства, и ещё – полнейшая убеждённость в правоте того, что она делает. Потом зашёл к ней ещё раз, что-то уточнить; между делом спрашиваю: «Не боитесь идти в свидетели? Ведь и отомстить могут…» Она покачала головой, с улыбкой кивнула в сторону соседней комнаты: «У меня собака, злой терьер, если что – он меня защитит…» Ну, собака в таких случаях – защитник не очень надёжный, собаку можно ведь и отравить… Но просто человек – сильный по характеру. Она сама для себя определяет, как именно ей следует поступить, и делает именно то, что решила. А большинство людей – слабы; такому раз дал по шеям – он и поддался…

Рассказывала она мне о своём сыне. В юности наркоманил он, так она срочно поменялась квартирами и переехала в другой город, чтобы оторвать сына от старых дружков-накркоманов! И оторвала-таки, бросил он навсегда наркотики. Казалось бы, очень простенькое решение, но зачастую и оно – срабатывает! Что и говорить, мудрая и приятная женщина. Вспоминаю её всегда с удовольствием…

(Продолжение следует)

Владимир Куземко, специально для «УК»

P.S. Републикация материалов Владимира Куземко, возможна только с разрешения автора!