Казалось бы, все у них есть: и кусок хлеба с маслом, а то и с икрой, и всякие куклы-игрушки, и компьютеры с прибамбасами. А они все равно воруют: кто тащит из родительского кошелька купюру-другую, кто заимствует приглянувшийся мобильник у одноклассника, а кто втихую выносит из супермаркета пакет чипсов. В любом случае для нормальных родителей подобное поведение их чада — шок. “Как, МОЙ ребенок ворует?! Он же хороший мальчик!” И невдомек ошарашенным взрослым, что зачастую воровство провоцируют они сами. Учителя и работники детских комнат милиции отмечают, что количество малолетних воришек постоянно увеличивается. Детское воровство — проблема, с которой к школьным психологам обращаются чаще всего. По наблюдениям специалистов, часто воруют дети из внешне благополучных семей, не имеющие отказа ни в чем, даже избалованные сверх меры.
На мелком воровстве, как правило, ловят детей от 7 до 12 лет, хотя известны случаи и 4—5-летних воришек. Уже в этом возрасте малыши понимают, что брать чужое нельзя и что они совершают плохой поступок. Если такого ребенка спросить — зачем? — он ответит чаще всего с детской наивностью: “Захотелось чипсов прямо сейчас, а денег не хватало” — или: “Мне был нужен именно такой мобильник, как у Васи”.
К подростковому возрасту воровство обычно перерастает в более серьезные кражи. У тинейджеров к поводам для воровства добавляются желание купить дружбу ровесников, жажда самоутверждения, конкуренция и обида.
По мнению психологов, важно обратить внимание, на что тратит украденные деньги ребенок. Если покупает сладкое, какие-то жвачки, конфетки — значит, ему не хватает родительской любви и нежности. Порой дети воруют, когда нет иной возможности продемонстрировать свою злость. Тогда ребенок сам не осознает, что делает и зачем ему эти деньги или предметы. Некоторые ребята крадут, чтобы испытать прилив адреналина. Они привыкают к этому состоянию и нуждаются все в большем риске.
В любом случае — проблема более чем серьезная. Потому что привычка красть может с возрастом пройти, а может перерасти в жизненную позицию. И тогда — “не жди меня, мама, хорошего сына…”
Вместо няньки — ресторан
Восьмилетняя Маша большую часть времени проводила с бабушкой. Мама занималась устройством личной жизни, но при этом считала, что не обходит ребенка вниманием. Даже с собой в рестораны девочку брала, где Маша сидела за столиком и наблюдала, как мама танцует с очередным дядей. Отказа в исполнении своих прихотей дочка не знала: по первому требованию для нее покупались модные наряды, дорогие игрушки. А в 11 лет начала воровать весьма крупные суммы из маминого кошелька. Та сначала не замечала пропаж — да, вроде бы денег было больше, но так часто бывает, что они утекают непонятно куда, вроде ничего не купила, а их уже нет… Это длилось до тех пор, пока мама не обнаружила среди Машиных игрушек около 9 тысяч рублей, завернутых в носовой платок. “Просто захотелось взять, сама не знаю почему”, — опустив глаза, отвечала на расспросы девочка. Она призналась, что эта сумма — далеко не все, позаимствованное у матери. Что она уже не раз покупала всякие безделушки — якобы подружки подарили…
Когда психолог, к которому обратилась Машина мама, предложила ей поработать не только с девочкой, но со всей семьей, та возмутилась:
— Со мной-то все в порядке, меня лечить не надо! А дочь в своего отца пошла — он так любит деньги, что, наверное, даже украсть может!
— Хотя формально мама с Машей много времени проводит вместе, — говорит школьный психолог Алена Парван, — на самом деле они существуют в параллельных мирах. С ребенком надо общаться, искренне интересоваться жизнью, чувствами, мыслями своего малыша. Хорошо, если ежедневно хотя бы пять минут в день вы просто поиграете вместе, забыв о своей родительской роли, нотациях и упреках.
Слабое звено
Родители 10-летних близнецов Пети и Паши не переставали удивляться, какие разные у них сыновья. Паша — послушный и робкий. Петя — настоящее наказание. Хулиганил, дрался, а лет с восьми его стали ловить на кражах. Первый раз вытащил коробку с мячиками из сумки тренера по теннису, затем позаимствовал у одноклассницы красивый пенал. Дальше перешел на деньги, которые экспроприировал из плохо лежащих кошельков. Родители перепробовали все, даже порку. Эффект — нулевой…
Большую роль в семье играла бабушка. Она жила отдельно, но почти каждый день находила повод навестить внуков.
— Зачем их спрашивать, что они будут на ужин?! — возмущалась она, если мать интересовалась у детей, что они хотят есть: макароны или рис. — Развела тут барство! Что дашь, то пусть и едят! Мы в свое время не разбирались, любой еде рады были, вот людьми и выросли…
Дочь не выдерживала, выступала с ответной речью. Начиналась перепалка. Зять предпочитал сохранять нейтралитет: “Твоя мать, ты и разбирайся!” Дочь набрасывалась теперь уже на мужа: “А тебя разве это не касается?..” Бабушка, ворча, варила детям по собственной методике полезный и невкусный рис…
Когда Петя начинал воровать, вся семья в едином порыве объединялась против мальчика. Бабушка почти не ругала свою дочь, а дирижировала слаженным хором из папы и мамы. Все вместе они предрекали Пете страшные кары, тюрьму, лесоповал… Когда прекращал — все начиналось снова.
— Мальчику, дорожившему семейным согласием превыше всего, ничего не оставалось, как организовывать его единственным доступным ему способом — воровством, — говорит психолог Ольга Буллах. — Пусть его одного ругают — зато между собой не ссорятся. Когда я объяснила это Петиным родителям, им удалось резко ограничить в семье бабушкино присутствие, и вскоре кражи прекратились.
Десерт из купюр
У 13-летней Вики родители — дипломаты. Квартира на Тверской, дача на Рублевке ломились от антиквариата и экзотики. А Вика, тихая, скромная, будто стесняющаяся сама себя девочка, ни с того ни с сего стала воровать. Мелочь, десятки доставала из карманов своих подружек. Родителям говорила, что деньги нашла. На них девочка покупала для своих близких что-нибудь вкусненькое — тортики, пирожные, фрукты.
В первый раз Вика действительно нашла сторублевку и купила на нее маленький тортик. Родители с улыбкой похвалили дочь, назвали ее “нашей маленькой кормилицей” — Вика ощутила себя ценной и нужной. С тех пор она стала искать повод, чтобы побаловать родных. Почему-то больше дензнаки на дороге у нее не валялись, и девочка решила пойти на риск…
Когда в школе Вику поймали за руку, родители были в ярости. Прямо на глазах у одноклассников отец заставил захлебывающуюся от слез дочь проглотить несколько купюр. От стресса и унижения Вика заболела. Инцидент замяли, и родители по-тихому перевели дочку в другую школу.
Она больше не воровала, только стала еще более незаметной и какой-то замороженной. Через несколько месяцев после скандала попала в больницу с серьезной депрессией.
— Выяснить, что заставляло Вику идти на воровство, было непросто, — рассказывает психолог Элина Потемкина. — Но постепенно это удалось сделать. Ей все время казалось, что в семье она — ненужная и нелюбимая. Что родители гордятся ее старшим братом, 18-летним Игорем, — умным, талантливым, подающим большие надежды математиком. А она — не слишком способная, не очень красивая, этакий гадкий утенок… Девочка томилась чувством вины и всячески стремилась заслужить родительскую любовь. Преданно заглядывала в глаза маме: “Давай вместе погуляем в воскресенье!” — писала трогательные SMS-ки папе, для брата старалась быть настоящим верным оруженосцем. Но родители не замечали дочерних потуг. И она нашла новый метод, показавшийся ей наиболее действенным…
Друг в чужом кармане
15-летний Коля всюду ходил “в шестерках”: в классе, во дворе, в лагерях, куда мама отправляла его на все лето.
Неожиданно для всех со слабым и неопрятным Колей подружился главный плейбой школы, спортсмен и почти что отличник Сергей. Колю перестали бить и даже стали немного побаиваться: силач Сережа был вспыльчивым, но добродушным и четко придерживался своего собственного кодекса чести.
Со временем Колю стало раздражать, что он все время находится в тени своего приятеля. И мальчик потихоньку стал таскать у друга всякую мелочевку типа ручек, сигарет, дисков, чувствуя себя при этом умнее и хитрее лопуха Сереги, который ничего не замечал…
Однажды Коля совсем зарвался и стащил из квартиры друга часть коллекции старинных монет, которую с детства собирал отец Сергея. Родитель обнаружил пропажу — воришку быстро вычислили и выставили за дверь. Когда отец Сергея позвонил матери Коли и рассказал о случившемся, то услышал в ответ:
— Вы сами — зажравшиеся воры! Ничего мой мальчик у вас не брал, нечего клеветать! И вообще, это ваш Сережа его портит!..
— Что делать, если ворует друг вашего ребенка? Гнать его куда подальше или постараться помочь? Каждый решает это для себя сам, — говорит детский психолог Ирина Млодик. — Обычно дети из асоциальных семей, в которых родители, как мама Николая, считают кражи чуть ли не нормой, очень нуждаются во внимании, сильно зависят от проявления чувств других людей. Если вы готовы поговорить с ним по душам: “Мне больно, что ты, друг моего сына, воруешь из нашего дома”, сделать для него что-то хорошее и неожиданное, например, какой-то подарок, то не только поможете справиться с бедой чужому ребенку, но и заслужите уважение собственного.
КТО ВИНОВАТ?
— Детское воровство — всегда симптом семейный, — утверждает семейный психолог Ольга Буллах. — Ведь это нарушение социального поведения, а способ взаимодействия с социумом формируется у ребенка именно в семье. Поэтому с одним ребенком работать бесполезно — он приходит домой и снова сталкивается с привычным отношением к себе и к миру. Часто окружающим кажется, что по мере взросления воровство проходит. На самом деле оно трансформируется в какой-то другой, менее заметный симптом, который так же мешает человеку строить нормальные отношения с близкими людьми.
ЧТО ДЕЛАТЬ?
Если вы узнали, что ваш ребенок ворует, прежде всего спокойно и четко озвучьте свою позицию: “Я считаю, что воровать — отвратительно и недостойно, для нашей семьи это дикость”.
Затем стоит заключить с ребенком своего рода контракт. Говорить об этом нужно спокойно, искренне и соблюдать определенную форму:
“Когда мой ребенок (важно не “тыкать”, а называть свое чадо по имени или в третьем лице) ворует, я испытываю боль, гнев, ярость, обиду (озвучьте свои настоящие эмоции). Я понимаю, что ты хотел сделать что-то хорошее (как заправский адвокат предположите, что такое положительное скрывалось за его поступками, — ребенку важно знать, что родители пытаются его понять). И все-таки я бы хотел, чтобы никогда в жизни ты не брал чужого. Со своей стороны я постараюсь больше времени проводить с тобой”. (Вы не только выдвигаете требования, но и говорите, что готовы за него “заплатить”.) В конце скажите, на какие серьезные меры вы готовы пойти, если воровство еще раз повторится.
Такой договор с ребенком гораздо эффективнее, чем запугивание детской комнатой милиции или тюрьмой.
Светлана Плешакова, «Московский комсомолец»