Виртуальное и реальное в чем-то родственники, а в чем-то антиподы. Если в математике переход из пункта А в пункт В и обратный равны между собой, то в нашем мире переходы между реальным и виртуальным не такие, как между виртуальным и реальным.
Некоторые персонажи более сильны в виртуальности, чем в реальности, что является характерной работы пропаганды. Усиление виртуальности возникает за счет искусственного выстраивания образа героя и его подвига, откуда удаляется информация, которая может любым способом мешать возвышению героического. Практически так пропаганда поступила с каждым героем, которого создавалf, начиная с подвига Павлика Морозова, которого в действительности и не было.
К. Келли, которая сама разбиралась с этим подвигом, говорит о важности героев-детей в СССР: “Детство символически очень важно, важна система образования, которая создает новые кадры, но, с другой стороны, детство, наоборот, не на виду — это семейное дело. Для сталинской эпохи было характерно сочетание плакатов «Спасибо родному Сталину за счастливое детство» и жутких условий в детских домах. Или «Дядя Степа» с одной стороны и ожесточенное отношение к несовершеннолетним нарушителям закона в 1935 году. Это не конфликт мифа и действительности, а их сочетание или переплетение, потому что миф отчасти отражает действительность, а она, в свою очередь, создается мифом. Воспитанники детских домов тоже верили в светлое будущее” [1].
Свой путь поиска правды создания героя из Павлика Морозова, то есть перевода физического в виртуальное, она описывает следующим образом: “Само дело крайне интересное, начинается оно с деревенской милиции. Например, допрос матери Павлика, где она все сваливает на отца, но более интересны допросы двоюродного брата Павлика и его знакомого.
Местная милиция решила, что, несмотря на версию Татьяны Морозовой, скорее всего, убийство совершили именно эти молодые люди. Непонятно, какого времени эти допросы, их вполне могли сочинить задним числом (т. е. по мере того, как начинала набирать силу кампания в местной и центральной прессе), но единственное, что могу сказать, это то, что следы доноса очень сомнительны.
Этот документ прикреплен позже, и копия какая-то сомнительная, датированная после публикации доноса в газете «Пионерская правда». Моя версия такая: сначала начали раскручивать это дело в пионерской прессе, а потом материал был переправлен из деревенского района в Свердловское ОГПУ. В первых допросах есть черты белорусского языка, что естественно, потому что семья Павлика была из белорусских переселенцев еще столыпинского периода. Может быть, это все подделка с начала и до конца, но я так не думаю. Если это фейк советской системы, то почему тогда дело было засекречено?”.
При этом точкой отсчета для нее была уже постперестроечная книга Ю. Дружникова “Доносчик 001, или Вознесение Павлика Морозова”. В этой книге 222 стр., где автор, не найдя документов, начинает поиск свидетелей. В ходе оказывается, что и пионером он не был, но для виртуализации это, несомненно, было необходимо.
Советская виртуализация опирается на силу коллектива, который должен перевести простого человека в статус героя. Вот как это готовилось в случае Павлика Морозова: “Большой деревянный Клуб имени Сталина на улице Сталина к этой дате спешно отстроили заново после пожара. Топоры стучали днем и ночью. Перед началом процесса в городе организовали демонстрации трудящихся.
Плакаты требовали смерти убийцам пионера Павлика Морозова. На митинг перед клубом привели около тысячи детей, включая малышей, из всех школ района. Дети тоже держали плакаты с требованием расстрелять обвиняемых. Для трансляции процесса военные связисты установили 500 репродукторов. Вокруг них собрались любопытные. Переоценивать энтузиазм масс, о котором много написано в газетах, не следует.
В неопубликованных записях участника зрелища, молодого корреспондента свердловской газеты «Всходы коммуны» Соломеина, говорится, что все было запланировано, приказано и организовано заранее. В деревни всей округи сверху спускалась разнарядка. Райком партии и райисполком рассылали телеграммы: «Провести митинг», «Выслать на процесс делегатов», «Организовать красный обоз с хлебом в дар государству». В телеграммах заранее указывалось, сколько людей собрать и сколько мешков зерна отправить. Накануне суда в Герасимовку прибыли агитбригады и духовой оркестр. Ларек торговал водкой без ограничения. После живой газеты (вроде устного журнала) и хорового пения, когда веселье достигло максимума, объявили, что завтра показательный суд” [2].
Как видим, сам процесс виртуализации важнее факта. Благодаря инструментарию виртуализации малый факт может стать большим, а большой – огромным, нечеловечески огромным, что и является признаком героя.
Виртуальный герой должен иметь свои отличия от просто человека, и не только в подвиге, но и во всей его прошлой жизни до подвига. Все лишнее из его реальной жизни убирается и затушевывается.
Вот как о Павлике Пишет Ю. Дружников: “Можно считать доказанным, что при жизни Павлика Морозова никто героем не считал. Ни слова о его подвигах написано не было. Никто за пределами деревни о его существовании не знал. Смерть его героической также никак не назовешь. Убийство совершено не с целью сделать из мальчика мученика-героя, но для запугивания крестьян и ускорения коллективизации. Доносил ли Павлик на самом деле — тоже не самое существенное. Главное, Морозов стал героем потому, что такой герой понадобился партии, стоящей у власти. Аппарату пропаганды предстояло создать образец человека, наделенного нужными качествами, эталон, по которому следует оценивать пригодность людей и делить их на своих и врагов”.
К. Келли пересказывает результаты разысканий Ю. Дружникова: “Мальчик, известный при жизни как «Пашка» Морозов, по мнению Дружникова, вовсе не представлял собою образец «нового человека». Он был заброшенным ребенком, мать которого славилась своей неряшливостью. Пашка плохо учился, говорил с белорусским акцентом [253], изредка появлялся на школьных уроках в домотканой одежде, от которой воняло, так как братья Морозовы имели привычку во время ссор мочиться друг на друга.
Мальчик, как пишет Дружников, не только не входил в актив пионерского отряда, но и вообще не был пионером. В то время в Герасимовке не существовало пионерского отряда, а школа, открывшаяся только в 1930-м, поначалу едва функционировала и даже закрылась на несколько месяцев после того, как ее первый учитель сбежал, не выдержав тяжелых условий жизни; вновь школа открылась только в 1931 году.
Донос сына на отца стал вовсе не актом гражданского противостояния, а скорее результатом домашних распрей. Трофим Морозов, отец Пашки, бросил его мать, когда тому было восемь лет, и стал сожительствовать с молодой женщиной из той же деревни. Желая отомстить за мать, а возможно, и по ее наущению, мальчик донес на своего отца. В общем и целом односельчане не видели в Пашке героя ни в каком отношении и обзывали его дрянью, «сракой драной» и «голодранцем»” [3].
Келли критикует версию Дружникова, что Павлика убили агенты ОГПУ, поскольку не находит этому подтверждений. Она считает, что он перенес методы КГБ послесталинской эпохи на тридцатые. Правда, и Ю. Дружников написал обиженный отклик на книгу Келли, поскольку она рекламируется издателем вообще как первая, что так и есть для англоязычного издания, она пишет, что первой получила доступ к архивам Лубянки, хотя это уже не так [4].
Кстати, Дружников так отреагировала на то, что и Горький включился в прославление Павлика Морозова: “Устами Горького партия провозглашала, что главное теперь — выявлять двуногих вредителей, врагов по духу в среде своих родных и близких, а это значит — подозревать, следить и сообщать. Отныне главным героем Страны Советов провозглашался не маленький борец за коллективизацию, а — доносчик”.
И у П. Морозова, как и у З. Космодемьянской, были отклонения в развитии. Дружников пишет так: “Косноязычие, бедный запас слов — это свидетельство позднего и замедленного развития, при котором нарушена познавательная деятельность, а также мотивация поведения. У таких детей больше интереса к тому, что происходит за забором, чем к своим занятиям. За год до смерти Павлик поступил в первый класс. Добавим: в третий раз, а ему почти тринадцать лет. В середине года учительница перевела его во второй класс, так как он научился еле-еле читать”.
Как видим, если пропаганда превозносила героев, то сегодняшняя контр-пропаганда их уничтожает. И оба этих подхода не допускают деталей и характеристик, которые не укладываются в их одномерное живописание.
Мы любим виртуальных героев еще и потому, что они сильнее, умнее и красивее нас. Это супермены, даже выше чем супермены, поскольку часто жертвуют своей жизнью, а супермены – чаще нет. Это понятно, поскольку телесериалу нужен длинный сюжет, а у жизни нет таких ограничений.
Череда героев соответствует потребностям пропаганды. Однажды пропаганда в лице самого Сталина не дала писателю Б. Полевому сразу запустить свою информацию о летчике-герое А. Маресьеве. “В 1943 году Полевой отправил очерк о Маресьеве в редакцию. Но в печать материал так и не вышел. Когда автор вернулся с фронта и спросил в редакции, почему очерк не напечатали, ответом ему стал готовый оттиск его материала. Наверху была резолюция: «Интересно, но давать сейчас несвоевременно. Пусть тов. Полевой напишет об этом потом подробнее»” [5]. Такую резолюцию оставил на его сверстанном для газеты очерке Сталин. А дальше, когда невышедший газетный очерк стал полноценной книгой, пришли миллионные тираж и даже фильм, и опера композитора С.Прокофьева.
И такие превращения характерны для большинства героев, особенно когда к этому подключают механизмы пропаганды. Зою Космодемьянскую реально готовили как военную разведчицу, причем их группа должна была сжигать жилые дома возле линии фронта, откуда и конфликт с местными жителями, защищавшими свои дома [6 – 9]. То есть она была даже не партизанкой, а заброшенной диверсанткой, то есть военнослужащей. Были и другие характеристики, которые пришлось опустить при создании образа героя.
Та же ситуация обнаружилась и в ситуации молодогвардейцев Краснодона. Конечно, они были героями, хотя бы потому, что отправлялись недостаточно подготовленными. Например, из заброшенных в тыл врага в 1941 г. партизанских формирований выжило только 7%. Группу молодогвардейцев готовил С. Карин-Даниленко, который в довоенное время был руководителем антирелигиозного подразделения секретно-политического отдела ГПУ Украинской ССР.
С учетом этого о “молодогвардейцах” пишут так: “Среди учеников Карина – закончившие спецшколу в июне 1942 г. радистка группы «Буря» Любовь Шевцова и разведчики группы «Днепр» Владимир Загоруйко, Сергей и Василий Левашовы, впоследствии вошедшие в состав легендарной подпольной группы «Молодая гвардия». Со времен «перестройки» на «Молодую гвардию» (своеобразный символ самоотверженной борьбы молодежи с нацизмом, воспетый в одноименных книге А.Фадеева и кинофильме) обрушился поток фальсификаций и «компромата», вплоть до приписывания создания группы «походной группе» ОУН. Конечно, десятилетия эксплуатации образа молодогвардейцев официальной пропагандой (впрочем, ничего плохого согражданам не прививавшей), неизбежно породили и мифы, и «фигуры умолчания». Однако подпольщики (включая упомянутых разведчиков) действительно вели себя героически и приняли лютую, мученическую смерть…” [10].
То есть столкновение реальности и виртуальности приводит к конфликту, поскольку требования реальности и виртуальности не совпадают. Пропаганде нужно одно, а жизнь подбрасывает другое. И пропаганда, как правило, побеждает. Жизнь связана с прошлым, а пропаганда готовит будущее, поэтому она всегда будет нужнее для государства.
Столкновение виртуальности и реальности можно увидеть на истории пьесы “Батум” М. Булгакова про молодого Сталина [11 – 13]. Пьеса была написана и одобрена Сталиным как хорошая, но потом все остановилось. И это тот же МХАТ, где Сталин пару десятков раз приходил на спектакль “Дни Турбиных”. Еще одна сохранившаяся реплика Сталина по поводу пьесы, что все молодые революционеры похожи друг на друга. Получается, что Сталин не увидел в постановке пьесы нужных для себя символизаций. С фактами, отображенными там, он мог согласиться, но с символами нет.
В разгар перестройки пьесу поставил С. Кургинян, назвав ее “Пастырь”. Его видение было следующим: “Я попытался взглянуть на молодого Сталина с позиции красной теологии, которая у Булгакова очевидно просвечивает. В молодости Сталин нащупывал теологические, несветские социокультурные основы для выстраиваемого им коммунизма. Мне кажется, пьеса — это конфликт раннего и позднего Сталина” [14].
Сегодня мы можем вкладывать любые интерпретации, поскольку все они не являются доказуемыми. Просто таково очередное видение ситуации, тем более в эпоху пост-правды, когда правдой становится все то, что близко сердцу говорящего.
Есть еще одна его интерпретация: “у Булгакова для меня теперь, после постановки, все ясно. Для него ключевой момент в генезисе Сталина — это уход Сталина из духовной семинарии. Это уход сознательный, метафизический, что понятно и из простого прочтения. Неясно другое. Уходил ли Сталин из мертвых форм ради того, чтобы сохранить содержание, искал ли он другого содержания, или просто бунтовал, отрицая и опровергая содержание вообще и ставя на его место “содержание со знаком минус”.
То есть Антихриста. Для революционеров, кстати, это привычный ход. Ответить на этот вопрос можно было, лишь получив духовный опыт в ходе самой постановки. Теперь я могу с уверенностью сказать, что созданный Булгаковым Сталин не укладывается в понятие “революционного минуса”. Он колеблется между поиском нового содержания и попыткой уйти из формы, чтобы содержание сохранить и развить. В нем все время борются красный пастырь и православный монах, даже теолог” [15].
Конечно, это могут быть просто красивые слова, не имеющие отношения к действительности. Но сам факт отказа от постановки пьесы парадоксален. Сталин, которого мы всегда изображаем как главного любителя славословия в свою честь, уходит от этого в случае с пьесой Булгакова. С другой стороны, его фраза, что все молодые революционеры одинаковы, говорит об отсутствии “изюминки” для его собственного образа, в результате чего прославление тогда получит не Сталин.
С точки зрения Кургиняна, у страны в принципе был отнят смысл, поэтому наши интерпретации теперь не могут быть адекватными: “Нелепо описывать сталинскую эпоху в духе демократического лубка, смаковать примитивы, идиотизмы и преступления. Но нелепо и пытаться поднять этот лубок на уровень нового идеала. Надо убрать лубковость вообще. Сталинская эпоха очень непроста, насыщена массой таинственных энергий и смыслов. Эти смыслы надо обрести, вернуть. Надо иначе понять человека эпохи Сталина. Кстати, ведь есть и еще один вид глупости — мол, все великое произошло вопреки Сталину.
А он ошибался, мешал, уничтожал лучших людей. А вопреки ему… Эти хрущевские сказки пропитали целое поколение. Они — рафинированная разновидность все того же лубка. Не преодолев все лубки разом, мы никогда не сдвинемся с мертвой точки. Что значит вернуть смыслы? Это не значит оправдать и бегать с портретами по улицам. Это не значит построить копию прошлого в совершенно иной реальности. Это значит — теперь понять прошлое эпохи, связанной с этим именем (и само имя, Имя в метафизическом понимании) на порядок глубже и тоньше, чем в тот момент, когда это было отнято. Это сложная процедура. Я именую ее “рефлексивной революцией” и считаю прологом к возможному возрождению страны”.
В целом мы можем отнести всю эту ситуацию к конфликту реальности и виртуальности. Для победы над реальностью, то есть для перестройки ее в нужном направлении, избирается та или иная виртуальность. Эта виртуальность должна быть принята аудиторией, на которую осуществляется воздействие.
Реальность все равно остается, виртуальность не может ее полностью подменить. Но виртуальность не только политически, но и экономически выгодна. Голливуд приносит прибыль, большую, чем вся американская автопромышленность. В этом плане нематериальные грезы оплачиваются лучше материальных, ведь машина – это тоже воплощение мечты владельца.
Все большие политические проекты типа коммунизма базировались на такой же большой виртуальности. Ее все время пытались материализовать фильмами, демонстрациями трудящихся и под. И идеология, и религия любят такие материализации, им недостаточно опираться только на вербальные коммуникации, они стремятся возвеличивать себя визуально, что оказывается более сильным, чем любые слова.
Реальность очень часто ломается в угоду виртуальности. Реальность может быть некрасивой, виртуальность всегда красива. Поэтому она часто в наших головах стоит вместе реальности. А об идеологии или истории, как и о других виртуальных продуктах, и говорить нечего. Переход одной виртуальности в другую дает еще больший воздействующий эффект, чем переход реальности в виртуальность (см., например, множество видеоигр на тему “Игры престолов” [16]). Или таким же образом виртуальные лучшие в мире советские вожди легко перекодировались в самые жесткие анекдоты [17]. При этом они сразу становились узнаваемыми героями, поскольку в этих анекдотах эксплуатируются повторяющиеся, но индивидуальные их черты.
Статус виртуальности подтверждается тем, что научную фантастику просят читать как бизнес лидеров [18], так и военных [19]. Это дает лучшее понимание будущей реальности, что все время приближается. Тот, кто раньше других будет обладать пониманием наступающего будущего, скорее всего и получит его в свои руки.
В заключение один интересный пример прямого столкновения виртуальности и реальности. Речь идет об известном феномене реагирования публики на действие на сцене театра. Но этот пример интересен тем, что реагировали известные деятели советского времени: “Пикировка между Львом Львовичем, сыном Льва Николаевича Толстого, и Григорием Васильевичем Романовым возникла в третьем акте пьесы «Возвращение на круги своя». Самого Льва Николаевича играл Игорь Владимирович Ильинский.
В ложе находились сильно подвыпившие хозяин города Романов и комсомольский вождь того времени Евгений Тяжельников. Услышав высокомерное заявление сына Толстого о том, что русский мужик – трус, хозяин города опротестовал его истошным криком на весь зал: «Нет, русский мужик не трус!». Последующая за этим мизансцена обомлевших от изумления артистов и зашумевшего от возмущения зрительного зала сменилась выходом на авансцену Игоря Ильинского в роли Льва Толстого. И в более смятенном состоянии великий артист умел взять себя в руки.
Так и в этот раз он произнес текст, который по содержанию пьесы должен был сказать чуть-чуть позднее: «Сегодня России, как никогда, нужна религия. Потому что без религии наступит царство денег, водки и разврата». При последних словах Игорь Владимирович поднял руку и словно вонзил свой указующий перст во все еще находившихся в ложе Романова и Тяжельникова. Тот и другой из театра выскочили, как ошпаренные, и тут же уехали” [20].
Что происходит при столкновении пропаганды с мягкой силой? Дж Най имеет такое мнение: “В мировой политике репутация всегда имела значение. Тем не менее, сейчас доверие стало даже более важным источником силы. Информация, которая выглядит как пропаганда, может не только презрительно отвергаться, но и оказываться в итоге контрпродуктивной, если она подрывает репутацию и доверие к стране (и, следовательно, сокращает её мягкую силу). Самая эффективная пропаганда — это не пропаганда. Это двусторонний диалог между людьми” [21].
Виртуальность часто оказывается сильнее реальности, поскольку она специально создана так, чтобы соответствовать потребностям нашего мозга, чего нельзя сказать о реальности, которая может вступать в противоречие с нашими желаниями. Именно это заставляет искать к ней нашу зависимость, сходную с наркозависимостью, которая активно возникла в наступившей эпохе интернета. Правда, последние исследования не столь однозначны в этом отношении.
Соцмедиа, например, имеют не такой сильный эффект на самочувствие подростков, как считалось до этого [22 – 23], возникли сомнения в существовании зависимости от видеоигр. Хотя это и является серьезной проблемой для Восточной Азии, где “многие ощущают, что игры дают яркую альтернативу реальности, в результате молодые развивающиеся мозги изменяются беспрецедентным способом за счет долгого времени за игрой, и такие изменения могут быть компонентами нового типа зависимости” [24].
Обнаружен интересный феномен такого же рода у людей, играющих в поиск Покемонов [25]. Их часть затылочной области мозга, которая отвечает за зрение, ярко реагирует на образы именно покемонов, чего нет у людей, не занимавшихся их поиском. Руководитель исследования Джесси Гомес, который сам в детстве играл в эту игру, говорит: “Уникальность покемонов заключалась в том, что их сотни, вы должны были знать о них все, чтобы успешно пройти игру. Та вознаграждала вас за то, что вы разбирались в различиях между похожими персонажами. Если бы для этого не нашлось отдельной зоны, такое было бы невозможно” ([26 – 28]).
Иногда реальность напрямую вторгается в виртуальность. Так произошло с бумажным стаканчиком из Старбакса, оказавшимся в одной из сцен “Игры тронов”. И это имело хорошие последствия – маркетинговая компания Hollywood Branded оценила рекламный эффект от этой коллизии в 2.3 миллиарда долларов [29]. Например, в онлайне, на телевидении и радио появилось 10.627 упоминаний Старбакса и “Игры тронов”. Другая платформа соцмедиа насчитала 193 тысячи упоминаний в течение 48 часов (см. также [30]).
Телесериал “Игра тронов” начинает обсуждаться с точки зрения будущих президентских выборов в контексте того, каковы шансы на успех в них кандидата-женщины [31]. В Путине увидели Тайвина Ланнистера [32], а израильская газета Haaretz видит в “Игре тронов” политическое шоу, несущее уроки для Нетаньяху и Путина [33]. Newsweek анализирует, как сериал отражает президентскую политику [34].
И понятно, что у украинских избирателей в голове в момент выборов был не только Зеленский, но и его герой Голобородько и теперь их придется шаг за шагом отделять друг от друга. Придуманное начинает влиять на реальное, сильнее, чем любая реальность. Перефразируя другого киногероя, можно сказать, что сила не в правде, сила в виртуальности.
В. Шкляров справедливо отметил: “с 2015 года он с успехом приучал публику к своей президентской роли. Медленно (годами!) транслируя удобные смыслы ничего не подозревающей публике, Зеленский вел, пожалуй, самую длинную избирательную кампанию в истории уже не только Украины. О такой избирательной технологии могли бы мечтать многие кандидаты. Не всем выпадает оказаться «в нужное время в нужном месте», не все могут в это время и в этом месте так превосходно воспользоваться случайно сложившимися обстоятельствами. Запуская сериал четыре года назад, Владимир Зеленский вряд ли планировал выйти из кино в реальность в придуманном образе, а потому не мог рассматривать сериал как избирательную технологию. Но в итоге именно это и вышло” [35].
Сила реальности управляет телом, сила виртуальности – разумом. Но на помощь усиления реальности может прийти виртуальность в виде героизма и патриотизма. Помощь виртуальности оказывают памятники героям как физическая фиксация социальной памяти. Президенты часто заранее пытаются перейти в виртуальность, считая себя непогрешимыми, несущими исключительно добро. Виртуальность всегда оказывается человеку ближе, чем реальность, поскольку она родная, а реальность может оказаться и чужой.
Литература:
1. Келли К. От Петрушки до Павлика Морозова // gorky.media/context/ot-petrushki-do-pavlika-morozova/
2. Дружников Ю. Доносчик 001, или Вознесение Павлика Морозова // www.rp-net.ru/pdf/Druzhnikov-PavlikMorozov.pdf
3. Келли К. Товарищ Павлик. Взлет и падение советского мальчика. – М., 2009
4. Дружников Ю. Катриона Келли, Павлик Морозов и Лубянка // inosmi.ru/inrussia/20051125/223912.html
5. “Пусть Полевой напишет об этом потом подробнее”. Как Сталин “заказал” книгу о летчике Маресьеве // news.tut.by/culture/585423.html
6. Правда о Зое Космодемьянской // cripo.com.ua/stories/?p=93578/
7. Правда и мифы о Зое Космодемьянской // agonia-ru.com/archives/1541
8. История болезни. Бильжо против Космодемьянской // www.livejournal.com/media/1440042.html
9. Детцель А. Четыре опровергнутых факта о жизни Зои Космодемьянской // www.vologda.kp.ru/daily/26132.4/3023302/
10. Веденеев Д. «…Хочу умереть честным человеком”. Закат карьеры чекиста-“религиоведа”. Ч. 1 // pravlife.org/ru/content/hochu-umeret-chestnym-chelovekom-zakat-karery-chekista-religioveda-ch-1
11. Новиков В.В. Михаил Булгаков – художник Глава 5. Последняя пьеса М. Булгакова. Ее творческая история // www.russofile.ru/articles/article_68.php/
12. Нехамкин С. Сталин, Булгаков, “Батум” // argumenti.ru/history/n446/352877
13. Огородников А. «Батум». Пьеса и жизнь. Часть первая: «Загадка «пастыря» // web.archive.org/web/20141006113743/http://delostalina.ru/?p=3983/
14. Кургинян С. Меня собирались шлепнуть как американского шпиона. Интервью // www.markdeich.ru/publicism/1999/st_1999_4.html
15. Фефелов А. Пастырь. Интервью С. Кургиняна // zavtra.ru/blogs/1997-12-1652
16. Дубровский А. В ожидании «Игры Престолов»: сражения за Железный трон в видеоиграх // regnum.ru/news/society/2607272.html
17. Самые жесткие советские анекдоты о Хрущеве, Брежневе, Горбачеве // ege59.ru/2019/04/02/samye-zhestkie-sovetskie-anekdoty-o-hruscheve-brezhneve-i-gorbacheve/?utm_referrer=https%3A%2F%2Fzen.yandex.com
18. Peper E. Why Business Leaders Need to Read More Science Fiction // hbr.org/2017/07/why-business-leaders-need-to-read-more-science-fiction
19. Cavanaugh M.L. Can science fiction help us prepare for 21st-century warfare? // www.latimes.com/opinion/op-ed/la-oe-cavanaugh-art-and-war-20180528-story.html
20. Сенкевич А.Н. Мейерхольда по пяткам // www.ng.ru/ng_exlibris/2019-03-28/14_976_meierkhold.html
21. Най Дж. Project Syndicate (США): американская мягкая сила в эпоху Трампа // inosmi.ru/politic/20190509/245055914.html
22. Orben A. a.o. Social media’s enduring effect on adolescent life satisfaction // www.pnas.org/content/early/2019/04/30/1902058116
23. Social media effect ‘tiny’ in teenagers, large study finds // www.bbc.com/news/health-48147378
24. Zastrow M. News Feature: Is video game addiction really an addiction? // www.pnas.org/content/114/17/4268
25. Евглевский А. В мозге людей нашли “зону покемонов” https://naked-science.ru/article/psy/v-mozge-lyudey-nashli-zonu-pokemonov
26. Gomez J. a.o. Novel childhood experience suggests eccentricity drives organization of human visual cortex // www.biorxiv.org/content/10.1101/415729v1.full
27. Vinopal L. Why Do Kids Love Pokémon? It Changes Their Brains // www.fatherly.com/health-science/why-do-kids-like-pokemon-pikachu-change-brain/
28. Ouellette J. Pokémon characters have their own pea-sized region in brain, study finds // arstechnica.com/science/2019/05/theres-a-brain-region-for-pokemon-characters-if-you-played-a-lot-as-a-kid/
29. Whitten S. That ‘Game of Thrones’ mistake gave Starbucks over $2 billion in free advertising // www.nbcnews.com/business/business-news/game-thrones-freebie-gave-starbucks-over-2-billion-free-advertising-n1003231?fbclid=IwAR1yPaH2-d9NTaNhYmXwg6zVObOb-SWksRvX7dREeOBHhThtrz4oT12YtZ8
30. Бумажный стаканчик кофе из Старбакса
Создатели “Игры престолов” удалили из новой серии ляп со стаканом кофе // ria.ru/20190508/1553339537.html?utm_source=yxnews&utm_medium=desktop
31. Arkin D. ‘Game of Thrones’ dragon queen suddenly has a 2020 problem: ‘Electability’ // www.nbcnews.com/pop-culture/tv/game-thrones-dragon-queen-suddenly-has-2020-problem-electability-n1003376
32. Vladimir Putin Is Basically Tywin Lannister // www.wired.com/2018/08/geeks-guide-garry-kasparov/
33. Alpher R. A Game of Thrones Lesson for the Age of Netanyahu and Putin // www.haaretz.com/opinion/a-game-of-thrones-lesson-for-the-age-of-netanyahu-and-putin-1.7184865
34. Walters J. Sunday’s ‘Game of thrones’ tackled presidential politics // www.newsweek.com/door-game-thrones-mirrors-2016-american-p-462701
35. Шкляров В. Политехнология Зе // www.novayagazeta.ru/articles/2019/04/07/80130-polittehnologiya-ze
Автор: Георгий Почепцов, доктор филологических наук, профессор, эксперт по информационной политике и коммуникационных технологий; MediaSapiens