Исторически сложилось так, что понятие «Голодомор» (которое впервые фигурирует в СМИ в 1933 году) стало обобщающей метафорой, которая «накрывает» все другие составляющие большевистского геноцида, которые осуществлялись одновременно с террором голодом и в тесной связи с ним.
«Из общего числа примерно 7#миллионов погибших в СССР в 1932—1933 годах около 3—3,5 млн пришлось на украинское крестьянство. Еще около 1,3 млн человек погибли в Казахстане, 1 млн на Кавказе, 0,5 млн в Поволжье и около миллиона в других регионах СССР. Можно ли назвать эти злодеяния коммунистической власти геноцидом? Нельзя. У геноцида свое жесткое определение. «Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него» определяет геноцид как «действия, совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую»… В 1932—1933 годах коммунисты уничтожали людей не по национальному признаку, а по классовому. Острие массовых репрессий было направлено против крестьянства, а не против украинцев, казахов, русских или народов Кавказа. Поэтому истребление миллионов людей нельзя назвать геноцидом… Истреблением миллионов людей руководила коммунистическая верхушка в Москве, но исполнителями этих преступлений чаще всего были национальные кадры компартии на местах. Они руководствовались в первую очередь классовым чутьем и революционной сознательностью, и в последнюю — национальной нетерпимостью. Масса оставшихся от тех времен документов свидетельствует о том, что Сталин и его окружение стремились уничтожить крестьянство как класс, а не украинцев как нацию. Не следует упрощать историю и представлять Голодомор в виде межнационального конфликта и попытки одной нации истребить другую. Это выглядит как намерение снять ответственность (увы, уже только историческую) с коммунистического режима, его вождей и исполнителей в России, Украине, Казахстане и других регионах Советского Союза. Коммунизм, как и всякая другая преступность, не имеет национальности. Эти отходы человеческой истории претендовали на весь мир, без различия рас и наций. В отличие, кстати, от немецких нацистов, социализм которых имел расовую подоплеку, а не классовую, как у большевиков».
Это — не фрагмент из опуса пресловутого Дмитрия Табачника. Это — ключевые положения статьи известного российского диссидента Александра Подрабинека «Геноцид и коммунизм», опубликованной на «Гранях.Ру», где он солидаризировался с позицией немецкого МИД относительно отклонения петиции о признании Голодомора геноцидом украинцев по формальным признакам — мол, это было страшное преступление, но не геноцид.
Если бы не действительно безукоризненная политическая репутация Подрабинека, можно было бы заподозрить, что он играет с Табачником (и многочисленными западными левыми интеллектуалами, которые до сих пор не хотят видеть очевидного, более того, даже вывели на всякий случай понятие «тоталитаризм» из политического дискурса, заменив его на «авторитаризм»), как говорят, «в четыре руки». Однако теперь мы имеем дело с сущностно другим случаем отрицания понимания Голодомора как геноцида — но, возможно, объективно еще более опасным.
Почему? Об этом несколько позже. А теперь — об аргументах Подрабинека.
Во-первых, в УССР уничтожались далеко не только крестьяне и не крестьянство как таковое. Неслучайно «вождь народов» в письме Кагановичу от 11 августа 1932 года дважды повторил, что «мы можем потерять Украину». Делалось все, чтобы этого не произошло. Это подтверждает, в частности, закрытое постановление ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР «О хлебозаготовках на Украине, Северном Кавказе и в Западной области» от 14 декабря 1932 года, где, помимо изымания хлеба у крестьян и установления специального режима в УССР и на Кубани, говорится о фактической отмене политики украинизации и констатируется: «Вместо правильного большевистского проведения национальной политики в ряде районов Украины, украинизация проводилась механически, без учета конкретных особенностей каждого района, без старательного подбора большевистских украинских кадров, что облегчило буржуазно-националистическим элементам, петлюровцам и др. создание своего легального прикрытия, своих контрреволюционных ячеек и организаций». Каждый, приученный вчитываться в витиеватый большевистский новоязык, понимает: партия признала — все действительно украинское является по определению антибольшевистским.
А это должно было тянуть за собой соответствующие практические действия, не только в отношении учителей и кооператоров, ученых и писателей, но и в отношении ненадежной номенклатуры. В декабре 1932 года в Украину были посланы заместитель председателя ОГПУ Всеволод Балицкий и секретарь ЦК ВКП(б) Павел Постышев. Сталин так тогда напутствовал Постышева: «Паша, сделай в Украине больше, чем Буденный своими конными армиями».
Эти двое со своим аппаратом добились успеха. В первые 10 месяцев 1933 года было, по словам Балицкого, «заменено более крепкими сотрудниками 237 секретарей райпарткомов, 249 председателей райисполкомов», а в целом — 80% кадров. Что произошло со «слабыми» сотрудниками — догадаться нетрудно, учитывая то, какая «контора» занималась ими. Их заместили «выдвиженцы», готовые на любое преступление, и надежные кадры из российской глубинки. В целом в 1932 году только ГПУ было арестовано в Украине 74849 человек, в 1933 году — 124463 человек. Но аресты осуществляло не только ГПУ, но и милиция, военные, партийные органы и «активисты» на местах.
Собственно экономической почвы Голодомор не имел, главная причина его заключалась не в низких урожаях или в потребности продать хлеб за границу СССР ради закупки новейших технологий, как иногда пишут. Хлеб вывозился на собирательные пункты и там прел, согнанные в колхозы скот и птица погибали. Большевистское руководство имело целью раз и навсегда укротить строптивое украинское крестьянство — антропологическую и этнокультурную основу развития украинской нации. Ведь в 1918—1921 гг. именно украинское крестьянство на территории бывшей Российской империи совершило самое мощное, хотя и в известной мере стихийное сопротивление «красным коням мировой революции», сорвав тем самым планы распространить большевистскую власть на всю Европу.
Огромным гетто с декабря 1932 по лето 1933 года стала вся Советская Украина, границы которой большевистская власть крепко закрыла для предотвращения «неконтролированного перемещения». А следовательно, стоило бы не забывать о голодной смерти в эти годы десятков тысяч еврейского населения местечек, вся вина которых заключалась в том, что эти евреи жили с украинцами на одной земле и во время украинизации еврейская молодежь, изучая украинский язык и культуру, набралась опасного духа.
Был даже термин тогда такой в документах ГПУ: «мелкобуржуазная еврейская петлюровщина». Так же приазовские греки, черноморские немцы и болгары, поляки Правобережья — все они тоже попали под каток Голодомора, потому что жили в Украине, которая воспринималась как некое советское государство (свои законы, свое правительство, свои награды). Да, это было квазигосударство, что-то наподобие коммунистического «бантустана», — но с начала 1920-х до начала 1930-х оно имело определенную автономию в составе СССР. И эта автономия серьезно воспринималась не только многими этническими украинцами.
Поэтому Голодомор был направлен на усмирение всех жителей Украины по гражданскому признаку (то есть как жителей этого советского квазигосударства), а также этнических украинцев за пределами УССР (на Кубани). Речь идет о тех акциях, которые в Конвенции ООН 1948 года о предотвращении геноцида и наказании за него обозначены как «действия с намерением уничтожить, полностью или частично какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу». Под это определение украинцы попадают и как национальная (гражданская) группа, и как этнос.
Именно об этом говорил автор самого понятия «геноцид» и главный промотор принятия Генассамблеей ООН Конвенции «О предотвращении преступления геноцида и наказания за него» польско-американский юрист еврейского происхождения Рафаэль Лемкин. Одним из классический примеров геноцида ХХ века (доклад 1953 года «Советский геноцид в Украине») он считал геноцид украинцев начала 1930-х. Он говорил о том, что большевистская политика уничтожения была вполне сознательно направлена против украинцев как нации, как определенной общественной целостности с ее уникальными культурными и ментальными чертами, а не только против крестьянства. Следовательно, такая политика подпадает под требования Конвенции ООН. В геноциде украинцев Лемкин видел четыре составляющие:
1. Уничтожение украинской интеллигенции — мозга или ума нации;
2. Ликвидация Украинской Православной Автокефальной Церкви — души Украины;
3. Голодомор украинского крестьянства — хранителя украинской культуры, языка, традиции и т.п.;
4. Заселение Украины иноэтническими элементами для радикального изменения состава населения.
Совокупно эти четыре составляющие или же четыре направления физического и культурного уничтожения украинцев и украинства имели целью, по Лемкину, «систематическое уничтожение украинской нации, ее постепенное поглощение новой советской нацией». При этом, отметил законодатель, речь не шла о физическом истреблении всех украинцев, как это нацисты провозгласили в отношении евреев, но в случае успеха большевистской программы геноцида «Украина погибла бы так же, как был бы убит каждый украинец, потому что она потеряла бы ту часть народа, которая хранила и развивала ее культуру, ее верования, ее общие идеи, которые руководили ею и дали ей душу, что, коротко говоря, сделало ее нацией, скорее, чем массой людей».
Ведь в силу исторических обстоятельств украинская нация очень уязвима, «ее религиозное, интеллектуальное и политическое руководство, ее избранные и решающие части достаточно малы, и потому их легко ликвидировать», — чтобы украинцы перестали быть собой, слившись в каком-то новом сообществе с другими, «потому что советское национальное единство творится не объединением идей и культур, а полным уничтожением всех культур и всех идей, за исключением одной — советской».
Исторически сложилось так, что понятие «Голодомор» (которое впервые фигурирует в СМИ в 1933 году) стало обобщающей метафорой, которая «накрывает» все другие составляющие большевистского геноцида, которые осуществлялись одновременно с террором голодом и в тесной связи с ним. Но и Холокост (Шоа) — тоже метафора. И уничтожение украинцев не сводится к голоду, так же, как уничтожение евреев — к лагерям смерти. Украинцев тоже расстреливали и уничтожали в ГУЛАГе, евреев тоже морили искусственным голодом в гетто, просто большевики и нацисты ставили акцент на немного разных инструментах геноцида.
Да, большевики проводили политику геноцида не только против украинцев, но и против ряда других народов СССР, хотя именно над Украиной они поставили самый «длинный и самый широкий эксперимент» по истреблению нации. И для этого они применили в неразрывном единстве политику советизации и русификации. «Пока Украина сохраняет свое национальное единство, пока ее народ продолжает думать о себе как об украинцах и добивается независимости, до тех пор она составляет серьезную угрозу для самого сердца советчины.
Ничего странного, что коммунистические вожди придавали огромное значение русификации этого самостоятельно мыслящего члена их «Союза Республик» и решили переделать его и приспособить к своему образцу единой российской нации. Потому что украинец не является и никогда не был россиянином. Его культура, его темперамент, его язык, его религия — все иное. При боковых дверях Москвы, он отказывался от коллективизации, принимая скорее депортацию и даже смерть. Поэтому было особенно важно приспособить украинца к прокрустову образцу идеального советского человека».
И в самом деле: разве большевизм (как сегодня путинизм) не является чистым порождением российской имперской истории и культуры? Об этом писали такие разные мыслители, как Ленин и Бердяев, Сталин и Уэлс — и многие-многие другие. Более того, российский большевизм является явлением т.н. «серебряного века» имперской культуры, а украинский национал-коммунизм — явлением национально-освободительного движения, направленного против российского империализма.
Ленин и Троцкий умело использовали национал-коммунистов (не только украинских) в борьбе против Белого движения, в основе которого лежало черносотенное имперство, и добились победы. Но «истинно русский человек, великоросс-шовинист, в сущности, подлец и насильник» (Ленин) никуда не делся, так же, как и «обруселые инородцы», которые «всегда пересаливают по части истинно русского настроения». Или, может, Ленин не знал, с кем имеет дело, кто несет «освобождение трудящимся»?
Такие вот дела. Готов ли Подрабинек назвать Лемкина, автора концепции геноцида, который считал уничтожение российскими большевиками украинцев «классическим образцом геноцида», полоумным чудаком? Как говорится, есть проблема. Может ли моральный и интеллектуально ответственный человек, который считает геноцид преступлением против человечества и человечности, отрицать факт геноцида украинского народа, если этот факт описал и беспрекословно признал автор термина и концепции геноцида как составляющей современного мирового права? Или, может, в одних случаях Рафаэль Лемкин был полностью прав, а в других (когда речь шла почему-то именно об украинцах) — не был абсолютно прав?
Ну, а относительно массовых жертв на Поволжье. Да, они были. Это — прежде всего поволжские немцы и население Саратовской области, свыше половины которого в селах и городах тогда составляли украинцы. Жертвы на Кавказе — это прежде всего украинцы Кубани. Жертвы в Казахстане — это в первую очередь казахи, которых никоим образом нельзя назвать «крестьянами» — это были кочевники, совсем другой социальный класс. А вместе с кочевниками «зачистили» и немногочисленную местную интеллигенцию. Кстати, местные интеллектуалы и некоторые представители власти также говорят о геноциде, а термин «Голодомор» уже употребляется там официально.
И вообще, неужели из того, что немецкие нацисты уничтожали не только евреев, но и поляков, украинцев, ромов, сербов, белорусов, более того, и немцев-антифашистов, следует сделать вывод, что не было отдельного Холокоста, была «общая трагедия»? И о «местных кадрах». Во главе ЦК КП(б)У до 1953 года не было этнических украинцев, а свыше 80% руководящих кадров ОГПУ в УССР в первой половине 1930-х составляли так сокрушительно охарактеризованные Лениным «обруселые инородцы» неукраинского происхождения.
Понятное дело, были и предприимчивые малороссы — но была и еврейская полиция в гетто, и юденраты, которые решали, кого сегодня отправить в лагерь смерти, а с кем еще подождать. Да и с тотальным истреблением нацистами евреев не так просто. Существовали так называемые «мишлинге» (на четверть евреи), десятки тысяч которых служили в Вермахте, существовали «ариезованые» полукровки, а Геринг вообще лично решал, кто у него еврей, а кто нет.
И какая «классовая почва», кстати, существовала в осуществляемых большевиками широкомасштабных «национальных операциях» НКВД в 1937—1938 годах, в не менее масштабных депортациях народов в 1941—1945 годах, в операциях по выселению корейцев в Среднюю Азию в 1930-х, в вывозе немцев румынской Трансильвании в Донбасс и других «этнических чистках» периода сталинского режима? Какая «классовая почва» была и у государственного антисемитизма времен Брежнева (при Сталине хотя бы ссылались на «агентуру Джойнта»)?
Собственно, под всеми этими трагедиями была «теоретическая» почва. Так как речь шла о «контрреволюционных нациях», которым «надлежит в ближайшем будущем погибнуть в буре мировой революции» (Ф.Энгельс). В число таких наций alter ego Маркса Энгельс записал и русинов-украинцев. Сталин внес поправку в вывод сооснователя марксизма: погибнуть, частично умерев от голода, а частично влившись — покоренными — в «единый советский народ».
Но хватит. Рекомендую господину Подрабинеку ознакомиться с брошюрой его коллеги, соглавы Харьковской правозащитной группы Евгения Захарова «Чи можна кваліфікувати Голодомор 1932—1933 років в Україні та на Кубані як геноцид?» (Права людини, Харків, 2008. — 48с.).
Там все точки над «і» расставлены с сугубо международно-правовой точки зрения. Я же в завершение отмечу, что главная опасность задекларированного как Александром Подрабинеком, так и его западными коллегами отказа признания Голодомора (во всем объеме этого явления) геноцидом заключается в том, что для сознательного украинца исчезает разница между российскими и западными либералами, с одной стороны, и спикерами режима Путина и его западными холуями. Тем более усиливает это высокомерная тональность таких выступлений и их претензия на абсолютную правоту, не подкрепленная надлежащей компетентностью.