Весной 2012 года на Владимира Путина оказывалось значительное общественное давление. В течение нескольких месяцев на улицах Москвы и других городов шли антипутинские протесты, вызванные фальсификацией результатов парламентских выборов в декабре предыдущего года. Путин, которому предстояло принять присягу на третий президентский срок, опасался, что и в России может произойти “цветная” революция, подобно “революции роз” в Грузии 2003 года, “оранжевой революции” 2004-2005 годов в Украине и “арабской весне” 2010-2012 годов, в ходе которой были свергнуты четыре диктатора.
Вплоть до самой инаугурации Путина в мае российские власти не препятствовали проведению демонстрации. Но когда на улицах вновь вспыхнули протесты, некоторые из которых сопровождались насилием, полиция агрессивно вмешалась в них и сотни участников были арестованы.
20 июля Владимир Путин подписал закон, который Дума приняла в спешке, всего за две недели. Закон наделял правительство широкими полномочиями надзора за деятельностью неправительственных организации (НПО), которые, как считал президент, участвовали в организации протестов. Путин давно опасался независимого активизма, особенно общественных групп, финансируемых из-за рубежа. Согласно новому закону, все НПО, которые получали финансирование из-за рубежа и занималась “политической деятельностью”, были обязаны либо зарегистрироваться в качестве “иностранных агентов” в Министерстве юстиции, либо заплатить крупные штрафы.
На фото: Владимир Путин и президент Египта Абдель-Фаттах ас-Сиси (2014 г.). В ближайшее время РФ и Египет готовятся подписать соглашение об использовании военных баз в Египте российской авиацией
Закон нанес серьезный удар по молодому российскому гражданскому обществу, которое сформировалось в 1990-е годы после распада Советского Союза. В любом здоровом демократическом обществе организации гражданского сектора играют ключевую общественную роль, обеспечивая независимый и автономный канал для выражения людьми их нужд, пожеланий и стремлений. Одной из первых от нового закона пострадала организация “Мемориал”, основанная в годы реформ Михаила Горбачева для защиты исторических свидетельств советских репрессий и защиты прав человека в наши дни. Путин был полон решимости подорвать деятельность этой и подобных организации.
Вскоре аналогичные законы стали приниматься по всему миру. В последующие годы как минимум 60 стран приняли или разработали законы, направленные на ограничение деятельности НПО. Еще 96 стран применили прочие меры, направленные на ограничение деятельности таких организаций: ввели обременительные требования к их регистрации, установили навязчивый мониторинг, преследовали и закрывали их. Волна подобных репрессивных мер дает наглядное представление о грандиозной борьбе между демократией и авторитаризмом. В последнее десятилетие авторитарные режимы наладили тесные связи, в рамках которых обмениваются опытом, копируют друг у друга новые методы и тактику. Они находят все новые способы подавлять свободу слова и независимую журналистику, искоренять деятельность независимых НПО, пресекать инакомыслие и критику.
В предыдущих статьях этой серии мы рассмотрели, как авторитарные режимы несправедливо лишают свободы молодых людей, свободно выражающих свои мнения в социальных сетях. Мы также рассказали о том, как Россия распространяет дезинформацию о биологическом оружии. В этой статье журналисты The Washington Post анализируютм, как автократии укрепляют свою власть, через обмен опытом.
Больше всего диктаторы хотят продолжать оставаться у власти. И им это удается.
Поток ограничительных мер
Российский закон, присваивающий организациям статус “иностранного агента”, стал клеймом для сотрудников НПО, а затем и независимых журналистов и блогеров – всех, кто получал финансирование из-за рубежа, пусть даже за одну-единственную внештатную статью. Все до единого были обязаны размещать на своих материалах предупреждение о том, что публикации исходят от “иностранного агента”. Этот термин в России традиционно ассоциируется со шпионажем. Когда многие организации отказались это делать, в закон были внесены поправки, согласно которым Минюст мог вносить НПО в реестр без их согласия. В 2015 году в России был принят еще один закон, согласно которому любая организация может быть признана “нежелательной” и фактически запрещена, если правительство сочтет ее угрозой национальной безопасности. Одной из таких “нежелательных” организаций стал созданный финансистом Джорджем Соросом фонд “Открытое общество”, который, помимо прочего, был основным источником субсидирования российских ученых в постсоветские годы.
Азербайджан стал первой из бывших советских республик, последовавших российскому примеру, приняв аналогичное законодательство в 2012 году. Затем в 2014 году в Таджикистане и в 2015 году в Казахстане были приняты аналогичные законы, напрямую ограничивающие иностранное финансирование НПО или резко ужесточающие бюрократическое давление на них. Эти законы были во многом заимствованы у России. Принятие целой серии таких законов было задокументировано Международным Центром Некоммерческого Права (ICNL).
В Египте НПО тоже попали под прицел. В 2013 году суды осудили 43 сотрудника НПО, включая американцев, египтян и европейцев, за ведение деятельности без необходимого разрешения от правительства; причем многих осудили заочно. Одно нашумевшее уголовное преследование – “Дело 173” – затянулось на годы. Несмотря на то, что в ходе повторного судебного разбирательства 43 человека были оправданы, преследования НПО продолжаются. При президенте Абдель Фатахе Ac-Сиси египетские власти заморозили активы правозащитных организации, запретили сотрудникам выезжать за границу и регулярно вызывали на допросы по подозрению в “иностранном финансировании”. Среди них был Хоссам Бахгат, основатель и директор Египетской Инициативы за Права Личности, одной из самых известных правозащитных организаций Египта. В 2019 году Египет заменил драконовский закон об НПО, принятый в 2017 году, новым, но сохранил многие суровые ограничения. Новый закон ограничил деятельность НПО в расплывчатых формулировках, таких как любая “политическая” или подрывающая “национальную безопасность” деятельность.
В 2015 году в Камбодже, где на протяжении десятилетий правит диктатор Хун Сен, был принят закон, согласно которому НПО могут быть ликвидированы, если их деятельность “ставит под угрозу мир, стабильность и общественный порядок или наносит ущерб национальной безопасности, культуре и традициям камбоджийского общества”. Уганда, где сложилось значительное сообщество граждански активных НПО, ввела ограничительный закон в 2016 году; НПО столкнулись с такими проблемами, как приостановка деятельности, замораживание счетов, отказ в финансировании и ограничение свободы слова, объединений и собраний. Диктатура в Никарагуа, возглавляемая бывшим сандинистским партизаном Даниэлем Ортегой, приняла закон об “иностранных агентах” в 2020 году и закон об ограничении деятельности НПО в 2022 году. С 2018 года режим лишил юридической регистрации более 950 гражданских общественных организаций.
Справка: Сандинистский фронт национального освобождения (аббр. СФНО, исп. FSLN) — правящая политическая партия в Никарагуа. Вела партизанскую борьбу против диктаторского режима Сомосы, завершившуюся победой Сандинистской революции в 1979 году (Wikipedia).
Китай, изначально допускавший деятельность НПО в “серой” правовой зоне, после прихода к власти Си Цзиньпина в 2012 году занял более жесткую позицию. В 2017 году вступил в силу новый закон об НПО, ужесточающий государственный контроль над иностранным и внутренним финансированием гражданских общественных групп. В то время как в России действовали “черные списки” иногентов, власти Китая создали “белый список” – они начали поощрять лишь те НПО, чьи интересы они одобряют, и стали налагать запреты на организации, работающие в таких деликатных сферах, как СМИ, права человека и религия.
Лу Цзюнь, соучредитель одной из первых успешных НПО – Пекинского центра “Иренпин”, боровшегося с дискриминацией, – вспоминает, как государство постепенно обернулось против его организации. В течение семи лет организации было позволено развиваться. Но впоследствии, вспоминает он, “в период с 2014 по 2019 год в ходе четырех репрессивных операций девять моих коллег были отправлены в тюрьму, и в пяти наших офисах неоднократно проводился обыск, пока они не были закрыты”.
Секретная школа – или “сумасшедшие ученые”?
Как получилось так, что в одно время столько стран делали одно и тоже и за прошедшее десятилетие ввели одну и ту же практику? Ответы на эти вопросы найти сложно – диктаторские режимы окутаны тайной. Однако Стивен Холл, профессор Университета Бата (Великобритания), обнаружил свидетельства того, что диктаторы делятся опытом и учатся друг у друга. Его новая книга “Авторитарный интернационал” посвящена тому, как это происходит.
По мнению Холла, авторитарные режимы должны постоянно поддерживать иллюзию непоколебимого контроля. Стоит только дать слабину, и эта иллюзия может исчезнуть. “Протест – это как изъятие клиентами вкладов из банка”, – говорит профессор Холл. “Протестующим достаточно добиться успеха всего один раз, чтобы подорвать доверие к диктатурам”. Для автократий протест и инакомыслие представляют собой экзистенциальную угрозу.
“Они все видели, что происходит с автократами в целом, как тот момент с Каддафи, когда того таскают по улицам и забивают до смерти железной трубой… По всей вероятности, они понимают, что когда одна страна в регионе становится демократической, то другие часто следуют за ней… И лучший способ обеспечить свое политическое выживание – это учиться на опыте других автократов, сотрудничать и перенимать лучшую практику, потому что постоянно нужно быть на шаг впереди”.
По мнению Холла, “обучение авторитарных лидеров” во многом происходит косвенно, частично через круг единомышленников, частично через подражание. Когда он начинал свое исследование, Холл полагал, что сможет выявить настоящую академию диктатуры, где Путин и другие деспоты выступали бы в качестве “либо студентов отличников, либо учителей, которые делятся с другими автократами своим богатым опытом политического выживания”. Однако достоверных свидетельств существования такой академии Холл не обнаружил. “Я думаю, что они оперируют методом проб и ошибок”, – говорит он. Диктаторы больше похожи на “сумасшедших ученых”, которые проводят эксперименты, а затем делятся результатами, которые передаются негласно, через службы безопасности и дружественные связи.
И есть свидетельства такого сотрудничества. По словам Холла, Россия часто обращалась к Беларуси как к полигону испытания и источнику авторитарных методов. В 2002 году белорусский диктатор Александр Лукашенко создал Белорусский Республиканский Союз Молодежи – прорежимную патриотическую организацию, которая могла бы взять под контроль улицы Минска в случае попытки цветной революции. После “оранжевой революции” в Украине Кремль быстро создал свои собственные группы “патриотической молодежи”. Годы спустя, когда Лукашенко столкнулся с массовыми протестами после сфальсифицированных результатов на президентских выборах 2020 года, Путин пришел ему на помощь.
Например, когда работники белорусского телевидения уволились в знак протеста против фальсификации выборов, Путин прислал россиян, чтобы те продолжили вещание. (Для России эта помощь обусловлена еще и соображениями безопасности, учитывая близость Беларуси к странам НАТО). Беларусь также сотрудничает с Китаем, который уже давно предоставляет ей технологию распознавания лиц. Китайский телекоммуникационный гигант Huawei создал в Беларуси свои исследовательские центры и отправлял белорусских студентов на обучение в Китай.
Некоторые виды авторитарных приемов можно найти в учебниках истории. Магнус Фискесё, профессор Корнельского университета (США), проанализировал, как в Китае за последние десять лет вернулись к показательным судебным процессам с показательным и принудительным признанием вины. Это практика еще эпохи Мао и Сталина. Подобные внесудебные показательные процессы теперь ведутся против журналистов, блогеров, ученых, адвокатов и деятелей культуры, среди многих прочих. Вынужденные публичные признания — это уже меры, заходящие на шаг дальше, чем просто подавление инакомыслия. Это способ “формирования реальности” и создание более “предсказуемого и послушного общества”.
Цензура в цифровую эпоху
В мире авторитарных инноваций центром притяжения являются Россия и Китай. Они обмениваются ноу-хау по контролю за интернетом, а также систематически генерируют пропаганду и дезинформацию, иногда транслируя одну и ту же ложь. В феврале 2022 года господин Путин и господин Цзиньпин объявили о своем партнерстве “без ограничений”. Однако очень тесное сотрудничество между ними уже шло полным ходом, и, в частности, сотрудничество по подавлению свободы слова в интернете.
О том, как устроено это сотрудничество, стало известно из подборки внутренних документов, электронных писем и аудиозаписей, обнародованных Радио Свобода в докладе Даниила Беловодьева, Андрея Сошникова и Рида Стэндиша от 5 апреля. В этих материалах рассказывается о тесном сотрудничестве России и Китая, установленном в ходе двух встреч 2017 и 2019 года на высшем уровне и направленном на то, чтобы помочь друг другу более эффективно контролировать интернет.
Первая двухчасовая встреча состоялась 4 июля 2017 года в Москве между Рен Сяньлином, занимавшим в то время пост заместителя министра Администрации Киберпространства КНР, и Александром Жаровым, занимавшим пост главы Роскомнадзора – российского правительственного ведомства, ответственного за цензуру в Интернете. Согласно документам и другим материалам, россияне хотели получить от Китая информацию о “механизмах лицензирования и контроля” СМИ, интернет-СМИ и “индивидуальных блогеров”, а также об опыте Китая в области регулирования мессенджеров, шифровальных сервисов и соцсетей. Россияне попросили направить в Китай делегацию для изучения обширной системы внутреннего наблюдения и “Великого файервола“, блокирующего нежелательную информацию из-за рубежа. В свою очередь, особый интерес китайских гостей вызвали методы, используемые российским ведомством для контроля освещения протестных акций населения в СМИ. Вопросы китайских партнеров были вызваны прошедшими всего несколько месяцев до этого публичными демонстрациями, организованными оппозиционером Алексеем Навальным в марте 2017 года. Жаров, как сообщается, ответил, что Кремль по этому поводу не беспокоится, поскольку протесты не приняли крупных масштабов, а общественная поддержка президента Путина находится на “очень высоком уровне”.
Справка: Великий Китайский файрвол (англ. Great Firewall of China — игра слов, производное от англ. Great Wall of China — Великая Китайская стена) — неформальное название системы полномасштабной фильтрации содержимого интернета в КНР. Введён в эксплуатацию по всей стране в 2003 году (Wikipedia).
Дискуссия состоялась как раз в тот момент, когда Россия рассматривала возможность установления более жесткого контроля над интернетом. В 2018 году правительство попыталось заблокировать популярную платформу обмена сообщениями Telegram, но не смогло этого сделать. В мае 2019 года Путин подписал новый закон, требующий от российских компаний установки более жестких мер контроля и предусматривающий создание полностью изолированного российского интернета. Сторонние исследователи пришли к выводу, что новые меры контроля позволили Кремлю осуществлять “полномасштабный информационный контроль” над интернет-трафиком.
В июле 2019 г. российская и китайская стороны снова встретились в Москве, говорится в сообщении Радио Свобода. Жаров попросил у китайцев совета, как поступать с платформами, успешно обходящими российскую блокировку. В качестве примера была приведена неудача с установлением контроля над Telegram. Россияне также поинтересовались у китайцев, как они используют искусственный интеллект для выявления и блокировки “запрещенного контента”. В этом году Радио Свобода обнаружило, что Роскомнадзор использует сложную комбинацию технологии для отслеживания россиян в интернете и обнаружения сообщений, содержащих негативную оценку Путина или призывающих к протестам.
Диктаторы цепляются за власть
Разумеется, США и другие демократические страны также сотрудничают и ежегодно тратят миллиарды долларов на продвижение ценностей открытого общества и верховенства права по всему миру. Как и диктаторы, демократические страны обмениваются друг с другом опытом и методами. Но есть одно важное отличие: распространение демократии ориентировано на свободу личности и свободу слова и опирается на них, в то время как автократы стремятся лишь к удержанию собственной власти, подавляя общество и его интересы.
Последний отчет посвященный свободе в мире от организации Freedom House показывает снижение уровня гражданских свобод по всему миру уже 17-й год подряд. Оказывается, что многие автократы остаются непоколебимыми. За 11 лет, прошедших с момента подписания Путиным закона об “иностранных агентах”, большая часть диктаторов мира удержались у власти. Мало кто из них был свергнут в результате народных протестов. Наряду со старыми средствами подавления оппозиции они используют новые. В Китае технологические компании изобрели систему электронного наблюдения, которая может автоматически распознавать транспаранты и лица демонстрантов и оповещать об этом полицию.
В России нет никаких сдержек и противовесов в отношении единоличной власти президента Путина. В 2022 году законы об “иностранных агентах” и “нежелательных” организациях были вновь пересмотрены и в результате стали значительно более суровыми. Если прежняя редакция закона выделяла в отдельную группу тех, кто получал финансирование из-за рубежа, то теперь “иностранным агентом” может стать любой человек, получающий любую поддержку из-за рубежа или находящийся “под иностранным влиянием в иных формах”. Каждую пятницу в реестр, составляемый Министерством юстиции, вносятся новые имена.
По состоянию на 16 июня в реестре числились 621 человек и организации.
“Главы авторитарных режимов стали гораздо наглее, чем раньше, – говорит Уильям Добсон, соредактор журнала Journal of Democracy и автор книги “Кривая обучения диктатора”, опубликованной в 2012 году. “Они не сидят на месте”.
В то же время автократии также сталкиваются с проблемами и неудачами. Вторжение Путина в Украину еще может привести к свержению его власти. В Китае президент Си требует повиновения, но протестующие сопротивляются, как это было прошлой зимой в связи с политикой “нулевой терпимости к ковиду”. А один из примеров успешного протеста возник недавно в Грузии. Правящая партия “Грузинская мечта” выдвинула очередной законопроект об “иностранных агентах”, согласно которому любая организация, получающая более 20% своих средств из иностранных источников, должна зарегистрироваться как “агент иностранного влияния”. Однако этот законопроект подвергся широкой критике, и после массовых акций протеста у здания парламента в марте он был снят с рассмотрения.
Все, кто верит в демократию, должны искать новые пути ее развития. Это особенно важно сейчас, когда демократия утрачивает свою привлекательность по всему миру.
Самая сильная сторона демократии – открытость. Ее нужно использовать для того, чтобы говорить правду громко и повсеместно.
Источник: Dictators’ dark secret: They’re learning from each other / The Washington Post
Перевод: Постскрипт