Винничанину Василию Маляренко 66 лет. Он — прежний следователь Юго-западной транспортной прокуратуры. Уволился с работы в 1998 году, после того как погиб его 24-летний сын Тарас. Маляренко ничем не мог помочь в раскрытии причин гибели сына.Супруги Маляренко узнали о смерти Тараса, когда отдыхали на море. На четвертый день после того, как его не стало.
— Помню, 10 августа приснился мне сон: у моего дома стоят друзья сына, а его с ними нет, — рассказывает пан Василий. — Я и спрашиваю: ”Где мой Тарас?” А они говорят: там — и показывают на какое-то здание. Я туда вошел, а он на втором этаже голый лежит… Проснулся в холодному поту. Мы с женой до утра не спали, так разволновались. Утром стали звонить домой, но никто не отвечал. И так аж три дня. А на четвертый взяла трубку дочка Оксана. Она, оказывается, не могла нас найти с 10 августа. Сказала, что сына больше нет. На следующий день я был в морге, где мой Тарасик лежал именно так, как во сне.
В винницкую больницу N1 Тараса Маляренко привезли 10 августа 1998 года. Парень был без сознания. Его положили в реанимацию, а на следующий день он умер, не приходя в сознание. Судмедэксперты установили, что причиной смерти был яд. Но какой именно не уточнили.
В тот день утром Тарас приходил в ту же больницу, и ему удалили нарыв на пальце. Врач впоследствии заверил отца, что его сын был вполне здоров. Потом Тараса видели у его дома в компании двух юнцов — кого именно, никто не устанавливал. А в 14.00 его привезли в больницу. Кто и откуда доставил юношу в госпиталь, также неизвестно.
В морге Василий Иванович узнал сына. На его лице он заметил следы побоев, кожа была исцарапана.
— Коллеги в прокуратуре мне сказали, что дело об убийстве сына почти раскрыто, — вспоминает. — Мол, на убийц вышли, можно похоронить сына. Я и похоронил, а сам на две недели тяжело заболел. Потом узнал, что в акте судмедэкспертизы написали: ”Причина смерти не установлена”. Это значит — концы в воду. Тогда же я заметил, что из моего дома исчезли документы, которые свидетельствовали о взяточничестве должностных лиц прокуратуры.
По словам Василия Маляренко, конфликты с некоторыми работниками прокуратуры у него начались задолго до убийства сына:
— У меня были документы с компроматом на влиятельных в Виннице людей. Часть бумаг как-то даже закопал в земле — прятал. Перед самой смертью Тараса я расследовал дело об ограблении кассы Жмеринского отделения Укржелдортранса. Украли 48 тысяч гривен — на то время немалые деньги. У преступников были связи в прокуратуре.
Маляренко нашел в Виннице товарищей по несчастью: родителей 19-летнего Сергея Хрещенюка, которого убили несколько лет назад. Следствие ведется, а дело не сдвинулось с места — говорят, в прокуратуре уничтожили вещественные доказательства. Также познакомился с родными замученного в милиции парня. А еще — с женщиной, у которой изнасиловали и убили дочку. Потом — с родителями 6-летнего мальчика, у которого забрали почки.
В прошлом году Василий Маляренко возглавил общественное объединение ”Родители убитых детей Виннитчины”. Эти люди пытаются узнать о настоящих причинах смерти близких.
На днях Маляренко в Харькове познакомился с 67-летним ученым-экологом Алексеем Кашубой, сына которого убили в 1995 году. Он один из основателей харьковской Ассоциации родственников убитых, которой уже 10 лет.
— За это время через организацию прошли 132 дела об убийствах, которые поначалу отказывались расследовать, — рассказывает Кашуба. — Благодаря нашим усилиям 53 из них доведены до суда. Проанализировав факты, мы пришли к выводу, что почти четверть убийств украинские стражи порядка регистрируют как самоубийства или смерти от сердечных приступов или пищевых отравлений.
По мнению Алексея Кашубы, в стране существует отработанная схема укрывательства убийств:
— Фальсификации дел начинаются на уровне следователей, которые пишут судмедэкспертам ”заказ”. Например: ”Прошу подтвердить факт самоубийства”. После того, как эксперт сделает ”заказанный” вывод, факт убийства доказать почти невозможно. Такого содержания заказ я прочитал по делу своего собственного сына. Его сбросили с моста 1 января 1995 года. Это видел мужчина, который проезжал рядом в троллейбусе. Но в прокуратуре не стали считаться с его свидетельством.
”ГПУ” встретилась с Маляренко и Кашубой в квартире харьковчанина. В комнате, где с нескольких десятков фотографий смотрит погибший сын Кирилл, отец говорит:
— Тяжело сказать, что в нашем с Василием Петровичем деле самое главное. Может, чай?
— Какой чай?
— Обычный. Мы, родственники убитых, собираемся вместе у меня дома или у кого-то из членов организации и просто пьем чай за одним столом. Лишь кажется, что это просто. В действительности для людей, которые потеряли детей, такое чаепитие очень важно. Вы знаете, что делается с родителями убитого ребенка? Они безумеют, накладывают на себя руки, остаются без работы. Им никто не помогает. После похорон люди, убитые горем, должны выходить на работу, будто ничего не случилось. Этим родителям не с кем поговорить. А когда мы собираемся в кругу, мы все одинаковы.
«Олег Перегон», Газета по-українськи