Аферы XX века. Заговор “социалитов”. Часть 1

В вебстеровском определении такого чисто нью-йоркского понятия, как “социалит”, звучит явная недосказанность. Достаточно полистать светскую хронику Большого Яблока (Big Apple – название Нью-Йорка.), всмотреться в лица “видной” публики, почитать биографии, как станет ясно: “социалиты” – не простые сливки элитной тусовки, а сливки свежие, только-только взбитые. В том смысле, что большинство “социалитов” – чистой пробы парвеню, чье продвижение по карьерной лестнице отмечено неповторимой “смесью невежества и дерзости”, о которой со знанием дела писала Ханна Арендт ( Считается, что Арендт была первой, кому в голову пришла экстравагантная мысль об идеологической общности немецкого нацизма и советского коммунизма (книга “Истоки тоталитаризма”, 1951). За их спиной не стоят поколения аристократии, зато явно просматривается врожденно-гипертрофированный хватательный рефлекс.“Какое нам дело до нью-йоркских выскочек, пробившихся из богом забытых местечек в “высшее опчество”? – справедливо возмутится читатель. – Разве нам своих не хватает? Благо – никакой разницы по типажу, только размах поскромнее”.

Конечно, когда речь идет о какой-нибудь костлявой старушке Нан Кемпнер, общепризнанной гранд-даме Нью-Йорка, то дела нам нет никакого. С какой стати? Ведь главное достижение Нан: за последние сорок лет она пропустила одно-единственное парижское шоу Ива Сен-Лорана, да и то потому, что была на сафари в Африке. Нет нам дела и до Питера Бокановича, до недавнего времени – преуспевающего брокера, начинавшего свою звездную карьеру в роли юного “эскорта”, сопровождавшего бабушку Нан Кемпнер на светские рауты. Нет нам дела и до давней подружки Бокановича Алексис Стьюарт, даже несмотря на то, что Алексис – дочка культовой дамы Марты Стьюарт, возглавлявшей (опять же – до недавнего времени) гигантский концерн “Марта Стьюарт Омнимедиа” с оборотом 300 миллионов долларов в год. Однако Питер Боканович свел Алексис Стьюарт с Самуилом Вакселем, а вот до него нам как раз дело есть. Нам есть дело до Сэма Вакселя не потому, что он друг Мика Джеггера, Марты Стьюарт, Мариэл Хемингуэй и Вирджинии Мэдсен, и не потому, что буквально накануне (июль 2003 года) Сэм Ваксель сменил свои роскошные манхэттенские апартаменты на камеру в федеральной тюрьме Скулкол, где проведет, бог даст, ближайшие семь лет. Нам всем есть дело до Самуила Вакселя потому, что он был учредителем и президентом биотехнологической компании ImClone, которая подготавливала к выходу на рынок эрбитакс – один из самых многообещающих чудо-препаратов, способных останавливать рост раковых опухолей прямой кишки и легких. Под чутким руководством Самуила Вакселя и его брата Харлана, эрбитакс, синтезированный еще в начале 80-х годов, до сего дня не прошел регистрацию Управления по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов (FDA – Food and Drug Administration). А значит, продажа препарата запрещена, и сотни тысяч людей теряют последнюю надежду на спасение. При этом и братья Ваксели, и их легендарный героический батюшка, и дочка Сэма Ализа, и Марта Стьюарт, и Питер Боканович замечательным образом обогатились. Вот именно поэтому нам и есть дело до Сэма Вакселя.

* * *

27 декабря 2001 года Марта Стьюарт, урожденная Костыра, дочка польского эмигранта-чернорабочего, а ныне издательница журнала, ведущая популярного телешоу и общепризнанная законодательница моды во всем, что касается обустройства семейного очага, вместе со своей подружкой Марианной Пастернак совершала перелет на собственном реактивном самолете прямиком на мексиканский курорт Лас Вентанас (самый дешевый номер – 585 долларов за ночь). Самолет совершил посадку для дозаправки в Сан-Антонио (Техас), а Марта тем временем позвонила своему брокеру Питеру Бокановичу и распорядилась продать все имеющиеся на ее счете акции крутой и модной компании ImClone – аккурат 3928 штук. Ровно в 13 часов 43 минуты помощник Бокановича Дуглас Фаней исполнил ордер, и на счет Марты упало 228 тысяч живых долларов. Не бог весть какая прибавка к многомиллионному состоянию, но все же приятно. Приятно вдвойне, потому что раненьким утречком следующего дня FDA сделало официальное заявление о том, что не только отказывается апробировать эрбитакс, но даже не берет к рассмотрению заявку ImClone, настолько поданная документация не соответствует регламентированным правилам. Эрбитакс был главным (и единственным) козырем ImClone, поэтому сразу после заявления FDA акции компании превратились в прах.

Если бы только Марта Стьюарт знала, что эти жалкие 228 тысяч превратятся в отходную молитву по всей ее империи! Если б она это знала, то ни за что на свете не позвонила бы своему закадычному 54-летнему другу и бывшему ухажеру дочери Сэму Вакселю перед тем, как распорядиться о продаже злополучных акций ImClone. Конечно, в самом звонке не было ничего криминального. Если бы не маленькое “но”: Сэм Ваксель был президентом ImClone!

* * *

Самуил Ваксель родился 18 сентября 1947 года в городе Париже, куда его родители попали из варшавского гетто. В начале 50-х семья перебралась в Дейтон, штат Огайо, где отец Яков занялся продажей металлолома. Всю свою сознательную жизнь Самуил не переставал повторять: “Мой отец – невероятный герой. Я чувствую, что никогда в жизни не сумею совершить то, что удалось отцу”. В семье Вакселей все знали, что Яков сражался в польском Сопротивлении: днем скрывался в склепе на кладбище, по ночам воровал еду и убивал нацистов. Еще Яков рассказывал, что прямо на его глазах немцы убили выстрелом в голову его трехлетнюю сестру. Неудивительно, что Самуил Ваксель называл героическую биографию родителей главным источником своего неодолимого желания “делать положительные вещи для человечества”.

В отличие от других героев “Великих афер ХХ века” (хотя бы того же Мартина Френкеля) маленький Сэм Ваксель не был ни вундеркиндом, ни тем более “гаденышем”. Его учителя в один голос выделяют два качества: смышленость и обаяние. Еще он был очень крикливым, эмоциональным и доброжелательным мальчиком. Существует даже версия, что все свои гешефты Ваксель заваривал не по причине подлости и безнравственности, а из-за врожденной мягкости и неумения отказывать людям. Вспоминает давняя подруга сердца Елена Кастанеда: “Сэм вовсе не плохой человек. Он никогда не старался умышленно обидеть или навредить окружающим. Он и сам искренне верит в то, что вам говорит. С самого начала в своих мыслях он убежден, что дело сделано. Правда, когда речь заходит о реальном исполнении, возникают проблемы”. Еще одно ценное наблюдение Елены: “Сэм блистательный, неутомимый и очаровательный. Он способен закрутить вас в водоворот своих мечтаний. Однако при этом он никогда не думает о возможных затруднениях. В этом его главный недостаток и одновременно – достоинство, без которого он никогда бы так высоко не продвинулся. Сэм создал ImClone практически с нуля! Но он так и не научился говорить “нет”. Ему хочется всем понравиться, в результате он обижает многих людей”.

О смышлености Сэма говорит другая возлюбленная (тоже бывшая) Алексис Стьюарт, дочка Марты: “Больше всего в Сэме мне нравится, что его можно спросить обо всем на свете, и даже если он совершенно не знает ответа, он тебе его даст с такой убедительностью, что все сразу прояснится. Потом еще долгое время вы будете ходить под впечатлением. В общем-то, я не думаю, что Сэм часто ошибался”.

Дополнить психологический портрет героя помогут слова его близкого друга: “Сэм готов сделать что угодно и любой ценой, лишь бы оказаться “в обойме”. С первого момента нашего знакомства он изо всех сил старался быть тем, кем на самом деле никогда не был”. Вот оно – таинство появления на свет “социалита”!

Читатель без труда догадался, что подобный набор талантов, усиленный правильным социальным происхождением, обеспечил Сэму Вакселю блестящий старт в жизни: он легко поступил в Государственный университет Огайо, затем окончил аспирантуру и защитил диссертацию по иммунобиологии. Сразу после защиты Ваксель прошел несколько необычную, но, правда, краткосрочную стажировку в одном научно-исследовательском институте Израиля, а затем был принят по протекции влиятельного профессора Ирва Вайссмана (“Мы все были просто очарованы этим блестящим молодым человеком!”) на работу в элитный Стэнфордский университет. Ваксель приземлился в лаборатории доктора Леонарда Херценберга, выдающегося ученого и изобретателя аппарата для анализа и сортировки клеток крови. Поначалу Леонард и его соратница-жена Ли тоже пришли в восторг: “Сэм Ваксель – полный очаровашка (an absolute charmer)!”

Однако совсем скоро “очаровашка” стал совершать довольно странные вещи, заставившие чету Херценбергов диаметрально изменить свое мнение. Почти сразу по прибытии, желая во что бы то ни стало выделиться среди сослуживцев, Сэм Ваксель с гордостью заявил, что по большому блату ему удалось раздобыть у Эдварда Бойза, известного ученого из нью-йоркского института Стоун-Кеттеринг, бесценную сыворотку с антителами, которую лаборатории Херценберга никак не удавалось получить. Сэм тут же стал “большим человеком”, а глава лаборатории смиренно попросил молодого ученого поделиться антителами с другим сотрудником, которому они были необходимы для исследований. Нисколько не колеблясь, Сэм великодушно передал часть своего сокровища, но его коллега не добился ожидаемых результатов. В тот же вечер лаборант обнаружил остатки сыворотки Вакселя расплесканными по всему холодильнику, так что перепроверить выводы не представлялось возможным…

Неожиданно засомневавшийся Херценберг вызвал к себе Вакселя и еще раз спросил, откуда у него антитела. Честно глядя в глаза шефу, Сэм рапортовал: “Антитела мне прислали домой в Огайо. У меня сохранилась картонная упаковка от бандероли, если хотите, могу показать”. Ваксель никак не ожидал, что Херценберг ответит: “Вот и замечательно. Покажите!” Стоит ли говорить, что упаковка случайно затерялась? Тогда Херценберг позвонил доктору Бойзу в Стоун-Кеттеринг и прямо спросил, передавал ли он антитела Вакселю. “Ничего мы ему не передавали”, – был ответ.

Стало очевидно, что Ваксель всю историю с антителами просто выдумал. Наверное, для повышения, как ему казалось, авторитета. В 1974 году Леонард Херценберг предложил Сэму уволиться по собственному желанию.

Очень рельефно психологический портрет Самуила Вакселя дополняет телефонный звонок, который он сделал Ли Херценберг спустя пару лет после увольнения. Ли вспоминает: “Он сказал, что ни в коем случае не хотел никого обидеть и не желал никому зла. Он очень просил, чтобы мы остались друзьями и признался, что придумал всю историю с бандеролью и упаковкой. Он даже заявил, что обратился к помощи психоаналитика и теперь стал совершенно другим человеком”.

Следующий этап карьеры Вакселя – Национальный онкологический институт под Вашингтоном. Интересно, что Леонард Херценберг предупредил директора Онкоцентра доктора Терри об истории с антителами. Однако на собеседовании Ваксель клятвенно уверял, что никаких проблем в Стэнфордском университете у него не было. Терри принял его на работу. Поначалу мнение руководителя о новом молодом сотруднике было вполне предсказуемо: “Доктор Ваксель чрезвычайно яркий, выразительный и неповторимый ученый с глубоким знанием иммунологической литературы”. Правда, через три года доктор Терри Сэма Вакселя уволил. По причине хронического отсутствия результатов исследований. “Ваксель работал совместно с другими учеными над множеством проектов. Все было замечательно до того момента, когда требовалось представить в срок свою часть коллективных разработок. И тут непременно случалась какая-нибудь катастрофа – то тканевая культура оказывалась загрязненной, то у мышей заводилась посторонняя инфекция, и их приходилось умерщвлять”.

В 1977 году Сэм Ваксель попал под крыло доктора Роберта Шварца в знаменитом Бостонском онкоцентре Тафтс. По уже сложившейся доброй традиции, доктор Терри предупредил Шварца о “достоинствах” Вакселя, однако сегодня Шварц упорно отказывается припоминать этот разговор. Напротив, свой выбор кандидатуры Шварц мотивировал письменными рекомендациями, присланными двумя видными учеными, у которых Сэм Ваксель стажировался в Израиле.

В Онкоцентре Тафтс “очаровательные странности” доктора Вакселя расцвели буйным цветом. Он по-прежнему проваливал коллективные разработки, манкируя собственными обязанностями. Роберт Шварц: “Доктор Ваксель всем рассказывал о результатах экспериментов, которых никогда не проводил. Однажды он даже заявил, что вывел специальный тип лабораторной мыши. Мы все ждали, когда же мышь материализуется, но безрезультатно. В конце концов, я послал помощника в лабораторию Вакселя, но он ничего не нашел. Тогда я понял, что мышь никогда не существовала в природе, а доктор Ваксель одарен удивительным талантом создавать иллюзии”.

На самом деле помощник Шварца обнаружил в лаборатории Вакселя одно очень важное обстоятельство: тотальную запущенность и полное отсутствие следов какой бы то ни было научной деятельности. Обрати внимание, читатель, именно – научной, потому как другая деятельность вокруг “ученого места” Вакселя не утихала ни днем, ни ночью. Весь день Сэму названивали по телефону и просто наведывались какие-то судебные приставы, сборщики налогов, фуриеподобная бывшая жена Синди, длинноногие лаборантки из соседних отделов (это при том, что и в самой лаборатории Вакселя числились четыре одинаковые черноволосые куклы 90-60-90!). По вечерам и ночам в лабораторию заглядывали совсем уж сумрачные личности, имеющие, по воспоминаниям сослуживцев, “самое отдаленное отношение к медицине”. По институту поползли настойчивые слухи, что Сэм Ваксель с головой ушел в кокаиновый бизнес. Недоброжелатели даже шутку запустили: мол, единственное оборудование, пользующееся спросом в лаборатории Вакселя, – это весы.

Конечно, кокаиновые слухи были подлым наветом. И конечно, по чисто случайному стечению обстоятельств 14 февраля 1981 года в девять часов вечера двое сотрудников отдела по борьбе с наркотиками, работавших под прикрытием в международном аэропорту Форт-Лодердейл (Флорида), обратили внимание на нервного 27-летнего юношу, чье поведение целиком подпадало под шаблон наркокурьера: полное отсутствие багажа, покупка билета в одну сторону до Бостона, оплата наличными, трусливо бегающие глазки. При обыске у юноши обнаружили более килограмма кокаина, расфасованного по трусам, внутреннему карману пиджака и на дне сумки. Юношу звали… Харлан Ваксель, студент медицинского факультета центра Тафтс! Харлан – младшенький в семье Вакселей, горячо любимый брат Самуила.

Узнав, что Харлана взяли с поличным, Сэм буквально потерял голову: надел халат брата и отправился на обход его больных! Для прикрытия, что ли? Об этом, конечно же, сразу узнал декан медицинского факультета Шелдон Вольф и тут же указал доктору Шварцу на недопустимость подобных действий: “У вашего Вакселя нет медицинского диплома! Как он смеет лечить больных?” Терпение Шварца лопнуло. Он вызвал Вакселя в кабинет и сказал довольно грубо: “I want you out!” (хочу, чтобы вы убрались отсюда! (англ.) . Пытаясь оправдаться, Сэм нес невероятную пургу: “У Харлана есть пациентка, которая умеет говорить… только на идиш! Брата не было в городе, и он попросил меня просто заглянуть к ней и поболтать. Я заглянул и поболтал – только и всего”. Эту версию Сэм Ваксель также изложил в интервью журналу “Барронс”. В беседе с приятелями он был более откровенен: “Классная вышла история, только немного глупая. Я тогда надел халат Харлана и обошел его пациентов. А что тут такого? Ведь он мой брат и вообще драгоценнейший человек”.

Суд приговорил “драгоценнейшего человека” к девяти годам тюремного заключения за владение кокаином с целью дальнейшего распространения. Харлан Ваксель подал апелляцию и… дальше случилось то маленькое, хорошо знакомое нам чудо (как тут не вспомнить Барри Минкова!), которое придает американскому правосудию такую трогательную пикантность: как по мановению волшебной палочки, все обвинения с младшего Вакселя были сняты на том основании, что “обыск был произведен в результате незаконного задержания при отсутствии добровольного согласия потерпевшего”. Вот оно как: потерпевшего! Повторного слушания не допустили, так что Харлан не провел за решеткой ни одного дня.

В 1982 году Сэм Ваксель покинул стены негостеприимного Онкоцентра Тафтс и прилунился в медицинской школе “Синайская Гора” в Нью-Йорке. Он возглавил лабораторию иммунологии под патронажем Джерома Кляйнермана, заведующего кафедрой патологии. Осторожный доктор Шварц самовольно нарушил традицию и никого не предупредил на новом месте. Когда Вакселя через неполных три года выгоняли и с этой престижной работы, расстроенный руководитель отдела кадров позвонил Шварцу и горько пожаловался на недосмотр. “Чего же вы хотели, сэр? – хмыкнул от удовольствия Шварц. – У меня никто никогда не просил рекомендации!”

Что на самом деле случилось на “Синайской Горе”, не знает никто. Сплошные слухи. Перед уходом Сэм Ваксель подписал специальный договор о неразглашении, поэтому его личное дело в этой медицинской школе хранится за семью печатями. Сам Ваксель (кто бы сомневался?) списывает свое увольнение на счет происков врагов и диверсий недоброжелателей: “Я всегда добивался успеха, поэтому меня хотели уничтожить. В “Синайской Горе” были люди, с которыми у меня происходили постоянные стычки. Они меня ненавидели. К сожалению, я иногда тоже бываю высокомерным и резким”.

Со своей стороны выскажу менее театральное предположение: Вакселя выгнали за очередной подлог. Незадолго до увольнения профессору иммунологии Константину Бона передали на рецензирование статью Вакселя, которую тот подготовил для публикации в профильном научном издании. Вспоминает доктор Бона: “Я просмотрел результаты. В них было полно нестыковок. Заключительные выводы никак не вытекали из лабораторных данных”.

Как бы там ни было, но даже протекция Джерома Кляйнермана не могла сдержать негодование трудового коллектива и общее неодолимое желание избавиться от “молодого, высокого, всегда шикарно одевающегося доктора с большим вкусом и модно обставленным офисом” (оценка Александры Бона, жены Константина Бона). Старик Кляйнерман вызвал Самуила к себе в кабинет и со слезами на глазах сказал: “Ты для меня как сын родной, но даже я не могу оставить тебя в “Синайской Горе”” (текст в пересказе самого Вакселя).

Так в 1985 году Самуил Ваксель в очередной – теперь уже последний! – раз оказался на улице. И тут он подумал: “Какого черта?! Пора самому браться за дело”. И доктор Ваксель учредил ImClone, компанию для разработки трех стратегических направлений: научных изысканий в области иммунологии, клонирования ДНК и создания медико-информационных систем. Забегая вперед, скажу, что ничем таким ImClone никогда не занимался: почти с самого начала был взят курс на разработку новых вакцин. Более того, никаких вакцин ImClone самостоятельно не разработал. Почему? Да потому что все это мелочи и пустяки! Самуилу Вакселю удалось создать чудо похлеще любой самой супер-пупер вакцины! Он создал компанию, которая за протяжении всех 17 лет своего существования приносила исключительно ежегодные убытки (для сравнения: 9,6 миллиона долларов в 1995 году, 102 миллиона долларов – в 2001-м), не создала и не вывела на рынок ни единого продукта, зато в лучшие годы ее капитализация на бирже составляла 5 миллиардов долларов, а Ваксели не то, что никогда не сводили концы с концами, а всегда сказочно процветали и богатели.

Я сказал “Ваксели”, потому что “драгоценнейший человек”, брательник Харлан почти с самого первого дня руководил ImClone вместе с Самуилом.

Продолжение следует

Автор: Сергей Голубицкий.

Бизнес-журнал №15