Корреспондент поехал «На край того света», в лесные районы Республики Коми с особо неблагополучной статистикой по суицидам. Репортаж про жизнь и характеры, от которых хоть в петлю, хоть под ствол, убеждает: без посторонней помощи тягу к добровольной смерти человеку не одолеть… В этом районе очень многие вешаются, стреляются и другими способами кончают с собой. Впрочем, как и в других регионах и странах, где живут финно-угорские народы. Столицу Удмуртии Ижевск в советские годы даже прозвали столицей самоубийц. Летом глава Ижемского района Республики Коми Петр Дитятев проводил совещание на тему «Проблема суицида и алкоголизации населения». Выступала руководительница местного загса Лидия Ануфриева и в который раз требовала от чиновников что-то сделать с повальными самоубийствами. Прежний глава района даже предупреждал ее, что если она и дальше будет описывать всё в черных тонах, то он сам повесится. Выступал районный прокурор Алексей Комаров. Выступали начальник милиции и главврач больницы. А на следующий день в тайге недалеко от райцентра нашли тело 11-классника Андрея, который застрелился накануне из охотничьего ружья ИЖ-18. Спустя две недели застрелилась его одноклассница Светлана.
Чтобы установить причину этой тяги целого этноса к уничтожению себя, Институт им. Сербского еще 10 лет назад начал исследование, в центре которого оказалась Республика Коми. Именно она вышла в последние годы на первое место среди всех финно-угорских территорий. «У лиц финно-угорских национальностей – 94,9 случая самоубийств на 100 000 человек, что в 2,2 раза превышает аналогичный показатель среди славян (41,5 на 100 000), – отчитывался профессор Борис Положий. – При этом распространенность суицидов у финно-угров возросла за последние годы в 1,6 раза, а у славян оставалась стабильной. Это весьма убедительно показывает большую предрасположенность финно-угров к суицидальному реагированию». А вот причину такого «реагирования» ученые установить однозначно не смогли: то ли гены финно-угров подвели, то ли культурная традиция толкает их в петлю.
ГЕН СУИЦИДА
Почему они так легко вешаются в сараях и стреляют в себя из охотничьих ружей, пытался разобраться и заместитель главврача Республиканской психиатрической больницы Владимир Дубравин. «Больше всего этих суицидов на селе среди молодого возраста мужчин-коми. Трудоспособного возраста, но в основном безработные», – рассказывает Дубравин.
Пришлось не только считать, но и общаться с окружением наложивших на себя руки. Буквально говорить о веревке в доме повесившегося. В итоге под руководством профессора Положего доктор Дубравин защитил кандидатскую диссертацию «Суициды в Республике Коми» и продолжил работу в клинике, которую в народе называют эжменской психушкой.
Эжма – пригород Сыктывкара возле лесообрабатывающего комбината. Добираться до больницы приходится по глубоким колдобинам мимо депрессивных бараков. Дубравин сразу честно признается, что загадку финно-угорской тяги к петле до конца раскрыть не смог. «Вроде одинаковые [со славянами] условия [жизни], тот же контингент, возраст, время года, – рассуждает он. – Есть научные данные, что это какие-то генные нарушения. Это как азиаты плохо переносят алкоголь – у них нет мутации гена, которая отвечает за выработку ферментов, разрушающих алкоголь».
Активнее всех генетическую гипотезу продвигает его коллега из другого финно-угорского региона – завкафедрой судебной медицины Ижевской медакадемии Владислав Витер. Он утверждает, что практически у всех самоубийц-удмуртов была глубокая патология надпочечников и гипофиза, определяющих поведенческие реакции человека. Доктора Дубравина такие доводы не устраивают – если и есть генные изменения, то они имеют другие последствия, считает он.
Житель Сыктывкара Юрий, который возил нас по ухабам Эжмы, тоже сомневается, что в организме коми есть что-то, что делает их самоубийцами. И в качестве аргумента выкладывает историю о своем двоюродном брате, который довел мать до суицида. «Он с сожительницей хотел квартиру у нее отобрать. Она сначала бегала [по инстанциям] за бумажками, боролась. А потом выпила стакан уксуса», – буднично рассказывает он.
Вообще в Сыктывкаре о самоубийствах говорят нечасто. На слуху только прошлогодний случай, когда 24-летняя горожанка пришла в кафе, только что открывшееся в высотном торговом центре, и сиганула с 13-го этажа, так и не дождавшись, когда принесут кофе. В местных газетах гордо написали: у нас появился свой Empire State Building – и опубликовали фотографии с трупом, вспоминает водитель Юрий.
Зачем это надо было делать (то ли журналисты хотели похвастаться эксклюзивом, то ли чиновники попросили их показать безобразность суицида), Юрий не понял. Но больше с башни никто не прыгал.
РАЙЦЕНТР САМОУБИЙЦ
Гораздо чаще разнообразные истории самоубийств рассказывают в депрессивных лесных районах, где уровень суицидов просто зашкаливает. В лидерах многие годы держатся два района – Прилузский на юго-западе и Ижемский на северо-востоке, подтверждает Лидия Жуйкова из республиканского отделения Росстата.
Объяснения этой аномалии местные власти находят самые простые. Глава Прилузского района (138 суицидов на условные 100 000 человек) Василий Кузнецов уверяет, что всему виной Лесной кодекс 2006 г. А глава Ижемского района (132 – на 100 000) Дитятев говорит, что зря рекламу пива вообще не отменили на ТВ.
Но и он не спорит – коми чаще других отправляются на тот свет по своей воле. «Статистика – вещь упрямая», – вздыхает Дитятев. Село Ижма, где этим летом покончили с собой 11-классники Андрей и Светлана, – это и центр района, и столица отдельной национальной группы, коми-ижемцев. Коми их язык едва понимают. Говорят, их народ сформировался из трех: коми, русских и ненцев. Ижемцев в районе живет до 88%, так что даже глава района не может отрицать связь уровня самоубийств с национальным фактором. Раньше Дитятев руководил районной больницей. «Они через мои руки проходили. Не все же суициды доходят до логического конца. И недовешенные были, и 50% самострелов не доводят [до смерти]», – сообщает глава района. В его краях самоубийства воспринимают как настоящую эпидемию.
Громче всех в набат бьет национальное движение «Изьватас». Начальник местного охотнадзора Алексей Канев отвечает в движении за демографию. Он говорит, что до революции ижемцы в петлю не лезли. «Если поднять церковные книги, в них самоубийц очень мало насчитается. Если они вообще были», – уверяет пожилой активист.
Храм, построенный на деньги богатых ижемских оленеводов лет двести назад и поражающий своими размерами, стоит без креста. Зато крест есть на школьном футбольном поле, а настоятель иерей Владимир служит в пристрое.
Выглядит это символично – профессор Положий как раз указывает на недостаточное проникновение в среду коми христианской морали, препятствующей самоубийствам: «Христианство вошло в их культуру лишь 350 лет назад, причем в значительной степени принудительно». А языческие традиции финно-угорских народов основаны на вере в загробную жизнь в новом качестве – и, соответственно, отсутствие страха перед смертью. «Поэтому самостоятельный уход из жизни предполагает скорое и легкое возвращение в нее по миновании сложной ситуации», – пришел к выводу профессор.
Активист «Изьватаса» Канев с ним категорически не согласен: «Язычник никогда себя не убил бы, потому что орты, то есть образы его предков, осудят его. Он старался хорошо охотиться, чтобы орты его похвалили. Так что языческие верования против суицида работали».
У Канева своя теория, почему его народ убивает себя. «Некоторые пытаются найти какой-то суицидный ген, хотя у нас ген нормальный, ведь до революции ничего такого не было. Но теперь в соседней Архангельской области космодром Плесецк – и гептил льется на наши головы. Хотя экология – всего лишь один из факторов. Человек себя несчастным считает, когда он в неволе. Так вот эта перестройка унижает дух финно-угорского населения. Они не вписались в капитализм – и психуют. У них постоянно кипит ненависть в груди», – выносит вердикт ижемец Канев.
ССАДИЛИ С АВТОБУСА – ПОВЕСИЛСЯ
Правда, и в советские годы суициды здесь случались чаще, чем сейчас в среднем по России. Зато молодежь была пристроена: комсомол, техникум и работа. Поэтому, свидетельствуют записи местного загса, не было несовершеннолетних самоубийц. Теперь молодежь убивает себя часто. В этом году из 13 удавшихся суицидов 5 совершили подростки. В отчете районный прокурор Комаров указал, что самый опасный возраст – от 16 до 18.
Тут, скорее всего, срабатывает третий фактор, который выделили в своем исследовании профессор Положий и доктор Дубравин. «Финно-угорская культура накладывает табу на разновариантное прогнозирование жизни, диктуя необходимость предвосхищения лишь позитивных событий. В итоге несовпадение прогноза с реальностью может принять психотравмирующий и суицидогенный характер», – формулирует Положий. Проще говоря, в традициях коми ждать от жизни только хорошее.
Рассказывают про двух парней, которых голословно обвинили в краже сена. Не дожидаясь суда, они повесились на одной веревке и просили похоронить в одной могиле. Другой взял отцовский мотоцикл и испугался, что сбил насмерть человека. Пошел и повесился. Другой после драки достал ружье, но попал не в обидчика, а в его приятеля. Пошел в сарай и застрелился. «Среди финно-угров чаще применяется ружье, они же охотники. И в Финляндии, и у нас тоже. Хотя самый главный способ – самоповешение», – исследовал тему доктор Дубравин.
Не так давно произошел совсем жуткий случай: мать запретила сыну ехать с друзьями в Ижму из соседнего села, сказала, чтобы какие-то мешки сначала перетаскал. Они ругались, и мать при людях вытолкала сына из автобуса. Сама потом пошла в магазин, а парень – в сарай.
Этой весной в селе Сизябск – в советские годы туда переселили все оленеводческие бригады – восьмиклассница вернулась с дискотеки и наложила на себя руки. «Неоднократно высказывала мысли покончить с собой, встретиться с матерью, которая умерла. Реакции взрослых не последовало. В итоге девочка в состоянии алкогольного опьянения покончила с собой путем повешения», – докладывал на совещании у главы района прокурор Комаров. Половина всех молодых самоубийц говорили о своих намерениях или предпринимали неудачные попытки суицида. «Но всерьез их заявления никто не принимает», – сетует прокурор.
В сизябской школе говорят, что делают все, что могут, хотя это у них не первые похороны. Во-первых, в школе есть штатный психолог – а их всего два по району. Во-вторых, после похорон с антисуицидальной проповедью приезжал настоятель заброшенного храма в Ижме. Да и активист «Изьватаса» выступал. «По два часа могут слушать. Молча. Но когда даешь телефон или адрес – эффект нулевой, никто не обращается. Людей как будто загипнотизировали. Возможно, из тех, кто слушал эти лекции, есть те, кто тоже [может покончить с жизнью]», – мрачно прогнозирует активист Канев. Его бесит, что на могиле самоубийцы был венок от класса, а ведь когда-то хоронили за оградой кладбища. Ему кажется, что подростки все более склонны к героизации самоубийц – чуть ли не моду создают. Даже восьмилетние, рассказывают ижемцы, бывает, угрожают: вот пойду и повешусь. Поди пойми, блеф это или реальные намерения.
Самым молодым самоубийцей в Ижемском районе когда-то стал 12-летний мальчик, и в этом году был один 14-летний. «Отец работал, мать работала, спиртное не употреблял, с девушками проблем не было. Мальчик повесился. Скорее всего внутрисемейная ситуация. Родители пытаются это скрыть», – продолжает прокурор.
ВСЁ В СЕБЕ
Кого не спросишь – все с этим как-то сталкивались. Допустим, глава сельсовета Сизябска, которому пришлось отчитываться в Ижме о весеннем случае с восьмиклассницей, не так давно потерял брата – он тоже повесился.
Ижемцы Игорь Яновский и Игорь Колесов решили провести собственное расследование, что же у них за аномалия. Первый работает судмедэкспертом, второй тренирует молодежь в спортклубе. С исследованием Института Сербского они не знакомы, а сами сделали такой вывод: главный фактор – такая национальная черта, как необщительность. Жаловаться не принято – сразу в петлю. «На юге России живут тейпами и станицами. Идти со своей бедой к соседу незазорно», – говорит тренер Колесов. «А здесь это западло», – тихо добавляет судмедэксперт Яновский. Все переживают «внутри себя», и эта внутренняя боль настолько сильна, что ее хочется прекратить любым способом, описывает состояние подростка школьный психолог Анатолий Канев.
Судмедэксперт и тренер пришли к выводу, что самоубийства происходят молниеносно: «В том же случае, когда мать не пустила сына в автобус, человек был уже психологически готов». Неважно, какая причина, – он мог и с девушкой поругаться или просто ногу подвернуть. Он ждал последнего импульса. «Это как программа на самоуничтожение. Она может срабатывать от небольшого толчка», – пугает Яновский.
А еще эта замкнутость и необщительность, говорит Колесов, может приводить к суицидам и не напрямую, а из-за психических отклонений у детей, родившихся от браков между родственниками, предполагают народные исследователи. И неизвестно, сколько таких детей. «Могут быть и не браки, а просто связи», – задумчиво добавляет Яновский.
Ну и, разумеется, высока роль алкоголя. Доктор Дубравин говорит, что хотя это в статистике не полностью отражается, более 50% самоубийств совершается в состоянии опьянения, а Яновский с Колесовым уточняют: скорее, пьют для храбрости.
НЕТ ПОВЕСТИ ПЕЧАЛЬНЕЕ
11-классник Андрей ушел из Ижмы в лес с отцовским ружьем и выстрелом снес себе полголовы. Рядом с его телом нашли бутылку водки «Полтина», банку «Балтики» №5 и две пустые пачки сигарет Winston. Активист «Изьватаса» Николай Родчев вспоминает, что Андрей ходил с ним в походы и выглядел «нормальным человеком». «Единственное – боялся сказать лишнего, чтобы не выглядеть тупым», – не понимает его решения Родчев.
Отец, вроде, служит в милиции, мать преподает русский язык и литературу в школе. У них-то как раз возможность обеспечить сыну будущее была. Он собирался перебраться в Сыктывкар и учиться в кооперативном техникуме. Репетиционный экзамен по алгебре сдал на двойку. Своей девушке Светлане сказал, дескать, ерунда, это только пробный экзамен. А потом прислал ей из леса эсэмэску.
Это было 16 июля. Тело нашли только 18-го. Девушка из не менее благополучной семьи отправилась следом 27-го. Перед этим она успела сходить на допрос в прокуратуру и прочитать следователю их последнюю переписку. Прокурор Колесов достает из стопки дел по самоубийствам папку и молча протягивает корреспонденту Newsweek.
Сначала девушка не понимала, что ее парень имеет в виду.
– Ты меня больше не увидишь, извини, если сделал тебе что-то плохое, – писал Андрей. – Правильно твоя мама говорит, зачем тебе двоечник? Найдешь себе другого, образованного. Пойми, люблю тебя. Прощай.
– Где ты? – спрашивала Светлана.
– В лесу, – отвечал он. – Сейчас водку – и всё. Тебе меня не найти.
– Я тебе этого никогда не прощу. Возьми трубку.
– Что поделать. Значит, судьба такая. Водки уже мало осталось.
Трубку не взял. Потом с интервалом в полчаса ей пришло два одинаковых SMS: «Зачем тебе все это надо? Я больше вообще никуда не приду». А еще перед тем, как стрелять, он отправил общее сообщение целой группе абонентов: «Всё так х…во, что даже жить не хочется. Проучился 11 классов – и что? По всем, ну ладно, почти по всем предметам двойки. Мне это надо? Что я буду делать дальше? Сидеть на шее у родителей? Зачем? Я полный неудачник. Конечно, в моей жизни были хорошие моменты. Отличная мама, дедушка с бабушкой. Хорошие друзья: Вова, Женя, Дима, Денис. Но что я буду делать дальше? Мамочка, не вини меня. Прощайте, не поминайте лихом».
Сначала Светлана предприняла две неудачные попытки – травилась и резала себе вены. После этого, как рассказывают в Ижме, заявила подругам на дискотеке: к 1 августа будут еще похороны. Не обманула – 27 июля выстрелила в себя из ружья, как и Андрей. Рядом с телом нашли листочек из школьной тетради, в котором девушка давала распоряжения, кого звать на похороны, а кого нет, потому что ушла на тот свет с обидой на этого человека.
В записке указывался путь, по которому в домашнем компьютере можно было найти еще одно сообщение, поражающее жутким чувством юмора: «Блин, как долго я собирала это ружье. Поминки мои устрой с такой пьянкой, чтобы все ползали. Прощай, Света».
«Молодежь обсуждает: вот Ромео и Джульетта. Если так дело пойдет дальше, если в газетах будут писать про их “подвиги”, то молодежь будет идти к этому массами», – ругается активист Канев. Пожилой ижемец считает, что власти должны «прочистить молодежи мозги».
СТАБИЛИЗАЦИЯ ПО СУИЦИДАМ
Глава района Дитятев обещает потратить деньги на детских психологов, но сотрудники администрации ворчат: мол, какие траты, если только что он сам прислал им распоряжение о секвестре районного бюджета.
Минздрав республики нервно кивает на статистические ошибки, допущенные исследователями из Москвы. «Мы далеко не лидер. Институту Сербского можете сделать корректировку», – недовольно говорит замминистра Михаил Ткаченко. «Все-таки короткое лето, длинная зима. Естественно, это сказывается на поведенческих реакциях. Население определенных территорий осталось без работы, – подхватывает еще один заместитель министра Зинаида Косова. – Но в последние годы у нас отмечается стабилизация положения по суицидам. Высокого роста нет; он есть, но незначительный».
Рекорд в абсолютных цифрах был установлен в 1999 г. Счет самоубийц остановился на цифре 666. С тех пор министерство регулярно принимает приказы «Об организации суицидологической помощи населению». Из последних инициатив – открыть специальную суицидологическую службу, какие уже есть в некоторых российских регионах. Но чтобы названием не травмировать людей, назовут по-другому – отделом кризисных состояний. Есть еще единый республиканский телефон доверия: можно звонить бесплатно из любого села республики.
Недавно ижемскому прокурору Комарову позвонил пьяный мужчина. Он набирал телефон службы спасения, но перепутав цифры, случайно попал на домашний прокурора. «Сказал, что у него есть заявление: хочу застрелиться в бане. Участковый нашел его, но не в бане, а в туалете, живого. Никакого ружья при нем не было. Я только потом вспомнил, откуда мне его фамилия знакома. Накануне нам поступило уголовное дело: он поссорился с соседкой и [ударил ее] ножом», – улыбается прокурор. Одним суицидом меньше.
Артем Вернидуб, Русский Newsweek