Для многих это стало понятно еще после российско-грузинской войны 2008 г. Однако после этого произошел ряд важных событий. Во-первых, в 2009 г. законодательно было регламентировано использование российских войск за границами России, а потом и закреплено в новой редакции военной доктрины 2014 г.
Толчком для скорейшего создания экспедиционных сил и реформирования имеющихся воздушно-десантных войск стало “тихое вторжение” в Украину в августе 2014 г. Тогда оказалось, что даже слабовооруженные добровольческие подразделения (по факту легкая пехота) при минимальной поддержке армии и авиации смогли нанести силам вторжения (а это были сводные батальонно-тактические группы, сформированные как из мотострелков, так и преимущественно десантников) довольно серьезные потери.
Поэтому начиная с 2014 г. российский генералитет стал возвращаться прежде всего к концепции аэромобильных подразделений, которая начала разрабатываться уже перед самым развалом Советского союза. Речь идет о создании комбинированных подразделений, куда входили бы не только десантники, но и вертолетчики (которые в данный момент относятся к армейской авиации).
Кроме того, по опыту войны на Донбассе россияне стали возвращаться к еще одной призабытой структуре, которая, однако, оказалась весьма эффективной в составе ВСУ – десантно-штурмовых подразделениях. Это, по сути, опять-таки десантники, которые могут крайне ограниченно перебрасываться по воздуху, зато имеют тяжелое вооружение в виде самоходных артиллерийских установок и танков.
В советской армии были бригады этого типа, но в составе Сухопутных войск, и, по планам, они должны были действовать в интересах общевойсковых армий. Основные их задачи, как понятно из названия, – это оперативное прибытие в указанный район и штурм объектов. Во время войны на Донбассе наше военно-политическое руководство вернулось к этой организационно-штатной структуре, однако оставив эти бригады в подчинении командования сначала десантников, а потом и вообще преобразовав десантные войска в десантно-штурмовые.
По утверждению российских генералов, “части и соединения воздушно-десантных войск реорганизуются и переоснащаются так, чтобы быть в состоянии оперативно прибыть в любой регион мира, создать там базу и держать под контролем большую территорию”. Однако на практике это совсем нет так – такие экспедиционные силы могут быть опасны исключительно для соседей России, которые имеют с ней общую границу, так как средств переброски на дальние расстояния у российской армии фактически нет.
Прежде всего нет ядра для формирования зарубежного экспедиционного корпуса западного типа – такого себе вертолетоносца с кораблями снабжения и охранения. В 2009 г. планировали закупить два таких корабля (типа “Мистраль”) во Франции, а затем столько же построить на российских верфях. Однако после оккупации Крыма Франция отказалась от сделки и продала уже построенные корабли в Египет.
Единственный российский авианосец “Адмирал Кузнецов” уже не только морально и физически устарел, но и осенью прошлого года поврежден настолько, что россияне сейчас планируют отправить его на ремонт в Китай.
То есть единственный способ переброски экспедиционного корпуса армии РФ является военно-транспортная авиация. Причем прежде всего в виде Ан-124 “Руслан”, но после фактического разрыва сотрудничества с украинским “Антоновым” поддержание их летной годности является все более проблематичным.
Поэтому, кстати, российский экспедиционный корпус в Сирии жестко “привязан” к аэродромам и порту, так как снабжение осуществляется как по воздуху (с помощью всех тех же “Русланов”), так и морским путем – грузовыми судами (причем, как оказалось, и их недостаточно в российском флоте и в самые пиковые моменты даже приходилось фрахтовать гражданские суда).
По состоянию на начало текущего года в российской армии есть только одно подразделение нового типа – 31-я десантно-штурмовая бригада (военнослужащие которой, кстати, принимали активное участие в боях на Донбассе летом 2014 г. и даже попадали в плен). Ныне в ее составе два аэромобильных батальона, две эскадрильи транспортных вертолетов Ми-8, две эскадрильи тяжелых транспортных вертолетов Ми-26, эскадрилья боевых вертолетов Ми-35, а также подразделения обеспечения. Сюда же массово передают и технику современных образцов – например бронеавтомобили “Рысь” (фактически итальянский лицензионный Iveco LMV) и “Тайфун-ВДВ”.
Бригаду “нового типа” активно “обкатывают” на многочисленных учениях – так, в ходе “Восток-2018”, которое проходило осенью 2018 г. подразделения бригады были высажены на вертолетах в тылу условного противника.
Как видится, весьма эффективным ответом на использование таких аэромобильников станет насыщение боевых порядков войск средствами ПВО, причем прежде всего средней и ближней дальности. Кстати, именно поэтому наши военные отвели отдельную сроку финансирования на модернизацию имеющихся в войсках ПЗРК, а также разработку такого оружия нового типа.
Также в ближайшее время, судя по всему, стоит ждать появления на вооружении ЗРК средней дальности типа “Днепр” или даже совместного с поляками “Нарева”.
В возможном противостоянии с россиянами также нельзя сбрасывать и боевой опыт наших десантно-штурмовых частей, которые с весны 2014 г. на фронте и принимали участие во всех крупных операциях на Донбассе. За эти годы уже отработаны методики борьбы – причем не только с бандформированиями местных коллаборационистов, но и с линейными частями российской армии.
Такой опыт, помноженный на западные стандарты – а костяк ДШВ прошел переподготовку с помощью инструкторов с самых разных армией, прежде всего стран входящих в НАТО, – дорогого стоит. Поэтому вряд ли россиянам стоит рассчитывать на легкую прогулку в случае начала большой войны. Если ее не получилось летом 2014 г., то уж точно не получится и сейчас.
Автор: Михаил ЖИРОХОВ, военный эксперт; Деловая столица