Пытки и провокации были неотъемлимой составляющей деятельности правоохранительных органов. Всегда и во все времена. По ходу развития общества менялись лишь методы и приемы использования данных составляющих, но принципы и сущность оставались неизменными. Очевидно, что они же будут составляющей деятельности законозащиников практически во все времена и в будующем.
Со школьной скамьи мы помним, что Генеральный прокурор СССР сталинских времен А. Вышинский провозгласил, что признание вины обвиняемым (подсудимым) – царица доказательств, и иных доказательств не требуется.
Заметим, что это доктринальное положение не является чем – то новым и исключительным. На признании вины обвиняемым, как базового доказательства, стоят практически все правовые системы мира.
Данную проблему не следует сужать лишь до признания вины обвиняемым, ее следует рассматривать шире. На 90% обвинительную доказательную базу в любом уголовном деле составляют устные показания, как обвиняемого, так и свидетелей, понятых, и пр. Оставшиеся 10% доказательств составляют различного рода экспертизы, вещественные доказательства, протоколы изятий и пр.
Заметим, что при отсутствии какого либо устного (вербального) контакта между следственным органом и лицами, причастными к уголовному делу (подозреваемыми, свидетелями, понятыми и пр.) неминуемо ведет к краху и бездоказательности 99% уголовных дел.
Потому что доказательная база в виде материальной составляющей уголовного дела (вещественные доказательства и пр.) без устного вербального сопровождения участников процесса ничтожна.
Ну что толку, что у подозреваемого был обнаружен нож со следами крови, которым ранее был зарезен потерпевший гражданин? Экспертиза установит лишь возможность того, что данным ножем могли быть нанесены (но не обязательно были) определенные раны. Кровь, допустим, идентична образцам. Но нужно доказать то, что в момент убийства этот нож применил именно подозреваемый, и делал он это по каким-либо мотивам. Нож он мог найти на улице, его могли подбросить, попросить сохранить и т. п.
То есть, даже при таком массиве доказательной материальной базы (нож в жилище у подследственного) все решат устные показания подследственного, свидетелей, понятых.
Признание вины и иное устное сопровождение в таком случае является на 90% решающим доказательством, и с этим спорить невозможно. Исключение составляют ряд категорий преступлений, речь о которых пойдет ниже.
Потому, умение следователя работать с людьми – основа успеха.
Помните, в фильме «Место встречи изменить нельзя» правила Жеглова, о которых он пытался поведать Шарапову ? Самое первое и главное – научись работать с людьми. Остальные правила – идут, как неотъемлемое дополнение к первому: улыбайся опрашиваемому, попытайся вывести на интересующий разговор и пр.
Но не всегда все получается гладко. Свидетели могут ничего не помнить или не видеть, подозреваемый – осознавая, что его ждет – упорно молчать.
Время поджимает, начальство требует результатов (часто еще и потому, что дело заказное, то есть близкие начальству люди заказали подследственного на предмет посадить) и потому методы следствия разнообразятся незаконными тенденциями, о которых мы упомянули в самом начале: пытками и провокациями.
Эти методы не имеют четкой границы между собой и идут рука об руку:
Иногода достаточно заявить подследственному, что «нам все известно», или «признавайся, тогда выпустим на свободу», или еще что-нибудь подобное.
Пытки тоже применяются весьма широко.
Не обязательно понимать под ними физические истязания (это сплошь и рядом). Иногда психологические и психические пытки весьма более результативны и мучительны.
Ежедневные вызовы свидетеля к следователю и многочасовые расспросы ни о чем (вернее, на одну и ту же тему в правильном русле) – по своей сути уже пытки, особенно с демонстрированием собственного превосходства и власти.
Здесь мы хотим привести иллюстрацию лишь одного случая, произошедшего несколько дней назад в ставшей весьма близкой читателям «УК» прокуратуре Печерского района города Киева.
Помощник прокурора данного района Александр Петрович Станков занимается расследованием одного уголовного дела по т. н. экономическому преступлению. Данная категория преступлений тематически обобщает несколько преступлений подобного характера (уклонение от уплаты налогов, занятие запрещенными видами хозяйственной деятельности…), доказательная база которых, вопреки изложенному выше мнению формируется именно на основании доказательств, не связанных с показаниями участников следственных действий.
Если был факт уклонения от уплаты налогов должностными лицами предприятия, то он легко доказывается анализом бухгалтерских документов, заключениями экономических экспертиз и пр. Показания причастных лиц в делах такой категории особого значения не имеют. Даже если лицо, потенциально возможное для привлечения к уголовной ответственности, будет изводить все правоохранительные органы заявлениями, что налоги не были заплачены и оно (лицо) раскаивается в содеянном, это не будет иметь ровно никаких результатов. При условии, если фактически окажется, что налоги уплачены на год вперед.
Вернемся же к нашей теме. Подозреваемой по этому делу оказалась гражданка Богданова Лариса Николаевна, должностное лицо одного из предприятий.
Данную гражданку две недели подряд практически ежедневно помощник прокурора Станков А. П. вызывал на допросы.
Вопросы разнообразием не отличались, все сводилось к одному и тому же – вопросу о признании вины самой Богдановой. При этом речь не шла о том, что у следствия имеются какие-либо данные о самом факте преступления, подтвержденном заключением экспертизы.
Мы обязательно рассмотрим методы борьбы со следовательским беспределом в один из следующих раз, они, кстати, весьма просты и незамысловаты.
Но сейчас заметим, что каждый вопрос следователь имеет право задать лишь один раз. Нельзя каждый день спрашивать у подозреваемого одно и то же, скажем, о знакомстве с «гражданином Ивановым», если ранее дан и зафиксирован в протоколе однозначный ответ на этот вопрос. Можно лишь его уточнять. Если выяснилось, что допрашиваемый с «Ивановым» знаком, то можно уточнить, при каких обстоятельствах, и т.п. Если же «Иванова» подозреваемый не знает (или отказался общаться на эту тему), то по восемь раз задавать этот вопрос противозаконно! Это уже свидетельствует о том, что следователь совершает преступление, квалифицируемое как понуждение давать показания (ст. 373 УК Украины).
Однако, сознавая незаконность подобных действий, следователи занимаются постоянными вызовами опрашиваемых лиц на допросы, которых не ведут, а занимаются «творческими исканиями» – беседами.
Как Вы уже догадались – подобные действия также незаконны. Каждый допрос должен фиксироваться протоколом, и каждый вопрос и ответ должны в нем отображаться. Следователь не имеет право заниматься «душеспасительными» беседами. Каждая из таких бесед несет лишь одну нагрузку – «раскрутить» допрашиваемого незаконным способом.
Если протокол не велся, либо зафиксированные вопросы аналогичны предудущим – налицо незаконные действия со стороны следователя. Это те же пытки и провокации.
Продолжим исследование о пытках в Печерской прокуратуре.
Две недели гражданка Богданова по вызову помощника прокурора Станкова являлась на допросы, имеющие описанный выше характер: без протоколов, либо же с «переливанием из пустого в порожнее». В последний из допросов Станков вообще разошелся ни на шутку.
Заявив, что «следствию все известно» и «отвертеться не удатся», господин Станков обявил о том, что прокурор Печерского района города Киева Филатова дала санкцию на задержание и помещение Богдановой в камеру (мотивы – за строптивость и нежелание сотрудничать со следствием).
Санкцию в письменном виде он не показал, а вместо этого демонстративно спросил у своего коллеги номер телефона райотдела. И в присутствии Богдановой принялся названивать в дежурную часть, вызывая конвойную машину для задержания и сопровождения опаснейшей преступницы.
К слову сказать, дежурным райотдела не зафиксирован звонок Станкова с вызовом конвойной машины, а потому мы можем лишь догадываться, куда звонил (если звонил вообще) господин Станков.
В это время коллега Станкова, находящийся с ним в одном кабинете, поддерживая коллегу, принялся громко рассуждать о недостатках комфорта содержания в камерах, отвратительном питании и пр. Все высказываемые в голос прокурорские мысли имели одну направленность – нужно сотрудничать со следствием, во всем признаться и раскаяться. Строптивые место в камере – такова позиция Печерской прокуратуры.
Несмотря на объявление Богдановой решения об избрании меры пресечения – содержании под стражей, данная угроза (именно угроза, если она не сопровождалась процессуальным документом) Станковым не была выполнена.
И вовсе не потому, что беременной Богдановой после профилактического спектакля стало плохо, и она была немедленно госпитализирована вызванной «скорой помощью».
Милосердие Станкова (спасибо хотя бы за то, что вызвал «Скорую помощь») имеет простое объяснение – не было никакой санкции на арест. Если бы она была – игнорировать ее он бы не имел права, так как это прямое содействие «преступнику». И невыполнение приказаний прокурора. Так что, как принято говорить, налицо «дешевые понты и прокурорские прогоны».
Но дешевые, заметим, к сожалению, не в отношении Богдановой, у которой после госпитализации врачи поставили страшный диагноз – вследствие нервного потрясения замирание развития плода.
Для непосвященных поясню – неродившийся ребенок умер, а в данных обстоятельствах, посмотрим правде в глаза – попросту убит. Убит в результате моральных (душевных) пыток и нравственных истязаний будущей матери.
Все подтверждающие документы, (включая медицинские заключения), в нашем распоряжении имеются, и все изложенное – достоверно.
Описываемый спектакль прокурорских палачей без последствий тяжело выдержать и здоровому мужику, а не только беременной женщине.
Что поражает, так это «позвоночность» Печерской прокуратуры города Киева. Каждый читающий «УК» помнит, сколько бреда исхитрились написать «печерские поборники справедливости» за короткий промежуток времени. Особенно преуспев в выдумывании оснований для оправдания ничегонеделания.
Сколь-нибудь значительный материал либо заявление, касающиеся мало-мальски значительного обнаглевшего чиновника или зарвавшегося руководителя предприятия – ответ прокурорских господ из Печерска стандартный: отсутствие состава преступления в действиях, отсутствие оснований для возбуждения уголовного дела, отсутствие необходимости для вмешательства прокуратуры…
Что же касается социально незащищенных лиц, не имеющих сил за себя постоять – «герои» такие, что даже страшно представить. В этом случае прокуратура Печерского района города Киева весьма успешно реализует присущие им принципы проведения следственных действий и избирательности правосудия.
Надеемся, что сегодняшний материал не будет пущен под сукно покровителями чиновников из Печерской прокуратуры, и мы получим ответы на наши вопросы:
Почему до сих пор неизвестно о проведении хотя бы одной экспертизы, подтверждающей обоснованность возбуждения уголовного дела и привлечения Богдановой в качестве подозреваемой?
Чем вызвана необходимость ежедневного более чем двухнедельного вызова Богдановой на допросы, и как обстоят дела с протоколами допросов (если таковые имеются?
Кем является коллега Станкова, находившийся в кабинете во время допроса, и основания для его процессуального участия в данном деле?
Почему в райотделе не зафиксирован звонок прокурора о вызове конвоя?
Как обстоят дела с санкцией прокурора на задержание Богдановой, озвученной Станковым?
Если такая санкция была – почему не исполнена?
Если не было – какое право имел Станков упоминать о ее существовании в данных обстоятельствах?
И наконец – кто ответит за убийство неродившегося ребенка подследственной Богдановой?
Кроме этого, хотим получить ответ на вопрос – когда в Украине прекратятся пытки в отношении подследственных, и кто будет держать моральный отчет перед народом по этому поводу?
Алексей Святогор,адвокат, специально для «УК»